"Круг одного" - читать интересную книгу автора (Фуллилав Эрик Джеймс)

10

Диди информирует, что следующий, с кем я встречаюсь, — Джереми Бентсен. Меня это не вдохновляет, но я исправно обхожу свой сектор в надежде что-нибудь раскопать.

От «Целлюдина» до Беверли-Хиллз путь неблизкий. Я уверена, что Бентсен будет пользоваться «маской», но это меня не так уж беспокоит. Прибегну к той же технике, что и Диди в своем нулевом поиске по «Уотерс Индастриз», — буду искать пробелы, следить за мимикой, подмечать явную ложь. У Бентсена я буду искать еще и то, чего как будто не испытывает ни один из фигурантов, кроме меня, — страх. «Целлюдин».

Горничная, испанка средних лет, проводит меня в тот же дворик, где из Сьюзен Бентсен вышибли мозги. Я устраиваюсь здесь со стаканом лимонада из хрустального графина — на вкус напиток еще лучше, чем на вид — и жду.

Джереми Бентсен точно на десять лет постарел с того дня в кабинете Арнольда Уотерса. На нем широкие домашние брюки и рубашка с короткими рукавами. Все это, конечно, чистое, отутюженное и подобрано в тон, но по хозяину видно, что он пьет запоем — старый, испытанный способ заливать горе.

Не поздоровавшись, он плюхается на плетеный стул и сообщает:

— Эта встреча записывается. Я не намерен отвечать на вопросы относительно убийства моей жены. Можете спрашивать только о том, что касается Ривы Барнс и «Уотерс Индастриз».

Пауза. Решаю пробить хоум-ран с первой подачи, пока Бентсен не закрепился на горке.[9]

— Расскажите мне о «Целлюдине».

Очко. Он глядит на меня во все глаза, радуясь, что его мысли недоступны, и забывая о том, что мимика его выдает.

— Никогда о нем не слышал. — Он ерзает на стуле, горбится. Вранье.

— Разве они не производят некое чудодейственное микробиологическое средство для «Уотерс Индастриз»?

— Не имею ни малейшего представления, — пожимает плечами Бентсен. Он горбится еще больше, запускает пальцы в волосы. Опять-таки вранье.

— Убийство вашей жены как-то связано с «Уотерс Индастриз»?

— Я же сказал: никаких вопросов о смерти Сьюзен.

— Оно имеет отношение к «Целлюдину»?

— Черт побери! Вы что, английского языка не понимаете?

— Эразм Трейнор что-то знает о…

— Ну хватит! Катись отсюда!

— …Или о смерти Ривы Барнс?

Бентсен встает. Он довольно высок ростом и прямо-таки нависает надо мной.

— Вон. Сию же минуту.

— Хорошо. Я уже получила от вас кое-какую интересную информацию.

— Пошла ты…

— Пошел сам туда же. Кстати, как поступит Эразм Трейнор, если я скажу ему, что ты проговорился?

Он так зол, что пот проступает у него на лбу.

— Я потому и веду запись, сука.

— Чтобы предъявить Трейнору? Спасибо, мистер Бентсен, — говорю я и уношу оттуда ноги.

Я передаю Диди, что хочу поговорить с Ричардом Уотерсом прямо сейчас. Лично. В надежде на это я беру такси и еду прямо к зданию фирмы, дожидаясь ответа Диди. Так я выиграю время, чтобы подумать. Быть может, «Целлюдин» и есть то, что «УИ» столь тщательно пытается скрыть. И я думаю, дело тут не только в сохранении живых тканей для искинов. Далеко не только. Но в чем еще?

lt;босс, ричарда уотреса нет на месте, только арнольд уотерсgt;

Это лучше, чем ничего.

lt;я еду к нему, дидсgt;

«Уотерс Индастриз» покоится в лучах утреннего солнца. Меня снова провожают на верхний этаж с мягким ковром и снова вводят в святая святых. Арнольд стоит, глядя на автостоянку, стол его чист, телефоны молчат. На нем простой серый монокостюм, и он как будто не слышит, что я вошла.

lt;дидс, пусть деррик соберет досье на филипа ван меераgt;

Арнольд покачивается на каблуках, напевая что-то вполголоса. Он подключен — от его затылка тянутся проводки. Он не заметил бы меня, даже если бы я подошла и прикрыла ему глаза руками.

