"Персик" - читать интересную книгу автора (Адлер Элизабет)

22

Пич, описывая огромные зигзаги, бежала с горы из деревни, портфель болтался у нее за спиной, а длинные загорелые ноги мерили землю огромными прыжками. В дальнем конце внутреннего двора она остановилась перевести дух, решив не подкрадываться со стороны кухни, где был риск столкновения с Крюгером, который непременно должен был маячить у грузовиков с шампанским. Вместо этого Пич решила пройти через сады к фасаду отеля, чтобы любому было ясно, что она идет от бабушки, а не из деревни.

Изящный розовый отель четко вырисовывался на ясном ярко-голубом небе, обрамленный черными силуэтами пальм и шапками сосен. Из бара доносились знакомые звуки «К Элизе» Бетховена. Было еще рано, и бар был непривычно пуст, без смеющихся голосов и звона льда в высоких бокалах. Глубоко вздохнув для храбрости, Пич проскользнула мимо больших французских окон террасы. Зеленые, слегка навыкате, глаза Крюгера следили за ней, когда она, лавируя между столиками, шла к месту, где, как обычно, на высоком стуле сидела Лоис.

– Привет, малышка, – сказала Лоис, погладив сестричку по растрепавшейся голове. – Похоже, ты хочешь пить, – добавила она, когда Пич взобралась на стул рядом с ней,?У нас есть шампанское, – громко сказала она, поглядывая на Крюгера, – мы только что получили целый грузовик.

Ее иронический смех прокатился по тихому залу, и Крюгер взглянул на нее. Допив пиво, он вышел из бара. Капитан гестапо проверил документы водителей грузовиков и нашел их в полном порядке. Под пристальным взглядом Леоноры он изучил неожиданно появившиеся накладные и бегло осмотрел грузовик. Через полчаса он отбыл, отпустив людей, с ящиком великолепного шампанского «брют» в машине. Капитан гестапо обвинил Крюгера в том, что тот понапрасну тратит время гестапо. Крюгер был все еще вне себя, и Лоис радовалась, что они так провели его, поставив в дурацкое положение.

Майор итальянской армии, который считал, что достиг определенных успехов у Лоис до того, как появилась Пич, выглядел озабоченным и, усевшись между Лоис и Пич, облокотившись на стойку бара, возобновил свою атаку на том месте, где Пич ее прервала. Девчушка разъяренно смотрела ему в спину, желая, чтобы Ферди был здесь, – тогда было бы гораздо проще поговорить с Лоис. Она отчаянно подавала ей знаки глазами, но Лоис, казалось, не замечала ее сигналов.

– Лоис, – сказала она наконец, – мне что-то попало в глаз, – и демонстративно потерла его.

– Разреши мне, пожалуйста. – Достав безупречно белый льняной носовой платок, майор велел ей запрокинуть голову и сначала посмотреть вверх, потом вниз.

– Ничего нет, – сказал он, промокая ее глаза, из которых теперь лились слезы. – Теперь все в порядке, бамбино, – Его улыбка предназначалась Лоис.

Пич зло посмотрела на него. Она не «бамбино», ей почти восемь лет и когда-нибудь будет восемнадцать. Она сражается за Францию вместе со взрослыми, и у нее есть срочное сообщение для Лоис.

– Лоис, – сделала она еще одну попытку. – Я не очень хорошо себя чувствую. Проводи меня в дамскую комнату.

Лоис удивленно подняла брови.

– Бедняжка, – пробормотала она, обнимая Пич за плечи. – Это, должно быть, шампанское.

Со своего места рядом с регистратурой Крюгер видел всех, кто входил и выходил из гостиницы и бара. Заметив Лоис и Пич, он последовал за ними по коридору, который вел к задней части отеля, но был вынужден остановиться, когда они вошли в дамскую комнату. Злой от неудачи, он ждал, прислонясь к стене.

Приложив палец к губам, Лоис осмотрела элегантную комнату, отделанную розовым мрамором и зеркалами, затем проверила кабинки, чтобы убедиться, что они пусты.

– Гастон сказал, что сопровождающие люди не смогут прибыть сегодня, – выпалила Пич, – им придется подождать.

– Подождать? Как долго?

Пич пожала плечами.

