"Другая проекция" - читать интересную книгу автора (Горбачевская Елена)

2

Полная темнота. Наверное, такая бывает смерть. Никто не удосужился поделиться со мной опытом. Вращение, вращение, вращение. Подумалось, хорошо, что уже умерла, иначе бы меня стошнило. Меня ведь даже в лифте укачивает. То есть укачивало. Но вот вращение прекратилось. Не осталось вообще никаких привычных ощущений. Я — никто. Я — нигде. И в то же самое время я — все, ощущаю каким-то непривычным образом всю Вселенную, а себя — ее частью, не обособленной маленькой частицей, а органичной структурой целого. Бесконечностью, которая является составной частью бесконечности. Я так стара, что помню рождение привычного мира, и в то же время чувствую, ощущаю предстоящее будущее. Вспомнилось школьное определение: «Материя вечна во времени и бесконечна в пространстве». Правду, оказывается, дедушка Ленин сказал! Или это не он сказал? Ладно, не важно, скоро встретимся, спрошу лично.

Что-то стало вокруг меня меняться. Не со мной, а именно вокруг. Пространство перестало быть однородным, появились какие-то потоки, вихри, шарообразные сгустки. Как будто оптический прибор навели на лучшую резкость, и стали видны более мелкие детали. То есть, конечно, не видны, по-прежнему глаза воспринимали только полную темноту, эти ощущения приходили прямо в мозг, минуя обычные человеческие рецепторы. Или не в мозг? У меня есть мозг или его у меня уже нет? Наверное, нет. Так забавно, меня это абсолютно не волнует. Структуру пространства я ощущала всей своей бесконечной сущностью, и это мое восприятие тоже постоянно изменялось, утоньшалось. Очертания сгустков становились менее расплывчатыми, и вот, сначала маленьким импульсом, а потом широкой, мягкой волной пришло ощущение исходящей от них энергии. Та часть меня-бесконечной, в которой сохранялись остатки меня-личности и которая, по-видимому, выполняла функции мозга, перегоревшего от напряжения в полторы тысячи Вольт, сделала вывод. Шары представляли собой энергетические концентраты, то есть были сгустками энергии, а потоки и вихри представляли собой время, перекрученное и переверченное во взаимодействии с энергией.

Энергетические структуры не висели неподвижно, они постоянно перемещались, вливались друг в друга, снова разделялись, взаимодействовали на расстоянии, выбрасывая что-то вроде узких протуберанцев. Временные потоки, при приближении к ним какого-либо сгустка, искривлялись, вытягивались, образуя узлы и петли, а при пересечении с энергетическими протуберанцами закручивались в вихри, всасывающие в себя и энергетические шары, и временные потоки, подобно гигантской воронке. Смешивая внутри себя в бешеном танце время и энергию, вихрь тянулся к другим структурам, рос, поглощая их. Наконец в пределах его досягаемости не осталось ни одного ощущаемого объекта, после чего воронка стала уменьшаться, опадать, втаскиваясь в собственное острие, которое в свою очередь разрасталось в энергетический сгусток невероятной мощности. Воронка всосалась внутрь молодого шара, который тут же выбросил пучок временных лучей, разлетевшихся в пространстве и продолживших этот невероятный танец. И снова пульсировали и разделялись шары, лучи завязывались в петли, их пожирали вихри, для того, чтобы родить вновь. То, что заменяло мне мозг в данных обстоятельствах, просто немо воспринимало, не в состоянии делать никаких выводов. Да, была бы крыша — точно бы уехала. Мертвые не только не потеют, но и не сходят с ума. Единственными чувствами, которые вызвали грандиозные вселенские катаклизмы, происходившие вокруг, были восхищение и любопытство.

Снова изменились мои ощущения. Стало уменьшаться, пропадать чувство единства со всей Вселенной, ощущение собственной бесконечности. Меня как будто что-то начало сжимать. По мере того, как моя структура уплотнялась, все меньше других объектов я ощущала, зато некоторые из них чувствовались гораздо сильнее и четче. Появилось понятие «близко» и «далеко». Меня как бы локализовывало, и пропадала связь с более далекими структурами этого странного мира. И, странное дело, по мере моей локализации менялось ощущение времени. Чем «ближе» находились ко мне сгустки, потоки и вихри, тем «медленнее» они видоизменялись.

Чем дальше, тем быстрее меня уплотняло. И вот, наконец, мелькнуло ощущение, весьма похожее на то, когда ты хорошо знаешь, где у тебя руки, ноги, прочие части тела. Тут же я почувствовала, как меня втягивает вихрь, который не спеша разрастался где-то рядышком, но до сей поры никак себя не проявлял по отношению ко мне. Похоже, видоизменение моей структуры прошло некоторую стадию, когда я стала «от мира сего», стала частицей этого странного мира, настолько непохожего на что-либо привычное, что я даже затрудняюсь подбирать слова для описания всего происходящего. Я представлялась себе неким комочком, который летит по кругу, точнее, по спирали, такой громадной, что вращение почти не чувствуется, только меняется структура пространства вокруг.

Ну и что дальше? Лечу и лечу. Комочек и комочек. Без глаз, рта, носа. Я заскучала. Не ощущалось ничего, кроме довольно однородной спиралевидной структуры и собственной мелкости и ограниченности. И это после величавого единства со всей Вселенной! Наверное, похожее ощущение бывает у большого начальника, когда его снимают с должности. Впрочем, не знаю, большим начальником никогда не была. Я уже стала подумывать. что скоро встречу так свою старость, летая по спирали. А пенсию мне не дадут, стажа маловато. А Сережа!!! Меня пронзило как током, не хуже тех полутора тысяч Вольт, и весь мой комочек дернулся, отлетел от стенок воронки, по которым скользил, и завис в середине.

О, Боже! Я тут себе умерла, болтаюсь по какому-то энергетическому унитазу, а он там… А вдруг уже там, дома, в привычном мире с верхом и низом, с ногами, руками и глазами, прошли уже годы, столетия? Я же видела, то есть чувствовала, как несется время во Вселенной, какие выписывает зигзаги и петли. Я никогда не увижу Сережу! Эта мысль буквально ударила меня, как огромный тяжелый молот, оставив ощущение жгущей пустоты внутри. Это длилось меньше, чем доля мгновения, после чего я камнем рухнула к дну воронки.

Энергия вокруг стремительно нарастала, меня сжимало и плющило со всех сторон, и вот я уже не комочек, я бесструктурная точка, меньше атома, меньше электрона, несусь в самое жерло чудовищной энергетической воронки. Может, то, что было раньше, еще не было концом моего существования, конец наступит только сейчас? Это уже будет совсем смерть? Энергия вокруг так плотна, что ощущений никаких просто нет. Меня так мало, что я не в состоянии испытать даже ужас перед происходящим. Почти меркнет то, что было сознанием (какое может быть сознание у материальной точки?), Энергия вокруг становится такой плотной, что даже падение замедляется, я будто пробиваюсь сквозь стену. Не осталось ни мыслей, ни чувств, ни сожалений…

И в этот момент мироощущение взрывается миллиардами красок и вспышек, меня выплюнуло из воронки, исчезло это невообразимое давление, моя собственная структурка, моя несчастная, задавленная материальная точка резко вспухла. Каждая ее частица стремилась оторваться от других, утомленная столь близким соседством. Как свидетельствуют газовые законы, расширение в пустоту еще ни для кого не проходило даром. Вот дела, не раздавило, так разорвет.

С нарастанием размеров нарастало и мое собственное вращение, все ощущения слились в бешеном круговороте. Где-то я уже это видела, только в обратную сторону, и даже догадываюсь, где.

Наконец, мир вокруг меня постепенно перестал вертеться. Ух ты, где это я на этот раз? Второй характерный вопрос уважающего себя алкоголика с бодуна «Кто я?» даже не задаю себе по причине полной невозможности ответа. Итак, где я? А похоже, что и вовсе нигде! Что-то подо мной серое снизу, что-то серое сверху. Стоп!!! Серое? Я что, различаю цвет? Ну да, я действительно вижу, то есть воспринимаю некие оптические образы. Обычно этот процесс осуществляется с помощью зрительных рецепторов, называемых глазами. Ну так это же у нормальных людей, по крайней мере, у живых. Есть ли у меня глаза? Пока не пойму никак, но такое впечатление, что действительно вижу. Интересно, остались ли прежние ощущения, когда я чувствовала энергетические и временные структуры, будучи размазанной ровным слоем по всей Вселенной? Как-то так странно что-то включилось во мне, будто щелкнуло, и я действительно почувствовала, что нахожусь как раз внутри постоянно пульсирующего энергетического сгустка с очень нестабильным течением времени. Надо же, это меня из воронки в молодой сгусток и выплюнуло. Батюшки, а огромный какой! Да он почти бесконечный! Экранирует другие структуры абсолютно, так, что их ощутить невозможно. Вот это да, а когда висела в пространстве, важно нахохлившись от собственной бесконечности, такие вот шарики мне вроде как мелкими казались!

Третий извечный вопрос законченного алкоголика, как, впрочем, и каждого интеллигента — что же дальше делать? Самая умная мысль — это попробовать-таки ответить на первый вопрос из этого перечня, то есть определить, кто я, или, вернее, что же я такое в настоящий момент?

Пытаюсь посмотреть на себя. И, странное дело, с одной стороны вижу себя «внутренним взором», то есть воспринимаю так же, как окружающее: чувствую собственную энергию, ее потоки, скопления, а также участки, где ее недостаточно. Например, в той области, где обычно у человека водится печень: то-то она у меня при жизни пошаливала.

С другой стороны, пытаюсь смотреть глазами. Руки. Когда-то у меня было по 5 пальцев на каждой. Раз, два, три, четыре, пять! Все здесь, только сейчас они воспринимаются как-то не так. А, ну да. Цвета по сравнению с привычным миром несколько подгуляли. Во-первых, кожица на ручонках моих какая-то голубовато-прозрачная, через нее просвечивают зеленовато-синенькие сосуды этаким изящным кружевом, тоже, впрочем, полупрозрачным. Из-под них — желто-зеленые мышцы, каждое волоконце видно, а внутри более мутно видны желто-коричневые косточки с бежевыми хрящиками в суставах. Ногти — оранжево-коричневые, неплохого такого оттеночка. Маникюр даже не нужен. На левой руке — серебристый след от электрического разряда. Ноги выглядят где-то также, зато в брюшке внутренние органы переливаются всеми цветами радуги, желудок, например, сияет перламутром, как ракушка. Есть стойкое опасение, что аналогичным образом выглядит и моя морда лица. Да, с таким «макияжиком» вряд ли удастся завоевать даже титул «мисс Большие Задворки», зато какие перспективы для расширения круга профессий! Начнем с того, что любой мединститут за счастье заполучил бы к себе такой экспонат, а в качестве пугала мне просто нет равных. Дам объявление, что снимаюсь в фильмах ужасов без грима, стану кинозвездой. Весело, одним словом.

