"Если полюбишь графа" - читать интересную книгу автора (Торнтон Элизабет)

Глава 8

Они закончили трапезу в напряженном молчании, если не считать отдельных фраз, которые время от времени бросал граф. Дейрдре была так возмущена тем, что он обошелся с ней как с непослушным ребенком, что на все его вопросы отвечала холодно и односложно. Впрочем, похоже, Рэтборн не обращал на это внимания, и столь откровенная демонстрация равнодушия разгневала Дейрдре еще больше, чем его ярость. Ее гордость требовала, чтобы она поднялась из-за стола и сокрушила его высокомерие какой-нибудь меткой фразой. Осмотрительность вынуждала Дейрдре оставаться на месте и не спеша отправлять в рот деликатесы, проглотить которые ей удавалось с трудом. Дейрдре хотелось только одного – как можно скорее убежать отсюда.

Когда она вошла в большой зал, опираясь на руку Рэтборна, к ним подошла леди Каро, которая, казалось, была полна желания упрочить дружбу с Дейрдре, и тут произошло событие, тотчас же изгнавшее из сознания Дейрдре Мысли о бегстве. В дверях появились несколько запоздавших гостей – миниатюрная женщина в обществе двух красивых молодых людей.

– Кто этот красавец? – спросила Каро взволнованным и хриплым шепотом.

Взгляд Дейрдре проследовал в ту сторону, куда глядела Каро, и от этого зрелища она похолодела. Арман, великолепно смотревшийся в черном вечернем сюртуке, держался вполне непринужденно, как и подобает молодому шевалье. Он стоял, чуть склонив голову к миниатюрной брюнетке. Она обводила взглядом зал – очевидно, в поисках знакомого лица. Должно быть, один из молодых мужчин, сопровождавших эту миниатюрную Венеру, и вызвал интерес Каро. И, на ее взгляд, Арман был намного красивее второго кавалера. Но Дейрдре была не в настроении восхищаться ослепительной красотой своего брата. То, что он посмел явиться сюда незваным гостем, наполнило ее ужасом. Она бросила испуганный взгляд на графа, но он приветливо улыбнулся.

– Это мой неисправимый братец, – нашла в себе силы произнести Дейрдре.

Каро отвернулась, чтобы обменяться парой слов со знакомой, окликнувшей ее, а Рэтборн повел Дейрдре к ее брату и его двум спутникам.

Когда он представлял гостей друг другу, ей показалось, что Рэтборн и дама, опиравшаяся на руку Армана, обменялись многозначительными взглядами. Дейрдре не сразу сообразила, кто стоит перед ней.

– Добрый вечер, миссис Дьюинтерс, – услышала она свой собственный голос.

Призвав на помощь выдержку, она переключила внимание на светловолосого мужчину, которому на вид было менее тридцати лет. Его улыбка была дружелюбной, а глаза полны любопытства, когда он смотрел на нее. Насколько помнила Дейрдре, Энтони Кавано был кузеном графа и считался наследником титула и поместий до тех пор, пока Рэтборн не закрепит их за собой рождением сына.

Беседа приняла общий характер, но Дейрдре принимала ее отстраненно. Время от времени она бросала осторожные взгляды на женщину, сумевшую пленить по крайней мере двух мужчин, сопровождавших ее.

Мария Дьюинтерс была ослепительно красива и привлекательна той чувственностью женщины, которую умело распознавал любой мужчина, находившийся от нее даже на расстоянии мили. У нее были блестящие и черные как вороново крыло волосы. Убранные наверх, они выгодно подчеркивали ее высокие скулы и широко расставленные глаза. Платье из алого атласа великолепно гармонировало с оливково-смуглой кожей. Она была похожа на экзотический цветок, пересаженный на садовую английскую почву, и по сравнению с ней Дейрдре почувствовала себя увядающей старой девой, поникшей и выцветшей на ослепительно ярком солнце.

Если бы Дейрдре не была так взвинчена, она бы восхитилась тем, насколько ловко Рэтборн оттеснил Армана от миссис Дьюинтерс и увел ее с беспечным, но решительным видом. С некоторым беспокойством Дейрдре заметила напряжение в лице брата. Он никогда не обладал превыше всего ценимой англичанами добродетелью – способностью достойно проигрывать. Он был насквозь французом, готовым любую провокацию принять всерьез и счесть ее оскорблением.

Энтони Кавано, а для друзей – Тони, как он, подмигнув, объявил Дейрдре, не обладал ни вспыльчивостью, ни горячим нравом, свойственным остальным Кавано. Этого не было ни в его внешности, ни в характере. Он проявил к Дейрдре такой искренний интерес, что очень скоро она прониклась к нему симпатией. Однако Кавано, вероятно, почувствовав напряжение в отношениях между братом и сестрой, поспешил оставить их наедине, сказав, что хочет попытать счастья за карточным столом.

