"Дверь в мансарду" - читать интересную книгу автора (Квин Эллери)

Глава 2

Небольшой мостик как-то нелепо круто изгибался. Эва Макклур стояла на его изгибе, опершись о перила и мрачно глядя вниз.

Крохотный водоем был черным, не считая тех участков, на которые падал лунный свет. Когда на луну наплывало облако и жадно заглатывало ее, тьма становилась беспросветной, а на воде через три секунды появлялись широкие круги. Эва знала, что такое происходило за три секунды, успев подсчитать время краем рассудка.

Здесь все было крошечным — узловатые карликовые деревья уме, или по-европейски сливы, с их нежными цветами, полуприкрытыми тенью, и этот водоем. Даже голоса гостей Карен еле доносились из павильона, с трудом проникая через полотнище мглы. Извилистые японские фонарики, словно миниатюрные аккордеоны, висели над головами на невидимых проволоках. Среди тщательно подобранных азалий, ирисов, глициний, пионов — любимых Карен цветов — Эва почувствовала себя школьницей-переростком в игрушечной стране.

«Что же все-таки со мной случилось?» — с отчаянием размышляла она, наблюдая за расширяющимся кругом.

Этот вопрос она задавала себе уже не раз за последние дни. Еще недавно Эва была просто здоровым и полным сил молодым существом и росла без всяких раздумий, да и без особых чувств. Она не испытывала ни боли, ни удовольствия.

Оторвать бы им всем головы!

Доктор Макклур подготовил хорошую почву. Эва выросла в райском уголке Нантакет, который овевали соленые ветры, казавшиеся еще приятнее из-за щедрой, благоухающей растительности. Доктор отправлял ее учиться в лучшие школы, перед этим тщательно и не без подозрений проверяя их. Он не жалел на нее ни денег, ни времени — для девочки покупались лучшие платья, о ней заботились преданные слуги. Он превратил их дом без матери в дом для Эвы и закалял ее, ограждая от инфекций, с таким же знанием дела, с каким следил за ее воспитанием.

Однако в те годы формирования Эва не ощущала никаких агрессивных, терзающих душу эмоций. Она понимала, что развивается, но ведь и растение, должно быть, тоже смутно чувствует свой рост. И, подобно всем растущим организмам, девушка сознавала — жизнь идет своим чередом, помогая ей набраться сил, творя с нею разные чудеса, выстраивая ее и наполняя смыслом, пока еще очень незрелым и не поддающимся выражению. Да и цель тоже лишь мелькала где-то в дальней дали. Это было интересное и даже волнующее время, и Эва жила в нем, радуясь и сияя, как растение, когда в нем пульсируют соки.

Но затем внезапно все вокруг нее померкло, словно какое-то гигантское чудовище поглотило солнце и окрасило мир в зловещие, неестественно черные тона.

Из веселой, очаровательной, легкомысленной девушки Эва неожиданно превратилась в угрюмое существо. Теперь она постоянно размышляла, и мысли ее были одни мрачнее других. Модные платья, которые еще вчера так ее волновали, сегодня ей наскучили, и она разругалась со своей портнихой. Друзья, с которыми Эва всегда отлично ладила, вдруг сделались невыносимыми, и с двумя из них ей пришлось навеки расстаться, когда она выложила начистоту все, что о них думала.

Тут таилось что-то непонятное. Театр, любимые книги, волшебное мастерство Каллоуэй и Тосканини, приемы с коктейлями, захватывающая дух торговля в бостонских и нью-йоркских магазинах, сплетни, танцы, разные истории, где лидерство неизменно принадлежало ей, — все, что раньше составляло круг ее интересов и смысл ее жизни, почему-то поблекло, точно некая сила организовала против нее заговор. Она даже попыталась выместить свой гнев на своем любимце — жеребце Брауни из конюшен в Центральном парке, и Брауни так рассвирепел, что бесцеремонно сбросил ее в канаву. Ушиб от падения ощущался до сих пор.

Все эти характерные симптомы дали о себе знать непривычно жаркой и душной весной в Нью-Йорке — доктор Макклур уже давно не жил в доме в Нантакете и лишь изредка приезжал туда на уик-энд. На их основании можно было бы поставить очень простой диагноз, прояви доктор свойственную ему наблюдательность. Но в те дни бедняга был слишком поглощен своими романтическими экскурсами и не видел ничего дальше собственного носа.