Ладно, поехали дальше. Тело не тело, но какая-то оболочка у меня все-таки есть. Сохранилось ли что-нибудь еще из привычных ощущений, кроме зрения? Осязание, например? Трогаю себя рукой за коленку. В принципе, я уже получила столько новых впечатлений, что готова практически ко всему, но это! Синенькие желтенькие ткани руки с легкостью, словно через воду, проходят сквозь аналогичные в ноге, и только когда соприкасаются кости, ощущается некоторая вязкость, будто ведешь рукой сквозь густую кашу. Еще веселее. Зато можно не только спину через живот почесать, но и сделать себе прямой массаж сердца, если от избытка впечатлений оно остановится. За отсутствием зеркала пробую себя понемногу ощупать. Так, голова, действительно, есть. Даже волосы, причем сравнительно плотные на ощупь. Подношу прядку к глазам — ба, да я просто красавица, волосы у меня даже не рыжие, даже не медного оттенка, а прямо кумачовые! Значит, буду изображать здесь празднование очередной годовщины Октябрьской революции или первого мая. Все панки обзавидуются!

Интересно, как в таком случае выглядит мозг? Может, я через некоторое время так натренируюсь, что смогу глаза вовнутрь завернуть и полюбоваться на него, заодно и посмотреть сквозь затылок, увидеть собственные уши вопреки поговорке?

Стоп! Уши! Вроде бы на месте, хотя едва чувствуются. А может быть я слышу? Ура, точно слышу! Только и смотреть, и слушать надо учиться заново, изо всех сил сосредотачиваясь на привычных было ощущениях. А слышу я какие-то непонятные звуки, впрочем, достаточно мелодичные, которые меняются по высоте в зависимости от пульсаций энергии окружающего меня пространства. А как насчет запаха? Сосредотачиваюсь. Ничего не получается. Снова пытаюсь. Результат — тот же. Ну правильно, думать надо хоть изредка, Елена Александровна. Хоть насчет наличия мозга и есть некоторые сомнения, голова имеет место быть, установленный факт! Я ведь не дышу, легкие совершенно не шевелятся, да и сердце не бьется в привычном понимании этого явления, только на энергетическом уровне ощущаются импульсы с высокой частотой. Значит, прямой массаж сердца мне все-таки не понадобится. Что ж, умерла, так умерла. Или нет? А, что тут гадать, будущее покажет.

Итак, подведем некоторые итоги. Я вижу, слышу, ощущаю энергию. Не чувствую запахов. А вкус? А тепло мне или холодно? Хочу ли я есть, пить, облегчиться, наконец? Глухо, никаких подобных ощущений я не испытываю. В общем, у меня как у того чукчи, вместо чувства голода и холода — только чувство глубокого удовлетворения.

Ладно, с собой я более-менее разобралась. Идея, в смысле «и де я нахожуся»? Что сижу на чем-то горизонтальном, я осознала уже давно. Итак, что представляет собой это горизонтальное нечто? Серое. То есть абсолютно, совсем серое без каких-нибудь оттенков. А на ощупь? Мягкое, податливое. Моя радужно-красивая ручонка при желании проникает туда с не очень большим усилием. Или это из-за свойств самой ручонки? С энергетической точки зрения меня окружала небольшая, слабая, но достаточно стабильная сфера, точнее, полусфера с горизонтальным «полом». Наверное, это ее внутренняя поверхность зрительно выглядела серой. А что за ней? Энергия совсем нестабильная. А чем это мне грозит? Да, число вопросов значительно превышает число ответов, опыт как таковой практически равен нулю, что делать — неизвестно.

Одно понятно — если все время сидеть сиднем, то скорее состаришься, чем найдешь ответы на эти вопросы. Тем более, что после всего, что со мной произошло, вряд ли может быть что-то хуже.

Итак, после долгих раздумий (наверное, они были долгими, хотя такой уверенности у меня нет, поскольку время в сгустке было ужасно нестабильным, несмотря на то, что в моей маленькой серенькой полусфере оно, то есть время, старалось вести себя более-менее прилично. Тем не менее не существовало никаких привычных временных интервалов. Часы с руки, так же как и вся одежда, куда-то делись во время моих трансформаций, а засекать время как предки по восходам-закатам, ударам сердца и прочим ритмам организма не было никакой возможности за отсутствием оных).

Итак, после долгих, наверное, раздумий я наконец оторвала задницу от серой поверхности. Так, я, кажется, могу стоять, это радует. И даже ходить, констатировала я с гордостью, сделав пару шагов. И ноги не просачиваются сквозь серое! Только успела подумать, как булькнула по колено в серое. Нет, мы так не договаривались! Отдай! Ты само по себе, а я само, то есть сама по себе. Серое послушалось и отпустило. Вот оно как! Одним усилием мысли!

Ладно, надо двигаться вперед, только при этом не забывать о странностях и глюках этого мира и думать впредь осторожнее.

Я двинулась куда глаза глядят, а глядели они в сторону серого, которое было повсюду. О том, каковы его размеры, есть ли за ним какое-нибудь «дальше» и что оно собой представляет, я не имела ни малейшего понятия. Просто топала вперед, не сидеть же сиднем на месте.

Есть ли в этом странном мире тяготение? Тоже вопрос без ответа, хотя определенные силы действуют, начало же меня засасы… Стоп! Думай аккуратнее! Определенно, эти энергетические структуры некоторым образом взаимодействуют, но какова природа этого взаимодействия, пока не ясно.

Тем временем выяснилось, что моя полусферка достаточно маленькая, я дошлепала, кажется, до ее границы, поскольку натолкнулась на нечто мягкое и упругое, похожее на пленку. Дверь тут, конечно, не удосужились предусмотреть. Тук-тук, Сезам, откройся!

Мама дорогая, действительно открывается! Пленка напротив меня стала утоньшаться, причем не только энергетически, но и зрительно. Ее тускло-серый цвет стал светлеть, приобретая радужные оттенки. Наконец она лопнула с таким же звуком, как пузырь жвачки, а края дырки быстренько свернулись, образовав правильный овал. Просили — получайте. Вот тебе, Леночка, и дверь. Оттуда сквозь молочный туман проглядывало ослепительное буйство меняющихся красок, была слышна симфония самых разнообразных звуков, энергия пространства резвилась и шалила. По крайней мере, там постоянно что-то происходило, не то что в моей маленькой серой полусферке. Были б легкие, сделала бы глубокий вздох. Была не была, делаю шаг сквозь молочный туман отверстия. Никуда не упала, не провалилась. Стою на чем-то по крайней мере устойчивом, а вокруг творится такое, что отсутствующий дух захватывает! Вдруг сзади раздается чмокающий звук. Оборачиваюсь — схлопнулась моя полусферка! Пути назад уже нет.

Итак, во время всех своих метаний я ни на йоту не приблизилась к ответу на вопрос, где же я все-таки нахожусь. Боюсь, что сейчас ответить на него еще труднее, поскольку описать то, что происходит вокруг, нет никакой возможности, не хватает ни слов в языке, ни понятий в сознании. Как в том анекдоте, когда тракторист колхоза «Заря коммунизма» (не понятно, правда, которая заря — утренняя или вечерняя) Ванька Тюхтин был премирован поездкой в славный город Париж, побывал на Эйфелевой башне и рассказывал своим землякам о впечатлениях. «Стою я, значится, на ентой башне. Поглядел направо — ну ни фига себе! Поглядел налево — елы-палы! Вниз глянул — мать честная, да и только!!!» — делится Ванька пережитым. А в первом ряду слушателей стоит доярка того же колхоза Манька Фуфырина, ручки на необъятной груди сложила, по щеке слеза катится, глазки прикрыла и шепчет: «Ой, Вань, красота-то какая!» Я примерно также, как Ванька, глаза вылупила и рот разинула. Тут было все: и елы-палы слева, и ни фига себе справа, ну а вокруг — действительно, мать честная!

Энергетически ту структуру, в которой я находилась, можно было описать как совершенно нестабильный сфероид невероятных размеров. Мало того, что он постоянно менялся и пульсировал сам, внутри него также все время возникали и распадались разнообразные столбы, имевшие любые цвета с оттенком стального. Они извивались, выгибались дугами, мелодично гудя, выстреливали ослепительно яркие шары, которые, разлетаясь в разные стороны, в свою очередь с терском взрывались разноцветными снопами искр, словно праздничный фейерверк. Интересно, какое сегодня число? Может быть, здесь уже 23-е февраля отмечают? Или этот праздник — каждый день?

Внизу с мощным гулом вздымались, подобно горам, огромные плотные валы, цвет которых менялся от черно-серого у оснований к ярко-голубому или фосфоресцирующе-зеленому на гребнях. Они раскалывались поперек, разбегались в разные стороны, с грохотом сталкиваясь между собой, чтобы выбросить голубые или зеленые капли, взлетающие вверх с пронзительным звоном и легко и плавно опадающие вниз, чтобы снова продолжить бесконечный танец гигантских волн-гор. Тут и там рождались всевозможные вихри и воронки, отливающие всеми оттенками перламутра, подвывая, как вьюга, носились по этому непонятному пространству. Они расшвыривали голубые и зеленые капли, разбрасывали в стороны радужные шары, чтобы налететь в конце концов на один из темных валов и со звоном разбиться о него.

Со временем здесь тоже было не все в порядке, но рядом со мной оно, то есть время, вело себя достаточно прилично. Я как раз стояла на одном из таких огромных валов. Под ногами был его прозрачный гребень, отливавший всеми оттенками изумруда и берилла, в глубине краски сгущались, переходя в глубокий черный цвет. Тем не менее на первый взгляд он не собирался никуда двигаться, сталкиваться с себе подобными или раскалываться.

Да, более удивительного зрелища или феерии звуков не возможно себе представить, холера ясная! Домик бы здесь построить. Маленький такой, но со всеми удобствами. Хотя в моем нынешнем положении необходимые удобства сокращаются до минимума. Ну, это детали. Так вот, построить тут домик, чтобы постоянно любоваться на эту красоту!

Мама дорогая, вот это да! Тут же пространство рядом со мной стало терять свою прозрачность, прямо в воздухе наметились контуры бревенчатого сруба с черепичной крышей. Пока мысли галопом скакали в моей голове, домик мечты приобретал все большую осязаемость. Вот так решение жилищного вопроса! Нашим уважаемым исполкомам есть у кого поучиться! Вот зараза, я сосем забыла, глядя на эту красоту, что здесь надо думать очень осторожно.

Умная я, однако. Домик, ага. В этом «веселом» мире любой домик отплясывал бы такие коленца, что по сравнению с ним выкрутасы избушки на курьих ножках, которая имела обыкновение не только крутиться взад-вперед по отношению к лесу, но и скакать галопом по буеракам, унося Бабу Ягу прочь от неприятностей, показались бы образчиком благовоспитанности и хорошего поведения. Домик! Судя по здешним обычаям, меня бы не удивило, если бы в один прекрасный момент мой домик стал бы отплясывать «цыганочку», делать сальто через крышу или, того лучше, плющиться, вытягиваться, сворачиваться винтом, делая из меня фарш. Я посмотрела на свои синенькие зелененькие ручки. Фарш был бы явно неаппетитным, даже тот, который продавали в институтском буфете, выглядел значительно лучше.

Нет, наверное, пока лучше отказаться от хрустальной мечты в виде домика. Погода здесь вроде бы ничего, на голову пока не каплет, есть-спать не хочется.

Уже ставший почти плотным, домик стал рассыпаться на фрагменты, все более мелкие, которые поднялись вверх и с легким шорохом разлетелись точками-пчелками.

