"Неизвестный партнер" - читать интересную книгу автора (Гриффитс Элла)3Наутро Слон встал с тяжелой головой и попросил Бертелсена первым сесть за руль. Завтрак Слона состоял из трех таблеток от изжоги и пяти чашек обжигающе горячего, хотя и не очень крепкого кофе. Вопреки жизненному опыту он рассчитывал через четыре часа быть уже в форме. Лиен в своей машине тоже не рвался за руль. И Гюндерсен добровольно вызвался первым вести машину. Он тоже был не особенно бодр, однако чувствовал себя явно лучше, чем Лиен. Одна только Венке как ни в чем не бывало съела за завтраком большую порцию яичницы с беконом, рогалики, сдобную булочку и выпила несколько чашек кофе. Слон решил вздремнуть. Венке одобрила это и, проворно взобравшись в кабину, уселась рядом с Бертелсеном. – Должно быть, приятно водить трейлеры, – заметила она, когда все двенадцать колес пришли в движение. – Какой у трейлера размер покрышки? – Двадцать дюймов, – проворчал Бертелсен, обходя молчанием ее первое замечание. «Приятно водить трейлеры» – нашла удовольствие, подумал он и вздохнул. А ведь есть такие, которые считают, будто на водителей трейлеров деньги сыплются, как из рога изобилия. Семьдесят, восемьдесят, девяносто, даже сто тысяч крон в год – разве в наши дни это деньги? Заработок целиком и полностью зависит от условий, которые ты себе выторгуешь, благодаря своему опыту, нахальству и удаче. Сам-то он на твердом окладе, но восемьдесят семь тысяч в год – капля в море для того, кто хочет приобрести приличное жилье. После рождения Малыша Кари ему все уши прожужжала о том, что надо перебраться в другую квартиру, где ребенку будет лучше. – Я и понятия не имела, что для переезда из одной страны в другую требуется столько документов, – сказала Венке после долгого молчания, рассеянно перелистывая пачку бумаг, лежавшую на щитке приборов. Она говорила тихо, словно размышляла вслух. – Вообще-то я никогда не ездила таким способом, – прибавила она и посмотрела на Бертелсена. – Тут нет ничего сложного. Норвежский таможенник уже запломбировал наш груз. – Какой именно груз, Бертелсен уточнять не стал. – А где же пломба? – удивилась Венке. Бертелсен усмехнулся. – А ты видела проволоку, которая протянута вокруг контейнеров? Она-то и означает, что груз запломбирован. Проволока прикреплена прозрачной пластиковой лентой, так что сразу можно заметить, трогал ее кто-нибудь или нет. – Гм. – Венке достала из кармана пакетик жевательной резины. – Хочешь? Он взял одну штуку и сунул в рот. – Когда мы пересекаем датскую границу – мы ее пересекли во Фредериксхавне, – мы попадаем в район Общего рынка. Ты не заметила, что датский таможенник тоже поставил свою пломбу на нашу проволоку? Венке покачала головой. – Таким образом они заново опломбировали наш груз и выдали нам Т-визу. – Догадавшись, какой сейчас последует вопрос, он опередил его. – Т-виза – это документ, дающий право на транзитный проезд, не знаю, как он называется по-настоящему. С этой визой мы беспрепятственно проедем через все страны, входящие в Общий рынок. Конечно, нас могут проверить, но это уже пустяки. – Я не понимаю, почему столько забот из-за какой-то макулатуры? Раскосые глаза Венке уставились на Бертелсена. – Значит, для кого-то это важно. – Где же вы взяли столько макулатуры? Бертелсен ответил первое, что пришло на ум: – В Драмменском объединении бумажных фабрик. – Угу. – Венке задумчиво выплюнула жевательную резину в обертку, открыла окно и выбросила комок на дорогу. В воздухе висела изморось. Венке вздрогнула и