"Техасская звезда" - читать интересную книгу автора (Барбьери Элейн)

Глава 2

Лоуэлл, штат Техас, 1869 год

Подстегивая лошадь, Кэл безучастно поглядывал на знакомые пейзажи, тянувшиеся вдоль дороги. Заросли мескитовых деревьев с причудливыми искривленными стволами, колючие юкки и кактусы вызывали у него противоречивые чувства. Ландшафт этого края был исполнен контрастов. Обнаженные пласты гранита чередовались с участками пышной растительности. Посреди залитых солнцем пастбищ росли дубовые рощи, берега извилистых рек покрывали пеканы, ветви которых склонялись под тяжестью орехов. Кэл вспомнил поговорку «Дом там, где сердце», и она показалась ему очень меткой. Сняв шляпу, он пригладил мозолистой ладонью непослушные темно-русые, местами выгоревшие на солнце волосы. Кэлу не хотелось погружаться в воспоминания, и он старался отвлечься от мыслей о прошлом.

Выражение его чисто выбритого лица с резковатыми чертами было сдержанным и суровым. Расправив широкие плечи, он внимательно поглядывал вокруг, щуря светло-карие глаза. Кэл был зрелым мужественным человеком, много повидавшим на своем веку, и это ощущалось не только в его внешнем облике, но и в поведении. Он был немногословен, поскольку привык больше наблюдать и слушать, чем говорить.

Солнце стояло в зените, когда на горизонте показались очертания Лоуэлла. Пришпорив коня, Кэл галопом поскакал по дороге, поднимая клубы пыли. Через полчаса он уже был в городе. На улицах царило оживление. По проезжей части сновали фургоны с продуктами, всадники и экипажи. На Мэйн-стрит остановился только что прибывший почтовый дилижанс. Выходившие из него пассажиры, озираясь по сторонам, удивлялись тем переменам, которые произошли в Лоуэлле за время их отсутствия.

Впрочем, перемен было не так уж много. Мэйн-стрит все еще оставалась деловым и торговым центром города. Декоративные фасады украшали стоявшие на ней здания центрального магазина, банка, гостиницы, ресторана, парикмахерской, платной конюшни, телеграфа и станции почтовых дилижансов. Перемены сводились к тому, что здание одного из заведений было недавно отремонтировано и заново покрашено. В нем располагался салун «Последний шанс» и дансинг. Название заведения вызвало у Кэла улыбку. Наверняка большая часть его завсегдатаев побывала в тюрьме шерифа Картера, состоявшей из одной камеры. Кэл убедился, что бордель, который содержала мисс Ида, находился на прежнем месте, сразу за углом салуна. Разогретые спиртным клиенты «Последнего шанса» составляли большую часть посетителей публичного дома.

В жилом квартале города, находившемся на приличном расстоянии от центра, прибавилось несколько новых скромных домов.

Заприметив хорошо знакомый аптечный магазин, Кэл подъехал к нему и остановил лошадь у коновязи. Спешившись и подойдя к витрине, он не смог сдержать улыбку – на стекле красовалась все та же выцветшая надпись, которую он помнил с детства.

Скрип заржавленных дверных петель возвестил о приходе посетителя лучше, чем это сделал бы колокольчик. Кэл услышал поспешные шаги в задней части магазина, и через несколько мгновений в помещение вошла пожилая полная женщина приятной наружности с седыми, зачесанными назад и собранными в аккуратный пучок волосами. Остановившись, она всплеснула руками.

– О Боже! – воскликнула владелица аптеки. – Колдуэлл Стар! Неужели это вы?

Кэл усмехнулся и, поприветствовав старую знакомую, заключил ее в дружеские объятия. Доктор Мэгги была от души рада этой встрече. Растроганный, Кэл почувствовал, как у него перехватило горло и увлажнились глаза. Отстранившись, Мэгги окинула его с головы до ног внимательным взглядом.

– Кто бы мог подумать, что вы превратитесь в такого красавца! Вас так долго не было в городе, что мы уже начали забывать, как вы выглядите. Бьюсь об заклад, вы одним взглядом сводите девиц с ума!

– Вы сильно преувеличиваете, док. Впрочем, не буду с вами спорить. Вы знаете, как я уважаю вас.

Разве я могу забыть, что именно с вашей помощью появился на свет.