Через пять минут он оборачивается, фиксируя взгляд на мне, кивает, берет стакан воды со стола и садится, массируя виски.

— Извините. Я разговаривал с Сиднеем. — И он смотрит на меня бледно-голубыми глазами, такими пустыми за химическим защитным кордоном, такими спокойными и безмятежными.

— Вообще-то я хотела видеть Ричарда — но ничего, и вы сойдете.

Если он и чувствует себя оскорбленным, то не подает виду. Только глубоко сидящие глаза по-прежнему смотрят на меня.

— Я хотела узнать, как вы намерены поступить с Эразмом Трейнором.

— Ах да. Вы все еще верите, что он причастен к смерти вашей подруги.

— Он виновен в ее смерти.

Арнольд кивает так осторожно, словно у него на шее не голова, а гора Рашмор.

— Убеждение — еще не доказательство, мисс Шестал. Миром правят холодные, веские факты. А без фактов что ж? Масса амбиций, никакой амуниции.

— Я задала вам простой вопрос и хочу получить ответ. Это он и есть?

— Разумеется. Мы не намерены предпринимать ничего против начальника нашей службы безопасности.

— Несмотря на то что он убил Аду Квинн.

— Да хоть президента Соединенных Штатов. Докажите сначала.

— А Сьюзен Бентсен?

— Что Сьюзен Бентсен?

— Мне кажется, Трейнор замешан и в ее смерти — или знает, кто убил.

— Ну и что? — пожимает плечами Арнольд.

— Я правильно вас поняла? Вам все равно, кого он убивает?

— Мне не все равно, когда ко мне приходят с голословными обвинениями. Попробуйте пойти с этим к кому-то еще — я вас по судам затаскаю.

Молчание.

— Что же нужно, чтобы вы поверили?

— Доказательства. Простые, неопровержимые доказательства. Мы пока еще живем в демократическом обществе, мисс Шестал. Презумпция невиновности и все такое. Докажите, хотя бы с самой разумной долей сомнения, правоту ваших слов, и мы тут же расторгнем контракт с мистером Трейнором — вы меня понимаете?

— Но помогать мне вы не намерены.

— Опять вы за свое, — хмыкает Арнольд. — Мы ведь сотрудничаем с вами в следствии по делу Ривы. Ее смерть — это факт, и туг уж ничего не поделаешь. Но я не стану бросаться на ветряные мельницы.

— Ричард согласен с вами?

— Да, мы это обсуждали.

— Гм-м. Расскажите мне о «Целлюдине».

Техника тут такая же, как при допросе на старомодном детекторе лжи. Быстро меняешь тему, не дав человеку подготовиться, и наблюдаешь за его реакцией.

— Никогда о нем не слышал.

— Правда? Разве они не ведут дел с «Уотерс Индастриз»?

— Я этого не говорил. Мы ведем дела с несколькими тысячами субподрядчиков по множеству проектов повышенной сложности. Ожидать, что я процитирую главу и стих о компании, которую вы вытаскиваете из шляпы, просто абсурдно.

— Но я думаю, что «Целлюдин»…

— …состоит в заговоре с Эразмом Трейнором, чтобы убивать секретарей и жен юрисконсультов? Вы к этому ведете?

Меня поражает эта словесная игра, это отпирательство, эти дурацкие шуточки — он даже пальцем пошевелить не хочет, с его-то невообразимыми доходами. Я лезу из кожи, пытаясь добиться чего-то… но Рива мертва, и Ада, милая Ада, которой не было равных… ее последняя мысль, мелькнувшая сквозь посмертный туман, одно-единственное, полное изумления слово, последняя сахаристая реакция химических веществ, теряющих стимул к жизни:

lt;чертgt;

Они мертвы, и им ни к чему абстрактные категории типа «возмездие», «правосудие» и так далее. О Господи, Ада мертва. А я умираю…

Входит Ричард, нежданный и нежеланный, и сразу заполняет все собой.

— Что здесь происходит? — вопрошает он, и меня на миг посещает дежа-вю: как будто роли переменились и сын стал отцом, как будто это кабинет Ричарда, а не его родителя.