— Как бы я хотела умереть! — обратилась Эва к плавающим в водоеме маленьким рыбкам. И в тот момент ее слова были искренними.

Мост скрипнул, и по его дрожи Эва поняла, что рядом с нею остановился какой-то мужчина. Она почувствовала, как ей стало жарко — куда сильнее, чем предполагалось этим теплым майским вечером. До чего же глупо, если он услышал…

— Почему? — произнес мужчина. И это был не просто мужской голос, а голос молодого мужчины, да к тому же до отвращения красивый. Нетрудно понять, что она растерялась.

— Уходите отсюда, — проговорила Эва.

— Чтобы потом до конца жизни мучиться угрызениями совести?

— Мне неприятен этот разговор. Уходите.

— Посудите сами, — возразил он, — здесь, под мостиком, вода, а вы в таком отчаянии… Вы ведь сейчас думаете о самоубийстве?

— Не говорите глупостей, — вспыхнула Эва и повернулась к нему. — Тут мелкий водоем, не глубже двух футов.

Перед ней стоял высокий молодой человек, почти такой же крупный, как доктор Макклур, нехотя отметила Эва. Более того, он был на редкость красив и одет в дорогой черный костюм для приемов, что еще сильнее усугубляло нелепость ситуации. Да и глаза у него были столь же проницательные, пронзающие собеседника насквозь, как у доктора Макклура, который, по общему мнению, словно просвечивал каждого. И Эва почувствовала себя беспомощным ребенком.

Она решила не обращать на него внимания и вновь отвернулась к перилам.

— Ну, прекратите, — заявил крупный молодой человек. — Так дело не пойдет. Я ощущаю определенную ответственность, если хотите, социальную. Выходит, вы не собираетесь топиться? Тогда о чем же идет речь? Об отравлении цианистым калием при лунном свете?

Несносный незнакомец приблизился к ней. Она ощутила, что он совсем рядом, но по-прежнему глядела вниз, на черную воду.

— Вы не писательница, — задумчиво проговорил молодой человек, — хотя этот сад буквально кишит ими. Я бы сказал, что вы слишком молоды и слишком мрачно настроены. А все сегодняшние гости Карен благодушны и не страдают отсутствием аппетита.

— Нет, я не писательница, — ледяным тоном подтвердила девушка. — Я — Эва Макклур и желаю, чтобы вы поскорее оставили меня в покое.

— А, Эва Макклур! Дочка старого Джона? Хорошо! — Молодого человека, похоже, обрадовала эта новость. — Счастлив, что у вас нет ничего общего с этой литературной сворой. Я и правда счастлив.

— О, вы счастливы, — откликнулась Эва, надеясь, что ей удастся ответить ему с должным презрением и насмешкой. — Действительно счастливы?

Но положение ухудшалось прямо на глазах.

— Не люблю я этих писателей. Они сплошь кривляки. И заметьте, во всей толпе ни одного красивого лица.

— Карен Лейт очень хороша собой!

— Красивых женщин старше тридцати лет вообще не бывает. Красота — удел молодости. А после — только ухищрения косметики. То, что принято называть «шармом». По-моему, вы могли бы дать сто очков вперед вашей будущей мачехе и уложить ее на обе лопатки.

— А по-моему, вы настоящий нахал, — тяжело вздохнула Эва.

— Я видел их раздетыми, — небрежно пояснил молодой человек. — Такие же люди, как и все прочие, не более того.

— Что… вы видели? — с запинкой переспросила Эва и подумала, что ей еще не встречался более отвратительный тип.

— Хмм, — заключил он, разглядывая ее профиль. — Луна, вода, хорошенькая девушка изучает свое отражение, невзирая на мрачную философию… Я сказал бы, что ситуация не безнадежная.

— Не знаю, почему я вообще с вами разговариваю, — огрызнулась Эва, немного приглушив голос. — Я сейчас наблюдала за золотыми рыбками и размышляла, когда же спят эти существа?

— Что? — воскликнул отвратительный молодой человек. — О, дело еще хуже, чем я предполагал.

— Неужели…

— Смотреть при луне на водоем и размышлять, когда спят золотые рыбки? Это скверный признак, гораздо хуже желания умереть.

Эва обернулась и смерила его леденящим взглядом:

— Могу я поинтересоваться, кто вы такой?