закрыла окно. – Фу, как противно, зима без снега! – Ну, меня ты допросила по всей форме, – вдруг сказал Бертелсен. – Теперь моя очередь. Скажи, у тебя есть виза на проезд через ГДР? Венке испуганно посмотрела на него. – Зачем? Разве вы едете в Италию через ГДР? – А почему бы и нет? – Разве так ездят? – А почему бы нам так не проехать? Там, между прочим, тоже хорошие шоссе. Он испытал почти садистское удовольствие, немного помучив ее. Отчего так? – удивился он про себя. Конечно, как у всякого человека, у Бертелсена было много слабостей и недостатков, но до сих пор он даже не подозревал, что способен на такую зловредность. – Но ведь на этот раз вы не поедете через Восточную Германию? – Не поедем, твое счастье, – коротко бросил он. – Каким же путем мы поедем? – Через Гамбург, Ганновер, Гёттинген, Кассель… – Он искренне порадовался, что груз у них не тяжелый: возле Касселя их ждали неприятные крутые холмы. – Вюрцбург, Нюрнберг, Мюнхен, Инсбрук. В Бреннере будет таможенный досмотр… Вот где продажные шкуры! Взятки там берет всякий кому не лень, даже таможенники. К тому же у них там чуть не каждый день забастовки. – Бертелсен фыркнул. – Не понимаю, как люди по доброй воле могут ехать в Италию! – Я еду не по доброй воле. – Да я не о тебе, – сварливо заметил он. Одной рукой Бертелсен свернул себе самокрутку, не отрывая глаз от дороги. – Хочешь мои сигареты? – Предпочитаю самокрутки. Венке достала пачку длинных сигарет с фильтром и закурила; затянувшись, она выпустила облако дыма на ветровое стекло. – Чем ближе мы подъезжаем к Италии, тем больше я трушу. – Знаешь, нас всех интересует один вопрос. – Бертелсен закурил свою самокрутку и скользнул взглядом по Венке. – Почему ты решила ехать в Италию таким способом? – Нет денег на билет! – И не у кого занять? – А я не люблю занимать. Если возможно, стараюсь ни от кого не зависеть. – Учти, в Милан мы не поедем. – Я знаю. – Зачем же ты сказала, что едешь в Милан? Венке с упреком посмотрела на Бертелсена. – Разве Слон тебе ничего не объяснил? Бертелсен вздохнул. – Так это правда, что тебя ждет в Фодже больная тетка? – Что ты хочешь этим сказать? – резко спросила она. Прежде чем ответить, Бертелсен глубоко затянулся. – Сегодня ночью я проснулся и почему-то подумал о тебе. Мне показалось, что ты сказала, будто едешь в Италию, думая, что мы едем только в ФРГ. Ты хорошо знаешь Слона, и для тебя не секрет, что мы часто бываем в ФРГ. Вот ты и решила: скажу – Милан и доеду с ними, куда мне нужно. – Вот, значит, какого ты обо мне мнения! Выходит, я – такая корыстная дрянь… – Она умолкла, как будто ей не хватало слов. – Take it coolly.[2] Ничего удивительного, если мы тебе не доверяем и пытаемся в тебе разобраться. Слон ни разу не возил с собой девушек. Он и словечком не обмолвился, что у него вообще есть девушка. И вдруг ты появляешься на пароме… Бертелсен отпустил руль и сделал правой рукой выразительный жест. Недокуренная самокрутка словно прилипла у него в углу рта. Потом он снова положил руку на руль и покачал головой. – Все это так непонятно, что… – Он даже не стал заканчивать фразу. – Ты веришь в судьбу? – Венке больше не сердилась, она как будто поддразнивала его. – Я, например, верю. Во всяком случае, теперь. – Она снова стала серьезной. – Нам со Слоном было очень хорошо вместе… впрочем, это неважно и касается только нас двоих. Иногда мне хотелось позвонить ему, а у него возникало желание позвонить мне, но у нас обоих никогда не хватало смелости. Потому-то и странно, что случай так