— Мисс Шестал развлекает меня своими умозаключениями по делу Ривы и жены Бентсена. — Закончив свой рапорт, Арнольд умолкает.

Ричард рассеянно оборачивается ко мне — его мысли для меня закрытая книга из-за докторского ситогена:

— Может быть, вы и. меня посвятите?

— Охотно. Я хотела бы узнать…

— Только не здесь и не сейчас. — Ричард смотрит на часы. — Я смогу вырваться только вечером.

— Это следствие хоть что-то значит для вас? Арнольд:

— Ну конечно, мисс Шестал. Ричард хмурится.

— Ваши инсинуации начинают меня утомлять. Мы Риву Барнс не убивали.

— А Сьюзен Бентсен? Арнольд:

— Какого черта!..

— Эразм Трейнор был там — вот какого! Что скажете, Ричард? Это ваши люди убили Сьюзен Бентсен?

— Полный абсурд. Даже и отвечать не хочу.

— Потому что вам нечего ответить? Или потому что не хотите, чтобы я знала ответ?

— Извините, у меня встреча… Я удерживаю его за руку.

— Минутку, Ричард. Так получу я ответы на свои вопросы или нет?

Ричард смотрит на мою руку у себя на рукаве, как на птичий помет, и спрашивает тоном человека, смирившегося с судьбой:

— Вы сможете пообедать со мной?

Я в раздумье отпускаю его рукав и разглаживаю ткань.

— Это уже лучше. Где и когда?

Ричард, нацарапав адрес на листке со стола Арнольда, протягивает его мне, но тут же забирает и добавляет еще что-то.

— Вас устраивает?

Адрес ресторана и время — восемь часов.

— Вполне. — Я разглядываю первосортную мелованную бумагу. «Арнольд Уотерс». Еще бы написали: «со стола…»

Собираясь на свидание с Уотерсом, я думаю о том, что следствию по делу Барнс слишком много препятствует. То, что тело Ривы оказалось в Южном Централе, свело на нет самые обычные полицейские процедуры, например опрос свидетелей в районе происшествия. А убийство сторожа там же, на леднике, вообще прошло мимо внимания властей, не дав им даже занять обычную наплевательскую позицию, и еще одна нить загублена безвозвратно.

Тщательная уборка снизила уровень плохого в моей квартире до слабого гула. Все почти терпимо, пока я, собравшись поискать нечто шикарное для встречи, не обнаруживаю, что Фредди Варне, или кем он там был, этот громила, прошелся и по моим вечерним платьям. Еще один пунктик для страховой компании — однако даже столь выдержанный мужчина, как Ричард Уотерс, не поймет меня, если я заявлюсь в блестящих полосочках, на которые вандал порезал мои классные шмотки.

Это меня крайне огорчает. Я всегда забочусь о том, как выгляжу, и стараюсь одеваться соответ-

ственно случаю. Сойдет, пожалуй, что-нибудь короткое с избытком украшений для компенсации — к примеру, прозрачное мини, совсем невинное.

И белья не надевать. Хотя бы меньше буду переживать из-за того, что не так одета. Нагота нынче в моде. Не явная, а как бы прикрытая. Все модели вовсю демонстрируют свои мальчишеские тела — женского в них только и есть, что треугольничек волос внизу.

Одеваясь, я суммирую то, что удалось узнать. Бентсен боится Трейнора. Отец и сын Уотерсы, похоже, поменялись ролями. «Целлюдин», похоже, тупик, если я не добуду дополнительной информации. Меня подмывает позвонить Диди на предмет того, как совмещаются звонки Ривы с прочими обитателями вселенной, но я решаю этого не делать.

Ну и наконец, Фредди Барнс — сидит, точно чертик в табакерке, чтобы выскочить, когда сочтет интересным.

Вот я и готова выйти в свет. Действие таблеток дока Николсона кончается, и я думаю, принимать еще одну или нет.

Что-то подсказывает мне: не надо.

«Тропик» обязан своим названием тому, что расположен вокруг рыбного садка, достаточно большого, чтобы держать в нем акул. Многие женщины ненавидят это заведение из-за зеленой подсветки, сводящей на нет самый искусный макияж. Да и на нервы немного действует сидеть там, когда наступает время кормежки.