– Я горжусь тем, что принимала роды у вашей матушки, – заявила док Мэгги и тут же перевела разговор на другую тему: – Когда вы вернулись в Лоуэлл, мой мальчик? Мы все скучали по вас.

– Я только что приехал в город. Вы – первая, кому я нанес визит.

– Правда? – спросила Мэгги, и ее круглое лицо расплылось в улыбке. – Значит, вы еще не были у себя, в «Техасской звезде»?

Лицо Кэла помрачнело.

– Нет, не был, – сделав над собой усилие, ответил он.

– В таком случае я польщена, – заявила Мэгги, не замечая, как изменилось настроение Кэла. – Садитесь, мой мальчик, нам есть о чем поговорить. – Помолчав, Мэгги продолжала со свойственной ей прямотой: – Я рада, что вы вернулись. Думаю, что вашему отцу очень не хватает сейчас на ранчо близкого человека.

Кэл не уступал в прямоте своей старой знакомой.

– А я думаю, – с горькой усмешкой заявил он, – что моему отцу плевать на меня. Он и Тейлор даже не попытались вернуть меня, когда я уехал из дома.

– Вы, наверное, не знаете, что ваш брат вскоре после вашего отъезда тоже покинул «Техасскую звезду».

Кэл нахмурился.

– Когда Бак собрался снова жениться, – продолжала Мэгги, – Тейлор стал отговаривать его, ссылаясь на то, что ваша мать умерла всего лишь несколько месяцев назад. Однако для Бака это не имело никакого значения. Он не желал никого слушать. И тем более его не интересовало мнение мальчишки, которому не исполнилось еще и пятнадцати лет. Но Тейлор, должно быть, сильно обиделся на отца. Мне кажется, у них начались ссоры. Во всяком случае, вскоре после свадьбы ваш отец отправил его на восток, в военное училище.

Кэл быстро посчитал в уме, сколько времени с тех пор прошло.

– Значит, это было восемь лет назад, – сказал он.

– Девять, – поправила его Мэгги. – Тейлор уже закончил училище. Он сообщил мне об этом в письме. Однако ваш брат так и не вернулся домой.

Кэл кивнул. Он с замиранием сердца слушал рассказ Мэгги.

– Тейлор прислал мне пару весточек, – продолжала она. – Он был немногословен. В каждом письме он сообщал лишь о том, что с ним все в порядке. Честно говоря, я всегда верила в него. Тейлор – прекрасный парень, который может справиться с любыми трудностями.

Кэл снова кивнул, соглашаясь с Мэгги.

– Думаю, все это время он не поддерживал связь с отцом, – заметила она и, внимательно посмотрев на Кэла, добавила: – Впрочем, как и вы.

Кэл промолчал, и Мэгги поняла, что ее догадки были верны.

– Мне всегда очень хотелось написать Тейлору о вас, – сказала она. – Но никто не знал, где вы и что с вами.

Кэл усмехнулся, пытаясь скрыть свою горечь.

– Мне кажется, после истории с Бонни вряд ли кого-нибудь волновала моя дальнейшая судьба…

– О, вы не правы, Кэл… – качая головой, тихо сказала Мэгги и перевела разговор на другую тему: – Расскажите, чем вы занимались все это время? Я сгораю от любопытства.

– Да ничем я не занимался, док…

– Как ничем? Неужели вы не обзавелись женой и детьми?

– Нет.

– В таком случае я постараюсь исправить это положение.

Кэл усмехнулся:

– Нет, док, я вовсе не за этим приехал сюда.

Оставив шутливый тон, Мэгги внимательно посмотрела на своего собеседника.

– В таком случае что заставило вас вернуться домой, Кэл? – негромко спросила она.

Некоторое время он молча разглядывал румяное лицо аптекарши, а затем, вздохнув, признался:

– Видите ли, я получил письмо… В нем упоминалось имя Бонни.

– Бонни? – удивленно переспросила Мэгги. – А что именно в нем было написано?

Кэл не успел ответить. Дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвался взволнованный молодой человек.

– У Дженни начались роды, док! – с порога закричал он. – Воды уже отошли. Надо спешить!

Мэгги с сожалением посмотрела на Кэла.

– Мне надо идти, – сказала она. – Это Итан Маккол, муж Дженни Риттер. Надеюсь, вы помните Дженни, маленькую застенчивую девочку с веснушчатым лицом? Да, не вовремя она надумала рожать. – Мэгги огорченно покачала головой. – Мне надо вам кое-что сказать, Кэл, но, к сожалению, у меня нет времени.