— Уже лучше, — удовлетворенно отметил молодой человек. — Мы всегда считали, что в стрессовых состояниях нужны положительные эмоции вроде гнева. Моя фамилия Скотт.

— Вы когда-нибудь уберетесь отсюда или это мне следует уйти, мистер Скотт? — грубо осведомилась Эва.

— Вам незачем задирать ваш миленький носик. Это всего лишь моя фамилия. Скотт, Ричард Барр. А еще «доктор», хотя вы можете называть меня просто Диком.

— О, — чуть слышно прошептала Эва. — Значит, вы тот самый Скотт?

Ей было известно про доктора Ричарда Барра Скотта. Она не могла не знать о нем, ну разве только если бы жила где-нибудь в Патагонии. Ведь уже несколько лет ее приятельницы взахлеб рассказывали о докторе Ричарде Барре Скотте, и многие дамы из общества наловчились под разными предлогами почаще посещать его роскошные апартаменты на Парк-авеню. Даже энергичные замужние женщины, имевшие детей, порой одевались как для коктейль-парти в отеле «Ритц» и отправлялись к доктору Скотту, уверяя его, будто у них обнаружились какие-то непонятные заболевания. В общем, до Эвы доходили весьма волнующие слухи о модном молодом медике.

— Теперь вы поняли, отчего меня встревожило ваше поведение? — поинтересовался доктор Скотт и слегка наклонился к ней. — Чисто профессиональная реакция. Как будто бросаешь собаке кость. Садитесь, пожалуйста.

— Прошу прощения.

— Садитесь, пожалуйста, — повторил доктор Скотт.

— Я должна сесть? — пробормотала Эва, подумав о том, не растрепалась ли ее прическа. — А зачем?

Доктор Скотт огляделся по сторонам. Но, не считая мириад светлячков и доносящихся издалека голосов гостей, они были в этой части японского сада совсем одни.

Он положил свою крупную, прохладную руку на голый локоть Эвы, и по ее телу пробежали мурашки. Она очень редко чувствовала их, быть может раз или два, и тут же отдернула руку.

— Не ребячьтесь, — успокоительно посоветовал он. — Садитесь и снимите ваши туфли и чулки.

— Ничего подобного я не сделаю! — чуть ли не простонала изумленная Эва.

— Снимайте их поскорее! — прикрикнул высокий молодой человек, и в его голосе послышались угрожающие нотки.

В следующую минуту Эва невольно присела на камень под мостиком и покорно выполнила приказ врача. Она решила, что, должно быть, ей все это снится.

— А теперь давайте посмотрим, — отрывисто произнес доктор Скотт и присел перед ней на корточки. — Ну-ну, прелестные ножки. Просто прелестные. Красивый подъем, замечательный изгиб. И никакого плоскостопия. Опустите-ка их в воду, пожалуйста.

Несмотря на смущение и тайную грусть, Эва начала понемногу наслаждаться странной ситуацией. Нечто безумное и романтическое, словно в бульварном романе. Он и вправду был необычным врачом, невольно признала она, и слухи о нем вовсе не преувеличение.

— Да, прелестные ножки, — задумчиво повторил доктор Скотт.

Внезапно Эва ощутила укол ревности. Конечно, он и прежде проделывал подобные глупости со многими женщинами. Это часть его профессиональной техники. Ну как же, светский доктор! Она презрительно хмыкнула, и малая толика наслаждения исчезла вместе с этим звуком. Эва наслышалась от доктора Макклура немало историй о таких эскулапах. Умные молодые люди, добившиеся успеха с помощью личного обаяния. Доктор Макклур называл их паразитами. Конечно, все они были красивы и без труда находили добычу, потворствуя слабостям глупых женщин. По мнению отца, эти молодые люди представляли угрозу для общества, и Эва безоговорочно соглашалась с ним.

Ну сейчас она ему покажет! Он думает, что поймал очередную рыбку? Еще бы, дочка доктора Макклура и, несомненно, отличная будущая реклама для его приемной. Трофей вроде шкуры убитого зверя… Эва уже собиралась снова натянуть чулки, как вдруг ощутила, что он крепко обхватил ее лодыжки и окунул их в водоем.

— Прелестные ножки, — в третий раз повторил доктор Скотт.

Прохладная вода окутала ее босые ступни и начала подниматься все выше к разгоряченной коже коленей.

— Холодно? — поинтересовался доктор Скотт.