– Гастон сказал, может быть, неделю.

– Это невозможно. Они должны попасть в Марсель в 24 часа, иначе положение очень осложнится. Когда немцы взорвут квартал, не станет безопасных мест, все рассеются, кто куда сможет, и мы даже не знаем, сохраним ли наши старые контакты.

– Дело не в этом, – проговорила Пич. – Гастон не может передать сообщение, радио глушат. Он думает, немцы запеленговали передатчик и знают, где он находится. Гастон спрятал передатчик и не будет работать по крайней мере неделю.

Гастон был опорой всего движения Сопротивления в этом районе, и Лоис знала, если он решил, что работать слишком опасно, то положение, действительно, не из лучших.

– Он сказал, если ты сможешь, передай сообщение и переправь людей в Марсель, – продолжала Пич, – но сам он бессилен.

В отчаянии Лоис опустилась на плетеный стул и зло стукнула кулаком по столу.

– Как? – взорвалась она. – Но как? Черт их побери!

– Должен быть выход, – сказала расстроенная Пич. Вдруг Лоис вспомнила.

– Конечно, – вскричала она, – крупье!

Пич припомнила толстого усатого мужчину в пиджаке крупье, подобравшего записку, которую она передала по дороге из школы домой.

– Крупье родом из Марселя! Он знает маршрут и связи. Он сможет сделать это.

Лоис вскочила и решительно направилась к двери. Неожиданно она остановилась, рука замерла на дверной ручке. Конечно, ей невозможно поехать в Монте-Карло и предупредить крупье. Крюгер не выпускал ее из вида. Она помнила злобу в его зеленых стеклянных глазах. Леонора тоже не сможет поехать. Если ее не будет на обеде в честь дня рождения фон Штайнхольца, чтобы отдавать распоряжения и следить за порядком, Крюгер сразу поймет, что случилось нечто чрезвычайное. Совсем пав духом, Лоис опять опустилась на плетеный стул.

– Но кто? – спрашивала она Пич. – Кто свяжется с крупье в Монте-Карло и привезет его сюда?

Леони свободно вела длинный темно-синий «курмон» по горной дороге, сдерживая себя, чтобы не ехать быстрее. Она повязала голову шарфом, поэтому ее можно было принять за Лоис, которая едет на встречу с друзьями в казино, где часто проводила время. Немцы знали Лоис, а также то, что фон Штайнхольц лично снабжал ее талонами на бензин. Известна была и ее репутация, и ее немецкий любовник. Лоис была принята.

Монте-Карло сверкал огнями, но роскошный фасад казино, напоминавший свадебный торт, выглядел более потрепанным по сравнению с тем, каким Леони его помнила. Оставив машину, чтобы ее отогнали на стоянку, она поднималась по лестнице к внушительному входу. Неожиданно память отбросила ее на много лет назад, в то время, когда она впервые поднималась по этой лестнице с пятью франками, спрятанными в чулок на всякий случай, и кошкой Бебе, следовавшей за ней на длинной розовой бархатной ленте. Ей было всего семнадцать, и чтобы выжить, она, готова была поставить все, что имела.

Дотронувшись до статуи у двери, как это делали тысячи людей до нее – «на счастье», Леони прошла в салон. Несколько мужчин были во фраках, но на многих была ненавистная серо-зеленая форма. Хотя Монако было нейтральным княжеством, явственно ощущалось присутствие немцев и итальянцев. В начале войны обычная играющая публика исчезла, и без нее в казино не стало того блеска и изысканности, когда драгоценности сверкали ярче люстр, а все мужчины выглядели такими великодушными и красивыми во фраках и белых перчатках.

Леони, одетая в скромное темное платье, чтобы не привлекать особого внимания, села за третий столик, как велела Лоис. Крупье был невысокого роста, полный. Время от времени он проводил платком по лбу, покрываясь потом от нестерпимой жары. Леони, пристально глядя на него, подтолкнула деньги, и получила взамен жетоны для игры. Крупье посмотрел на нее с вежливым равнодушием, выработанным его профессией. За столом было еще три человека – немецкий офицер с молоденькой итальянкой и мужчина во фраке, похожий на армянина. Восемь часов, слишком рано для послеобеденной сутолоки. В распоряжении Леони имелся всего один час. Она спокойно сделала ставку.

