"Ящик Пандоры. Книги 3 – 4" - читать интересную книгу автора (Гейдж Элизабет)

XVI

Первого мая произошло неожиданное.

Хэл был в поездке по штату с предвыборными выступлениями. Когда он готовился к очередной встрече с избирателями в городе Рочестере, то в номер отеля ворвался Том Россмэн и включил телевизор.

На экране был Эмори Боуз, дававший пресс-конференцию. Его лицо было серьезным и выражало собственную важность и значимость. В его руках была пачка документов, говорил он очень возбужденным и злым голосом.

– Ты пропустил начало, – сказал Том. – Он утверждает, что располагает доказательствами того, что, работая в НАТО, ты был русским шпионом.

Хэл стал слушать передачу.

Репортер спрашивал Боуза, где ему удалось достать такую информацию.

– Я не могу вам сейчас сообщить об этом, поскольку это секретная информация. Но я сам лично отвечаю за ее достоверность. То, что у меня в руках, доказывает документально, что Хэйдон Ланкастер, являясь представителем Белого дома в НАТО в самый критический момент для нашей нации, виновен в том, что сверхсекретная информация о вооруженных силах США была передана агентам Советского Союза.

Хэл молча наблюдал, как Боуз отвечал на многочисленные вопросы журналистов. Хотя Боуз и не сообщил об источнике своей информации, но он наслаждался, находясь в центре внимания прессы. Он распространялся об уровне засекреченности этих материалов и большом ущербе для безопасности страны от их потери. Это был его козырь, и он решил использовать его на полную мощь.

Хэл почувствовал внутренний холодок, слушая Боуза. Он не был уверен в том, что имел в виду Боуз, но он был слишком опытным политиком, чтобы понять важность данной атаки и времени, выбранного для нее. Их положение в предвыборной борьбе было очень близким. К тому же Хэл очень удачно выступал в последние четыре недели, о нем тепло писали газеты и журналы, давались удачные репортажи по радио и телевидению.

Теперь Боуз улучил прекрасный момент, чтобы бросить на него тень сомнения – обвинения в левом радикализме подкреплялись подобной информацией.

Но что же за всем этим скрывается? Какие доказательства есть у Боуза, давшие ему возможность организовать общенациональную пресс-конференцию?

Еще до окончания трансляции помощники Хэла были у телефонов и звонили в Вашингтон, в Нью-Йорк, во все средства массовой информации, пытаясь выяснить что-либо о материалах, которые Боуз демонстрировал перед телевизионными камерами. Но никто ничего не знал ни о них, ни о степени их серьезности.

Хэл и Том были вынуждены полтора часа ждать вечернего выпуска новостей. Все прояснилось из репортажа Эн-Би-Си.

– Что касается заявления Эмори Боуза, – сказал корреспондент, – то Хэйдон Ланкастер был дружен с бельгийской секретаршей НАТО по имени Жаклин Бришо, когда сопровождал президента Эйзенхауэра на встречу в верхах в Париже. Специально или по неосторожности Ланкастер передал некоторую секретную информацию о вооруженных силах США молодой женщине. В итоге эти документы оказались в руках советской разведки.

Затем на экране появилась нечеткая фотография молодой красивой женщины.

– Это Жаклин Бришо шесть лет назад, незадолго до появления Ланкастера в Париже, – прокомментировал корреспондент. – Позже мисс Бришо умерла, как заявил сенатор Боуз, «при невыясненных странных обстоятельствах». Пока что Эн-Би-Си не удалось выяснить справедливость обвинений против Ланкастера. Документы, представленные сенатором Боузом, не были показаны журналистам из-за их секретного характера.

Хэл долго и напряженно смотрел на фотографию женщины на экране и выглядел при этом очень задумчивым.

Когда трансляция закончилась, Том Россмэн отправил всех помощников из комнаты и повернулся к Хэлу.

– Послушай, – сказал он с серьезным видом. – Я был тогда с тобой, помнишь? Я один из тех, кто знает о тебе все. Только между нами, что-нибудь подобное было?