Эва кипела от гнева, но смогла выдавать лишь жалобный ответ:

— Ну да.

Доктор Скотт поднялся и как будто отринул сомнения.

— Вот и прекрасно. А теперь, юная леди, ответьте мне на несколько деликатных вопросов.

Эва на мгновение оцепенела, однако вода была такой приятной, что она тут же расслабилась, хотя и продолжала злиться на свою покорность.

Он кивнул, как будто ожидал от нее именно подобной реакции.

— Горячие ноги — вспыльчивый нрав. И наоборот. Чуть теплая вода — панацея от всех бед и болезней.

— Очевидно, это ваша обычная подготовка к осмотру, доктор Скотт? — съязвила Эва.

— Что?

— Я хочу сказать, у вас в кабинете тоже есть бассейн? А что служит луной?

— О, — без выражения протянул доктор Скотт.

— Я полагаю, — вздохнула Эва, с удовольствием пошевелив пальцами в прохладной воде, — такое случается от излишних порций сакэ-йаки или чего-то в этом роде.

Доктор Скотт окинул ее пристальным взглядом. Затем снова поднялся и пояснил:

— Понимаете, когда у молодой женщины возникает стремление к самоубийству, обычно врачи подозревают несколько причин. — Он сел рядом с нею на цементный выступ. — Сколько вам лет?

— А где же медицинская карта с историей болезни? — осведомилась Эва.

— Что?

— Мне двадцать лет, — послушно ответила Эва.

— И как у вас обстоят дела с пищеварением?

— Нормально.

— А аппетит?

— До недавнего времени был просто волчий. Или как у хрюшки. Это уж совсем грубо, но точно.

Доктор Скотт внимательно посмотрел на ее прямую спину, гладкие руки и стройную фигуру, залитую лунным светом.

— Хмм, — отозвался он. — Это утешительно. В высшей степени утешительно.

Эва улыбнулась в серебристой тьме. Многие ее подруги постоянно пытались обуздать свой здоровый аппетит, с тревогой поглядывая на стрелки весов.

— И сколько вы весите? — продолжил «допрос» доктор Скотт, по-прежнему не отводя от нее глаз.

— Пятьдесят четыре килограмма, — ответила Эва и игриво добавила: — Без одежды.

— Ну-ну. И вы много двигаетесь? Занимаетесь каким-нибудь спортом?

— Больше меня скачут только лошади.

— У вас бывает головокружение по утрам? Или боли в суставах?

— Слава богу, нет.

— Замечаете какие-нибудь провалы в памяти? Невозможность сосредоточиться?

— Ни в коей мере, — застенчиво призналась Эва и тут же вновь рассердилась на себя. Надо же, так оробеть! Да что это на нее нашло? Она сжала губы.

— Так, очевидно, никаких осложнений с обменом веществ у вас нет. Вы хорошо спите?

Эва негромко взвизгнула, вытащив ноги из водоема. Золотая рыбка вцепилась в ее изогнутый палец, вполне естественно приняв его за крючок. Девушка немного отдышалась, но потом опять опустила ноги в воду.

— Сплю как убитая, — уверенно сообщила она.

— А сны часто видите? — задал новый вопрос доктор Скотт, сделав вид, что он ничего не заметил.

— Да, довольно часто, — призналась Эва. — Только не спрашивайте, что мне снится, я вам все равно не скажу.

— Вы уже сказали, — сухо прокомментировал доктор Скотт. — Что же, посмотрим и проанализируем собственный диагноз пациента. Он часто помогает при лечении нервных срывов. Никаких физических заболеваний у вас в настоящее время нет. А как вы считаете, что с вами происходит?

Эва с решительным видом приподняла ноги, потом, сделав шаг, выбралась из водоема и неприязненно посмотрела на молодого человека:

— Прошу вас, не надо ничего усложнять. Вы меня неправильно поняли. Я репетировала роль… в пьесе. На будущей неделе мне предстоит выступить в благотворительном спектакле для детей.

— «Как бы я хотела умереть», — неторопливо, оценивая каждое слово, повторил доктор Скотт. — Не мрачновато ли для ребятишек?

Их взгляды встретились, и Эва отвернулась к водоему. Ее залихорадило, и плавающие мелкие рыбешки замелькали у нее перед глазами.