В восемь пятнадцать она выиграла 1500 франков. В восемь тридцать немецкий офицер с итальянкой ушли обедать. Быстро взглянув на армянина, Леони решила попробовать. Сжав пальцы, она кивком подозвала крупье.

– Я хотела бы сдать жетоны, – сказала она. – Пожалуйста, мадам, один момент.

– Для вас, – небрежно бросила Леони и подтолкнула ему через стол обычные чаевые и жетон, который обернула клочком бумаги. Их глаза встретились на минуту, и он тут же закрыл рукой жетон с запиской. Быстро собрав свой выигрыш, не оглядываясь, Леони выскользнула из казино. Только дойдя до машины, она осознала, что дрожит. Леони молилась, чтобы армянин не заметил, как она передавала записку. Едва захлопнув дверцу машины, она сразу тронулась и поехала по тихим улицам Монте-Карло, наблюдая в зеркале, нет ли за ней слежки. Улица была пуста. Быстро свернув, Леони поехала обратно, в прибрежную часть города, и припарковалась в темном уголке у «Отеля де Пари», где стала ждать.

Эмилия никогда не думала, что ее возвращение будет таким тяжелым. Последние три ночи она провела в крошечных жарких комнатах, где не было даже воды, и ее светлые волосы стали тусклыми от пота и пыли, летевшей из окон автобуса. Она была уверена, что от нее пахнет луком и чесноком, сигаретным дымом, и чувствовала на себе запах тел своих попутчиков. Подол ее совершенно измятого хлопчатобумажного платья покрывали пятна, один рукав разорван, – она зацепилась им за плетеную клетку для цыплят на деревенском рынке. Эмилия улыбнулась, когда тележка, которую еле-еле тащила гнедая лошадка, медленно поползла в гору. Она отказалась от попытки завязать разговор со стариком, правившим лошадкой: ответом на все вопросы было невнятное бормотание и редкие кивки. По крайней мере он ехал в Сен-Жан и согласился подвезти ее. Она знала дорогу из деревни на виллу как свои пять пальцев. Она забудет о своих ноющих ногах и разорванных сандалиях, когда побежит по пыльной белой дорожке, домой, к Леони, как делала это и прежде в минуты отчаяния. И скоро она будет со своими девочками, Лоис и Леонорой, и со своей малышкой Пич.

Комендант фон Штайнхольц оглядел торт, приготовленный ко дню его рождения, бело-голубой, с зажженными свечами, ярко мигающими в затемненной комнате. Улыбаясь, он принимал поздравления, аплодисменты, песенку-поздравление, которая по-немецки звучала совсем иначе, а потом одним выдохом задул все свечи разом. Уолкер Крюгер не сводил глаз с Лоис, когда она включила свет, фон Штайнхольц опустил нож и торт и отрезал первый кусок. Крюгер заметил, что, несмотря на небрежную улыбку, Лоис была напряжена как натянутая струна. Он отвел взгляд, когда официант наклонился, чтобы налить ему шампанского.

– Нет, не нужно! – грубо скомандовал он. – Я пью пиво. Когда он снова поднял глаза, Лоис уже не было.

– Ваш торт, капитан Крюгер, – произнесла с улыбкой Леонора, резко поставив перед ним тарелку. – Сейчас, сейчас, капитан, – сказала она, всем телом облокотившись на спинку его стула, когда он попытался отодвинуть его и выйти из-за стола. – И потом, вы не можете уйти до речи коменданта. Я уверена, он никогда вам этого не простит.

Крюгер сел на свое место, когда фон Штайнхольц с бокалом шампанского в руке встал и обратился к гостям.

– За нашего фюрера! – провозгласил он тост под шум отодвигаемых стульев. – Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер! – пьяно выкрикивали гости, расплескивая шампанское на кители. Даже фон Штайнхольц был далеко не трезв. Крюгер презрительно смотрел на них. Как смеют они в таком состоянии произносить тосты за фюрера? Стоя по стойке «смирно», он поднял свой стакан.

– За коменданта фон Штайнхольца, – сказал он с заученной улыбкой. – Счастья вам, майн герр!

Фон Штайнхольц надменно посмотрел на него.

– Вы предлагаете тост стаканом пива? – с сомнением спросил он.