неожиданно свел нас на пароме. – Она смотрела прямо перед собой и чему-то улыбалась. – Слушай, Венке, мы со Слоном работаем вместе уже пять лет, он мой товарищ, смотри берегись, если ты его обманешь! – Я не собираюсь его обманывать. Я хоть сейчас готова выйти за него замуж, если только он сменит работу. Мне не хотелось бы, чтобы мой муж то и дело уезжал из дому на несколько дней. – Вот и Кари, моя жена, тоже недовольна, что я все время в разъездах. – Еще бы, она небось сидит и трясется, как бы с тобой чего не случилось. И пока тебя нет, у нее все валится из рук. – Это точно, – согласился Бертелсен. – Особенно ей не по себе без меня с тех пор, как у нас появился Малыш. Ему всего три месяца, а он у нас уже самый главный! Бертелсен сунул руку в боковой карман и вынул бумажник. Расстегнув его одним пальцем, он попросил Венке достать оттуда фотографии. Красивые, цветные фотографии на матовой бумаге. Первый снимок был сделан, когда Малышу было всего несколько часов, последний – за неделю до отъезда Бертелсена. Малыш в постельке, возле которой стоят гордые родители. Малыш и Кари в разных вариациях. – Какой хорошенький! – восхитилась Венке. – И жена у тебя такая симпатичная! Бертелсен тут же разразился длинным монологом о Малыше. Он замолчал, когда подошло время обедать. Было видно, что Бертелсен хорошо знает местность, по которой они проезжали, и потому так ловко рассчитал время, что закончил свой рассказ, когда они подъехали к тому месту, где обычно останавливались отдохнуть. Им пришлось довольно долго ждать вторую машину. Когда трейлер Гюндерсена и Лиена наконец подъехал к стоянке, предназначенной для таких крупных машин, и остановился рядом с первым, выяснилась причина задержки. Лиену было так плохо, что в пути им пришлось несколько раз останавливаться, чтобы он мог прийти в себя и глотнуть свежего воздуха. Он и сейчас еще был весь зеленый. Гюндерсен злился. – На этот раз нам ничего не останется от Steuer, – досадовал он. – Наоборот, еще с нас сдерут. Вот увидите. – А что такое Steuer? – поинтересовалась Венке. – Это своего рода дорожный налог, – объяснил ей Слон. – За каждый день, что мы едем по этому чертову шоссе, мы выкладываем по тридцать марок. Всю сумму платим сразу, когда пересекаем границу, и, само собой, нам дается квитанция. А когда мы покидаем ФРГ, делается перерасчет. И, как правило, нам всегда возвращают немного денег. Он старался говорить спокойно и неторопливо, чтобы никто не догадался, что ему так же плохо, как Лиену. Слон понимал Гюндерсена, но сочувствие его было на стороне Лиена. Не так-то просто вести такую махину, когда твоя голова вот-вот лопнет. Всей гурьбой они вошли в кафетерий, который носил романтическое название «Der goldene Hirsch» – «Золотой олень». Настроение у всех было скверное. Они молча выстроились в очередь у прилавка, привычно ставя тарелки на подносы. Даже Венке не проронила ни слова. Слон попросил ее найти свободный столик, пока он расплатится за них обоих. Она ушла в дальний угол и заняла стол на пятерых. Когда они расселись, Гюндерсен сердито посмотрел на Лиена. – Думаю, ты сумеешь найти оправдание всем нашим остановкам. И не надейся, на мотор я валить не стану, он работает как часы. – А зачем вам докладывать про все ваши остановки? – спросила Венке, которой хотелось всех успокоить и примирить. Гюндерсен фыркнул: – А мы и не будем докладывать, за нас это сделает регистратор движения. – Регистратор движения? – удивилась Венке. – Не понимаю… – Регистратор движения – это такой хитрый