Кэл бросил на нее тревожный взгляд.

– Впрочем, вы сами все поймете, как только приедете на ранчо, – добавила Мэгги.

– Док, надо спешить! – поторопил ее Итан.

– Я уже иду, – успокоила его Мэгги и, взяв свой чемоданчик, повернулась к Кэлу: – Приезжайте ко мне как-нибудь, и мы с вами вдоволь поговорим.

Кэл проводил Мэгги растерянным взглядом. «Мне надо кое-что сказать вам…» – Слова аптекарши все еще звучали у него в ушах. Знакомое чувство отчаяния и безнадежности охватило Кэла. Выйдя из магазина, он направился в салун.

Сейчас ему могла помочь только хорошая доза спиртного.

– Вот так встреча! – услышал Кэл незнакомый голос. Неужели передо мной Колдуэлл Стар?

Кэл сидел за столиком в углу тускло освещенного салуна. Перед ним стояла бутылка виски, из которой он успел уже дважды наполнить свой стакан. Подняв глаза, Кэл увидел подвыпившего бородатого мужчину, плохо державшегося на ногах. Прищурившись, Кэл постарался припомнить, где и когда он мог его видеть.

– Меня зовут Родди Бонд! – воскликнул незнакомец.

Я работал на ранчо твоего отца, когда ты был еще мальчишкой!

«Ах да, – вспомнил Кэл, – Родди Бойд. Как я мог его забыть? Он работал на нашем ранчо, и отец уволил его за кражу».

– Ты вымахал так, что диву даешься, – качая головой, заметил Родди. – В детстве ты был таким щуплым малым, что мне казалось, ты на всю жизнь останешься карликом.

Кэл бросил на Родди мрачный взгляд.

– Мне было тогда всего лишь двенадцать лет, – буркнул он.

– Да, конечно. Но когда отец выставил тебя из дома, ты тоже был еще не совсем взрослым, не так ли?

Кэла начал раздражать этот разговор.

– Я не хочу ворошить прошлое, – процедил он сквозь зубы.

– В самом деле, приятель? Впрочем, на твоем месте я тоже, наверное, не захотел бы вспоминать то, что было.

Кэл готов был вспылить, но, заметив, что его собеседник сильно пьян, сдержался. Он решил, что не стоит марать руки об этого воришку. Однако в душе Кэла остался неприятный осадок от слов Родди.

Толкнув вращающуюся дверь, в салун вошел новый посетитель, и Родди с интересом посмотрел на него. Это был бравый ковбой, свысока поглядывавший на завсегдатаев салуна.

– Видишь вон того парня? – спросил Родди Кэла. – Советую тебе поговорить с ним.

И Родди, пошатываясь, направился к бару. Кэл проводил его сердитым взглядом. На его скулах заходили желваки. Родди пробудил в памяти Кэла воспоминания о детстве, проведенном на ранчо «Техасская звезда». В двенадцать лет он считал своего жесткого, скорого на расправу отца идеалом мужчины и стремился во всем подражать ему. Но через год мнение Кэла изменилось. Он понял, что его отец – колосс на глиняных ногах, человек, не достойный уважения.

Огромным потрясением для Кэла было знакомство с одной из любовниц отца. Она сама подошла к нему на улице Лоуэлла и заговорила о Баке. Кэл понял, что у отца было много женщин, но мальчик утешал себя тем, что его мать Эмма Стар, которую Бак по-своему любил, не догадывалась об изменах мужа.

Тейлор, который был натри года младше Кэла, возможно, тоже знал правду об отце. Во всяком случае, Кэл подозревал, что брату было многое известно о любовных похождениях их родителя. Однако их сестра Бонни была еще совсем малюткой и не понимала, что такое супружеская неверность. Кэл хотел, чтобы она как можно дольше оставалась в неведении. Ее сияющие радостью жизни глаза доверчиво смотрели на мир. Кэлу всегда хотелось защитить сестренку, оградить ее от всего дурного и грязного, что есть на свете.

В те годы Кэл думал, что измены отца являются самой большой опасностью, грозившей их семье. Однако неожиданно стряслась настоящая беда. В возрасте тридцати шести лет умерла их мать, Эмма Стар.

Бак переживал смерть жены и топил свое горе в вине. Больше месяца он беспробудно пил в городе, не показываясь на ранчо. Семилетняя Бонни находилась на попечении Кэла, который, к сожалению, плохо справлялся с ролью няньки.

