"Поллианна вырастает" - читать интересную книгу автора (Портер Элинор)

Глава 8 ДЖЕЙМИ

Наступило «завтра», но Поллианне не удалось увидеть своего нового знакомого. Шел дождь, и она не смогла пойти в парк. И на следующий день тоже было дождливо. Даже на третий день Поллианна не увиделась с ним, так как хотя было тепло и солнечно, а она отправилась в парк раньше обычного и ждала очень долго, он так и не появился. Но на четвертый день он был, наконец, на своем обычном месте, и Поллианна бросилась к нему с радостным возгласом.

— Ах, как я рада, как я рада, что ты здесь! Но где ты был? Вчера я не нашла тебя в парке.

— Пришлось остаться дома. У меня были сильные боли, — объяснил мальчик. Он был очень бледен.

— Боли! И часто болит? — с запинкой пробормотала Поллианна, которая была теперь само сочувствие.

— Да, всегда, — кивнул мальчик, бодро и сухо констатируя факт. — Обычно я могу выносить эту боль и бываю здесь несмотря на нее, но иногда мне слишком уж плохо, как вчера… Тогда не могу…

— Но как ты выносишь это… эту боль… всегда? — почти задохнулась Поллианна.

— Приходится выносить. Нужно принимать вещи такими, какие они есть. Что пользы раздумывать о том, какими они могли бы быть? К тому же, чем сильнее боль сегодня, тем приятнее будет, когда завтра она отступит.

— Я знаю. Это совсем как в иг… — начала было Поллианна, но мальчик перебил ее.

— А на этот раз ты много еды для них принесла? — спросил он встревоженно. — Хорошо, если принесла. Понимаешь, я сегодня совсем ничего не смог им дать. У Джерри утром не было ни цента лишнего, и мы не могли купить орехов, а в коробке не оказалось почти ничего даже и для меня самого.

Поллианна было потрясена.

— Ты хочешь сказать… что тебе самому не хватило еды?

— Точно! — улыбнулся мальчик. — Но это пустяки. Не первый раз… и не последний. Я привык… Смотри-ка! Вот и сэр Ланселот.

Полианна, однако, не могла думать о белках в этот момент.

— И дома больше ничего не было?

— Нет; дома еда никогда не лежит, — засмеялся мальчик. — Мамуся ходит на поденную работу — моет лестницы, стирает… ну, там ее и покормят. Джерри тоже так — перехватит кусок, где удастся, и только утром и вечером ест с нами… если, конечно, найдется что поесть.

Поллианна, казалось, было потрясена еще глубже:

— Но что же вы делаете, когда у вас ничего нет?

— Ходим голодные, разумеется.

— Но я никогда не слышала о людях, которым совсем ничего есть, — с трудом вымолвила Поллианна. — Конечно, и мы с папой были бедные: нам приходилось есть бобы и рыбные тефтели, когда нам хотелось индейки. Но хоть какая-то еда у нас все-таки всегда была. Почему вы не обратитесь к людям — ко всем этим людям, которые живут здесь, во всех этих домах?

— Какой смысл?

— Как какой? Они дадут вам что-нибудь!

Мальчик снова засмеялся; на этот раз смех его прозвучал как-то странно.

— Ошибаешься. Ничего из этого не выйдет. Не слыхал, чтобы кто-то угощал ростбифом и глазированным тортом всякого, кто его об этом попросит. А к тому же, если не побудешь иногда голодным, так не узнаешь, как вкусны могут быть картошка и молоко, да и немного найдешь такого, что можно записать в Веселую Книгу.

— Какую книгу?

Мальчик смущенно засмеялся и покраснел:

— Не важно. Просто я на минуту забыл, что ты не мамуся и не Джерри.

— Но что это за Веселая Книга? Расскажи мне. Пожалуйста! — просила Поллианна. — В ней тоже рыцари, лорды и дамы?

Мальчик отрицательно покачал головой. Искорки смеха погасли в его глазах, ставших вдруг темными и глубокими.