Хэл не отвечал. Казалось, что он ушел в себя.

– Эй, – сказал Том. – Если ты не можешь сказать мне, то тогда уж кому?

Хэл посмотрел в глаза своего давнишнего друга. Справедливость слов Тома нельзя было отрицать. Он был организатором его предвыборной кампании и ближайшим другом. Ему можно и нужно было сообщать все, что угодно.

– Ничего подобного не было, – его голос звучал спокойно, но глаза смотрели озабоченно.

– Хорошо, – сказал Том. – Но что ты хочешь предпринять в ответ на это.

Хэл молчал. Это действительно был больной вопрос.

Следующие двадцать четыре часа были самыми плохими из когда-либо пережитых Хэлом.

В то время, как его команда пыталась разузнать что-либо о документах Боуза, ему приходилось защищаться от настойчивой прессы. Такое ему не могло присниться ни в каком кошмаре.

Телефоны в его предвыборной штаб-квартире, в кабинете государственного департамента и дома просто разрывались от звонков. Его помощников, секретарш и бывших коллег по работе беспрестанно атаковали просьбами прокомментировать обвинения против него.

Было ясно, что журналисты почувствовали запах крови. Уже слишком долгое время имя Хэйдона Ланкастера было синонимом популярности, привилегий и окружено ореолом славы. Теперь выяснялось, что из-под ног юного идола уходит твердая почва, поэтому для прессы было сейчас важнейшим делом добить его.

После некоторого колебания Хэл решил не отменять свои выступления перед избирателями. Он держал речь перед членами Коммерческой палаты в Рочестере во вторник, а в среду перед нью-йоркским отделением Демократической партии. Сплетники и журналисты со всей страны собрались на оба его выступления.

Хэл парировал их вопросы твердым и прямолинейным отрицанием. Он с удивлением замечал, что ему непонятно, почему сенатор Боуз не опубликовал свои документы по обвинению. Тогда ему было бы легче доказать абсурдность подобных утверждений. В действительности же этого Хэл боялся больше всего. Но ему не оставалось ничего иного, как только блефовать.

Хэл сознавал, что такая стратегия может срабатывать несколько часов, но не более. Боуз зарядил своей новостью всю общенациональную политическую атмосферу, поэтому к выходным он перейдет в дальнейшее наступление. Можно было отрицать участие в шпионаже, но рассчитывать на победу в выборах не приходилось.

Быстрым доказательством тому послужили результаты опроса избирателей-демократов, опубликованные всеми утренними газетами в среду. Позиции Хэла резко ухудшились, а сама ситуация готовила легкую победу Боузу.

Четверг был просто кошмарным днем. Пока Хэл отбивался от натиска прессы, его помощники пытались выйти на обвинительные документы. Но даже ближайшие сторонники Боуза не знали ничего конкретного.

Странным было и то обстоятельство, что использованные для пресс-конференции документы сенатор до сих пор не передал в департамент юстиции. Это могло быть и хорошей новостью, и плохой. Или Боуз был еще сам не уверен в подлинности документов, или он специально держал в напряжении самого Хэла и журналистов, прежде чем бросить подобную бомбу.

В конце дня Хэл вылетел в Нью-Йорк, чтобы быть ближе к событиям. Он присоединился к Тому и другим членам своей команды в штаб-квартире, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, а также попытаться определить свою стратегию. Когда они смотрели вечерний выпуск новостей, их взгляды жадно впились в экран телевизора. Сообщения оказались намного хуже, чем они могли ожидать. Боуз дал вторую и более подробную пресс-конференцию, выбрав время как раз перед выпуском общенациональных новостей. Он появился с худеньким низким мужчиной невыразительной внешности, которого представил как брата умершей девушки Жаклин Бришо.