Я приезжаю рано, и служитель припарковывает мой неказистый маленький электрокар рядом с подзарядкой. На чай не даю, потому что он пялится на то, что у меня под платьем. Хватит с тебя и этого, паренек.

Мне думается, что Ричард прикатит на магнитолевитационном лимузине, из тех, что смахивают на искусственный член — любопытно будет поглядеть, как живет один процент населения. Да и не хочется пока подвергать свои несчастные мозги нестройному галдежу внутри.

Ночь ясная и холодная, обещающая, быть может, такое нечастое явление, как дождь. Я слежу за подъезжающим лимузином, и тут Ричард Уотерс трогает меня за руку.

— Откуда вы взялись?

— Я здесь уже некоторое время. Хотел немного понаблюдать за вами изнутри, но потом понял, что вы ждете меня здесь.

На нем отпадный двубортный костюм с панковской черной футболкой внизу. Штанины ниспадают на черные, надраенные до блеска штиблеты. Он похож на богемного мальчика прошлых времен, этакую хипповую творческую личность, раз в* жизни оказавшуюся в нужном месте в нужное время.

— Пойдемте. — Он галантно берет меня под руку и ведет в ресторан. Его манеры, не в пример дневному времени, приобретают даже некоторое подобострастие, что сразу делает меня нервной и подозрительной. Мы подходим к дорогостоящему столу — подальше от прочей швали, в плюшевой норке, утопленной в пол. Пианист наигрывает что-то, сидя на помосте посреди нашего салона. Столики вокруг пока свободны, но заказаны.

— Мы ведь не случайно оказались на этой ничейной земле?

— Обычно я бываю здесь с деловыми партнерами, — усмехается он. — Больше вероятности, что не подслушают.

— Привычка — вторая натура. Но имея при себе на пятьдесят кредиток электроники, можно подслушать все, что угодно.

Ричард кивает.

— Верно — но здесь всех проверяют у входа на подобные… устройства.

Мы садимся. Официант по винам возникает автоматически и наполняет бокал Ричарда. Ричард спрашивает, не хочу ли и я попробовать.

— Посмотрим, что пьют влиятельные лица. — Это приятное калифорнийское шардонэ. — Годится. Налейте.

Ричард убирает бумаги со стола в плоский «дипломат». Как видно, он работал до моего прихода.

— Что у вас тут такое? Скупаете страны третьего мира?

У Ричарда вырывается смешок.

— Что-то вроде этого.

— Так почему же я не получаю от вас никакой помощи по делу Ривы? Или по делу ублюдка Трейнора?

— Мне кажется, мы удовлетворяем все ваши требования. Трейнор, кстати, здесь.

— Где?

— Где-то поблизости. Каждый раз, когда я отправляюсь в небезопасное место, меня сопровождает охрана, и Трейнор ее возглавляет — по крайней мере сегодня.

— Где этот гнусный убийца? Ричард смотрит на меня.

— Он поблизости.

— Послушайте, я не знаю, какую игру вы ведете у себя наверху, но этот парень опасен.

— Я знаю.

— Так почему бы не предпринять что-то по этому поводу?

— Я согласился встретиться с вами сегодня отчасти и по этой причине.

— Вы хотите, чтобы я составила письмо о его увольнении?

Ричард в раздумье подносит к губам бокал.

— Скажем так: Трейнор стал… проблемой.

— Бросьте, Ричард. Он убивает людей — любого, кто не хочет играть по вашим правилам. Если это не входит в особый раздел его служебной инструкции, я бы сказала, что проблема у вас будь здоров.

— Вы не слышали выражение «бизнес — это война»?

— Нет. А вы не слышали выражения «убийство противоречит закону»?

— Не смешно. Я пытаюсь сказать, что иногда нам требуются солдаты для грязной работы.

— И Трейнор — такой солдат?

— Да. И много лет он был преданным солдатом.

— Преданным кому?

— Моему отцу.

— И что это значит?

— Это значит, что за долгие годы он накопил много компрометирующей информации. И так просто уволить его нельзя.

— Это бомба замедленного действия. Ричард пожимает плечами.

— Я заметил, что в последние годы у нашей службы безопасности появилась тенденция несколько перегибать палку. Некоторые, скажем так, эксцессы были крайне неприятными.