Крюгер почувствовал, как кровь прилила к лицу, когда за столом раздался хохот.

– Крюгер провозглашает тост пивом! – повторяли гости, – верно, он решил, что он у себя дома!

Рука Крюгера скользнула к ремню и легла на пистолет, «Люгер», теплый от соприкосновения с телом, утверждал его во власти. Весь дрожа, он отодвинул стул и вышел из комнаты, не обращая внимания на Леонору де Курмон, которая торопливо пошла за ним.

– Капитан Крюгер, – озабоченно позвала она. – А как же речь коменданта?

Когда он обернулся и взглянул на нее, озабоченное выражение лица быстро сменилось на самую невинную маску. О чем она думала минуту назад, заинтересовался он. И почему ей было так необходимо, чтобы он оставался в комнате? А где ее сестра?

– Я слышал речь коменданта раньше, мадемуазель де Курмон, – внезапно ответил Крюгер. Повернувшись на каблуках, он столкнулся с Лоис. Она вытянула руки, пытаясь найти опору, и на мгновение прижалась к нему. Крюгер ощутил запах ее волос, обволакивающий аромат духов, шелковистую кожу руки под своими грубыми пальцами.

– Капитан? – улыбнулась ему Лоис. Когда она была так близко, ее голубые глаза казались абсолютно синими, еще ярче и еще синее, чем он мог себе представить, а губы, дразняще-сладострастные, он так часто мечтал о них, – алые губы слегка приоткрыты и влажны, как будто она была не здесь, в темном коридоре, а где-то совсем в другом месте…

– Вы спасли меня, – весело пропела Лоис. – Я чуть не упала.

Крюгер чувствовал, что его живот пронзают спазмы, а тело парализовано неукротимым желанием. Лоб покрылся испариной, над верхней губой выступили бисеринки пота. Его взгляд упал на грудь, гладкие округлости, такие же бархатистые, как ее кожа, прятались за шелком цвета морской волны. Он представил, как приникает к ним губами, пробуя на вкус соски… Лицо его неожиданно вспыхнуло, рука дрогнула в привычном движении, как и каждую ночь, когда он представлял ее своей, содрогающейся в наслаждении, и, встретившись с ней взглядом, застонав, Крюгер почувствовал горячую жидкость, бьющую струей из самой его глубины. Она поняла, что произошло, – можно было догадаться…

– Да, да, – прошептала Лоис, отступая он него. – В самом деле, герр Крюгер, вам следует быть более осторожным.

Крюгер застыл, ощущая холод на животе. Он слышал ее иронический смех, когда, рука об руку с сестрой, она удалялась по коридору.

Пич ждала у ворот виллы, пристально вглядываясь в темноту, ожидая увидеть свет фар подъезжающей машины. Бабушка опаздывала на пятнадцать минут, и каждая минута казалась ей часом. Наконец-то! Низкий свет фар показался на излучине дороги. Мужчина, сидевший рядом с бабушкой, был в фуражке с характерным острым верхом, фуражке офицера гестапо, и Пич похолодела от ужаса. Когда они вышли из машины, она услышала французскую речь. При свете фар Пич узнала крупье.

– Бабушка, – прошептала она, успокоившись, – я здесь.

– Пич, – озабоченно сказала Леони, – тебя здесь быть не должно. Я думала, ты в постели.

– У меня записка от Лоис. Ни она, ни Леонора не могут вывести людей из подвала. Крюгер следит за ними, как ястреб!

Я должна привести людей на виллу, а там крупье поведет их дальше.

– Я не могу позволить тебе делать это! – Крик вырвался из самого сердца Леони. – Я сама приведу людей.

– Ты не можешь, бабушка. Лоис предупредила, что Крюгер думает, будто ты плохо себя чувствуешь и поэтому не явилась на прием фон Штайнхольца. Крюгер подозревает всех. Кроме меня.

Ее глаза умоляли бабушку.

– Разве ты не понимаешь, что единственный, кто может это сделать, – я!

– Я не разрешаю, Пич, – запротестовала Леони, но девочка уже ускользнула в ночь.