Да, ну и дела. Реализуются не просто мысли, потому что в моей голове за долю секунды их проносится целый дикий табун. Что же? Желания? Типа я хочу конфету или новое платье? Нет, что-то другое, похоже, более глубокое и сложное. Экспериментировать боюсь. Сказано ведь, будь осторожен в своих желаниях, ибо они могут исполниться.

А насчет нового платья это была забавная мысль. На мне ведь ничего нет. Самое интересное, что я совершено не чувствую своей наготы, хотя в прежней жизни никогда не считала себя нудисткой. Что тому причинной, не знаю. Может быть то, что я не ощущаю ни тепла, ни холода, таким образом первоначальная функция одежды просто не нужна. Может быть необычность моей собственной внешности. Что греха таить, красавица я просто на загляденье — в прозрачной голубоватой шкурке просвечивается желтенький скелет, переливаются бултыхающиеся внутренности, и все это увенчано ярко-алыми патлами, которые, скорее всего, торчат во все стороны. Хорошо еще, что хоть лица своего нынешнего не видела, а не то застрадала бы всеми мыслимыми и немыслимыми комплексами. А след на руке от удара током, наверное, можно считать аналогом косметики. Впрочем, в этом мире, где все гудит, сверкает, переливается, подобная внешность не только логична, но и выполняет, наверное, функции покровительственной окраски. Как у беленького зайчика зимой. Я тоже беленькая и пушистенькая, только сейчас болею, то есть, наверное, умерла. И вообще, я здесь одна, и оценить мою «красоту» некому.

А, собственно говоря, почему здесь никого нет? Не одна же я умерла за всю историю человечества? Если от меня осталась одна душа (кошмар, какая она неприглядная), то где же другие души? Я в раю или в аду? Или это чистилище, тогда что я должна делать, куда я потом попаду? Ой, далеко не все красиво и правильно делала я в жизни, неужели мне уготована дорога к темным силам, вот сейчас меня вот будут судить, и наступит расплата? Я почувствовала себя маленькой, беззащитной, потерянной. Первобытный, животный ужас сковал все мое существо. Мозг оцепенел; не чувствуя тепла и холода снаружи, я вмиг заледенела изнутри.

Тут же сзади послышался звук когтей, скребущих по гладкой поверхности, уханье, хриплое дыхание. В том, что эти жуткие звуки издают какие-то несусветные монстры, я нисколько не сомневалась. Единственная мысль с трудом пробилась сквозь мой застывший от страха мозг: я снова забыла, где нахожусь, и перестала контролировать свои фантазии. Я заставила себя обернуться. С обеих сторон на гребень вылезали порождения самых жутких кошмаров. Многолапые когтистые демоны полыхали живым черным огнем, надсадно сопели и рассыпали тучи искр. «И был зверь подобен барсу, и голова у него, как у льва», — вспомнилось когда-то прочитанное.

Гладкая поверхность гребня вблизи монстров становилась рыхлой, чешуйчатой, разрушалась, как сахар в воде, покрываясь слоем холодного пепла. Чудовища не только увеличивались в размерах, но и множились, ветвились, как гидра, окружая меня живым полукольцом. Но не это было самое страшное. Та энергия, которая исходила от них, олицетворяла собой полное разрушение всего сущего, первозданный хаос, в котором не могло уцелеть ничего. Абсолютное ничто. Отрицание материи, света, пространства. Нет, они не были злы, с клыков не капала кровавая слюна. Более того. В их наступлении была ледяная уверенность и спокойствие, даже безразличие, а в желтых глазах, видевших еще сотворение мира, светился холодный безжалостный разум. Это был Враг, извечный, неумолимый враг всего ощущаемого мира.

Так, о чем думаешь, то и появляется. Немедленно взять себя в руки. Успокоиться. Пошли прочь, вон отсюда, я сказала. Немедленно подумать о чем-то приятном. Например, … Пример как-то не приходил. А монстры, несмотря на все мои усилия, медленно и спокойно приближались. Холера ясная, ничего не получается! Я здорово разозлилась, даже страх прошел. Ах вы гады этакие, убирайтесь туда, откуда пришли! Кричать я не могла, поэтому, гневно сощурив газа, пыталась испепелить их взглядом. Энергия моей агрессии была так сильна, что под ее волной задрожала даже прозрачно-зеленая поверхность гребня. Но не тут-то было! Порожденья тьмы с легкостью поглотили мою волну, при этом не только не понесли ни какого ущерба, но и стали множиться с еще большей скоростью.

Я, наверное, явно чего-то не понимаю, что-то здесь не так. В настоящий момент вряд ли удастся все детально проанализировать, установить основные закономерности и их частные случаи. Поэтому я решила применить самый действенный и эффективный прием всех восточных и западный единоборств: развернулась и припустила, что есть духу, пока демоны не охватили меня кольцом.

Монстры с холодной уверенностью в своей непобедимости и разрушительной силе продолжали двигаться за мной.

Я мчалась, что было сил. Отсутствие привычных человеческих функций организма, например, дыхания, имеет свои положительные свойства. На что я рассчитывала? В этом нестабильном мире может случиться всякое: вдруг какой-нибудь разлом отделит меня от них или произойдет еще что-нибудь подобное? Пока работает мой мозг, пока я ощущаю себя человеком, я должна, я буду бороться!

Гонка продолжалась уже, наверное, довольно долго. Демоны не приближались ко мне слишком близко, но и не отпускали далеко. Как только я немного снижала скорость, расстояние между нами заметно сокращалось, поэтому я неслась на пределе. Надо же, никогда ведь раньше не была хорошей бегуньей!

Но всему, оказывается, есть предел. Я не то, чтобы ощутила привычные признаки усталости: одышку, слабость в мышцах — нет. Просто из меня как будто бы уходила энергия, несмотря на все усилия, замедлилась скорость, чем не замедлили воспользоваться преследователи. Да ведь они спокойно загоняют меня, как охотник дичь! Только вот куда?

А вот и ответ. Я еле успела затормозить, чуть не сорвавшись в пропасть. Все пространство заполнено мягким темно-пурпурным туманом. Вот и разлом. Только не перед демонами, на что я рассчитывала, а передо мной. Путь отрезан. Монстры методично приближались. Лишенные даже злорадства, они надвигались, как сама неизбежность. Гибель? Нет, после всего, что произошло, это меня уже не пугало. Просто была невыносимой сама мысль способствовать хоть чем-то, хотя бы собственной гибелью этим разрушителям всего сущего. Страшно было не умереть, а стать частицей всепоглощающей Тьмы, предоставить даже маленькую победу извечному древнему Злу. Порожденья ада уже приблизились на расстояние 2-3 моих роста. Прыгнуть вниз? В ногах уже отчетливо отдавался царапающий звук когтей монстров, взбирающихся по почти отвесной стене.

Полное, глухое отчаянье овладело мной. Боже, Великий Боже, помоги мне! Остатки сил уносились в немом крике, глаза тщетно искали возможность спасения.

Вдруг что-то произошло. Пурпурный туман у моих ног стал густеть и светлеть, вытягиваясь в тонкую линию. Тонкий как нить ярко-розовый луч направлялся прочь от края пропасти и терялся где-то в тумане. Теплая волна благодарности той доброй силе, которая дала мне шанс на спасение, переполнила мою душу, окутала мое существо серебристым полупрозрачным коконом, против которого были бессильны демоны.

Я встала на этот световой шнур и совершенно спокойно пошла по нему, как заправский канатоходец. Страха не было. Только детское удивление всем происходящим. Даже не оборачиваясь, я знала, что на этот лучик демоны встать не смогут, а без поддержки моего страха энергия этого мира рано или поздно их разрушит. Только об этом даже думать не хотелось. Мне было хорошо и спокойно, я чувствовала себя ребенком, которого ведут на новогоднюю елку.

Я шла, наверное, достаточно долго. Вокруг практически ничего не менялось. То есть сверху по-прежнему летали и лопались радужные шары, пели и танцевали серебристо-цветные столбы, ничего не менялось на уровне моего горизонта. Везде был мягкий сиренево-пурпурный туман: впереди, сзади, слева и справа. И только яркий и добрый лучик уходил вперед, насколько хватало глаз.

Я старалась идти медленнее чтобы экономить энергию. Каждый следующий шаг давался с гораздо большим трудом, чем предыдущий. Мозг уже слабо воспринимал окружающее, все образы сливались, но я почему-то знала, что по лучику можно только идти. Остановиться, отдохнуть, набраться сил — невозможно, он разрушится, а я тут же полечу в пропасть.

Вдруг впереди из-за тумана появился какой-то неясный контур, что-то квадратное, такое же розовое, как лучик, но менее яркое. Еще несколько шагов. Это беседка. Мой лучик упирается прямо в порог ажурной розовой беседки, которая висит в этом пространстве непонятно каким образом. Слава Богу, это, наконец, благословенная передышка! Только добраться, дойти, даже доползти из последних сил!

Потом было что-то вроде провала. Не сон, здесь, по-видимому, спать просто не принято, а именно провал, когда полностью отсутствуют мысли, ощущения, любое мировосприятие.

Первое, что я ощутила, когда очухалась, был пол. То есть, конечно, не мой, женский, этого не забудешь даже в полном беспамятстве. Пол беседки. Плотный такой, упругий. Энергия, исходившая от него, обволакивала мягким, но мощным коконом, проникая в меня и возвращая к жизни. Вернее, к тому существованию, к которому я уже успела привыкнуть в этом мире глюков и заморочек. Я вспомнила, как по телевизору Ярмольник показывал утюг, который включили в розетку. Примерно те же ощущения. Сначала глазки заморгали, потом ручки-ножки зашевелились, в конце концов даже мозги, скрипнув немного, стали соображать, а значит и анализировать происходящее.

Розовая беседка представляла собой мощный сгусток стабильной энергии, то есть нечто совершенно невероятное в этом мире пульсаций, взрывов и деформаций. Ее ажурные стены казались сотканными из затвердевшего тумана, переплетенными из сотен трубочек и жилок, светившихся и мерцавших, переливавшихся всеми оттенками розового от бледного, почти белого, до ярко-пурпурного.

Я сидела в своей любимой позе и размышляла. К тем ощущениям, которые появились у меня, когда я находилась в подобной позе в серой сферке, добавилось что-то новое. Сама по себе приходила информация об окружающем. Просто время от времени происходило странное явление: стоило задуматься над чем-то, что было или происходило вокруг меня, как я ощущала у себя определенные знания об этом предмете или объекте. Например, сейчас я знала, что беседка представляет собой временное пристанище и источник энергии, что-то вроде автозаправочной станции. А еще раньше, когда за мной гнались эти, и я вступила на лучик, я четко знала их дальнейшую судьбу. Стоп! А было ли подобное раньше? Ну да, точно. Ведь когда меня сразу после удара током распылило по всей Вселенной мелкими порциями, и я испытала новые ощущения, я же поняла каким-то образом, что чувствую энергетические и временные структуры. Да, стрессы сокращают жизнь (иногда даже очень), но способствуют обострению восприятия.

Каким же образом это все происходит? Очень похоже на то, что информация имеет некую энергетическую структуру, то есть представляет собой какой-то особый вид энергии. Таким образом, коль скоро я воспринимаю энергию, я могу воспринимать и непосредственно информацию.