– Мистер Винсент Бришо, – сказал Боуз, – является бельгийским гражданином. Он сам лично знает все обстоятельства, приведшие его сестру к связи с советской разведкой, а также об отношениях между ней и Хэйдоном Ланкастером в Париже. Мистер Бришо приехал сюда, чтобы лично удостовериться в реальности подготовленных мною документов и напомнить господину Ланкастеру о его постыдном поступке.

Мужчина, представленный мистером Бришо, говорил с неясным европейским акцентом, свое вступление он ограничил несколькими словами для прессы. Боуз не разрешил ему отвечать на многочисленные вопросы корреспондентов, да и сам он не собирался что-либо добавить к своему прошлому и подробному заявлению.

Боуза вновь спросили, почему он не опубликует документы по своему обвинению.

– Я передам все документы нужным органам, в нужное время и нужным способом. Конечно же, их получит департамент юстиции, государственный департамент и президент, не говоря уже о ФБР и Центральном разведывательном управлении. Мною будут соблюдены все необходимые законодательные формальности.

Подобная пресс-конференция была репетицией перед настоящими «удивительными откровениями» перед прессой и общественностью, как заметил Боуз. Следовало отдать должное выбору времени для ее проведения.

Чтобы совсем ухудшить настроение Хэла, Боуз показал по телевидению фотографии, на которых был изображен Хэл в обществе Жаклин Бришо на улицах Парижа.

В конце пресс-конференции Эмори Боуз повернулся к телевизионной камере.

– Леди и джентльмены, – заявил он. – Мистер Хэйдон Ланкастер в итоге показал свое истинное лицо. Те из нас, кто в своей политической деятельности стремился доказать американской общественности его антиамериканские идеи и вредность его идей, теперь удостоверились в правильности своей миссии. Я очень рад, что справедливость восторжествовала не слишком поздно. Я призываю мистера Хэйдона Ланкастера встретиться со мной при представителях общественности и опровергнуть мои обвинения, если он это сможет сделать. Если он откажется от такой встречи, то я призываю его отказаться от борьбы за место в Сенате и дать возможность мне и мистеру Ингерсоллу, порядочным американцам, продолжить вдвоем предвыборную гонку.

Затем губы сенатора скривились в иронической улыбке.

– Я предприму дальнейшие шаги с данными документами. Если все подтвердится, то я не дам и цента за будущее мистера Ланкастера в нашей стране.

Пресс-конференция закончилась. Вся уверенность Эмори Боуза отражалась на его лице, он скептически отклонил все дальнейшие вопросы журналистов. Не дав ни одного доказательства, он уже убедил общественность в шпионской деятельности Хэла.

Помощники Хэла разделились на две группы в связи со сложившейся ситуацией. Одни предлагали отрицать все обвинения и требовать доказательств. Другие считали, что Боуз сумел привлечь общественное мнение на свою сторону, поэтому нужно перейти в конфронтационную борьбу с ним. Только такой путь спасения оставался у Хэла.

Хэл внимательно слушал дискуссию своих советников уже более двух с половиной часов. Каждая из групп была по-своему права и убедительна в доказательствах. Впервые Хэл по-настоящему понял всю сложность деятельности политического лидера. Это обсуждение не привело ни к какому результату, а заставило его еще болезненнее относиться к ситуации.

В десять часов вечера Хэл прервал дискуссию и отправил всю команду по домам, сказав, что завтра встреча продолжится. Всем нужно время, чтобы еще раз поразмышлять над случившимся и проанализировать сказанное сегодня.

Оставшись один, Хэл налил себе большой стакан бренди. Но это не помогло. Он вышагивал по пустой комнате, все еще размышляя о ситуации. Он понимал, что сейчас вся его политическая карьера поставлена на карту, а в утверждениях Боуза далеко не все блеф. Необходимо предпринять какие-то действия, чтобы уменьшить влияние Боуза на общественность. И, наконец, надо доказать всем, что кандидатура Хэла не снимается, что ему еще далеко до поражения.

Но как это сделать?