Прошел месяц после похорон матери, а Бонни продолжала каждый день безутешно плакать. Однажды, в очередной раз застав ее в слезах, Кэл, несмотря на протесты Тейлора, решил взять сестру в город и купить ей в магазине мистера Бауэра мятных леденцов, которые Бонни очень любила. И действительно, Бонни обрадовалась конфетам и с улыбкой вышла из кондитерской на улицу. Кэл был доволен собой. Но тут он увидел идущего нетвердой походкой по тротуару Бака, и его настроение сразу испортилось. Отец хохотал во все горло, обнимая девицу из заведения мисс Иды.

Кэл испугался. Он не хотел, чтобы Бонни видела отца в таком состоянии. Повернувшись к сестре, он попросил ее сходить в гости к подруге, жившей на другом конце города. Дальнейшие события Кэл плохо помнил. Он, кажется, подошел к отцу, и они начали говорить на повышенных тонах…

А потом раздался крик, и они увидели бегущую по улице Милли Акерман. На ней лица не было. Милли звала на помощь. Воспоминания о событиях того рокового дня путались в голове Кэла. Они с отцом бросились к колодцу, в который упала Бонни, но было уже поздно. Отец обвинил Кэла в гибели сестры. Обезумевший от горя Тейлор тоже считал брата виновным в произошедшей трагедии. Но хуже всего было то, что Кэл соглашался с ними. Угрызения совести не давали ему покоя ни днем, ни ночью.

Горе и чувство вины сломили Кэла, он даже не смог прийти на похороны Бонни. На следующий день в предрассветных сумерках, ни с кем не попрощавшись, он уехал из дома, поклявшись никогда больше не возвращаться в Лоуэлл.

Его решимость сдержать данное себе слово еще лее окрепла, когда год спустя после своего отъезда он случайно встретил ковбоя, работавшего на ранчо «Техасская звезда», и узнал, что через шесть месяцев после смерти жены Бак женился на вдове, которая была вдвое моложе его и годилась ему в дочери.

Все эти годы Кэл запрещал себе думать о доме. Но загадочное письмо без подписи всколыхнуло его чувства и воскресило в памяти мучительные воспоминания о жизни в «Техасской звезде». Кэл не знал, что делать. У него больше не было сил бороться с собой. Он наконец понял, что топчется на месте и только тянет время, откладывая встречу со своим прошлым и могилой Бонни…

И еще одна мысль не давала ему покоя. Кто и зачем написал ему это странное письмо?

Взрыв смеха вывел Кэла из задумчивости, и он, подняв голову, бросил взгляд на стоявшего у стойки бара бравого ковбоя, развлекавшего приятелей рассказами о своих любовных похождениях.

– Эта дурочка ничего не смыслит в фермерском деле! Ей в хозяйстве необходим крепкий мужик, а она не желает этого понимать! – сплюнув на пол, заявил он. – Ранчо досталось ей в наследство от одного старого чудака, который, прежде чем отбросить копыта, развалил все хозяйство. Я не знаю, о чем она думала, когда решила перебраться сюда с Востока. На нее просто смешно смотреть! Худая как щепка… Но я не растерялся, когда она наняла меня. Я сразу же понял, чего хочет от меня эта истосковавшаяся по ласке молодая баба, и она была на седьмом небе от счастья, когда получила то, о чем так долго мечтала. – Ковбой усмехнулся. – Но в следующий раз я научу ее щенка уважать старших! Этот пострел действует мне на нервы!

Громкие голоса ковбоя и его подвыпивших приятелей мешали Кэлу сосредоточиться на своих мыслях. Осушив залпом стакан, он хотел встать и уйти, но тут в салун ворвалась разъяренная женщина. Высокая и тонкая в кости, она была с головы до ног одета в черное. Кэл сразу понял, что перед ним вдова, о которой говорил ковбой. Женщина решительным шагом направилась к хвастуну. Подойдя к нему так близко, насколько это позволяла ее широкополая шляпа с вуалью, она долго сверлила ковбоя злым взглядом, а потом громко заявила в воцарившейся тишине: – Вы уволены!

Посетители бара разразились гомерическим хохотом. Женщина повернулась и с гордым видом вышла из салуна. Ковбой и его приятели продолжали хохотать. Одному Кэлу было не смешно. Вся эта сцена не вызвала у него даже тени улыбки.