— Как в случае с Адой Квинн. — Ах ты, ублюдок, дерьмо собачье. Она погибла, а ты пытаешься это оправдать.

— Как в случае с Адой Квинн.

— Почему бы не сделать с ним то же, что он сделал с Адой?

— У него есть файлы, которые нужно постоянно перекодировать — иначе они уйдут в общедоступную сеть. Так он, во всяком случае, утверждает.

— А вы не можете как-то это проверить?

— Мы думаем, что любая проверка приведет к немедленному разоблачению.

— Что же вы такого могли натворить, если так от него зависите?

Ричард качает головой, и я впервые сознаю, что его внутренний голос весь вечер безмолвствует. Черт бы побрал эту «маску»!

— Ну хорошо. — Переведи дух, Джен, и вцепляйся в горло. — Это имеет какое-то отношение к «Целлюдину»?

Холодный пристальный взгляд.

— К «Целлюдину».

— Впервые слышу.

— Почему же тогда Джереми Бентсен отреагировал так болезненно, когда я его об этом спросила?

— Бентсен дурак, и убийство жены не улучшило его умственных способностей.

Пауза для пущего эффекта — и вопрос:

— Трейнор вас шантажирует?

Наступает долгое молчание. Ричард смотрит в сторону бассейна. Серая манта скользит по воде.

— Ричард?

— Да, Дженни. — Словно издалека.

— Если он шантажирует вас или вашу компанию, я могу избавить вас от него. Но для этого я должна знать все — понимаете? Снимите запрет.

— Если я это сделаю, Трейнор сразу узнает.

— Это можно сделать обходным путем.

— Как, например?

— Мало ли. Новое удостоверение с доступом в вашу систему. Плюс специальное оборудование.

— Надо подумать.

Знакомая рука на моей шее, знакомый голос. Рука гладит мои волосы в собственнической манере, которая накатывает на мужчин в самые неподходящие моменты.

— Тогда надевайте свой дурацкий колпак, — говорит Деррик Трент, а в голове у него:

lt;этот засранец просто плейбой, дженgt;

— Детектив, — с веселым удивлением узнает его Ричард.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам? — А сам уже придвигает к себе стул.

Я маню его пальцем к себе. Деррик нагибается, подставляя мне ухо.

— Убери руку, не то я ее откушу.

Он убирает, а Ричард сдержанно улыбается. Деррик смотрит на Ричарда, а я на Деррика, Ричард на нас обоих.

— Чему я обязан этим удовольствием, детектив Трент? — Ричард снова хамелеон, во всеоружии своего шарма.

— Ничему. Я случайно в этом районе. Увидел вас — дай, думаю, пойду поздороваюсь.

— Вот как. Значит, нам повезло.

lt;уж эти мне богатенькие!gt; — Вы, кажется, говорили о деле?

В его голосе звучит слабая надежда. Ричард смотрит на меня, улавливает едва заметное движение плеч и решает действовать.

— Только собирались. — Ричард дарит меня столь театральной улыбкой, что я с трудом удерживаюсь от смеха. — Мы с Дженни обсуждали планы на уик-энд. Подумываем, не съездить ли в Монако.

lt;ах ты, черт!gt; Деррика охватывает паника. Ричард, взяв мою руку, поглаживает все пальцы по очереди.

— Ведь мы остановились на Монако, правда, милая? — Неподдельная улыбка пробивается сквозь наигранную, и оба мы с трудом сохраняем серьезный вид.

— Да, Ричард, милый. На Монако. — С самым сексуальным придыханием, на которое я только способна.

— Можно вас на минуточку, мисс Шестал? — спрашивает Деррик. Ричард отворачивается, пряча лицо.

— Конечно, детектив.

Он осторожно вынимает мою руку из руки Ричарда и тащит меня за собой в вестибюль.

— Ты что, спятила?

— Какого черта ты сюда приперся, Деррик?

— За тобой приглядеть. И потом, я иногда ем здесь, когда есть время.

— Какое у тебя расточительное хобби, Деррик. Большинство твоих сослуживцев не могут себе позволить даже проехать мимо и посмотреть на вывеску, не говоря уже о том, чтобы есть здесь, хотя бы иногда.