счетчик на щитке приборов, – объяснил ей Слон. – Он автоматически фиксирует весь наш путь: скорость, остановки, время – и все это с точностью до секунды. Фирма «Кинцле»! Неожиданно гнев Гюндерсена обрушился на Слона. – Ты что, переводчик? Или Дельфийский оракул? Думаешь, я сам не в состоянии отвечать на вопросы? Тяжелый кулак Слона поднялся над столом. Его глубокий вздох был похож на стон. – Вы с Лиеном пара… – со злостью бросил Гюндерсен. – В прошлую поездку ты и сам был не лучше! – возмущенно напомнил ему Бертелсен. – Зря мы останавливались в Крусо, – проворчал Лиен. – Конечно, я сам виноват, ведь это я предложил там остановиться, но мне так захотелось чего-нибудь вкусненького. – Он с мольбой переводил взгляд с одного на другого. – Вы не должны были соглашаться! Вы же знаете, как на меня действуют остановки в Дании! – Тридцать с лишним миль за весь день! – От злости Гюндерсен с трудом выговаривал слова. – Можно еще наверстать упущенное, но ехать придется так, будто за тобой гонится сам черт. И учти, я больше не буду один вести машину, хватит! – Ребята, ребята! – вмешалась Венке. – На вас все смотрят! – Да пошли они к черту! – побагровев, рявкнул Гюндерсен. Однако после третьей кружки баварского он смягчился. К тому же Würstchen[3] и картофельное пюре были превосходные. А он страшно проголодался и устал за этот перегон. По дороге к машинам Венке подошла к Гюндерсену и, улыбаясь, предложила: – Ты можешь сказать, что Лиен застудил себе мочевой пузырь. – При чем здесь мочевой пузырь? – Гюндерсен с недоумением уставился на нее. – А этим вы оправдаете все свои остановки. Гюндерсен вздохнул и покачал головой. – Ладно, не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем. Один за другим трейлеры подъехали к заправке. Каждый бак вмещал восемьсот литров горючего. За одну милю трейлер расходовал примерно четыре с половиной литра. Лиен, решивший сесть за руль и, хоть тресни, вести машину, изрядно удивился, когда Гюндерсен сказал, что часа два он еще посидит за рулем. – – Я знал, что этим кончится, – невозмутимо ответил Слон. – Гюндерсен помнит, что он в долгу перед Лиеном за прошлую поездку. – И вы каждый раз так накидываетесь друг на друга? – А что тут такого? Ведь никто из нас этого всерьез не принимает. Вести трейлер – каторжный труд, вот мы и срываемся иногда. Можно сказать, что это наш профессиональный жаргон. – Странный жаргон, – заметила Венке. – Такого я еще не слыхала. – Ну так что, едем мы или нет? – спросил Бертелсен. – Может, вы намерены сперва взять небольшой отпуск? Вскоре их крепость снова выехала на шоссе, теперь за рулем сидел Слон, рядом с ним Венке. Бертелсен улегся сзади на койку и наверняка тут же уснул, сморенный тяжелой дорогой, нескончаемым потоком машин и пивом. – О чем вы говорили с Бертелсеном? – Харри! Неужели ты ревнуешь? Он заметил ее насмешливую улыбку и не на шутку рассердился. – Он к тебе приставал, да? – Ты – Каким образом? – растерялся Слон. – Да по его лицу! Я бы его всего исцарапала, если б он дал волю рукам. Неужели ты думаешь, что я позволю кому попало лапать меня? Я же его вообще не знаю! – Голос у нее был злой. – Мог бы избавить меня от таких подозрений! – Она отвернулась и стала смотреть в окно. – Эй, Харри, ты что молчишь? Он вздрогнул. – О чем ты задумался? Он не ответил, разве не ясно, что он думает только о ней? Она погладила его по щеке. – Я тебя люблю, – нежно сказала она, – но сержусь, когда ты начинаешь скверно думать обо мне. Я тогда не верю, что ты тоже любишь меня. |
||
|