Именно этим, получением информации об окружающем меня мире, я и решила заняться. Я уселась поудобнее, важно надула свои, по предположению желто-зеленые, щечки и приобрела самый умный вид, на который была способна. Вот сейчас вот сосредоточусь, все быстренько пойму, стану самая умная (особенно если учесть, что сравнивать, в общем-то, не с кем) и, наконец, отвечу на свои три коронных похмельных вопроса: кто я, где я и что дальше делать. Сосредоточилась так, что чуть морда не треснула, но все напрасно. Фиг вам, индейская избушка, как говорил Шарик из Простоквашино. А почему? А, ну да. Энергию я ведь тоже чувствую несколько избирательно, не всю и не везде, а преимущественно те объекты или явления, которые находятся рядом со мной. Наверное, так и с информацией. Ее можно заловить, когда объект, несущий ее где-то рядом. А жаль.

Только представить себе, как здорово уметь воспринимать информацию из ниоткуда. Например, у людей сессия, все учат так, что мозги из ушей вылезают, а ты гуляешь себе напропалую. На экзамене все трясутся, как под током (вот только не надо про ток!), а ты идешь себе спокойненько, вытаскиваешь любой билет. Ушки локатором поставила, глазки закатила, мозгами скрипнула — и все уже знаешь, безо всякой подготовки ставишь преподавателя в тупик своей эрудицией!

Или вот народ всей лабораторией бьется над каким-то несчастным блоком питания, который все время нормально работал, а за неделю до срока сдачи договора уперся рогом и никак не хочет давать нужные параметры. Мужики не бритые, бабы с размазанной косметикой и волосами, торчащими во все стороны. Все с красными, воспаленными от бессонных ночей глазами. Чай и кофе выпивается ведрами, сигаретный дым такой густой, что его можно резать ножом. И вот когда все уже от отчаянья начинают ломать руки и рвать волосы (неважно, себе или другим), появляешься ты. С аристократической небрежностью осведомляешься: «Что, ребята, проблемки? Ну, это же сущий пустяк! Вот этот контур не выдерживает термического напряжения, возьмите резистор другого номинала. Кофейком угостите?» А триумфом называется то, с каким немым почтением наливают тебе кофе в самую чистую чашку, насыпают и размешивают сахар и чуть ли не упрашивают взять почитать книжку, в очередь на которую стоит вся лаборатория, включая завлаба.

Да, безусловно, такие способности еще некоторое время назад были бы для меня просто бесценными. Уж точно сообразила бы, почему теряется нулевая мода в лазере и не стала бы поливать чаем контакты. И не сидела бы сейчас с зеленой мордой в розовой беседке. Обычно после таких размышлений полагается тяжко вздохнуть, но даже этой отрады я была лишена.

Ладно, не стоит думать о грустном. И так уже сияние моей беседочки стало тускнеть, не хватало еще убежище свое разрушить. А то ведь при моем буйном воображении ничего не стоит представить собственные похороны, как грустят родители, друзья, Сережа. Ох, о нем лучше вообще не думать, а то такая тоска охватывает, что для того, чтобы погасить ее, не хватит не только беседки, но и десятка небоскребов.

Стоп! Вот и долгожданная информация. Не стоило даже пыжиться и делать умное лицо. Есть энергия положительная, есть отрицательная. Человеческие эмоции разграничиваются таким же образом. Страх, агрессия, злоба, уныние — суть отрицательные эмоции, следовательно, несут отрицательную энергию. То-то когда я злилась на монстров, они буквально впитывали мою агрессию, и она явно шла им на пользу как существам с отрицательной энергетикой.

Поскольку я, как и весь этот мир, являюсь существом с положительной энергетикой, отрицательные эмоции забирают энергию у меня и связанных со мной объектов, в данном случае, беседки. А положительные эмоции, наоборот, увеличивают энергетический потенциал.

Я огляделась вокруг. Судя по ярким сполохам, весело пробегавшим по изящным стенкам беседки, творческий процесс размышлений несет явно положительную энергетику. Ну что ж, это радует.

Я вроде как пришла в себя понемногу, отдохнула, подзарядилась. Интересно, если я не ощущаю потребность в пище и воде, а энергию получаю как утюг, непосредственно в чистом виде, может у меня уже вместо желудка аккумулятор какой-нибудь образовался? Я уставилась себе в живот, словно медитирующий Будда, созерцающий свой пуп. Да нет, вроде бы на месте, сияет себе перламутром. И на ощупь — желудок как желудок. Хотя, по правде говоря, до сей поры исследовать на ощупь мне приходилось исключительно куриные желудки, которые продавались у нас в кулинарии. А где же у меня батарейка? Или я вся сама — большая батарейка?

Свихнуться можно, честное слово! Наверное, такие метаморфозы, которые произошли со мной, здорово укрепляют психику, поскольку у нормального человека давным-давно крыша бы съехала. Это только представить себе: сидит совершенно взрослая дура (то есть я) в абсолютно раздетом виде, не считая изысканного узорчика просвечивающих костей и сосудов, а также ярко-алой шевелюры, торчащей во все стороны, елозит голым седалищем по полу немыслимо розовой беседки тыркает пальцем себе в пузо и рассуждает, где у нее батарейка. Это к врачу. Где здесь ближайший телефон-автомат, мне надо набрать 03.

Такая вот картинка, представленная со стороны, здорово меня повеселила. А беседка мне ответила целой стайкой ярких светлячков, заскользивших тут и там по ажурным стенкам. Ага, значит юмор — тоже явление положительное! Недаром всегда говорили, что смех продляет жизнь. Хотя это изречение вряд ли имеет ко мне отношение, я ведь умерла. Или нет? Или да? Пациент скорее жив, чем мертв или пациент скорее мертв, чем жив?

С одной стороны, мне не только есть-пить не хочется, но и ничего не болит, что в определенном возрасте однозначно свидетельствует о летальном исходе. С другой стороны, как сказал кто-то из философов (какой-нибудь Сократ, наверное): «Я мыслю, значит — существую». О! Итак, чисто философским умозаключением пришла я к выводу, что жить-то, может, и не живу, но существую — это факт! Хотя, если вдуматься, в этом факте ничего нового для меня нет — на ту зарплату, которую я получала при жизни, на самом деле можно было только существовать.

Итак, со своим статусом я более-менее определилась. Но к решению трех похмельных вопросов тем не менее не приблизилась ни на миллиметр. Сколько ни пыжься, никакая информация не желает приходить.

Сидеть и размышлять, конечно, можно долго и упорно. Но для этого можно было не покидать серую сферку. Я все-таки хочу в конце концов найти ответы на эти три вопроса. Или не хочу? Нет, все таки хочу. Как в том анекдоте, когда Василий Иванович с Петькой пришли в ботанический сад. Василий Иванович стал под дерево какое-то непонятное, чешет затылок, словно силится что-то вспомнить, и говорит: «Хочу ли я? Не-а. Могу ли я? Нет. Г…но ли я? А, вот, магнолия!!!»

Магнолий, как, впрочем, и другой растительности, здесь не наблюдается, информация сама по себе приходить не желает, а разобраться в этом мире ой как хочется. Ну, что ж. Не идет гора к Магомету, идет Магомет к горе. Надо отрывать задницу от пола, пока она не пустила туда корешки и продолжать двигаться. Куда? Направление однозначное — вперед!

Я поднимаюсь. С другой стороны беседки меня уже ждет мой добрый спутник, розовый лучик. Я решительно вступаю на него, хотя и немного жаль расставаться с таким красивым и уютным местом. Делаю несколько шагов и вдруг слышу сзади легкий хлопок — моя беседка исчезла! Насколько могли видеть глаза, тянулся розовый лучик сквозь пурпурный туман. Я правильно решила идти вперед. Похоже, что такого понятия, как «назад», в этом мире просто на существует.

Легко и спокойно я шагала по лучику. Просто шла и шла, шаг за шагом. Как долго — не знаю, поскольку в мире с таким нестабильным временем понятие отрезка, единицы времени, наверное, просто не существовало. Во всяком случае, у меня не было ни малейшей возможности как-нибудь его засечь. Расстояние, по крайней мере вблизи себя, я могла определять своим ростом или длиной частей тела. Это, конечно, не система СИ, да и не поручусь, что параметры моего тела совпадали с теми, которые были при жизни. Может, мой рост составлял пару-тройку километров, но столь же вероятно он мог быть и несколько Ангстрем. Хотя нет, тогда бы длина тела была бы сопоставима с длиной волны оптического излучения, и я вряд ли смогла бы воспринимать зрительное изображение. Ну, не Ангстрем, так пару миллиметров — запросто.

Сколько я прошла — тоже не знаю, поскольку считать шаги было в облом, тем более что такая картинка, как яркий лучик на фоне плывущего, постоянно меняющегося тумана действовал на меня просто таки гипнотически. Мысли постепенно улетучивались, на душе стало легко и свободно, и я тоже плыла вдоль лучика, как облачко тумана. Цветом, правда, не очень гармонировала, но это — детали. А так мне было хорошо, как никогда в жизни. Я переполнялась своеобразной гармонией этого странного, непонятного, но все же прекрасного мира. Я впервые почувствовала себя здесь своей, не чужеродным предметом, заброшенным волею катаклизма, а частицей, имеющей такое же право на существование, как туман, лучик, радужные шары и поющие столбы сверху. И в тот момент, когда я осознала эту гармонию, через хлопья тумана показался конец моего пути. Мой лучик, словно путеводная нить Ариадны, упирался своим концом во что-то огромное, плотное, но не зловеще. Рассмотреть что-либо лучше было невозможно, потому что туман над этой громадиной стоял еще более высокий и густой, чем над пропастью.

Ну, что ж, пришла, так пришла. Я сошла с лучика на это громадное и почти даже не удивилась, услышав за спиной тихий хрустальный звон. Я обернулась — лучика уже не было. Прощай, дружок-попутчик, спасибо тебе за все! Да, здесь, действительно, можно двигаться только вперед.

Итак, куда же я все-таки попала? И это даже вопрос не из серии трех коронных с бодуна, просто надо было разобраться, что представляет место, в котором я нахожусь в настоящее время. Энергия здесь была странной даже для этого мира. Участки просто потрясающей стабильности перемежались с какими-то дырами. Последние постоянно перемещались, причем не просто равномерно меняли свое положение, а вдруг ни с того ни с сего пропадали в одном месте, чтобы тут же возникнуть в другом без какой-нибудь ощутимой закономерности. Что эти дыры собой представляют, я пока не могла ни почувствовать, ни разобраться.

Я пока знала только один способ ответа на вопросы — двигаться вперед. Правда, разобраться, где тут зад, где перед, было довольно сложно, поскольку туман, розовый у края громадины и переливавшийся всеми цветами спектра дальше, был такой плотный, что я даже не видела своих ног. Его комья поднимались так высоко, что закрыли от меня танцы цветных шаров, полностью заглушили хлопки их разрывов и мелодию серебристых столбов.