Вдруг Хэл поставил стакан, покинул офис и на такси поехал в свой спортивный клуб на Пятьдесят пятой улице, где сразу же спустился в бассейн. Плавая, он старался отвлечься от всего – и от репортерских вопросов и от настойчивых советов своих помощников.

Выходя из воды, он был физически сильно истощен, но избавлен от панического настроения. Он чувствовал себя готовым трезво рассуждать обо всем – что произошло и что нужно предпринимать.

Он вернулся в офис и подумал о Диане, которая с родственниками была в Саутгемптоне, и о том, что уже давно не звонил ей и не рассказывал обо всем происходящем и о своих планах.

Он снял телефонную трубку и стал набирать номер. Но его рука непроизвольно набрала другой номер, номер, который, сам того не подозревая, он уже давно знал наизусть.

Прозвучало несколько гудков, прежде чем мягкий женский голос ответил ему.

– Бесс? Это Хэл. Хэл Ланкастер.

– Привет, Хэл. Очень рада слышать тебя, – она сразу же узнала его по голосу.

– Хорошо, – с трудом начал Хэл. – Я… Ты видела газеты?

Наступила пауза.

– Да, уже видела, – последовал ответ.

– Мне очень неприятно беспокоить тебя столь поздно, – сказал он, заметив, как его пальцы нервно стучали по крышке письменного стола. – Ты не против выпить со мной сейчас где-нибудь?

Его раздражала некоторая нервозность в собственном голосе. Он чувствовал себя школьником, впервые приглашавшим девушку на свидание.

– А почему бы тебе не приехать ко мне? – спросила она. – Это было бы лучше во всех отношениях. Я объясню тебе, как пройти через черный ход, поэтому тебя никто не увидит. Все-таки для тебя лучше не появляться в баре с женщиной в такое время.

Ее юмор подействовал на него успокаивающе. Голос был уверенным и очень лояльным.

– Спасибо, – ответил он.

– Это я должна благодарить тебя, – поправила она его. – Я очень рада, что ты выбрал именно меня для встречи сегодня вечером.

Он поехал к небоскребу Саттон Плейс и, следуя ее объяснениям, легко нашел незаметный черный ход. Он на маленьком лифте добрался до ее резиденции, занимавшей весь этаж здания. Она поджидала его у лифта, стоя рядом с открытой дверью в апартаменты.

Она выглядела просто восхитительно. На ней была красивая пижама зеленоватого оттенка из нежного шелка, подчеркивающего всю неповторимость ее глаз. Волосы были распущены и лежали на плечах аккуратно уложенными. К ее нежному запаху молодого тела добавлялся запах изумительных духов, неизвестных ему.

Она пропустила его к входной двери и здесь обхватила его руками. На какой-то момент он прикрыл глаза, впервые ощущая ее длинное, стройное тело так близко. Когда он открыл глаза, то увидел за ней апартаменты с длинными диванами, мягким освещением и несколько мистическими картинами на стенах.

Некоторое время они еще стояли в таком положении. Она склонила голову ему на плечо, как будто именно она устала и нуждалась в его силе и поддержке, а не наоборот.

Затем она улыбнулась.

– Тебя не преследовали?

– Удалось оторваться в потоке машин, – ответил он, подыгрывая ей.

– Прекрасно сработал, – вновь улыбнулась она.

Она помогла ему снять плащ и провела в гостиную. Там она выключила все светильники, кроме самого ближнего, и предложила ему виски и воду.

– Так, – сказала она, сев рядом с ним на диван и поджав под себя ноги. – Теперь расскажи обо всем.

Он рассказал ей все о проблеме, насколько сам мог понять и оценить происшедшее. Она молча слушала его, иногда медленно кивая головой.

Когда он закончил свое повествование, она улыбнулась.

– Я очень рада, что ты пришел, – сказала она.

– Я сам не знаю, почему так сделал, – стал он оправдываться. – Я не должен был отягощать тебя своими проблемами.