— Нет. А хорошо бы, если бы были… — вздохнул он печально. — Но если… если не можешь даже ходить, то уж тем более не можешь сражаться в битвах и завоевывать трофеи, и прекрасная дама не вручит тебе меч перед поединком, и не получишь из рук ее награду за победу. — Глаза его вдруг засверкали. Он вскинул голову, словно услышав призывный звук горна. Затем так же неожиданно огонь в его глазах угас, он вернулся к прежней апатии. — И делать ничего не можешь, — подытожил он устало, немного помолчав. — Можешь только сидеть и думать, а тогда в голову приходят страшные мысли. Мне , во всяком случае, приходят. Я хотел бы ходить в школу и учиться, и узнать гораздо больше того, чему мамуся может меня научить. И об этом я думаю… Я хотел бы бегать и играть в мяч с другими мальчишками. И об этом я думаю… Я хотел бы продавать газеты вместе с Джерри. И об этом я думаю… И я не хотел бы вечно быть для кого-то обузой. И об этом я тоже думаю…

— Я понимаю… о, я понимаю, — прошептала Поллианна; глаза ее увлажнились. — Ведь я тоже одно время не могла ходить.

— Вот как? Ну, тогда ты действительно кое-что можешь понять. Но ты опять ходишь, а я — нет. — Мальчик вздохнул; глаза его стали еще печальнее.

— Но ты так и не рассказал мне о Веселой Книге, — помолчав, напомнила Поллианна.

Мальчик передвинулся в кресле и смущенно улыбнулся:

— Ну в общем-то ничего особенного, разве только для меня… Тебе это будет не очень интересно. Я начал ее год назад. В тот день я чувствовал себя особенно плохо. Все, казалось, было не так, как надо. Сначала я просто думал и хандрил, а потом взял одну из отцовских книжек и попробовал читать. И первое, что мне попалось, были стихи; я выучил их потом наизусть, так что могу прочесть. Там были среди прочих такие строчки:

Ну, тут я здорово разозлился. Я думал, вот посадить бы того, кто это написал, на мое место и посмотреть, какие такие «радости» он нашел бы в моих «листьях». Я был в таком негодовании, что решил: я докажу, что он. болтает, сам не зная о чем. И тогда я начал выискивать их — эти радости — в моих «листьях». Я взял старую записную книжку, которую подарил мне Джерри, и сказал себе, что буду их туда заносить. Все, в чем окажется хоть что-нибудь, что мне понравится, буду записывать в эту книжку. Тогда будет видно, сколько у меня в жизни «радостей».

— Да-да! — увлеченно воскликнула Поллианна, когда мальчик сделал паузу, чтобы перевести дыхание.

— Ну, я, конечно, не рассчитывал, что их будет много, но — поверишь ли? — оказалось, их целая куча. Почти во всем было что-нибудь такое, что мне хоть чуточку нравилось, так что приходилось записывать. Прежде всего сама книжка… то, что она у меня есть и я могу все в нее записывать. Потом кто-то подарил мне цветок в горшке, а Джерри нашел в подземке мировую книжку… Да и выискивать эти радости было очень интересно — иногда я находил их в самых неожиданных местах. Ну, а потом однажды эта книжка попала к Джерри, и он догадался, что это такое, и дал ей тогда это название — Веселая Книга. Ну… вот и все.

— Все… все! — воскликнула Поллианна; то восторг, то изумление отражались на ее пылающем лице. — Да это же игра в радость ! Ты играешь в нее и не знаешь об этом… только ты играешь гораздо, гораздо лучше, чем я! Я… боюсь, я совсем не смогла бы играть, если бы мне не хватало еды… и если бы я знала, что никогда не смогу ходить, — заключила она прерывающимся голосом.

— Игра? Какая игра? Я ничего ни про какую игру не знаю, — нахмурился мальчик.

Поллианна хлопнула в ладоши.

— Я знаю, что ты не знаешь… конечно, не знаешь, и потому-то это так замечательно и… совершенно удивительно! Но слушай, я расскажу тебе, что это за игра. — И она рассказала.

— Вот это да! — одобрительно прошептал мальчик. — Подумать только!

— И вот, пожалуйста, ты играешь в мою игру лучше, чем все, кого я только видела, а я еще даже не знаю твоего имени и вообще ничего о тебе! — воскликнула она чуть ли не с благоговением в голосе. — Но я хочу… я хочу узнать все.

— Пф! Тут и узнавать-то нечего, — пожал плечами мальчик. — Да и, смотри-ка, бедный сэр Ланселот и все остальные ждут своего обеда.