— Он не тот парень, Дженни. Самый худший из всех, с кем не надо связываться.

— Спасибо за оперативную сводку. Я возьму с него бешеные деньги, если он решит меня бросить после безумного секса в Монако. Да, Деррик, в Монако.

— Ты этого не сделаешь, Дженни!

— Не сделаю? Ты сказал — не сделаю? Пожалуй, я вернусь к нему и устрою ему безумный секс в лимузине. Что ты на это скажешь?

lt;чертовы «лошадки»gt;

Меня внезапно берет злость на него, и я отворачиваюсь. Он давно уже не лез ко мне с этим и знает, как я к этому отношусь. Помучиться захотелось? Ладно, сейчас вернемся к столику и устроим ему страдания по полной программе.

Ричард видит, как я иду к нему — Деррик позади, но на лице у него не то выражение. До того неправильное, что я сбавляю ход.

Ричард покачивает головой, глядя не на меня, а на Деррика.

— Боюсь, что мы с мисс Шестал немного позабавились за ваш счет, детектив. Мы говорили о деле и только о нем. Ваша мисс Шестал ненавидит меня лютой ненавистью — правда, Дженни?

Я открываю рот, но оттуда не исходит ни звука. Ричард склоняет голову набок, чтобы посмотреть на меня, и на миг его разочарование становится явным.

— Какая жалость, не так ли, детектив?

И Ричард, не дожидаясь ответа, выходит из ресторана.

Мы с Дерриком тоже выходим на автостоянку. Он первый нарушает молчание.

— Я, собственно, пришел сказать, что мы почти что застукали твоего любовничка.

— Кого это?

— Фредди Барнса.

— Почти что? Не знала, что мы играем в пятнашки.

— Он вывел из строя двух полицейских, которые наткнулись на него в лагере для бездомных.

— Вывел из строя? — Мне почему-то приходит в голову его запах.

— Телепатические штучки. Я еду доложить об этом капитану. Мне сдается, он тянет на подозреваемого номер один. lt;вместе с твоим хахалемgt;

Пару шагов мы совершаем в молчании.

— Ты не хочешь рассказать мне, как вам обедалось с Ричардом?

— Он таки сказал мне кое-что интересное об Эразме Трейноре.

— Например?

— Например, что Трейнор трясет из них деньги.

— Вот, наверное, почему Трейнор считает тебя такой опасной.

— Меня? Я хорошая девочка. Сладкая, как лимонный пирог.

— Угу. То-то я никак не могу избавиться от твоего вкуса во рту.

— Продолжай в том же духе, и я поеду в Монако с «хахалем».

Это затыкает его, но ненадолго.

— Знаешь, по-моему, нам надо навалиться на Джереми Бентсена. Вместе, — говорю я.

— Что так?

— Похоже, тут замешана компания под названием «Целлюдин». Бентсена чуть удар не хватил, когда я спросила его о ней. А вот Ричард сохранил полное спокойствие. Думаю, если мы возьмем Бентсена на пушку, то добудем из него нечто важное. Позвони ему и скажи, что хочешь с ним встретиться прямо сейчас. Я буду там.

— Джен, поздно уже. Бентсен может подождать до завтра.

— Деррик, на Бентсена надо надавить. Он на грани. Если он не будет знать, что я тоже приду, авось мы и выжмем из него что-нибудь.

— Думаешь, он знает, кто убил его жену?

— Думаю, он знает, как Трейнор это провернул. И кое-что еще знает.

— А кто такой ван Меер, Джен? Диди попросила меня собрать на него досье.

— И ты собрал?

— Как? Я ведь под запретом.

— И у нас нет никакой информации на ван Меера?

— На него уже есть досье. С ограниченным доступом. — Он медлит ради эффекта, зная, что мне любопытно. — Думаю, тут пахнет большими деньгами, Джен. Большими деньгами без видимой причины их возникновения.

— Разве «Целлюдин» не приносит прибыли?

— Так «Целлюдин» — его компания?

— Угу.

— Видимо, материал накопили потому, что какие-то концы не сходятся с концами. Но активное следствие по этому досье никогда не проводилось.

— В таком случае любопытно узнать, почему доступ к нему ограничен.

— Ага, — хмыкает Деррик. — Увидимся на Беверли-Хиллз.