Я , вытянув руки, все глубже зарывалась в туман. Своими причудливыми дырками он был похож на сыр. Российский, потому что там дырок больше. А я была похожа на мышь. Так, поосторожнее в мыслях, девушка! А то, того и гляди, вырастет черный нос, ушки-локаторы и лысый розовый хвост. И так красавица — дальше некуда, а тут еще… Шпок! Прямо рядом со мной, вернее, вокруг меня, материализовалась очередная дырка и мгновенно всосала меня вовнутрь, я даже не успела додумать мысль про то, как я выглядела бы в роли мыши. Туман вокруг меня исчез. Я находилась в каком-то темном нестабильном пространстве, в котором пресекалось множество временных потоков. Это уже что-то новенькое.

Вот же ж чудеса в решете! Я снова непонятно где. Только успеваешь освоиться с окружающей обстановкой, как тебе предоставляют что-то другое, не скучай, мол, гостья дорогая. В карнавальный костюмчик вырядили, просто любо-дорого посмотреть, да и развлекательная программа разнообразная, скучать не приходится — однонаправленный лабиринт, в котором не знаешь, что и где будет в следующий момент, например, сожрать могут или еще что-нибудь утворить столь же расслабляющее. Даже отсутствие фуршета не замечается, поскольку есть-пить не хочется, а что касается легких алкогольных коктейлей, то их с успехом заменяют всякие воронки-крутилки и прочие развлечения.

Тем временем та часть пространства, которая была передо мной, начала понемногу светлеть, и на ней стали появляться какие-то образы. Сначала смутные и неясные, по мере просветления они все более конкретизировались. Мама дорогая! Дома, улицы, люди ходят! Я попыталась закрыть глаза и встряхнуть головой. Бесполезно, веки-то прозрачные. Щипать себя тоже не имело смысла при моей консистенции, разве что за неработающее сердце. Ну и дела, холера ясная! Куда это меня занесло на этот раз? Какая разница, здесь есть люди, и они мне все объяснят! Надо быстрее бежать к ним!

Ага, как же. Они ведь все выглядят нормально, совсем как я при жизни. Я вдруг себе представила собственную реакцию в то время, когда я была живым, нормальным человеком. Иду я себе, иду по улице, думаю о чем-то своем. Тут вдруг откуда-то выскакивает жуткое чучело: скелет с ярко-алой шевелюрой, с болтающимися в брюшной полости внутренностями, с ажурной сеточкой зеленоватых сосудов под полупрозрачной шкуркой, бросается ко мне на шею и радостно вопит: «Ура!!! Люди!». М-да. Моя первая мысль была бы, наверное, набрать 03 по телефону, причем не для чучела, а для меня самой, а вторая — никогда больше не употреблять крепких напитков. Следует думать, что вряд ли образ мышления обитателей этого города коренным образом отличается от моего при жизни, так что надо захлопнуть варежку, внимательно присмотреться и подумать, прежде чем что-либо предпринимать. Да и вообще, тут люди, в частности, мужчины, а я совершенно голая, как правда!

Итак, я стою в более темном пространстве, меня пока никто не видит. странно, почему там, где я стою, темнее, чем впереди? Если бы странным было только это! Тут уместно было бы вздохнуть.

Передо мной расстилался город. Точнее, не совсем виден был город, но какие-то дома, дворы. Обычные хрущобные пятиэтажки. Если бы все происходило в нормальном пространстве, то я бы сказала, что расстояние до домов и снующих возле них людей составляет метров 25-30. Тщательно рассмотреть что-либо мешала какая-то дымка, как будто поднимающийся нагретый воздух заставлял дрожать изображение. Возле меня и дальше никаких объектов не было, просто густая темнота переходила во что-то более светлое, но такое же бесструктурное, и оно тянулось, постепенно светлея, до самых домов. Совершенно пустое пространство, ни деревца, только перед ближайшим из домов росли какие-то чахлые кустики.

Ну что ж, стоять тут соляным столбом как жена Лота можно, конечно, до морковкиного заговенья, но лучше все-таки что-то предпринять. Надо потихоньку подобраться к этим чахлым кустикам, из-за них рассмотреть все поближе, а уже потом решать, что делать. Только надо постараться осторожно пересечь открытое пространство, а то если заметят такое чудище крадущимся, реакция может быть еще похуже, чем при выбега-НИИ с радостными воплями. Тут уже «03» не отделаешься.

Согнувшись в три погибели, почти ползком я стала пробираться к заветным кустикам. Первый раз за время своих приключений я была благодарна своей необычной структуре, которая позволяла мне почти по уши вжаться в землю. Не в землю, конечно, а в ту часть пространства, которая была снизу. Я тщательно ползла, не упуская из виду свои кустики, целиком сосредоточившись только на них. Ползла уже достаточно долго. Что же за ерунда, холера ясная! Похоже, что расстояние до кустиков, несмотря на все мои усилия, нисколько не изменилось. Я что, буксую? Если и не буксую, то торможу конкретно. Я рискнула приподняться и оглядеться. Мама дорогая! Панорама домов полностью изменилась, и теперь они окружали меня полукругом. И то же пустое пространство от меня до каждого из них. Со злостью и отчаяньем я поползла дальше, уже не особенно стараясь маскироваться. С каждым моим поползновением (не скажешь же «шагом», если я не иду, а ползу) я никуда не приближалась, зато картинка вокруг постоянно менялась, и в конце концов я оказалась в центре пустого круга, окруженного самопередвигающимися улочками, домами, другими постройками.

Я помню, что кто-то умный, не помню, правда, кто, сказал однажды, что человек тем отличается от животного, что иногда отрывает взгляд от земли, чтобы посмотреть на звезды. Может быть, он и не так это сказал, этот умный, за дословность не ручаюсь, но суть все-таки эта. Это я к тому, что не видя другого выхода, я приняла свою излюбленную позу, а именно села и задрала голову кверху. Ни себе чего! Небо! Я уже стала забывать, как оно выглядит. Облачка плывут. Только как-то странно. Прямо надо мной не небо, а муть какая-то, а облачка и чистая голубизна — где-то по краям. Все понятно. Вы, девушка, вторглись в некий мир, от которого Вас оградили чем-то вроде энергетического колокола. Наверное, посчитали заразной.

Что же теперь делать? А вот и не знаю. По крайней мере надо подумать, потому что тупо переться в какую-нибудь сторону кажется пока бессмысленным.

А может быть я просто сошла с ума? И все, что со мной произошло, начиная с удара током и заканчивая моим сидением здесь, мне привиделось в бреду, а сейчас добрый доктор психиатр сделает мне укольчик, и я проснусь в каком-нибудь сумасшедшем доме? А может, я действительно просто сплю? И сейчас проснусь и пойду на работу или хотя бы увижу решетки на окнах психушки? Было бы, конечно, неплохо, если бы все это было сном. Но это не сон, подумала я, почесав изнутри позвоночник. Снова захотелось вздохнуть.

Я отвлеклась на свои мысли и не заметила, как стало уменьшаться расстояние, отделяющее меня и дома. Недостижимые ранее кустики стремительно приближались. Кажется, карантин снят. Эй, ребята, тормозите, а то этот дом меня сейчас раздавит! Ну кто сказал, что здесь скучно живется?

Сближение, наконец, прекратилось. Мой колокол исчез. Сразу послышались звуки тихого летнего вечера: поющие вдалеке троллейбусы, смех детишек, музыка из открытого окошка.

Кустики оказались совсем рядом. Я подошла к ним и протянула руку, чтобы потрогать листики, и моя рука, словно сквозь воздух, прошла через ветки. Ну и дела! Я бросилась к ближайшему углу дома, протянула руку, и она по локоть ушла в стену. Что это, призраки? С другой стороны, я сама была почти призраком, но ведь собственное тело я могла осязать!

А как же люди? Уже не волнуясь о том, как бы не напугать кого своим экзотическим видом, я бросилась к двум женщинам, мирно болтающим у подъезда. И пробежала сквозь них! Раздалось только чуть слышное потрескивание едва заметных серебристых энергетических коконов, окружавших их тела.

Мир призраков. В недобрый, видно, час я вспомнила о развлечениях. Вот тебе Леночка, и еще одно. Стереоскопический панорамный кинотеатр на одного зрителя. Как вспомнила, как я тут ползала, чуть не померла со смеху.

Надо себе представить обыкновенный цивильный кинотеатр в каком-нибудь городе, например в нашем Минске. По местам расселись семьи с детишками, влюбленные парочки, молодежные и не очень компашки. В зале гаснет свет, на экране идут титры. И вот появляется последний опоздавший, то есть опоздавшая, которая пробирается к своему месту ползком на брюхе по причине того, что ее внешний вид не соответствует общепринятым нормам. Место ей не нравится, и также ползком она пробирается к экрану. А, увидев изображение, приходит, бедняжка, в такой шок, что начинает прыгать на экран и безрезультатно хватать за фалды персонажей.

Ладно, так и быть. Будем вести себя прилично и смотреть фильм. Что же нам все-таки показывают? Теперь, когда пропал колокол, я могу подойти поближе и рассмотреть предмет или объект, который меня заинтересовал. Надо отметить, что это — значительное удобство по сравнению с обычным кинозалом.

Этот дом прямо передо мной. И кустики. Что-то в них есть неуловимо знакомое. Я их где-то уже видела. Даже не то, чтобы зрительное восприятие было знакомым, а какое-то более тонкое ощущение. Так бывает, когда снится какой-то человек, рассмотреть которого во сне невозможно, но ты точно знаешь, что это именно Вася. Или какое-то место, которое ты хорошо знаешь, во сне выглядит совершенно иначе, но ты уверен, что это именно оно. Я сосредоточилась на своем ощущении, стараясь максимально его усилить. Вот оно! Это же мой дом, в котором я прожила пятнадцать лет из своих двадцати двух. Приехали. Я не знала, что и думать, поэтому не думала ничего.

Из подъезда вышла женщина. Уже не напрягаясь, я поняла, что это — наша соседка тетка Нэля (ну и имечко!), жутко противная баба, которую мы в детстве звали Клизмой. Ее никто не любил, да и она не жаловала окружающих, особенно детишек. Меня же она вообще терпеть не могла, постоянно предрекая моей маме ужасную судьбу дочери.

Клизма куда-то двигала, по обыкновению брезгливо поджав свои тонкие губки и презрительно посматривая сквозь толстые очки. Как обычно, одета как чмо, даже энергетический кокон у нее (наверное, в этом «фильме» все носят такие) был тусклый и сидел на ней как-то нескладно и кособоко. Навстречу ей шла девушка, молоденькая такая, симпатичная, в джинсиках. Ну и дела, да это же я собственной персоной! Я — здесь, и я — там, с Клизмой! Так где же я на самом деле?

А может быть, если я-разноцветная впрыгну в меня-обычную, я вернусь домой? Мало что соображая, я рванулась к самой себе, успев подумать, что практически реализуется та ситуация, когда ко мне-обычной с радостными воплями бросается на шею пестрое красноволосое чудище. Ладно, как-нибудь выдержу, подумала я достаточно отстраненно, усиленно работая ногами. Хотелось обрести единство с собой до встречи с Клизмой. Не хватало еще, чтобы она пронаблюдала мое воссоединение. Вони тогда было бы на весь двор, всем и каждому, включая мою маму, было бы доложено, что она, Арнолида Францевна (так ее полностью величают), всегда говорила, что я плохо кончу и в конце концов оказалась права. А вот и «я», совсем рядом. Естественно, «я» меня не замечаю. Была не была! И ничего. Только слабый треск кокона. «Я» совершенно спокойно прошла сквозь меня и направилась дальше к родному подъезду, навстречу Клизме. Да, кино есть кино, и в него не впрыгнешь, даже если показывают тебя саму. Печально.