— Ах да, действительно, — вздохнула Поллианна, с досадой взглянув на порхающие и стрекочущие создания вокруг них. Недолго думая она перевернула свой пакет вверх дном и, высыпав припасы на все четыре стороны, обрадованно сказала: — Ну вот, теперь все в порядке, и мы снова можем разговаривать. А мне так много нужно узнать о тебе. Прежде всего, как же тебя все-таки зовут? Я знаю только, что не «сэр Джеймс».

Мальчик улыбнулся:

— Нет, я не сэр Джеймс, но Джерри почти всегда меня так называет. А мамуся и остальные зовут меня Джейми.

— Джейми ! — У Поллианны перехватило дыхание, в глазах вспыхнула горячая надежда, которую, однако, почти мгновенно сменило полное боязни сомнение. — «Мамуся» — значит… мама?

— Конечно.

Поллианна явно стала менее напряженной. Ее лицо погрустнело. Если у этого Джейми есть мама, он, разумеется, не может быть Джейми Кентом, чья мать давно умерла. Но все равно, даже в этом случае, он оставался удивительно интересным мальчиком.

— Но где же ты живешь? — с жаром продолжала расспрашивать она. — В вашей семье есть еще кто-нибудь, кроме тебя, твоей мамы и Джерри? Ты бываешь здесь каждый день? Где твоя Веселая Книга? Нельзя ли мне ее увидеть? Доктора сказали, что ты никогда не сможешь ходить? А где, ты сказал, вы взяли это?.. это кресло на колесах, я хочу сказать.

Мальчик засмеялся:

— Ну и ну! Ты хочешь, чтобы я ответил на все эти вопросы сразу? Я начну, пожалуй, с последнего и пойду в обратном порядке, если не забуду, о чем ты спрашивала. Это кресло появилось у меня около года назад. Джерри знаком с одним из тех парней, что пишут для газет, и тот написал про меня… ну, что я никогда не смогу ходить и все такое и… и про Веселую Книгу. Не успел я оглянуться, как явилась целая толпа мужчин и женщин и прикатила это кресло. Они сказали, что это для меня… что они прочитали обо мне и хотят, чтобы кресло было у меня от них на память.

— Вот это да! Как ты, должно быть, обрадовался!

— Еще бы. Мне потребовалась целая страничка Веселой Книги, чтобы рассказать об этом кресле.

— Но неужели ты никогда не сможешь снова ходить! — Глаза Поллианны были затуманены слезами.

— Похоже на то. Доктора сказали, что не смогу.

— Но то же самое они говорили обо мне, а потом меня отправили к доктору Эймсу, и я жила там почти год, и он сумел меня вылечить. Может быть, ему удалось бы вылечить и тебя!

Мальчик отрицательно покачал головой:

— Не удалось бы… Понимаешь, я все равно не мог бы поехать к нему. Это обошлось бы слишком дорого. Нам просто придется считать, что я никогда не смогу… снова ходить. Ну да ничего! — Мальчик нетерпеливо вскинул голову. — Я стараюсь не думать об этом. Знаешь, каково это, когда начнешь думать…

— Да-да, конечно… а я-то заговорила об этом! — с раскаянием воскликнула Поллианна. — Я же сказала, ты умеешь играть в игру лучше, чем я. Но продолжай. Ты не рассказал мне и половины того, что я хочу знать. Где ты живешь? У тебя нет других братьев и сестер, кроме Джерри?

Лицо мальчика мгновенно изменилось, глаза заблестели.

— Нет… да мы с ним и не братья на самом-то деле. Он мне не родня, и мамуся тоже. А только подумай, как они добры ко мне!

— Как так? — удивилась Поллианна, тут же навострив уши. — Разве мамуся тебе совсем не мама?

— Нет, и вот поэтому-то…

— И у тебя не было мамы? — перебила его Поллианна с растущим волнением.

— Никакой мамы я не помню, а отец умер шесть лет назад.

— Сколько лет тебе тогда было?

— Не знаю точно. Я был маленький. Мамуся говорит, что, наверное, около шести. Тогда-то они и взяли меня к себе.

— И твое имя Джейми? — Поллианна затаила дыхание.