Как только он удалился, Дейрдре принялась отчитывать Армана самым суровым образом:

– Тебе надоело жить? Мало того что ты ввалился сюда без приглашения, так еще привел с собой эту женщину. О чем ты думал?

Арман с лукавством посмотрел на сестру сверху вниз:

– Ты совсем меня не знаешь, Ди, если думаешь, что я решился бы на такое. Во-первых, у меня есть приглашение.

Вот оно – в кармане. Во-вторых, мне посчастливилось встретить Марию с Тони на лестнице. Поэтому перестань меня отчитывать. Я вел себя с осмотрительностью, достойной похвалы. Думаю, мое присутствие на званых вечерах предусмотрено в нашей сделке. Разве нет?

– Рэтборн сам пригласил тебя?

– Конечно, хотя на приглашении стоит имя его матери.

– Мне это не нравится. К чему он клонит?

– Не сомневаюсь, это игра кошки с мышкой. Насколько я его знаю, в этом он весь. Но пусть это тебя не тревожит. Я могу о себе позаботиться.

Внимание Армана привлекла стройная девушка с копной каштановых волос, поблескивавших золотом в свете хрустальных канделябров. Словно почувствовав на себе чье-то внимание, она бросила на Армана взгляд через плечо.

– Кто этот ангел с золотыми волосами? – тихо спросил он Дейрдре. В его голосе слышалось явное восхищение.

Дейрдре улыбнулась. Она не слишком верила в мужское постоянство, но тот факт, что интерес Армана к другой женщине пробудился так быстро после ухода миссис Дьюинтерс, и то, что его внимание привлекла юная девушка, совсем непохожая на ту, в любви к которой он признавался сестре, Дейрдре сочла утешительным. Она поманила жестом девушку, выдержавшую настойчивый взгляд Армана, и, когда та подошла, сказала:

– Леди Каро, разрешите представить вам паршивую овцу нашей семьи, моего брата Армана Сен-Жана. Арман, это леди Кэролайн Кавано, сестра графа Рэтборна.

Арман на мгновение оцепенел от изумления, однако очень скоро пришел в себя. Конечно, интерес к сестре человека, который питает к тебе отвращение, чреват неприятными последствиями, однако Арман не мог оставаться равнодушным к красоте и обаянию леди Каро. Он откровенно любовался ею, несмотря на неодобрительные взгляды графа.

Дейрдре могла бы вообще исчезнуть, и эти двое, занятые друг другом, не заметили бы ее исчезновения. Она сделала над собой усилие и стерла с лица насмешливую улыбку, слушая их разговор. В конце концов парочка впала в смущенное молчание. Не будь Дейрдре столь цинична, она бы подумала, что стала свидетельницей любви с первого взгляда. И тут Дейрдре ощутила явное беспокойство: Рэтборну не понравился интерес Армана к его сестре.

Следующий час стал для нее пыткой: настроение безнадежно испортилось и сильно разболелась голова. Если бы ее брат не настаивал на том, чтобы побыть подольше, она бы уехала из дома Кавано при первой возможности.

Дейрдре уютно и спокойно расположилась в одной из оконных ниш, размышляя обо всем, что происходило во время этого вечера. Арман принес ей стакан холодного лимонада, держа под руку Марию Дьюинтерс. Дейрдре вся напряглась как струна и стала в панике оглядывать зал, пытаясь определить, нет ли поблизости графа и не видит ли он, как покушаются на его права.

Вскоре из разговора с миссис Дьюинтерс Дейрдре узнала, что девичья фамилия ее матери – Дьюинтерс – была выбрана ею в качестве сценического псевдонима, что в ее жилах течет испанская кровь. Мать миссис Дьюинтерс была англичанкой и познакомилась с ее отцом в Испании, где выздоравливала после болезни. Сухой климат этой страны оказался для нее целебным и помог избавиться от преследовавших ее легочных болезней. Это объясняло то, что сама миссис Дьюинтерс хорошо владеет испанским и очень любит все английское.

Однако когда их беседа стала более непосредственной и появилась угроза перехода к обсуждению конкретных личностей, Дейрдре решила, что пора ретироваться.

– Вижу, тетушка подает мне знаки. Я должна идти. Возможно, мы еще увидимся, миссис Дьюинтерс.

– Очень на это надеюсь. Пусть Арман приведет вас ко мне как-нибудь днем. И как можно скорее.

– Благодарю вас, – ответила Дейрдре и почувствовала, как граф с силой сжал ее локоть.

– Позвольте мне проводить вас к тетушке.