— И еще эта болтовня о спящих золотых рыбках, — врастяжку произнес высокий молодой человек. — Не надо меня обманывать. У вас есть какие-нибудь приятельницы, с которыми можно поговорить?

— Целая сотня, — жестко отрезала Эва.

— Ну например? Наверное, я знаком кое с кем из них.

— Что же, например, Карен, — отозвалась Эва, в отчаянии пытаясь припомнить кого-нибудь другого.

— Ерунда. Это не женщина. Это облако. И к тому же она вроде вдвое старше вас.

— А я вообще последнее время недолюбливаю женщин.

— А как насчет мужчин?

— Я ненавижу мужчин!

Доктор Скотт присвистнул, словно на него упал мощный луч света. Он разлегся на траве у края водоема.

— Нервничаете? — поинтересовался он, поглядев на усеянное звездами небо.

— Иногда.

— И у вас зудят ноги, как будто вы хотите кого-нибудь пнуть?

— Но почему?..

— И детишки из пансиона действуют вам на нервы?

— Я не говорила…

— Вам снятся сны, которых вы потом стыдитесь? Да, так оно и есть. Я это знаю.

— Я не говорила…

— Мечтаете о кинозвездах? О Говарде, Кларке Гейбле?

— Доктор Скотт!

— И конечно, — добавил доктор Скотт, кивнув на луну, — с недавних пор вы стали чаще смотреться в зеркало.

Эву до того поразили его слова, что она не удержалась и вскрикнула:

— Да как вы!.. — но вовремя осеклась, прикусила губу, и ей вдруг стало ужасно стыдно, точно ее раздели донага. Как может какая-нибудь женщина выйти замуж за врача, с болью и досадой задала она себе вопрос. Наверное, это ужасно — жить с живым стетоскопом, видящим тебя насквозь. А ведь он сказал правду. Чистейшую правду. Именно из-за этой полной правды Эва так смутилась и возненавидела его. Она никогда не предполагала, что способна кого-то столь сильно возненавидеть. Само собой, мало удовольствия, когда тебя осматривает старый врач и вытягивает из тебя сокровенные тайны, но уж если молодой… Она слышала, что ему лишь немногим за тридцать. Любопытно, может он хоть кого-то уважать?

— Откуда мне все это известно? — как будто в полусне переспросил доктор Скотт, не вставая с травы. Она ощутила, как его взгляд обжег ее голые плечи, во всяком случае, под лопаткой у нее, кажется, что-то со звоном хрустнуло. — Что ж. Это обычная биология. От которой и рождаются дети.

— Вы… просто… чудовище! — воскликнула Эва.

— Я дитя природы, как и вы. И мы оба ее достойные экземпляры. Весна, двадцать лет, она ненавидит мужчин и заявляет… Ну а прочие сказки рассказывайте вашей тетушке!

Эва украдкой посмотрела на свое отражение в воде. С нею творилось что-то неладное. Ее грудь начала быстро вздыматься, точно где-то между ребер загорелся огонь.

— Разумеется, вы еще ни разу не влюблялись, — пробормотал доктор Скотт.

Эва вскочила, оставшись босиком.

— Хватит, я ухожу!

— Ага, я попал в самую точку. Садитесь.

Она села. Какое оно странное, ни на что не похожее, это жжение в груди. Эва знала, что у нее сейчас жалкий вид, а доктор Скотт, естественно, не намерен ее щадить. Однако жар охватил уже всю грудь, ей стало трудно дышать.

— Знаете, что вам нужно? То, чего вы больше всего хотите. Вот вам рецепт доктора Скотта для молоденьких девушек. Любовь — или как вы, женщины, это называете? — вам пойдет на пользу…

— Прощайте, — чуть ли не расплакалась Эва. Но никуда не ушла.

— Ваше несчастье в том, что вас едва не придушило ближайшее окружение, — заявил доктор Скотт, и она догадалась, что он поглядел ей в затылок. — Рядом с вами живут блестящие умы, просто гении, они прославлены, и вас это принизило. Накупите себе нарядов тысчонки на две, выходите поскорее замуж, и вы забудете о всех болезнях.

Нависло гнетущее молчание. Отнюдь не то молчание, которое возникает в кабинете врача после осмотра пациента. Но ведь врачи редко принимают молоденьких пациенток лунной ночью в японском саду, у водоема.