Проходя мимо стойки бара, он окинул болтливого ковбоя презрительным взглядом и вышел на улицу. Глубоко вздохнув, Кэл направился к коновязи, но не успел он сделать и двух шагов, как почувствовал, что ему в спину ударил камешек. Не придав этому значения, Кэл продолжил свой путь и снова ощутил легкий удар в спину. Быть может, галька летела из-под колес проехавшего мимо фургона? Остановившись, он посмотрел вслед удалявшейся повозке. Но тут пущенный меткой рукой камешек попал прямо в шляпу, надвинув ее Кэлу на глаза.

Поправив головной убор, ковбой прищурился и внимательно огляделся по сторонам. На противоположной стороне улицы он заметил мальчика лет пяти. Увидев, что на него, смотрят, ребенок спрятался за бочку, стоявшую у входа в центральный магазин города, а затем, выглянув из-за нее, прицелился в Кэла из рогатки.

Стиснув зубы, Кэл направился к проказнику. Однако не успел он перейти разделявшую их проезжую часть улицы, как из магазина вышла мать мальчика, та самая молодая вдова, которую Кэл несколько минут назад видел в салуне. Посадив сына в повозку, она заняла место впереди и хлестнула лошадь вожжами. Прежде чем повозка скрылась из виду, мальчик обернулся и показал Кэлу язык. Кэл кипел от ярости, он с удовольствием надрал бы этому сорванцу уши. «В следующий раз я научу ее щенка уважать старших! Этот пострел действует мне на нервы!» – вспомнил он слова болтливого ковбоя. Повернувшись, Кэл направился к коновязи. Да, этот мальчишка действительно мог вывести из себя кого угодно…

Едва сдерживая гнев, Пруденс Рейнолдс хлестала лошадь вожжами, заставляя ее бежать еще быстрее. Ей хотелось поскорее покинуть ненавистный Лоуэлл. Повозка раскачивалась и подпрыгивала на ухабах разъезженной дороги, и в такт ее движениям трепетала тяжелая черная шляпа на голове вдовы. В конце концов это начало раздражать Пруденс, и она, сняв неудобный головной убор, бросила его на лежавшие у нее за спиной свертки и пакеты с покупками.

Бивший в лицо свежий ветер немного успокоил раздосадованную женщину, и, обернувшись, она взглянула на сына. Его карие глаза горели от возбуждения, на щеках играл румянец.

– Гони, мама! Давай еще быстрее! – воскликнул мальчик. Он был в восторге от быстрой езды.

Чтобы доставить сыну удовольствие, Пруденс, щелкнув вожжами, пустила лошадь галопом.

– Йеху! – закричал Джереми.

Но тут два колеса повозки попали в глубокую колею, и она чуть не перевернулась на полном ходу. Пруденс затормозила, натянув вожжи. Она понимала, что должна вести себя более благоразумно.

– Я не хочу так медленно ехать, – захныкал Джереми, но Пруденс не обращала внимания на его капризы.

– Тише едешь – дальше будешь, Джереми, – нравоучительным тоном заявила она и тут же удивилась, что не задумываясь произнесла такую банальность.

Пруденс считала, что в последнее время она изменилась в худшую сторону и превратилась в настоящую посредственность. В двадцать три года она не только выглядела, но и рассуждала как вдова.

– Дорога слишком ухабистая, здесь нельзя гнать лошадь, – вздохнув, объяснила она мальчику. – Вот выедем на ровный участок, и я снова пущу Блэки во всю прыть.

Джереми кивнул, и Пруденс сосредоточила все свое внимание на дороге. Гнев еще не утих в ее душе. Она мысленно осыпала проклятиями Джека Грейта. Пруденс сама не понимала, как ее угораздило нанять для работы на ранчо этого негодяя! Впрочем, как она могла забыть? Джека Грейта ей настоятельно рекомендовали как отличного работника.