Мне оставалось только усесться поудобнее и продолжать наблюдать, завидуя самой себе, которую ждут дома родители и вкусный мамин ужин.

Поравнявшись с Клизмой, «я», будучи девушкой воспитанной, вежливо поздоровалась:

— Добрый день, Арнолида Францевна!

— Добрый? Может быть, — скептически скривилась Клизма, — Что это на тебе одето? — спросила она, прихватив «меня» за рукав любимой клетчатой рубашки, — Что позволяет себе современная молодежь, какая вульгарность!

И началась длительная лекция об отвратительных качествах молодого поколения, где прослеживалась глубочайшая связь между рок-музыкой, кроссовками и джинсами с одной стороны и наркоманией, проституцией, ростом преступности с другой. Эта была ее обычная песенка, которой она постоянно изводила меня и еще нескольких несчастных. Ускользнуть не было никакой возможности, поскольку ее сосискообразные пальцы цепко держали мой рукав. В такие минуты обычно откуда-то из темных глубин души, из самых ее дальних закоулков поднималась мутная волна ненависти и самых диких желаний. Например, слепить из нее комок и запаять в железную банку, которую выбросить в самое гадкое, грязное, заросшее ряской озеро. Или сделать большой-большой унитаз и спустить ее туда. Как правило, нудела она достаточно долго, и фантазия успевала развернуться на славу.

Наблюдая со стороны, я здорово потешалась над собой-обычной, которая могла развлекать себя только выдумыванием десяти казней египетских для обожаемой соседки, выслушивая всю эту чушь о развратности молодого поколения, о последствиях беспорядочных половых связей, о том, что я встала на скользкую дорожку. Этот вывод был сделан на основании того факта, что она как-то увидела меня с Андрюшкой, который так увлекся рассказом о своих похождениях, что потащился меня провожать до дому, а неделю спустя я на свою беду столкнулась с ней в городе, когда мы случайно встретились с Мишкой, моим однокурсником, и решили по этому поводу попить кофе. Итак, я — развратная женщина!

Постой-ка, постой! Я-разноцветная, нынешняя, очень хорошо помню эту историю и ту нотацию, которая была мне прочитана. Это было летом, еще до того, как мы познакомились с Сережей. Я вспомнила, что тогда еще мечтала обмазать Клизму быстро твердеющим клеем и подарить кому-нибудь в огород на дачу.

Я уже немного освоилась с ситуацией, сидела и смотрела совершенно реалистический, даже можно сказать натуралистический фильм с названием «Воспоминания о Клизме». Но тут, как обычно в этом мире, начало происходить нечто непонятное, даже дикое.

Мой кокон вдруг начал темнеть, приобретая буро-красный цвет, стал светиться багровым и разбрасывать искры. Одновременно с этим между лопаток появился какой-то горб, который быстро увеличивался, наливаясь темно-кровавым, пока не превратился в огромный бесформенный гриб, нависший надо мной и тянущийся своей верхушкой к Клизме. В эту верхушку стеклась вся багровая краснота, оставив снизу тонюсенькую серебристую пленочку. Такое ощущение, что все жизненные запасы моего кокона ушли на формирование этого омерзительного гриба, поскольку вокруг тела он стал едва заметный, натянулся, как колготки, вот-вот лопнет.

Аналогичный гриб стал формироваться и у Клизмы, только цвет его, сгущаясь, становился ядовито-синим, а из области позвоночника начали веером расползаться темные языки. Этот гриб так стянулся у нее кверху, что порвался, и похоже, не в первый раз, потому как снизу в серебристой пленке была масса дырок, из которых выглядывало незащищенное тело. Темные, почти черные языки, выходившие между лопаток, стали вытягивать верхнюю часть ее гриба, выращивая отвратительные черно-синие щупальца. Они вытянулись в направлении меня, обвились вокруг тела и стали душить его, высасывать последнюю энергию из истонченного кокона. А мой гриб, не обращая никакого внимания на атаку черно-синих щупалец, методично плевался буро-красными сгустками в Клизмин кокон, побивая в нем новые дырки.

— Лена, ты совершенно не дорожишь девичьей честью, — вещала Клизма, в то время как ее щупальца применили новую тактику. Почти все, за исключением пары-тройки, отлепились от моего кокона и стали ловить бурые плевки моего гриба, поглощая их, переваривая в черный цвет и пристраивая куда попало в энергетический кокон.

— Я уверена, что твои дружки обворуют в конце концов квартиру родителей, а ты сама окажешься в тюрьме рано или поздно, — подвела итог заботливая соседушка, отпустив мой рукав. Ее щупальца выпустили меня, словили напоследок еще пару-тройку плевков и быстренько втянулись обратно.

Клизма гордо попилила дальше. Довольно быстро ее кокон приобрел нормальный серебристый цвет, только форма его была вся неровная, бугристая — дырки перемежались с проглоченными плевками, торчавшими, как раковые опухоли.

Со мной было хуже. Гриб долго еще торчал над головой, норовя плюнуть багровым сгустком куда-нибудь еще, в кого-то, кто подвернется под злую руку. Я, как обычно после любого скандала, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. Они позволили погасить красно-бурый цвет, после чего и весь гриб рассосался. Только кокон мой сделался весь помятый, истощенный, висел, как с чужого плеча. Я устало побрела домой.

Шпок! Все исчезло — я-обычная, дом, Клизма. Вокруг меня снова был уже знакомые плотные хлопья. Ага, схлопнулась дырка, и я снова в сырном тумане. Или в туманном сыре. Сеанс окончен. Еще одно отличие от обычного кинотеатра: вместо того, чтобы включить свет и дать возможность зрителю покинуть зал цивилизованным образом, тебя просто-напросто вышвыривают вон.

Да, впечатлений масса. Еще ни один фильм не оставлял в моей душе такого глубокого следа. Переварить бы все увиденное.

Я механически переставляла ноги, шлепая куда-то по сырному туману, не имея ни малейшего представления о том, куда и зачем я иду и иду ли вообще — ориентиров не было никаких. С другой стороны мне всегда лучше думалось на ходу или сидя, вперив куда-нибудь невидящий взор. Но вперить взор было абсолютно некуда, кроме летающих пред самым носом разноцветных хлопьев и ошметков, а сидеть в этой пористой каше не очень-то хотелось. Мне нужно было хорошенько все осмыслить, разобраться в увиденном, взглянуть на привычные вещи и события с другой, с новой стороны.

Всегда когда я сильно злилась на кого-то, а Клизма обладала редким даром каждый раз доводить меня просто до исступления, мне на глаза будто опускалась красная пелена, и я совершенно переставала что-либо соображать и контролировать себя. Зачастую это заканчивалось довольно печально для того, кто разозлил меня до такой степени. Мало того, что я могла наговорить такого, на что в здравом уме и трезвой памяти вряд ли была способна, так еще и случалось хорошенько отходить обидчика кулаками. Бывало приходила в себя лишь тогда, когда пара человек буквально висела у меня на руках, не давая ими размахивать. В общем, в гневе я страшна. Самое интересное, что всегда после подобной вспышки я чувствовала себя ужасно опустошенной, разбитой, хотя физически разбит, как правило, был мой обидчик. Разумеется, в реальной жизни Клизму я никогда не била, все-таки учитывала ее возраст, но врезать как следует хотелось всегда.

Похоже, что иллюстрацию именно этого явления я пронаблюдала с энергетической точки зрения. Вот откуда тот красно-бурый гриб, выросший из моего защитного кокона. Это была энергия моего гнева, причем она была явно отрицательная. А комья, которыми он плевался, не иначе как были энергией моих «светлых» мыслей и пожеланий в ее адрес. Расход ресурсов организма на этот процесс был огромным, просто фантастическим, каждый такой плевок забирал массу физических сил, да и поддержание гриба в активном состоянии тоже стоило немалых энергетических затрат. Вот почему после ссоры мой кокон повис, как тряпочка, вот почему я всегда так погано себя чувствовала после подобных эксцессов.

Стоп, стоп! Но ведь у Клизмы все происходило совершенно иначе! Эти черно-синие щупальца. Они ведь совершенно открыто, никого не стесняясь, присасывались к моему кокону, да еще и с удовольствием ловили гневные плевки. Была бы ее воля, всю меня втянула бы в свое вонючее нутро. Интересно, на кой ей фиг нужна грязная энергия отрицательных эмоций?

Кажется, что-то припоминаю. Сейчас развелось немерянное количество разных экстрасенсов — всякие Чумаки, Кашпировские, даже по телику их показывают. А сколько болтают о разных там энергетических вампирах, которые поглощают энергию у людей, потому что сами не могут поддерживать свой энергетический баланс! И в газетах пишут, я сегодня, когда еще была жива, во время утреннего чая как раз читала про мужика, который нарочно с кем-нибудь ссорился, чтобы забрать его энергию. Похоже, что Арнолида Францевна как раз из его компании. Ужас какой, питаться такой гадостью, как мои плевки! Мне даже стало немного жаль ее. Кокон ободранный, дырявый. Ворованная энергия торчит мерзкими комьями и шишками, да и вряд ли приносит пользу для здоровья. А чего стоит сам по себе факт, что каждый день нужно кормиться из помойки!

А, может быть, дырки в коконе — дело возрастное? Нет, там же стояли тетеньки тоже далеко не юного возраста, а с энергетикой у них все было в порядке. Это все-таки особенность самого человека.

Так что же тогда получается? Мало того, что все наши эмоции, сконцентрированные мысли, волевые устремления имеют энергетическую природу, они могут быть положительными и отрицательными, созидательными и разрушительными, причем последние разрушают не только то, на кого направлены, но и самого их обладателя.

Шпок! Совсем рядом снова материализовалась дырка. Я рванулась к ней, надеясь на продолжение сеанса, но дырка исчезла практически в то же мгновение, что и появилась. Не попала. На этот сеанс все билеты проданы. Интересно, неужели и мое «кино» длилось лишь такое краткое мгновенье? Ничего удивительного, время в дырке было так перепутано, что все может быть. Ладно, подождем следующего «фильма», мне это определенно понравилось.

До вмешательства дырки я думала какую-то умную мысль, надо бы продолжить. А, вот. Положительная и отрицательная энергетика. Каждый человек является существом безусловно положительным хотя бы потому, что принадлежит к этому, к положительному миру. И тем не менее всем нам свойственно вырабатывать отрицательную энергию, а некоторые даже с успехом ее поглощают. В таком случае вырабатывая, а тем более поглощая отрицательную энергию, человек приходит в диссонанс с окружающим его миром, теряет способность нормального энергетического обмена с ним. И должен силой отбирать энергию у других. Но ведь насильно отнять можно только грязную энергию, поглотив которую вампир получает лишь небольшую отсрочку. Круг замкнулся. Это же как наркотик — чем дальше, тем больше его нужно. И исход аналогичный. Правильно говорят, что все болезни — от нервов.