Как только они отошли достаточно далеко от миссис Дьюинтерс, Рэтборн повернулся к Дейрдре и с улыбкой посмотрел на нее, но взгляд его золотистых глаз показался Дейрдре угрожающим.

– Если я встречу вас хотя бы на расстоянии мили от дома Марии Дьюинтерс, – тихонько процедил он сквозь зубы, – то сделаю так, что вам придется немедленно удалиться на свою ферму в Хенли. И избавьте меня от вашего вида оскорбленной невинности.

– Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне? – возмутилась Дейрдре. – Вы не можете мне приказывать. И почему, собственно, я не могу навестить леди, которую встретила под вашим кровом?

– Мария явилась сюда сегодня без приглашения, – буркнул недовольно граф. – Невозможно было вышвырнуть ее отсюда. Тут ничего нельзя было поделать, кроме как терпеть ее присутствие и делать хорошую мину при плохой игре. Предупреждаю вас, не вздумайте завести с ней дружбу. Для меня урон незначителен, но дружба с Марией может погубить вашу репутацию. Вы должны избегать общения с ней и ее окружением, насколько это возможно.

– Но она мне понравилась, – настаивала на своем Дейрдре. – К тому же меня будет сопровождать брат. Если Арман согласится взять меня с собой...

Граф перебил Дейрдре на полуслове:

– У меня нет к вашему брату ни малейшего доверия. Меня не удивляет, что он готов поддерживать вас в этой глупой затее.

Граф торопливым шагом повел Дейрдре по длинному коридору к комнате, где была устроена раздевалка для дам. На мгновение Дейрдре показалось, что он намерен набросить на нее плащ и выпроводить на улицу, но он промчался мимо распахнутой двери и почти насильно затолкнул Дейрдре в маленькую гостиную. Рэтборн оперся спиной на дверь, загораживая Дейрдре путь к отступлению.

Она сделала шаг на середину комнаты и, остановившись, повернулась к графу лицом, приказав себе дышать медленно и глубоко.

– Если вы собираетесь кричать, как торговка рыбой на рынке, – сказал Рэтборн со спокойствием, снова вызвавшим у Дейрдре приступ гнева, – то нам лучше остаться наедине.

Дейрдре постаралась успокоиться. Она решила, что не станет гневаться, не будет повышать голоса, не потеряет самообладания, что бы ни сказал или ни сделал граф.

Он оторвался от двери и шагнул к ней:

– Вы обсуждали меня с Марией. Что она вам сказала? Дейрдре решила не сдаваться.

– Ничего интересного, —ответила она непринужденно, стараясь подыграть ему и говорить так же небрежно. – Кажется, она считает ваше обаяние неотразимым. – В голосе Дейрдре появились насмешливые нотки. – Я предложила ей помочь исцелить ее болезнь, но, как это ни печально, похоже, она не склонна опробовать предложенное мною средство. Я ее не убедила.

– Ради всего святого, проинструктируйте ее. Желаю вам успеха. Но ни на минуту не пребывайте в заблуждении, что я позволю вам практиковать то, что вы проповедуете. – Рэтборн с грохотом распахнул дверь и вышел в коридор, оставив Дейрдре растерянно стоять посреди комнаты.

Ей вдруг стало очень стыдно. Она никогда не думала, что способна причинить боль другому человеку. Ей казалось, что граф играет с ней и получает удовольствие, высмеивая ее чопорность.

Дейрдре и не предполагала, что человек, пользующийся репутацией ловеласа и обольстителя женщин, может быть настолько уязвимым.

Дейрдре едва слышно вздохнула и осталась в комнате, чтобы немного успокоиться, прежде чем вернуться в большой салон. Слезы обиды обожгли глаза, и она всхлипнула. Дейрдре не позволяла себе плакать долгие годы, а эта перепалка с Рэтборном заставила ее выйти из себя. Всего за один вечер ее чувства подверглись тяжкому испытанию – при этом диапазон эмоций был поразителен, и все они были вызваны капризами одного мужчины. Неудивительно, что она чувствовала себя как тряпка, которую прачки поколотили палками.

Дейрдре побежала к двери, но вдруг остановилась и повернулась лицом к мраморной каминной полке, испугавшись, что кто-нибудь из слуг увидит ее плачущей да еще в той части дома, где находиться ей не следовало.

И тут ей на плечи легли чьи-то теплые руки. Дейрдре тотчас догадалась, кому они принадлежат.

– Господи, Дейрдре, – услышала она взволнованный голос Рэтборна у себя за спиной. – Не знаю, почему я разрешаю вам творить со мной такое.

Дейрдре слегка качнулась, и граф крепко схватил ее за плечи. Она тихо всхлипнула и испытала мгновенное облегчение. Рэтборн держал ее в своих объятиях и прижимал к груди с такой нежностью, какой она никакие ожидала отнего. Дейрдре почувствовала, как слезы обильными ручьями потекли у нее по щекам.

