"Опасная близость" - читать интересную книгу автора (Торнтон Элизабет)

13

Маркус вернулся домой разозленный. Он не только потерял из виду Эль Гранде, но и не нашел у модистки Катрин. Ради ее безопасности он должен был в каждый момент знать, где она находится, а Катрин грубо пренебрегла этим.

Войдя в холл, Маркус услышал доносящийся сверху, из гостиной, громкий смех, смех Катрин. В первое мгновение он почувствовал облегчение, потом вернулась злость.

Перепрыгивая через две ступеньки, он взбежал по лестнице наверх и услышал мужской голос. Она нарушила еще одно правило – никого не принимать, когда его нет.

Он вошел в гостиную и увидел Тристама и их кузена Дэвида. Они сидели с бокалами в руках и, как ему показалось, когда он бросил взгляд на графин на столике у стены, приканчивали его лучший щерри. Тристам сидел молча и затуманенным взором смотрел на Катрин, которая вовсю кокетничала с Дэвидом.

– Ирландия – такая красивая страна, – проговорила она с едва уловимым испанским акцентом, – просто не верится, что Маркус там никогда не бывал. Конечно, я постараюсь уговорить его принять ваше любезное приглашение. Не хотите еще печенья?

Дэвид отказался, но Тристам кивнул, и она поднялась и направилась к столику. Маркус изумленно смотрел на нее. Катрин шла, вихляя бедрами, как уличная женщина. Он взглянул на кузена и брата. Они глаз не сводили с ее аппетитного зада.

– Маркус! – воскликнула Катрин, увидев его, и мужчины повернули головы в его сторону.

Он приветливо поздоровался с молодыми людьми, но взгляд, который он бросил на Катрин, был красноречив. Она сделала вид, что не замечает его недовольства, взмахнула ресницами и снова предложила Тристаму печенье. Маркус по глазам кузена видел, что его все это забавляет; похоже, Дэвид кое-, что знал об отношениях супругов.

– Дэвид пригласил нас приехать к нему в Ирландию. Как это мило, правда? – сказала Катрин.

– Боюсь, в настоящее время это невозможно, – сдержанно ответил Маркус. – Слишком много будет дел в Ротеме.

– Тогда, – повернулась Катрин к Дэвиду, – вы должны навестить нас там.

– Я готов, – сказал Дэвид, улыбаясь ей. – Надеюсь, что Маркус сдержит свое обещание. Если, конечно, это была не шутка, Маркус, и вы действительно можете предложить мне кое-что получше, чем Пени.

– О, Маркус никогда не отказывается от своих обещаний, – подал голос Тристам.

Маркус в это время наливал себе шерри, и его настроение не улучшилось, когда он обнаружил, что шерри в графине осталось только на донышке. Он взглянул на Тристама.

– Разве мы не решили, что тебе следует за сесть за книги, чтобы ты смог вернуться в университет в середине семестра?

– Но я уже сел. Я занимаюсь.

– Тогда что ты делаешь здесь?

– Зашел засвидетельствовать почтение твоей супруге.

– Маркус, как ты можешь быть таким строгим? – пропела Катрин, даря Тристаму ослепительную улыбку. – Кто способен корпеть над скучной латынью и греческим в такой чудесный день!

– Это семейное дело, Кэт, – огрызнулся Маркус. – Советую тебе не вмешиваться.

Добродушное выражение исчезло с лица Дэвида. Тристам посмотрел на Маркуса с упреком, Катрин – с гневом.

Жалея о своей несдержанности, Маркус сказал:

– Почему бы нам всем не отправиться в Ротем – завтра или послезавтра? А Тристам прав, Дэвид. Я всегда держу слово. Буду рад показать тебе наши конюшни.

Попытка Маркуса сгладить неловкость от своей резкости не удалась. Беседа не клеилась, и вскоре Дэвид и Тристам поднялись, собираясь уходить. Маркус повторил приглашение, и было решено, что все отправятся в Ротем на следующее утро.

Они ушли, и в комнате повисло напряженное молчание. Наконец Маркус нарушил его:

– Как ты не подумала, что я буду чувствовать, вернувшись к модистке и не найдя там тебя?

– Ха! Тебе следовало подумать об этом самому, прежде чем уходить с той женщиной. Я не вещь, которую можно оставить и забрать когда заблагорассудится.

– Я оставил тебя там, где ты была в безопасности. При тебе были кучер и лакей, которые могли защитить тебя в случае надобности.

– Защитить от кого?

– От Эль Гранде. Я сегодня увидел его из кеба. Погнался за ним, попытался поймать, но упустил.

В первое мгновение Катрин похолодела, но тут же вздохнула с облегчением.

– Ты видел Эль Гранде? Когда? Где?

Маркус рассказал о том, что произошло, и закончил строго:

– Так что теперь ты понимаешь, в какой была опасности. И еще я хотел бы знать, почему ты принимаешь гостей вопреки моему категорическому запрещению.

– Дэвида и Тристама вряд ли можно считать гостями. Они члены семьи. Как я могла не принять их?

Ее довод еще больше разозлил его.