Я поймала себя на том, что мне не поступала никакая информация, все выводы я делала абсолютно самостоятельно. Может, я после «фильма» уже разучилась воспринимать ее напрямую? Нет, Слава Богу! Только стоило подумать, как я уже знала, что некоторые сведения о мире, в котором я оказалась, ко мне приходили и будут приходить. А выводы о той, прежней, обыкновенной жизни я должна делать самостоятельно, благо материала для размышлений у меня предостаточно. Что-то вроде контрольной работы в средней школе, правда не объявили, что уже наступило 1-е сентября, и я забыла дома дневник. Ума теперь не приложу, куда пятерки складывать!

Очередной «шпок!» снова куда-то меня забросил. Переменка закончилась, пора на урок в кинозал. Да здравствует передача «Телевидение — школе». Почему-то в том, что снова будет кино, я была абсолютно уверенна. А, ну да. Это же была информация об этом, моем нынешнем мире.

Уже наученная предыдущим опытом, я не стала ползать, высунув наружу только нос и уши, а просто чинно и спокойно прошла в середину открывшегося мне пространства. «Уважаемые зрители! Приглашаем вас занять свои места в зрительном зале! До начала сеанса осталось 3 минуты!» Зрительный зал был полным аналогом предыдущего: та же куча временных потоков. завязанных в узел, тот же энергетический колокол надо мной, точно также, сначала смутно, а потом все резче и четче проявляются объекты привычного мира. Когда ведешь себя прилично, и к тебе относятся как к человеку. Я уже не делала попыток броситься на людей, оказавшихся в поле моего зрения, поэтому, наверное, мой колокол рассосался значительно быстрее.

Ба, знакомые все лица! Я — в коридоре родного физфака, на четвертом этаже, где наша группа сдает экзамен. Точно, это же спецкурс предпоследней сессии. Вот Наташка, вот Славка, с которым я шла пить кофе, когда встретила Клизму. Ой, ведь это кофепитие потом уже было, когда мы закончили Универ и уже работали. С этими временными перескоками спятить можно!

А вот Нинка на подоконнике сидит, моя подружка, с которой мы учились в одной группе последние два курса. Ничего девчонка, только на учебе, точнее на отметках слегка завернутая. Мало того, что сама готова задавиться за пятерку, так и еще «пятаки» в зачетках у других воспринимает прямо как личное оскорбление. Ну, это мелочи. В компанию она вписывается нормально, с чувством юмора — все в порядке, да и поговорить нам с ней всегда было о чем. В общем, я всегда относилась к ней с симпатией, а когда ее распределили в Витебск, очень скучала. Даже сердечные тайны излить не кому, не грузить же ими маму, право слово!

А где же я? А вот. Открывается дверь, и вылетает довольная и сияющая Горбачевская. Ну да, помню. Спецкурс был трудный, и я была счастлива просто до неприличия, получив пять баллов. Ага, поросячий восторг так и прет: энергетический кокон сверкает серебром, как новая монетка, с него срываются светло-розовые искорки, которыми я обсыпаю всех и каждого. Причем попадая на коконы однокурсников, эти искорки вызывают такое же свечение, только более слабое.

— Нинка, ура! Пять баллов! Ну, не думала, ну, никак не рассчитывала, — гружу я подружку.

То, что происходит с Нинкой, не поддается никакому описанию. То есть внешне она улыбается, поздравляет меня, лапу жмет своей маленькой ладошкой. А кокон ее начинает темнеть, выпуская не то чтобы щупальца, как у Клизмы, а какие-то черные длинные иглы. И торчат эти иглы не во все стороны, а только в одну, и конкретно в мою. Что за напасть такая, холера ясная? Иглы растут, и вот уже их черные, зазубренные концы сейчас вонзятся в мой кокон и порвут его! А я, счастливая, как сто китайцев, даже ничего не замечаю! Резким толчком иглы набрали нужную длину, но не вонзились в мой кокон, как я опасалась, а обломались в прямом смысле этого слова. Их черные кончики упали на пол и растаяли с тихим шипением, а основания отдернулись обратно и втянулись в Нинкин кокон. А там, где были сломанные кончики, в коконе зияли свежие дырки. Чернота постепенно рассасывалась по всей ее энергетической оболочке, придавая ей грязно-серый цвет. В соответствии с посерением кокона мрачнела Инкина физиономия, а я, ничего не замечая, хлопала ее по плечу, рассказывала, как отвечала билет и приглашала на кофе.

Поскольку в этих фильмах титры не предусмотрены, то и надпись «Конец фильма» заменяет уже привычный «шпок».

Я снова в тумане, как ежик. Урок окончен, пора приступить к подготовке домашнего задания, то есть обдумать все увиденное и сделать выводы, желательно правильные. Голова кругом, чем дальше в лес, тем толще партизаны!

Я ведь всегда считала Нинку своей подругой, доверяла ей, а тут такое! Из-за моего пятака по спецкурсу ее чуть удар не хватил, оказывается! Так ведь получается, что не только мне она завидовала, Максу бедную ее зазубренные иглы превратили в решето, и не только из-за отметок. То-то Нинка мрачнела, когда видела Максу с Пашкой, все старалась обнаружить у него какие-нибудь изъяны. Да, недаром говорят «черная зависть» — эта чернота прямо какими-то колючками из нее так и перла! Да, сейчас только остается подумать, что все-таки хорошо, что она в другом городе живет, а то вообще неизвестно, что бы с ней было, если бы узнала о Сереже, о том, как он меня любит. Разлилась бы у нее желчь, вся бы пожелтела и стала бы вылитая китаеза.

М-да, девушка! Нинка, может быть, и стала бы похожей на представительницу четверти населения земного шара, а ты на кого похожа? По крайней мере, на земном шаре аналогичные экземпляры пока не встречались. Сережа! Все время гнала от себя мысли о нем, поскольку в моей ситуации мысли были исключительно мрачные, а в этом мире подобное чревато большими осложнениями.

Он любит меня, все верно. А еще вернее, любил. Только сейчас мне от этого не легче. Может, в обычном мире прошли уже годы, десятилетия, и он, седой дедушка, счастливо растит внуков, лишь изредка вспоминая о девушке, которую он когда-то в юности любил и которая трагически погибла. А может быть, прошли несколько мгновений, и он, как и я с утра, до этого злополучного удара, ждет вечера и нашей встречи. Все может быть. Только я, боюсь, никогда этого не узнаю. Так что завидовать подругам, которые бегают на свидания, нынче мой удел. Нет, завидовать, конечно, не стоит, мне не повезло, пусть хоть у них все будет хорошо. Тем более, только представлю, как могла бы покрыться этими мерзкими зазубренными иглами! Бр-р, даже с нынешним моим видом они вряд ли бы гармонировали.

А почему же они не пропороли мой защитный кокон, а так круто обломались, почему не я, а Нинка была похожа на дуршлаг? Может, все дело в силе характера, он у меня явно сильнее, чем у нее, может, я своей силой подавила попросту ее зависть?

И снова «шпок», и снова кинозал. Что покажут на этот раз? Никогда в жизни так часто не ходила в кино, даже когда нам с Сережей просто не куда было деться, а на улице была плохая погода. Колокол пошел на уменьшение, а изображение — на резкость. Будем считать это явление титрами. «Жизнь Елены Горбачевской», в главной роли — Елена Горбачевская! Возможно продажа билетов для предприятий по предварительным заявкам. Серия третья.

Ничего не понимаю! «Сапожник!» Ведь это уже показывали! Нуда, коридор физфака, ребята, Нинка, я вылетаю довольная и счастливая с пятаком по спецкурсу, а Нинка щетинится зазубренными черными колючками. Что за дела?

Вдруг фокус смещается, мое изображение приближается прямо вплотную, и я в деталях могу рассмотреть свой защитный кокон. По нему, переливаясь, пульсирует энергия. Чистая, радостная. До щенячьего восторга положительная и очень мощная. Значительно мощнее, чем те иглы, которые подбираются к кокону как бы в замедленной съемке. В отличие от кокона, энергия которого распределена по поверхности, отрицательная энергия игл четко направлена, имеет векторную структуру, если говорить по-умному. И вот при соприкосновении с коконом острие колючки как бы отражается от его поверхности и «вектор» ее энергии направляется вовнутрь себя. Без энергетической подпитки кончик отваливается рассыпается на полу с тихим шипением, а на его месте остается отверстие.

Крупный план сменяется обычным. Я хлопаю Нинку по плечу и так далее по прежнему сюжету. Это — вместо поцелуя в диафрагму в старых фильмах, додумываю я уже сидя в тумане.

Что это было? Почему снова показали тот же эпизод из моей жизни, только уточнив некоторые детали?

После первого просмотра я, помнится, задумалась над тем, что выводы мне придется делать самостоятельно и хотелось бы, чтобы они были верными. Похоже, неверные выводы мне сделать просто не дадут, повторяя и повторяя урок тупой ученице, пока не дойдет даже до жирафа. Двойка по контрольной, Елена Александровна, надо делать работу над ошибками. Что я проанализировала неверно в первый раз? Что зависть — чувство черное и нехорошее, это понятно, здесь ошибки быть не может. Значит, неверно определила то, почему завистливые колючки не причинили мне никакого вреда. Наверное, поэтому мне так подробно в этот раз показали взаимодействие полей. Дело, видно, не в силе характеров. Мое поле. Оно просто сверкало от радости! Я вспоминаю, что в тот момент была так счастлива, что любила весь мир, включая явных и тайных недоброжелателей. Что уж говорить о девчонке, которую считала чуть ли не лучшей подругой! Ну правильно, искры счастья прямо сыпались из моего кокона на оболочки других, не то что не причиняя им вреда, а даже явно шли всем на пользу. Может быть, именно в этом ключ — счастье, радость, которые испытывает человек и которыми готов поделиться со всеми, защищают лучше любой брони?

Ответом было очередное вбрасывание в кинотеатр. Судя по тому, что показывали явно что-то новенькое, я правильно ответила на предыдущий вопрос контрольной.

От той картины, которая стала проявляться перед глазами, если бы и было дыхание, его бы перехватило. Вокруг меня было одно из самых красивых лесных озер, которое можно только себе представить. Много лет, когда я была еще маленькой, мы ездили отдыхать на него с родителями. Сладко потеплело на душе при виде этого прекрасного места. А вот и я, нескладная девочка-подросток, прогуливаюсь по причалу, к которому привязаны лодки. Ласково пригревает солнышко, шлепает о причал волна, в которой плавно раскачиваются водоросли. Причал старый, доски подгнили и местами пообламывались, кое-где торчат только толстые опорные бревна. Мне надо пройти по одному из них на берег.

И вдруг меня охватывает страх. Абсолютно иррациональный ужас. Я проходила по этим бревнам до того десятки раз, да и если сорвусь и упаду — ничего страшного, глубина небольшая, а плавала я уже тогда хорошо. Но, совершенно не понятно почему, меня просто сковывает страх, парализует волю и мышление. Я очень хорошо помню это тошнотворное ощущение ужаса, заполонившего все мое существо.