Пич легко бежала по двору, выложенному гравием, опоясанному огнями продолговатых окон кухни, направляясь в погреб. Ступеньки, ведущие в подвал, были скрыты за деревянной доской, запертой на засов, слишком тяжелый для детских пальчиков Пич. Она крепче взялась за него, потянула изо всех сил, но он не поддавался.

– Дерьмо! – Встав, она пнула его ногой. Ногу, обутую в легкую полотняную теннисную туфельку, обожгла острая боль, но, к ее удивлению, задвижка слегка поддалась. Она пнула ее еще раз. И еще, с большей силой. Нога ныла, но задвижка сдавалась, и Пич уцепилась за нее двумя руками. Неожиданно она открылась, и Пич удивленно села на жесткий гравий. Она выждала немного, прислушиваясь, а затем, одной рукой придерживая над головой плиту, спустилась вниз, в потайной ход. Маленький котенок с мяуканьем прыгнул по ступенькам вниз и исчез в темноте. «Дерьмо!» Зизи бежал за ней! Пич установила плиту на место. Включив фонарь, она осветила дорогу в подвале отеля. Вот он! Но котенок быстро шмыгнул, и луч фонарика потерял его.

Пич знала дорогу как свои пять пальцев. Много раз она носила записки, еду, слушала радио ВВС из Лондона. Ей будет нетрудно вывести людей из лабиринта подвала во внутренний двор. И если Лоис и Леонора отвлекут, как обещали, внимание Крюгера, план сработает как часы. Никаких осложнений не будет. Если бы только Зизи не бросился за ней. Зизи, конечно, не знал подвала, и такой маленький котенок пропадет навсегда. Обеспокоенная Пич осветила коридор с обеих сторон.

– Зизи, – мягко позвала она. – Зизи!

Мужчины выбрались из подвала по ступенькам вслед за Пич, поставили на место плиту, надежно закрыли задвижку. Пригнувшись, они последовали за своим маленьким гидом через открытый двор к деревьям.

– Мы идем туда, вниз, – прошептала она, указывая на виллу, – но мы должны обойти вокруг, между деревьями, и спуститься с другой стороны. Тропинка слишком заметна.

– Хорошо, малышка, – шепнул один из них, – пошли! Пич уверенно пробиралась между деревьями, останавливаясь, чтобы мужчины догнали ее. Полушагом, полубегом, сделав большой крюк вокруг виллы и подойдя с другой стороны, они через пятнадцать минут уже осторожно подходили через сад к дому. Пич вспомнила американскую фразу мамы:

«Вот так новость!» – и рассмеялась.

Крупье ждал на кухне. Он переоделся в комбинезон рабочего, как и беглецы.

– Ну, – сказал он, – мы не можем терять ни секунды. Придется идти через лес и поля пешком до Сен-Максима, где приготовлены документы. А оттуда отправимся на грузовике, доставляющем молоко и овощи, – подмигнул он Пич.?Во время войны каждый должен быть актером.

Трое мужчин, бойцов Сопротивления, пожали руку Пич и сказали, что она храбрая девочка и они ее никогда не забудут. Выключив свет, Пич стояла у открытой двери, пока они, один за другим, уходили в ночь.

– Счастливо, – прошептала она им вслед.

Они с Леони сидели в тихой кухне, она потягивала молоко и ела торт. Длинные часы в футляре из светлого соснового дерева, висевшие в углу, отсчитывали минуты в тишине, и свет лампы играл на начищенных медных сковородках и кастрюлях мадам Френар. Пучки травы, заготовленные на зиму, висели на балках потолка, наполняя кухню чудесными запахами. Было так покойно, так надежно. И тем не менее за стенами дома, в ночи, подстерегала опасность. Пич вздрогнула и сделала глоток молока. Леони поймала ее взгляд и улыбнулась.

– Я не боялась, бабушка, – успокоила она.

– Я тоже, – ответила Леони. – Испугалась только потом.

Пич проговорила несчастным голосом:

– Я надеюсь, они доберутся.

– Бабушка! – вскричала Пич, вскакивая на ноги. – Я должна идти обратно в отель. Зизи. Он потерялся в подвале.

Схватив фонарь, она выбежала за дверь, прежде чем Леони смогла остановить ее.