– Так ли было необходимо вертеться перед ними, как штучка с Хеймаркет?

Она с вызовом взглянула на него.

– Будь любезен, объясни, что ты имеешь в виду.

– Зачем ты вихляешь бедрами и соблазнитель но улыбаешься бедному Тристаму? Всякий видит, что он без ума от тебя. Это доставляет тебе удовольствие? Мне – нет. Ты делаешь из себя посмешище. Не ожидал, что моя жена будет вести себя так развязно.

– Я вела себя так, как ты учил меня! Ты говорил, чтобы я вошла в роль несравненной Каталины. Я разве плохо сыграла?

Маркус стиснул кулаки.

– Это же была игра. Я просто поддразнивал тебя.

– Может быть, мне тогда было не смешно. – Она опустила глаза, с видом великой скромницы разглаживая платье на коленях. – А я считала, что это Дэвид неравнодушен ко мне. Так ты говоришь, Тристам тоже?

Это была последняя капля, переполнившая чашу его терпения. Он бросился к ней, намереваясь вытрясти из нее душу. Но к своему – и ее – удивлению стиснул Катрин в объятиях и прильнул к ее губам жадным поцелуем.

Она не вырывалась, не пыталась его оттолкнуть. Желая показать полное свое презрение к нему, Катрин предпочла равнодушие, пассивное сопротивление. И она сопротивлялась бы до бесконечности, если бы помимо воли ее не захлестнула волна наслаждения.

Скоро Маркус почувствовал, что она не сопротивляется, и железное кольцо его рук ослабло; губы его стали мягкими, ищущими, настойчивыми, они касались ее ресниц, шеи, подбородка, потом вернулись к ее губам, которые ответили их настойчивой просьбе: влажные, нежные, податливые. И в этом поцелуе без следа исчезли остатки его гнева.

Он откинул голову и неожиданно спросил низким охрипшим голосом:

– Кэт, скажи, что ты чувствуешь?

Что? Смущение. Потрясение. Страх. Эти руки, эти умелые руки, легко касаясь, мучительно медленно скользили от талии к груди. Стало трудно дышать. Ощущения настолько обострились, что платье, казалось, царапает кожу. Она беспомощно шевельнулась в его объятиях.

– Я чувствую… как кружится голова.

Она застонала, вцепилась в его плечи – комната кружилась перед глазами.

– Что?..

Маркус подхватил ее на руки и перенес на диван у камина, сел рядом и привлек к себе. Она сделала слабую попытку встать, но он остановил ее.

– Вот что ты делаешь со мной, – сказал он и, глядя ей в глаза, медленно расстегнул рубашку и положил ее ладонь себе на грудь.

Она ощутила, как колотится его сердце, и ее сердце часто забилось в ответ. Его мышцы напряглись под ее ладонью, и Катрин вся затрепетала.

– Я не должна этого делать, – едва слышно сказала она. – Ты не должен позволять мне этого. – Катрин прерывисто вздохнула, когда его ладонь легла ей на грудь.

– Почему? Что плохого мы делаем? Я просто хочу целовать тебя, обнимать, прикасаться к тебе. Разве тебе не нравится, что я делаю?

Катрин бессильно откинула голову ему на руку.

– Нет. То есть да. Не знаю. Я не в состоянии что-нибудь соображать, когда ты прикасаешься ко мне.

Он ничего не ответил и стал расстегивать пуговички. Катрин сделала движение, чтобы остановить его, но, когда Маркус поцеловал ее, она уступила, и ее покорность возбуждающе подействовала на него.

Не сдерживаясь больше, он уложил ее среди подушек и сам вытянулся рядом. Его руки ласкали ее, настойчиво, умело, упиваясь сокровенной нежностью крутых бедер, гибкой талии. Он принялся гладить большим пальцем ее соски, один и другой, и, когда она вздрогнула, успокоил ее поцелуем, не прерывая своего занятия.

Рука его скользнула под платье. Катрин тут же напряглась, и он поспешил ее успокоить:

– Тише, тише.

Немного выждав, чтобы она привыкла к его прикосновениям и расслабилась, Маркус раздвинул ей колени. Она не сделала попытки остановить его, и он почувствовал, что самообладание начинает изменять ему. Его пальцы двинулись выше, к заветной цели, нашли, задержались на мгновение, поглаживая, лаская, и проникли внутрь. Издав тихий стон, она вся задрожала, готовая принять его. Напрягшись до боли, его плоть стремилась к ней.

Катрин не сознавала, что с ней происходит. Все ее чувства сосредоточились на прикосновении его губ, его рук. Ей хотелось… нет, она не знала, чего ей хотелось.

– Маркус, о Маркус, – с мольбой прошептала она.

– Все будет хорошо, – ответил он, едва соображая, что говорит. – Я обо всем позабочусь, даже если Каталина никогда не согласится на развод.

– О чем ты? – спросила Катрин непослушными губами.

– Я всегда буду заботиться о тебе, что бы ни случилось.

Катрин внезапно поняла, что он имеет в виду. – И как ты будешь заботиться обо мне?

– У тебя будет свой дом, где ты будешь жить.

– В качестве твоей любовницы?