Постепенно дыхание Пруденс стало ровным и размеренным. Успокоившись, она погрузилась в воспоминания. Вскоре после свадьбы Брюс, ее муж, узнал, что неизлечимо болен. Это известие привело Пруденс в отчаяние. Через несколько дней после рождения сына доктор сказал ей, что Брюсу недолго осталось жить. А когда муж умер, на Пруденс обрушились новые беды. Оказалось, что в завещании ее свекра содержалась оговорка, в соответствии с которой после смерти Брюса родовое имение Рейнолдсов должно было вернуться под опеку адвоката семьи. У Пруденс не осталось средств к существованию. Для нее была невыносима мысль о том, что ей придется обращаться за каждым центом к прижимистому господину, ставшему опекуном имения. Кроме того, ее консервативно настроенный свекор вставил в свое завещание пункт, согласно которому «вдовы семейства Рейнолдс должны носить траур не менее пяти лет после смерти своего супруга и только в случае соблюдения этого условия могут претендовать на получение каких-либо средств из завещанного состояния».

Однако Пруденс не досталось даже тех крох от этого наследства, на которые она была вправе рассчитывать. Когда она явилась в адвокатскую контору, ей сообщили, что имение будет продано с молотка за долги, а они с Джереми оказались не только без гроша за душой, но и без крыши над головой и должны покинуть свой дом в тридцатидневный срок.

Женщину охватила паника, и в этом состоянии, совершенно потеряв голову, она решила переехать в Техас, на ранчо, доставшееся ей по наследству от дальнего родственника. Все деньги, которые еще оставались у Пруденс, она потратила на переезд. Ей не на что было купить одежду, и она продолжала ходить в трауре.

Добравшись через несколько месяцев до Лоуэлла и увидев ранчо, Пруденс пришла в отчаяние. Усадьба находилась в полном запустении. Не зная, что делать, она обратилась за советом к единственному адвокату в городе, Уильяму Лидсу. Впоследствии Пруденс пожалела об этом.

Лидс посоветовал ей нанять на ранчо работника, который помог бы восстановить хозяйство, и порекомендовал Джека Грейта.

Очень скоро Пруденс убедилась, что Грейт был лодырем, неряхой и грубияном. Со временем выяснилось, что к тому же он был нечист на руку. Грейт наделал долгов, приобретая материалы якобы для ранчо вдове. Получив счета за товары, которые она в глаза не видела, Пруденс с ужасом поняла, что ей не расплатиться с поставщиками и в течение двенадцати лет!

– Что с тобой, мама? – спросил Джереми, заметив, что мать нахмурилась.

Взглянув на сына, она улыбнулась, стараясь скрыть свое беспокойство. Пруденс трудилась ради сына не покладая рук. Она пыталась восстановить хозяйство, чтобы иметь средства на воспитание Джереми и оставить ему хоть какое-нибудь наследство. Однако, как оказалось, она тратила свои силы впустую, каждый день совершая все новые и новые ошибки.

Джереми терпеливо ждал ответа на свой вопрос. Пруденс хотелось снова увидеть улыбку на лице ребенка, поэтому она не стала делиться с ним своими тревогами.

– Со мной все в порядке, дорогой. Могу обрадовать тебя, мистер Грейт никогда больше не появится на нашем ранчо.

– Я не любил его, мама, – признался не по годам смышленый мальчик. – Мне казалось, что Джек смеется над нами, и это меня бесило.

– Он больше не будет смеяться над нами, дорогой, – сказала Пруденс.

Однако Джереми почувствовал, что она сама не верит в то, что говорит.

– Не беспокойся, мама, – промолвил мальчик, стараясь приободрить мать. – Я возьму на себя ту работу по хозяйству, которую выполнял он, и у нас все будет хорошо.

– Да, милый, у нас все будет хорошо, – повторила Пруденс, чувствуя, как комок подкатывает у нее к горлу.

Да, конечно, у них все будет хорошо, несмотря на то что жилой дом на ранчо скорее походил на лачугу, крыша сарая протекала, а поголовье скота постоянно уменьшалось из-за краж и плохого ухода…

Кэл, прищурившись, взглянул на послеполуденное солнце. Вскоре на горизонте должно было показаться ранчо «Техасская звезда». Он уже целый час ехал по земле, принадлежавшей его отцу. Эти края были с детства знакомы Кэлу и будили в его памяти мучительные воспоминания.

Пересекая сегодня северную границу земель Бака, Кэл невольно вспомнил тот день, когда он вместе с отцом забивал здесь межевые столбы и ставил табличку с названием ранчо. Проезжая вдоль извилистого русла реки, где весной в пору паводка обычно поили скот, он бросил взгляд на рощу пеканов. В годы беззаботного детства, когда еще была жива его мать, он собирал здесь под ее присмотром упавшие на землю зрелые орехи. Повернув голову в другую сторону, Кэл увидел пустой загон для скота. Сюда он вместе с Тейлором когда-то загонял телят для клеймения.