Крюгер сел рядом с Лоис, и она отвернулась, чтобы не чувствовать его неприятного дыхания, – застарелого запаха пива, а он молча смотрел в зеркало бара. Итальянский майор, докучавший Лоис уже неделю, прокладывал себе дорогу через толпу. Остановившись напротив Крюгера, он расплескал его пиво. Крюгер, оттирая китель, зло посмотрел на майора. Конечно, тот даже не подумал обернуться и извиниться. А Лоис демонстративно избегала его. Ну, в другой раз она его не одурачит! При одном воспоминании лицо Крюгера вспыхнуло – как он мог настолько потерять контроль над собой! Крюгер смотрел на свое отражение в зеркале – лицо было багровым от унижения. Наклонившись, Лоис что-то шептала на ухо майору и смеялась. Смеялась над ним! Повернувшись на каблуках, Крюгер в ярости направился к выходу.

В холле он вынул носовой платок и вытер вспотевшее лицо. Толпа была ему ненавистна, и он всегда был одиночкой. Краем глаза он заметил маленькую сестру де Курмон, спешащую по коридору в дальний конец отеля, к кухням. Идет искать Леонору, предположил он. Наверное, хочет кусочек торта. Все дети жадные. Он прошел через мраморный зал к дверям немного подышать воздухом, но остановился, прокручивая в голове только что увиденное. Маленькая девочка в шортах и рубашонке торопилась, а в ее руках был фонарь.

Улыбка победителя озарила его лицо, когда он шел по коридору на кухню. Если Пич взяла фонарь, значит, шла туда, где было темно, – в подвал, например.

Выходя с кухни, Леонора увидела Крюгера, направляющегося к ней.

– Что на этот раз, капитан Крюгер? – отрывисто спросила она.

– Куда она направляется? – спросил он, тяжело дыша. – Ваша маленькая сестра?

– Домой, конечно, – с легкостью солгала Леонора, – куда же еще она может идти?

– В подвал, – предположил Крюгер.

Леонора застыла. Пич обещала не искать котенка сегодня, она знала, что это опасно, даже если люди ушли. Бедный ребенок совсем растерялся… слишком много всего произошло сегодня.?Чепуха, – сказала она. – С какой стати Пич идти в подвал?

– У нее был фонарик! – радостно воскликнул Крюгер. Он знал, что только центральный подвал был освещен. Отходившие во все стороны коридоры подвала никогда не освещались.

– Конечно, у нее фонарик, – Леонора с трудом заставила себя засмеяться. – Она идет домой на виллу, и ночью на улице темно, капитан.

– Я сам пойду на виллу и проверю, – сообщил Крюгер.

– Разумеется, вы никуда не пойдете, – взорвалась Леонора. – Я запрещаю вам делать это. Моя бабушка спит.

– Вы мне запрещаете? – Крюгер сдвинул брови.

– Я вам запрещаю и, если понадобится, добьюсь, что вам это запретит комендант. Моя бабушка нездорова и не могла принять приглашение коменданта на прием сегодня вечером. Не думаю, капитан, что ей понравится, если вы ее побеспокоите.

Леонора знала, что она на верном пути: фон Штайнхольц все еще был в плену воспоминаний о юношеском преклонении перед Леони.

– Тогда я проверю подвалы. – Крюгер решительно направился по коридору.

– Капитан Крюгер, – крикнула вслед Леонора. – Единственный ключ от подвала – у меня. И я отказываюсь дать вам разрешение осмотреть подвалы только на том основании, что вы видели, как моя маленькая сестра несла фонарь. Ваши подозрения нелепы. Я немедленно расскажу обо всем коменданту.

Леонора прошла мимо него, направляясь в бар, фон Штайнхольц вот уже два часа как был пьян. В любом случае сейчас он ничего не поймет.

– Зизи, Зизи, – звала Пич. – Где ты? Иди сюда, ко мне!

Бутылки, стоящие на полках, слегка поблескивали в слабом свете фонарика, и она остановилась, прислушиваясь, надеясь уловить шорох лапок или хоть слабое «мяу». Она пошла дальше, в боковой коридор.

– Зизи, сюда, сюда, малыш! – шептала она. Слабый писк раздался где-то впереди и, посветив вокруг себя фонариком, она с готовностью шагнула в темноту. Тоненькое «мяу» раздалось где-то у нее над головой. Желтые кошачьи глаза сверкнули в свете фонарика, котенок снова жалобно мяукнул.