Сильный, такой, что клацнули зубы, удар застал Маркуса врасплох. Второй раз за сегодняшний день. Какое-то мгновение оба, потрясенные, лежали неподвижно; потом Катрин с яростным воплем оттолкнула его и вскочила на ноги. В расстегнутом платье, с часто вздымающейся грудью и растрепанными волосами, она стояла в воинственной позе и гневно смотрела на него.

Маркусу хотелось взвыть от жгучего желания, оставшегося неутоленным. Держась рукой за челюсть, он посмотрел на нее.

– Что, черт возьми, все это значит? – проговорил он сквозь зубы.

Катрин жгла его взглядом, с ужасом понимая, насколько близка была к непоправимому.

«Любовница». Одно это короткое слово привело ее в чувство. Он был женат на Каталине, или думал, что женат, но это не помешало ему попытаться соблазнить другую. Она была женщина, и этого оказалось для него достаточно. Она для него лишь мимолетная прихоть, возможная любовница.

– Так что же? – повторил Маркус.

– Я не влюбляюсь в женатых мужчин.

– Черт побери, Кэт, я не чувствую себя женатым. Я не видел жену три года.

– Не имеет значения! Я порядочная женщина. Если уступлю тебе, никто потом не женится на мне.

Лицо его приняло упрямое выражение.

– Я женюсь на тебе.

– Неужели? – гневно воскликнула она. – Женишься, как ты женился на Джулии Брайс?

– Нет, черт возьми. Она в подметки тебе не годится. Ты для меня совсем не то, что она.

– А когда-то она была хороша для тебя, верно? – сказала она холодно.

– Она сделала свой выбор в жизни, и будь я проклят, если ты повесишь на меня ее грехи. Женщины, подобные Джулии, продают свою любовь за деньги, Кэт. Ты еще слишком неопытна, чтобы понимать такие вещи.

Маркус наконец встал, и она отступила назад.

– Кэт…

– Не прикасайся ко мне!

Слезы обиды закипели у нее на глазах, обиды не за себя, а за Эми. Вот так он и соблазнил сестру. У бедной Эми не было никаких шансов устоять. При одной мысли о том, что Эми и Маркус были в любовных отношениях, она вся съежилась. Какая жалость, что она не подумала об этом прежде, чем позволить поцеловать себя.

– Решай, – сказала Катрин, – решай, будем мы продолжать или нет. Я не стану изображать Ка талину, покуда ты не поклянешься, что не будешь пытаться соблазнить меня. Я говорю серьезно, Маркус.

– Ты думаешь, я сейчас хотел соблазнить тебя? Интересно знать, кто кого соблазнял? – Он нервным жестом взъерошил волосы. – Ты горела не меньшим желанием, чем я.

Она пропустила его укол мимо ушей.

– Но это еще не все.

– Да? – Он, прищурясь, посмотрел на нее.

– Предполагается, что я твоя жена. Ты, помнится, говорил, что мы должны производить впечатление счастливой супружеской пары.

– Говорил. И что из этого следует?

– Только одно. Я не желаю терпеть унижений из-за мужа, который увлекается другими женщинами. Не желаю, чтобы надо мной смеялись, Маркус, или жалели, даже если я тебе не настоящая жена.

– Понятно, – сказал он. – И ты мне отказываешь, и других женщин у меня не должно быть. Так?

– Именно так.

– И как долго, по-твоему, мне придется оставаться монахом, Кэт?

– А как долго, по-твоему, мне придется играть роль твоей жены?

Больше они не обменялись ни словом, но Катрин поняла, что ее доводы возымели действие, и вышла из комнаты.

Маркус нахлестывал лошадей, не обращая внимания на непрекращающийся дождь и сгущавшуюся тьму. Кучер сидел рядом, кутаясь в промокший плащ. Маркус догадывался, о чем тот думает: выпил хозяин после ссоры с женой бутылку бренди, вот и куролесит.

Так думали все слуги. Ни один здравомыслящий джентльмен не стал бы носиться по улицам в такую ночь просто потому, что ему нравится это делать, и они были правы, совершенно правы. Им ни за что не пришло бы в голову, что эта бешеная скачка в Хэмпстед была средством выпустить яростную энергию неутоленного желания, остудить душу и тело. Только противоборство со стихией могло дать это освобождение.

Катрин. Он не мог поверить, что так в ней ошибался. Он думал, что за внешностью благопристойной дамы скрывается натура пылкая и смелая, что у нее в крови страсть к приключениям. Кто другой согласился бы помочь ему устроить западню жене и Эль Гранде? Он не знал, что и думать. Одно было ясно: она желала его не менее страстно, чем он ее.

Он попытался представить себе лицо Каталины и не смог. Образ настоящей жены становился все более и более смутным, неопределенным. И виновата в том Катрин. Когда бы он ни пытался думать о Каталине, перед глазами вставала Кэт, ее лицо, ее походка, голос, взгляд.

Маркус щелкнул кнутом, и пара гнедых бешеным галопом понеслась вниз по склону холма. Джеймс закрыл глаза и стал молиться, готовясь к встрече с Создателем.