Граф повернул ее лицом к себе.

– Я не хочу вас огорчать, – проговорил он, нежно проводя рукой по ее щеке. – Я хочу только одного – любить вас. Сейчас я вас поцелую. Не сопротивляйтесь мне. Хоть раз в жизни, Дейрдре, покоритесь неизбежному. Только один поцелуй. После пяти лет разлуки и тоски по вас неужели я прошу слишком многого?

Если бы Дейрдре почувствовала его чрезмерную настойчивость, если бы он попытался сломить ее сопротивление силой, она бы защищалась изо всех сил. Но она была захвачена врасплох неожиданным проявлением нежности. Его взгляд и руки ласкали ее. Дейрдре ощутила какое-то странное томление внутри, которое побеждало ее сомнение и страхи. Нежные ласки графа она восприняла как бальзам, пролившийся на раны, не заживавшие так долго, и это было как изгнание демона, всегда вызывавшего вспышку гнева и раздражение между ними. Благословение взаимного прощения заключалось в одном сладостном поцелуе. Это было что-то вроде катарсиса всей той напраслины, что они приписывали друг другу, и обид, которые лелеяли. Для Дейрдре это было почти непереносимым блаженством.

Рэтборн сделал неожиданно движение назад и сел на стул, стоявший возле камина, Дейрдре рухнула ему на колени. Это разрушило чары. Она напряглась, почувствовав твердую мускулистую грудь, попыталась вскочить.

– Тихо! – скомандовал граф и еще крепче прижал ее к себе, вынуждая повиноваться. Руки его были словно железные обручи.

Когда Дейрдре затихла в его объятиях, он наклонился и накрыл ее губы поцелуем. Он целовал ее нежно, постепенно раздвигая языком ее губы и проникая вовнутрь. Это доставляло Дейрдре сказочное наслаждение. Она почувствовала нарастающее желание. Все эти ощущения были ей так знакомы – поцелуи графа будоражили кровь, учащали сердцебиение и порождали яростную лихорадку, которая грозила скоро пожрать их обоих. Дейрдре почувствовала его большую сильную руку у себя на груди и оттолкнула ее.

– Не портите... – взмолилась она.

Рэтборн приподнял ее лицо за подбородок и, глядя в глаза, спросил:

– Что я порчу? Неужто ваши девические мечты о целомудрии? Я не собираюсь портить то, что есть между нами. Я хочу сделать из вас женщину.

Он почувствовал, как Дейрдре напряглась.

– Поцелуй, Дейрдре, только один поцелуй, – попытался успокоить ее граф.

Дейрдре бросало тр в жар, то в холод. Она хотела одновременно воспротивиться и сдаться и надеялась, что Рэтборн не будет настаивать, и в то же время желала, чтобы он продолжал.

Она ненавидела и любила его. Сладость его поцелуев грозила лишить ее рассудка. Рэтборн почувствовал, что она слабеет, и усилил напор.

Его рука скользнула под подол платья и медленно погладила по всей длине обтянутую шелковым чулком ногу. Это была полная томления ласка, разжигавшая в Дейрдре желание до яркого пламени. Ощутив ее ответную страсть, граф переменил позу и принялся ласкать ее смелее, раздвигая колени и поднимаясь выше.

Дейрдре обеими руками вцепилась в его запястье:

– Прекратите!

Рэтборн противился ее нажиму. Он чувствовал, как растет ее желание. Она была так близко. Если ему удастся сломить ее оборону, он лишит ее воли к сопротивлению. Стремление завладеть ею, предъявить на нее права выходило за пределы плотской страсти.

– Вы просили поцелуй, только один поцелуй, – шепотом проговорила Дейрдре.

И все же он колебался. Ему требовалось всего несколько минут, и, Бог свидетель, он заставит ее признать, что они предназначены друг для друга и рано или поздно она будет принадлежать ему. Граф молчал и неотрывно смотрел на Дейрдре. Потом он поднял свободную руку и попытался оторвать ее пальцы от своего запястья.

– Гарет!

Это была мольба о пощаде. Наконец-то она назвала его по имени. И это затронуло в душе Рэтборна какую-то струну. Издав сдавленный стон, он убрал руку и запрокинул слегка голову назад. Он увидел в глазах Дейрдре страсть, несколько умерявшуюся ее обычной чертовой осторожностью. Он схватил ее голову, притянул к себе, и его губы оказались в нескольких дюймах от ее губ.

– Если поцелуй – предел вашей щедрости, девочка, – проговорил он чуть хрипловатым голосом, – то уж пусть он будет памятным, или, клянусь, я получу от вас что хочу, и плевать мне на ваш стыдливый румянец...