Кэл был неприятно поражен переменами, произошедшими на ранчо за последние годы. Хозяйство постепенно приходило в запустение. Заборы обветшали, ветряные мельницы развалились, чистые когда-то источники и колодцы были загрязнены. Но особенно Кэла встревожил жалкий вид пасущихся стад. Поголовье скота катастрофически уменьшилось.

Когда на горизонте наконец появилась усадьба ранчо «Техасская звезда», у Кэла затрепетало сердце. Подъехав ближе, он заметил, что краска на жилом доме, которым всегда гордилась его мать, облупилась, открытая веранда, на которой она частенько сиживала вечерами после работы, отдыхая и любуясь закатом, покосилась, а затянутая москитной сеткой дверь криво висела на ржавых петлях. Огород, за которым Эмма Стар всегда тщательно ухаживала, зарос сорной травой. Надворные постройки, сарай и загоны тоже находились в плачевном состоянии. Все свидетельствовало об упадке и разорении.

Однако больше всего Кэла поразил вид отца. Остановившись у крыльца, он увидел жалкого старика и не сразу узнал в нем Бака.

– По-моему, это мой старший сын, – холодно произнес Бак, и его губы скривились в усмешке. – Впрочем, я могу ошибаться. Мы слишком долго не виделись. Эй, парень, ты действительно Колдуэлл Стар?

Кэл изумленно смотрел на отца. Его глубокий сильный голос, как и прежде, звучал насмешливо, но внешне Бак сильно изменился. Его некогда густые темные волосы поредели и стали совершенно седыми. Лицо осунулось и покрылось пигментными пятнами, под глазами залегли глубокие тени. Одежда свободно висела на исхудавшем теле. И лишь взгляд голубых глаз был все таким же цепким и колючим.

– В чем дело, Кэл? Ты что, язык проглотил? – недовольным тоном спросил Бак, однако потрясенный Кэл не мог произнести ни слова. – Что привело тебя в наши края? Если ты попал в беду, говорю сразу, что я не смогу помочь тебе. А если тебе нужны деньги… ты, думаю, и сам видишь, что здесь тебе нечего ловить.

Взяв себя в руки, Кэл спешился.

– Что произошло, папа? – озабоченным тоном спросил он.

Бак нахмурился:

– А ты думаешь, у тебя есть право задавать подобные вопросы?

– Мама никогда не допустила бы…

– Твоя мать давно умерла!

Кэл бросил на отца сердитый взгляд.

– Знаю, – процедил он сквозь зубы. – Но похоже, ты не желаешь ничего делать, чтобы сохранить память о ней.

– Значит, ты вернулся, чтобы прочитать мне мораль? Не смей меня учить, щенок, – сжав кулаки, сказал Бак. – Не забывай, что ты по собственной воле уехал отсюда, бросив хозяйство на произвол судьбы. Тогда тебя не волновала память о матери.

– Я никогда не забывал ее.

– Надеюсь, о Бонни ты тоже помнил все это время, – едва сдерживая себя, произнес Бак и вдруг, выпучив глаза, закричал на сына: – Да тебе всегда было плевать на мать и сестру!

– Это ты так считаешь.

– Да, считаю! А ты, наверное, ждал другого приема? Ты думал, что я встречу тебя с распростертыми объятиями? – Бак зло рассмеялся. – Ты ошибался, Кэл! Я не люблю трусов. А ты, как трус, бежал из дома под покровом ночи.

Кэл промолчал, стараясь не терять самообладания. Если бы он сейчас открыл рот, то наговорил бы отцу много гадостей. Он высказал бы ему все накопившиеся за это время обиды и претензии. Однако Кэл понимал, что этого не следовало делать.

– Чего молчишь? – сердито спросил Бак. – Или тебе нечего сказать? А вот я давно ждал этой встречи, чтобы наконец выговориться. – Лицо Бака побагровело от гнева. – Я не забыл, как погибла твоя сестра, и никогда не забуду это. Ты не оправдал моего доверия! Твоя мать всегда говорила, что на тебя можно положиться, и поэтому я оставил Бонни на твое попечение. Я думал, что все будет в порядке.

– Это был несчастный случай.

– Значит, твоя мать ошибалась? – словно не слыша Кэла, спросил Бак.