Но еще более странным было внезапное ощущение Эвы, что больше она никакая не пациентка. Она как будто обрела уверенность в себе, в нее с каждой секундой вливались новые силы, а вот доктора Скотта его сеанс терапии изрядно опустошил. И все случилось с быстротой молнии. Перестали стрекотать японские цикады, а в следующее мгновение мир перевернулся вверх дном. Скопившаяся за месяцы горечь исчезла, словно по мановению волшебной палочки, но горящее пятно теперь жгло ее тело с головы до пят.

Непонятным было и то, что молодой человек молчал, а ей очень хотелось вновь услышать его голос. Однако одновременно Эва сознавала магическую силу его слов.

Никогда прежде Эва не испытывала столь опасного чувства. Инстинктивно она понимала, что настал решающий момент и эта опасность доставит ей огромное удовольствие.

До нее донеслось его дыхание — тяжелое, прерывистое и вроде бы никак не свойственное врачу. Эва обрадовалась и сразу почувствовала себя счастливой, поняв, что отныне у нее есть власть — власть женщины над мужчиной, которой она еще никогда и ни над кем не обладала.

Эва почувствовала, что доктор Скотт у нее в руках. Она знала это, пусть он все еще лежал на траве, а она стояла, распрямив спину, и он не мог до нее дотронуться. Просто знала, что стоит ей только повернуться, и тут же случится нечто прекрасное и невозможное.

Но теперь, когда этот момент настал, она ощутила непреодолимое желание оттянуть время и подержать его на крючке. Эва начала, нарочито медленно и по-прежнему стоя к нему спиной, надевать чулки. Он не сдвинулся с места. Затем столь же неторопливо обулась. Вокруг летали светлячки, ярко вспыхивая на фоне ночного неба. Голоса гостей раздавались как будто на иной планете. Плеск рыбок в воде подчеркивал все — молчание, напряженность, захватывающее предвкушение любовной борьбы.

Доктор!

Эва лениво приподнялась и лишь тогда обернулась, посмотрела на него, сознавая, как привлекательно она выглядит.

Хрупкая фигура девушки изогнулась в талии, и ее очертания рельефнее выступили под тонкой тканью. Она подошла и встала над ним, распростершимся на траве. Он увидел ее — высокую, стройную, прохладную, чуть насмешливую и трепещущую. А Эва почувствовала себя женщиной-рыцарем, победившей дракона, и с трудом удержалась от хохота, стремления поставить ногу на его грудь.

Но мгновенно ощутила, что он сочтет ее за сумасшедшую. Раньше в ней никогда не было подобного избытка сил и полной бесшабашности.

— Что же, значит, вы доктор, — проговорила она, снова бросив на него взгляд сверху вниз.

Он смотрел на нее широко открытыми глазами с любопытством и долей злобы. И вот он, долгожданный момент, — она предвкушала, как его руки крепко обхватят ее и сожмут в объятиях. Сад зазвенел от звуков, наполнился жизнью, и тьма окончательно рассеялась в ее душе, точно с нее упала тяжелая завеса. Эва могла даже просмаковать вкус его гнева и насладиться своей ловкой атакой на воздвигнутые им защитные барьеры. Она видела, как сжалось его крупное тело, готовое вскочить с травы.

— Эва! — донесся до нее громкий крик отца.

Она похолодела. Доктор Скотт вскочил и принялся решительными, небрежными жестами стряхивать с одежды травинки.

— А, вот ты где, — пробурчал доктор Макклур, шагнув к мостику. Но тут заметил молодого человека и остановился.

Эва оказалась между ними, растерянно сжимая носовой платок. Охвативший ее было холод исчез, и к ней вернулось счастье, жгущее грудь. Она могла бы засмеяться, стоя рядом с двоими мужчинами, глядевшими друг на друга, — старший придирчиво смотрел на младшего проницательными светло-голубыми глазами, а тот, в свою очередь, почти не скрывал досады.

— Это доктор Ричард Барр Скотт, папа, — представила Эва отцу своего нового знакомого.

— Ха, — хмыкнул доктор Макклур.

— Здравствуйте, — пробормотал доктор Скотт и сунул руки в карманы.

Эва поняла, что он страшно рассержен, и была этим довольна.

— Я о вас слышал, — проворчал доктор Макклур.

— Очень мило с вашей стороны, — нахмурился доктор Скотт.

Они изучали один другого, как потенциальные противники, и у Эвы от счастья чуть не закружилась голова.