– Как раз наоборот, – возразила она. – Я очень довольна по эгоистическим причинам. Я хочу разделять с тобой как хорошие времена, так и плохие. Я присоединилась к твоей команде и для хорошего, и для плохого, Хэл. Я рада, что ты подумал обо мне сейчас, когда у тебя проблемы, а не вычеркнул из своего списка.

Он ответил ей улыбкой. Ему хотелось что-то сказать ей, но он не мог найти необходимых слов. Он был поражен тем, насколько нуждался в ней. Ему не был нужен в такой степени ни Том Россмэн, ни кто-либо другой. Он всегда полагался в своей политической карьере только на собственный инстинкт. Но сегодня вечером он примчался за помощью и поддержкой к женщине, которую совсем мало знал.

– Ты выглядишь слишком озабоченным, – заметила она, рассматривая его лицо. – Скажи-ка, Хэл, есть ли во всем этом что-то, из-за чего можно волноваться?

Он очень долго колебался, затем глубоко вздохнул.

– Я знал эту девушку, – сказал он. – Мы встречались с ней. Это происходило в первый год моей работы в НАТО. Мы часто виделись в маленьком мотеле на левом берегу. Но у нас не было ничего серьезного…

Бесс кивнула. Она не была шокирована или огорчена его признанием.

– А остальное? – спросила она. – Дело с документами?

Хэл быстро провел рукой по волосам.

– Я уже ломал себе голову над этим. Девушка работала секретаршей в НАТО. Ее отдел находился далеко от моего. Я не знаю, какие документы она смогла украсть. Если она действительно работала на русских, то во всей этой истории и может быть рациональное зерно. Но я не могу представить, как она могла что-либо получить через меня. Она ни разу не была в моем номере в «Криллоне», ни у меня в офисе. Может быть, иногда я приходил к ней с портфелем, но я всегда следил за безопасностью важных документов. Я не думаю, что она могла что-либо добыть таким способом, – твердо заявил он. – Но у меня не может быть абсолютной уверенности.

Бесс казалась очень задумчивой.

– Итак, люди Боуза нашли что-то об этой девушке, которая уже мертва и не может защищаться, и теперь они используют твои связи с ней, чтобы все повесить на тебя.

Хэл кивнул. Это ему было ясно с самого начала. Затем Бесс вновь стала серьезной.

– Если я правильно поняла тебя, ты не имел контактов с советским персоналом в Париже?

– Нет, мы держались на своей стороне, они – на своей. Я встречал их посла раз или два. И все.

– А фотографии, – спросила она. – Они настоящие?

– Я не думаю, – сказал Хэл. – Мне нужно посмотреть на них ближе, но, кажется, они поддельные.

– Это так, но у тебя была с ней связь. Даже если все можно отрицать, то в данном случае козырь в руках Боуза.

Очень неожиданно для него судьба его политической карьеры стала зависима от сексуальных связей. Эта была не первой и не последней, но решающей для его дальнейшей жизни.

– Хэл, – вдруг спросила она его после некоторой паузы. – Ты какого типа игрок в покер?

Он с удивлением посмотрел на нее.

– А ты как думаешь?

– Ты согласен поставить на карту все, чтобы попытаться раскрыть блеф твоего соперника? – спросила она. – Есть еще шанс выиграть всю партию.

Но у него не было выбора. На кон была поставлена вся политическая карьера. Вдруг он вспомнил себя на войне в Корее, там ему приходилось встречаться с противником на поле сражения и удалось выжить и победить. А почему сейчас должно быть иначе?

– Да, – ответил он. – Я из таких игроков.

– В таком случае нам нужно очень многое обсудить с тобой. Я с самого начала размышляла о том, что можно предпринять в ответ.

Хэл посмотрел на ее стройную фигуру, которая была так близко от него, затем в эти завораживающие глаза необычной глубины.

– Политика – это опасная игра, – сказал он. – Ты уверена, что это тебе нужно?

Ее улыбка развеяла остаток его сомнений.

– Это то, что мне необходимо, Хэл, – ответила она.