– Я же сказал, что это был…

– Ты погубил Бонни, а потом убежал из дома, доказав тем самым, что твоя мать ошибалась… а вместе с ней ошибался и я, считая своего сына надежным человеком, который никогда не подведет.

– Ты несправедлив ко мне, отец. А как же быть с тобой? Разве можно положиться на тебя? Через месяц после смерти жены ты уже разгуливал средь бела дня по улицам города в обнимку со шлюхами!

– Не пытайся переложить на меня свою вину! Ты должен был приглядывать за сестрой! Тебе тогда было уже восемнадцать лет. В этом возрасте люди понимают, что маленьким детям опасно зачерпывать воду ковшом из колодцев! Почему ты не напоил ее? Она хотела пить!

– Но, папа…

– Ты виноват в гибели Бонни и не пытайся отрицать это! – Бак судорожно вздохнул. – Девять лет я мечтал бросить это тебе в лицо.

Кэл долго молчал, пытаясь справиться с болью, которую причинили ему слова отца.

– Именно поэтому ты послал мне письмо? – глухим голосом спросил он.

– Какое еще письмо?

– Письмо, в котором упоминалось имя Бонни, – буравя отца пронзительным взглядом, промолвил Кэл.

– Вот еще! – сердито воскликнул Бак. – Я и не думал писать тебе. За эти годы ты ни разу не прислал мне ни строчки. Если ты ничего не желаешь знать о «Техасской звезде», то и «Техасская звезда» ничего не желает знать о тебе.

– Ладно, ты сказал все, что хотел, и я теперь по крайней мере знаю, как ты ко мне относишься.

– Если бы ты не убежал из дома девять лет назад, то давно бы уже знал, как я к тебе отношусь, – проворчал отец.

Кэл молча поднялся в седло.

– Ты снова убегаешь, как последний трус? – спросил Бак.

– Я никуда не убегаю.

– А что же ты в таком случае делаешь?

– Еду по делам, но, будь уверен, я еще вернусь.

– Хорошо, приму это к сведению. Я же знаю, что ты всегда держишь свое слово, – ехидно заметил Бак.

Желваки заходили на скулах Кэла. Пришпорив коня, он поскакал прочь со двора.

Тяжело вздохнув, Бак проводил сына задумчивым взглядом. Он долго ждал этого дня, однако встреча с сыном не принесла ему желанного облегчения. Странно, но раньше Бак не замечал, что Кэл внешне очень походил на свою мать. Он унаследовал от нее светло-карие глаза и русые волосы, которые быстро выгорали на солнце. У Кэла была улыбка матери. Правда, сегодня его сын ни разу не улыбнулся. Их разговор получился слишком напряженным, и им обоим было не до веселья.

Бак вдруг вспомнил, как заразительно смеялась Эмма – ее лицо словно озарялось внутренним светом. Дрожь охватила Бака, когда перед его мысленным взором возник образ давно умершей жены. Он потер лоб, стараясь не думать о прошлом. Воспоминания всегда причиняли ему душевную боль.

Звук шагов за спиной вывел Бака из задумчивости. Из дома на веранду вышла женщина и, взяв его под руку, заглянула ему в глаза.

– Бак, – прошептала она, – мне жаль, что ты не нашел общего языка с Кэлом.

Бак взглянул на голубоглазую красавицу. Это была его вторая жена. В отличие от него она с каждым годом все хорошела.

– Не расстраивайся из-за него, милый, – проворковала она. – Он не стоит того. Кэл один раз уже предал тебя, убежав из дома, а значит, может предать и в будущем. Не думай о нем.

– Он сказал, что вернется.

– И ты ему поверил? Бак пожал плечами:

– Не знаю. Кэл раньше никогда не бросал слов на ветер.

– Ну да, конечно, он же надежный человек, на которого всегда можно положиться!

Бак промолчал.

– Забудь его, милый, – продолжала красавица. – Выброси из головы. Мы проживем как-нибудь без него. Нам ведь никто не нужен.

– Да, но… – хотел что-то возразить Бак, но жена перебила его:

– Поздно уже, пора ужинать. Пойдем в дом.

Бак кивнул, не желая спорить с ней. Она была молода и красива и, несмотря ни на что, любила его, жалкого старика. Бак сам не понимал, что она в нем нашла, и считал, что ему просто крупно повезло. Повернувшись, он направился в дом вслед за своей женой, очаровательной Селестой Борно-Стар.