— Ну да, я тебе уже говорил.

— А фамилия? — Поллианна нетерпеливо, но со страхом ждала ответа.

— Не знаю.

— Не знаешь !

— Не помню. Я был слишком маленький. Даже Мерфи не знают. Они всегда знали меня просто как Джейми.

На лице Поллианны появилось выражение глубокого разочарования, но тень печали тут же исчезла — ее прогнала молнией промелькнувшая мысль.

— Во всяком случае, если ты не знаешь свою фамилию, ты не можешь знать и того, что она не Кент!

— Кент? — Мальчик был озадачен.

— Да, — возбужденно начало Поллианна. — Понимаешь, был маленький мальчик, которого звали Джейми Кент, и он… — Она неожиданно умолкла и закусила губу. Ей пришло в голову, что будет лучше, если она не скажет этому мальчику о своих предположениях. Она должна убедиться в том, что он и есть пропавший Джейми, прежде чем вызывать у него какие-то надежды; а иначе она может принести ему скорее огорчение, чем радость. Она не забыла, как разочарован был Джимми Вин, когда ей пришлось сказать ему, что дамы из благотворительного комитета не хотят брать его к себе, и еще раз, когда мистер Пендлетон сначала тоже отказался его взять. Поллианна была полна решимости не дать себе совершить ту же ошибку в третий раз; так что она тут же постаралась изобразить полное равнодушие к этой чрезвычайно опасной теме, сказав:

— Но это не важно… Расскажи лучше о себе. Мне это так интересно!

— Да рассказывать-то нечего, — нерешительно начал мальчик. — Я ничего приятного не знаю. Говорят, отец был чудак — никогда ни с кем не разговаривал. Никто даже не знал его имени. Все звали его «профессор». Мамуся говорит, что я жил с ним в маленькой комнатке на последнем этаже дома в Лоуэлле, в котором и они тогда жили. Они в то время были бедные, но далеко не такие бедные, как теперь. Отец Джерри тогда был жив и имел работу.

— Продолжай, продолжай, — ободрила его Поллианна.

— Ну, мамуся говорит, что мой отец был очень болен и делался все чудаковатее, так что я много времени проводил внизу, у них. Тогда я еще мог немного ходить, но с ногами у меня что-то было не в порядке. Я играл с Джерри и его маленькой сестренкой, которая потом умерла. Ну, а когда мой отец умер, у меня никого не осталось, и были люди, которые хотели отправить меня в сиротский приют. Но, мамуся говорит, я так расстроился, и Джерри так расстроился, что они решили оставить меня в своей семье. И оставили. Сестренка Джерри незадолго до этого умерла, и они сказали, что я, возможно, займу ее место. С тех пор я живу у них. Ну, а потом я упал, и мне стало хуже, да и они теперь ужасно бедные, и отец Джерри умер. Но они все равно оставили меня у себя. Разве это не то, что называют сердечной добротой?

— Да, о да! — воскликнула Поллианна. — Но их ждет награда… Да, я знаю, она их ждет! — Она трепетала от восторга. Последние сомнения исчезли. Она нашла пропавшего Джейми. Она была в этом уверена. Но пока она не должна ничего говорить. Пусть сначала миссис Кэрью увидит его, и тогда… Тогда! Даже воображения Поллианны не хватало, чтобы представить грядущее блаженство миссис Кэрью и Джейми после их счастливого воссоединения. Она легко вскочила на ноги, проявив явное непочтение к сэру Ланселоту, который обнюхивал в это время ее колени в поисках оставшихся орехов.

— Мне пора домой, но я опять приду завтра. Может быть, со мной придет дама, с которой тебе будет приятно познакомиться. Ты ведь будешь здесь завтра, правда? — с беспокойством уточнила она.

— Конечно, если погода будет хорошая. Джерри привозит меня сюда почти каждое утро. Понимаешь, они устроили все так, чтобы у него хватало на это времени; а я беру с собой обед и остаюсь здесь до четырех часов. До чего Джерри добр ко мне!

— Я знаю, знаю, — кивнула Поллианна. — И, возможно, ты найдешь кого-то еще, кто тоже будет добр к тебе, — почти пропела она и, с этим загадочным заявлением и лучезарной улыбкой, ушла.