– Иди сюда, проказник. – Пич пыталась достать котенка с полки с бутылками. – Бедняжка!

Котенок благодарно уткнулся мордочкой в ее лицо, и она поцеловала теплую шерстку.

– Ты никогда не должен больше убегать, – ругала она котенка, возвращаясь обратно. – Обещай мне!

Леонора никогда не видела бар таким переполненным. Все это походило на затянувшуюся вечеринку дурного толка. Запахи крепкого одеколона, которым пользовались немцы, отполированной кожи и давка – все это было нестерпимо. Наморщив нос, Леонора проскользнула сквозь толпу к сестре.

– Нам нужно поговорить, – шепнула она, положив свою руку на ее.

Лоис вышла вслед за Леонорой.

– Это Пич, – тихонько сказала Леонора, остановившись у двери. – Зизи остался в подвале, и Пич настояла, что пойдет и найдет его. Крюгер увидел ее с фонариком и требует проверки подвалов. Надеюсь, что отговорила его, но не уверена.

– Черт! – сердито вскричала Лоис. – Будь проклят этот отвратительный тип. Смотри, Леонора, вот он!

Крюгер стоял на своем обычном месте, на наблюдательном посту у службы регистрации.

– Слава Богу, что беглецы уже в пути. Пич ищет своего пропавшего котенка, вот и все. Все будет в порядке, Леонора!

Ферди фон Шенберг очень устал. Дорога из Реймса была неблизкой, но это лучше, чем ехать в медленно идущем поезде из Парижа. Лоис не ждала его приезда, по крайней мере в ближайшие две недели, и ему не терпелось увидеть ее удивленное лицо. Когда его черный «мерседес» припарковался у отеля, часы показывали двадцать два тридцать. Она, должно быть, в баре, играет в свою опасную игру. Какая она милая, его любовь, и какая же красивая. Когда Лоис увидит его, глаза ее расширятся, как тогда, первый раз, в баре, а потом она улыбнется той особенной улыбкой, тайный смысл которой понятен только ему одному. Ферди захлопнул дверцу машины, застегнул пиджак и с удовольствием вдохнул чистый, мягкий воздух Средиземноморья.

Крюгер кипел от ярости. Он знал, что девчонка была в подвале, и, промедли он еще немного, снова ускользнет. Инстинкт подсказывал ему, что в подвале прячут бойцов Сопротивления, а ребенок – связующее звено. Он знал, что там, внизу, было радио. Теперь он покажет Лоис, и ее сестрам, и фон Штайнхольцу, и всем этим отвратительным офицерам-аристократам, на что способен этот капитан, любитель Пива. Он поймает группу Сопротивления под самым их носом, пока они пьянствуют и бездельничают в баре. Гитлеровская Германия предназначалась для таких, как он, для таких, как Гитлер. Гитлер происходил из простой семьи, он должен был быть человеком, который пьет пиво, а не вино…

Крюгер шагал по мраморному полу, его сапоги тяжело грохотали по гладкой поверхности. Взглядом он остановился на Лоис и Леоноре, стоящих возле арки у входа в бар. Все! Теперь он их поймал! Всех троих. Все было настолько очевидно, что трудно было понять, как он не догадался раньше.

Светлая головка Лоис приблизилась к лицу Леоноры, когда та шептала ей что-то на ухо. Их одинаковые профили вместе напоминали великолепную камею. Шептались, верно, о нем! Лоис откинула назад голову и рассмеялась. Звук ее смеха облетел весь зал, отталкиваясь от стен, и вонзился в его пульсирующий мозг. Лоис потешалась над ним, рассказывая сестре, как он опозорился перед ней. Ее длинная гладкая шея пульсировала от смеха. Дрожащей рукой Крюгер потянулся к «люгеру», он хотел убить Лоис, разорвать на кусочки ее красивую, вздрагивавшую в смехе шею.

Пич спешила по коридору в зал, держа на руках котенка.

– Никогда больше не убегай, Зизи, – бранилась она. – Я так волновалась за тебя!

– Стой! – заорал Крюгер.

Стеклянные глаза навыкате, безумно уставились на Пич, когда она приблизилась, рука опустилась на пистолет. Девочка смотрела на него с ужасом. Вот что они понимают, торжествующе думал Крюгер. Власть! Его власть! «Люгер» из кобуры скользнул в его руку. Символ его превосходства! Даже де Курмоны не посмеют сейчас с ним спорить. Крик, полный ужаса, прервал его мысли. Пич бросилась мимо него в зал. Эта маленькая дрянь даже не обратила на него внимания, не обратила внимания на его оружие… Даже ребенок не уважал его.

– Стой! – кинулся он за ней. – Стой!

«Она знала! – думал он в смятении. – Знала, что он не сможет выстрелить, знала, что он – трус, как всегда говорила ему мать… Ему надо убить их всех, всех троих…»

– Пистолет, – хрипло сказала Лоис. – У Крюгера – пистолет.

Он должен застрелить ее сейчас, убить это золотистое, дразнящее божество из его снов, это видение, которое не оставляло даже днем. Пот катился градом па багровому лицу Крюгера. Трясущейся рукой он навел пистолет на Лоис, которая закрыла собой Пич. «Нажми курок, – говорил он себе. – Стреляй!» Со стоном поражения он облокотился на стол регистрации, поставил локоть на стойку. «Люгер» прыгал у него в руке, дрожащие пальцы плясали на оттянутом курке. Раздался выстрел, повторенный и многократно усиленный эхом, и этот выстрел снова и снова звучал в его пульсирующей голове. Женский крик вырвался, казалось, из самой глубины души.

Ферди фон Шенберг преодолел последние три ступени, держа наготове пистолет. Пич сидела на полу, обнимая девушку в знакомом шелковом платье цвета морской волны, залитом кровью. Длинный светлые волосы Лоис закрывали лицо, и Пич, вся в крови, нежно отводила их назад.

Вот появился Принц Лоис, думала она, явился, чтобы пробудить ее от сна поцелуем, но сейчас он не может… Потемневшие от потрясения глаза Пич встретились со взглядом Ферди. Где-то, она слышала, бежал и кричал какой-то мужчина…

– Она мертва, Ферди, – прошептала Пич. – Крюгер убил ее.

Крюгер, дрожа, стоял у стойки регистрации, пристально глядя на них, пистолет лежал у его ног. Замирая от ужаса, Пич наблюдала, как Ферди вскинул правую руку, и, прицеливаясь, ухватился за пистолет двумя руками. Она не хотела смотреть, не должна смотреть, но взгляд неотрывно следовал за Крюгером, когда, закричав от страха, он повернулся и побежал. Выстрел оглушил ее, Пич увидела, как в спине Крюгера появилась маленькая аккуратная дырочка. После второго выстрела Ферди кровь хлынула изо рта Крюгера, и он повалился на пол. Когда Ферди обернулся еще раз, чтобы взглянуть на Лоис, Пич увидела, как в его глазах блестят слезы. Потом он повернулся и направился к двери.

Словно пробудившись ото сна, мгновенно протрезвев, мужчины выходили из бара. Опустившись на пол, Леонора в отчаянии пыталась нащупать пульс Лоис, слезы бежали по лицу, ослепляя ее. В каком-то странном оцепенении Пич поддерживала голову Лоис, вытирая рукавом кровь, гладя ее волосы. Мысленно она была где-то далеко, за пределами реального мира… Этот сон был слишком страшен, чтобы говорить о нем.

Поднимаясь по ступенькам вместе с Эмилией, Леони обратилась к Ферди, но он не ответил. Казалось, он даже не видел ее. Просто продолжал идти. Показалось ли ей, что в его глазах стояли слезы?

– Кто это? – спросила Эмилия, взволнованная тем, что наконец-то добралась к своим детям.

– Это твой будущий зять, – отрешенно ответила Леони, а затем она услышала крики и шум смятения.

Толпа расступилась перед ними, и, не веря своим глазам, она смотрела на трех девочек на мраморном полу, перепачканном кровью. Сумка, которую так берегла Эмилия на своем пути из Лиссабона, упала на пол, и наивная тряпичная детская кукла валялась, никем не замечаемая.

– Мама, – прошептала Пич. Ее глаза, полные ужаса, нашли глаза Эмилии. – О мама, Крюгер застрелил Лоис.