Мой до этого светленький и яркий энергетический кокон тускнеет, темнеет, начинает оползать вдоль тела вниз, как дешевый пуховик после стирки. Свисает с разных сторон какими-то омерзительными мешками, в которых переливается и булькает нечто темное. гадкое, зловещее. Эти мешки, как гири, тянут меня книзу, и, чтобы не свалиться, я становлюсь на четвереньки и переползаю на берег в самой позорной позе, которую только можно вообразить. Медленно так ползу, осторожно. Сейчас, пока я все это смотрю, вспоминается, что тогда, выбравшись на берег, я долго не могла понять, чего же я так испугалась на этом причале.

«Шпок!», и я снова «дома», наслаждаюсь туманом. Информация получена, пора за уроки.

Страх… На самом деле это — чрезвычайно емкое понятие. Страх какого-то события, страх за кого-то, любимого человека, например. Страх неопределенности — да мало ли его разновидностей можно вспомнить. Только суть одна. Страх парализует волю, сковывает мышцы чуть ли не до судороги, провоцирует агрессию. Страх тянет к низу, вытягивая туда же, вниз, всю энергию и жизненные силы. Достаточно вспомнить, какую неприятную встречу предоставил мне приступ страха на зеленом гребне.

В общем, в любом своем обличье — явление очень нехорошее, даже можно сказать совсем плохое. Легкая задачка. Можно поднимать руку, чтобы вызвали к доске, есть шанс получить пятерку.

К доске вызвали незамедлительно. Я снова где-то, и снова воспоминания в виде фильма, и снова я решаю задачи выбора. Правильно-неправильно, хорошо-плохо, да-нет. Прямо какая-то двоичная система. В голове все перемешалось. Мой недавний, уже когда работала, скандал с Барбоссом. Детские обиды на учительницу во втором классе. Опьяняющее счастье, на несколько порядков превышающее тот щеняче-поросячий восторг от сданного спецкурса, которое имело место быть во время первой победы на всесоюзных соревнованиях. Первая мечтательная влюбленность. Драка в пионерлагере. Жгучая обида и непонимание, когда выяснилось, что мой парень не питает ко мне нежных чувств, а просто хочет поиметь. Дикое желание разорвать в клочки случайного мужика, обхамившего меня в троллейбусе. Детское ощущение непоправимого горя, когда сломалась моя удочка.

Разные эпизоды — памятные и совсем незначительные, приятные и отвратительные — сменялись, как картинки в калейдоскопе. Я делала выводы, уже почти не задумываясь. Агрессия — плохо. Обида — очень плохо. Раскаяние — просто чудесно, прямо физически видно, как слезы очищают кокон. Счастье — великолепно, влюбленность — здорово.

Я потеряла счет просмотренным «фильмам», к тому же некоторые выводы я делала ошибочно, и для тупых, «шестиламповых», как говорит Валерка, повторяли по два-три раза. В конце концов в этой веренице образов я перестала сознавать хоть что-либо, давая ответы практически бессознательно. Да-нет, хорошо-плохо. И, странное дело, чем больше включалось подсознание, тем меньше было ошибок. Передо мной прошли практически все жизненные события. Говорят, перед смертью человек вспоминает в одно мгновенье всю свою жизнь. Врут. И после смерти тоже. И не в одно мгновенье.

Я поймала себя на мысли, что философствую. Никак переменка образовалась в череде бесконечных уроков? Ну да, я в тумане, как ежик, куда-то топаю по инерции и рассуждаю. Дырки не появляются, кино не показывают, уроки не спрашивают, но тем не менее туман не рассеивается. Что бы это значило?

«Шпок!» Оказывается, ничего. Наверное, киномеханик покурить ходил. Устраиваюсь поудобнее. Раньше как думалось: кино — это праздник. Парень, желая понравиться девушке, приглашает ее в кино. А самое интересное кино — то, где показывают тебя.

Помню, наша Солома, которую вообще-то Маринкой зовут, Солома — это прозвище. Так вот, еще в школе она мелькнула 2-3 секунды в кадре фильма вместе со своим танцевальным ансамблем. Стала кинозвездой общешкольного масштаба. Счастья, гордости и воспоминаний к месту и не к месту ей хватило на целый год, а фильм этот она смотрела, пока его не сняли с проката.

Тут, казалось бы, все про меня и мою жизнь, смотри и любуйся на себя в детстве и ранней юности, только надоело уже до розовых соплей. Хочется вздохнуть, а не могу. И соплей нет, ни розовых, ни самых что ни на есть обыкновенных, такие вот дела.

Ну, что же на этот раз покажут? Как я била морду одной бабе в Крыму на пляже (хотя она в тот раз явно заслужила хороший втык, вообще-то, драться нехорошо, это я уже поняла) или выплывет еще какой-нибудь темный эпизод моей жизни из глубин подсознания? Изображение постепенно приобретает резкость, и даже если бы я и могла дышать, то дух захватило бы прочно и надолго.

Действительно, воспоминание из самых глубин души. То, о чем я просто не позволяла себе думать, попав сюда. То, от чего на душе становилось тепло и грустно. Самое лучшее в моей жизни. Я и Сережа. Наше первое официально назначенное свидание.

То есть до этого мы встречались, но все больше вроде бы как случайно, причем эти случайности оба тщательно подготавливали. Также «случайно» попали на дискотеку, после которой Сережа, в очередной раз провожая меня домой, сказал, что любит меня. Просто так сказал, без рисовки и смущения. И поцеловал. Тоже как-то просто и совершенно естественно, как будто иначе и не могло быть. А потом, на следующий день, позвонил мне домой, и я назначила ему свидание.

В общем, все не как у людей. У всех нормальных, как правило, начинается со свидания, когда ни парень, ни девчонка толком не понимают еще, интересны ли они друг другу и на кой фиг им нужна эта встреча. И в 90% случаев до такого этапа развития отношений, как взаимные объяснения, просто не доходит. А тут поди ж ты.

Итак, «стрелка» была наброшена на углу Проспекта и Комсомольской. Я, как обычно, опоздала. Стояла как дура и озиралась по сторонам. Любой бдительный мент мог заподозрить меня в намерении совершить какой-нибудь теракт и арестовать. На мое счастье, все они были слишком заняты отловом пешеходов, сигающих через перекресток на красный свет и по диагонали.

По моему серебристому кокону снизу вверх пробегали беспорядочные фиолетовые волны сомнений и беспокойства.

Плохо, наверное, головой вертела. Я заметила Сережу, когда он уже почти вплотную подошел ко мне.

— Привет!

— Привет! Я опоздала, но ты еще больше опаздываешь, — оправдывалась я, улыбаясь.

— Да нет, я давно уже пришел. Тебя нету и нету, вот я и зашел в книжный, — ответило мое Солнышко. Привычным жестом забрал мою как обычно неподъемную сумку и закинул ее себе на плечо, словно перышко. Второй рукой привлек меня к себе и тихонечко, нежно поцеловал, — Ну, здравствуй, любимая!

— Здравствуй, — ответила я почти беззвучно. Казалось, все время только бы и смотрела в эти удивительные глаза, огромные, голубые, а вокруг самых зрачков — золотистые звездочки. Как солнышко в небе. Меня подхватила и окунула с головой волна совершенно немыслимого, фантастического счастья. Я ничего не видела вокруг, кроме Сережи, ничего не слышала, кроме его бархатного голоса.

Заново переживая самые лучшие воспоминания своей жизни, я с большим трудом могла воспринимать происходящее со стороны. Но вдруг с полнейшим изумлением увидела, что наши коконы, сверкая и пульсируя неистовым серебристо-розовым блеском, устремились навстречу друг другу. В том месте, где Сережина рука лежала на моем плече, коконы соприкоснулись и стали проникать друг в друга. Постепенно их пульсации синхронизировались, и нас уже окружал общий кокон. Его энергия, вобравшая в себя энергию обеих наших оболочек, была значительно больше простой их суммы. Они не только сливались в общем ритме, но и усиливали друг друга!

А дальше начались чудеса. Словно невероятный, диковинный цветок, наш общий кокон открылся сверху, и на нас, ничего не подозревающих, хлынул поток самой чистой, самой светлой энергии, закрывший и экранировавший нас от всего происходящего. А с коконом стало происходить что-то совершенно необыкновенное. Искрясь и переливаясь теперь уже почти всеми цветами радуги, он стал понемногу деформироваться. Что-то серебристо белое, жесткое, плотное, сильное стало скапливаться вдоль линии плеч каждого из нас, спускаясь к кончикам пальцев рук и разбрасывая от них снопы разноцветных искр. Это что-то росло в своих размерах и вскоре стало напоминать небольшие накидочки.

Дальше произошло три события одновременно, так что непонятно, что из них было причиной, а что следствием: мы наконец оторвали взгляд друг от друга, завершилось формирование «накидочек», и прекратился светлый энергетический поток.

— Пойдем в кино, — предложил Сережа, — я тут билеты взял. Говорят, фильм неплохой.

— С удовольствием, — ответила я. В тот момент мне было абсолютно все равно, хоть смотреть кино, хоть играть в домино, — Конечно!

И мы пошли вдоль Проспекта, вдоль нашей любимой улицы нашего любимого города. Неожиданно наши так называемые «накидочки» напружились, расправились и потянули нас вверх. Ничего не замечая, мы шли, едва касаясь земли. Боже мой, ведь это же крылья, самые настоящие крылья!

И все. Всему хорошему приходит конец, и даже самый интересный фильм имеет обыкновение заканчиваться. Но никогда до этого окончание «урока» не было для меня столь тягостным. Это было похоже на то, как я однажды, будучи на сборах в Москве, не попала в команду и вынуждена была возвращаться домой. В поезде мне приснился сон, что я там, в команде, готовлюсь к соревнованиям. Рядом наши девчонки, ребята. Мне здорово и весело, легкий предстартовый мандраж гонит адреналин по венам. И вот я просыпаюсь под стук вагонных колес, и муторность ситуации наваливается с удвоенной силой.

То же самое было и сейчас. Только что я была счастлива, как никогда в жизни, рядом был мой любимый, и вот я снова одна, ни живая, ни мертвая. В общем, неизвестно кто, неизвестно где. Тоска. Зеленая, как моя плоть. И ведь не скажешь «хоть вешайся» — даже с этим проблема! Вместо полноценного глубокого вздоха, который также был мне недоступен, пришлось ограничиться тем, что мысленно сказать: «Эхе-хе…»

Любовь… Самое чистое, светлое, прекрасное чувство. Только сейчас стали понятны слова и выражения, ставшие уже почти банальными: «лететь на крыльях любви», «ног под собой не чуять», «быть окрыленным»… Это-то все как раз понятно, более однозначных выводов просто не может быть.

Сережа… Как он там? Хороший мой, милый, любимый. Впервые за время моих приключений я смогла думать о нем спокойно, без того ощущения обрыва в душе, когда внутри не остается ничего, кроме жгущей пустоты. Наверное, переживает из-за меня. Мне вдруг стало жалко его, как бывает жалко маленького беззащитного ребенка. Солнышко мое, пусть бы у него все было хорошо. Я ведь так его люблю.

Истина, простая и древняя, как мир, вдруг вспышкой озарила мое сознание. Я люблю!!! Сколько людей прожили жизнь до глубокой старости, так и не узнав, что такое любовь! Сколько мужчин отдало свою любовь паразиткам, а сколько женщин — негодяям, которые растоптали это великое чувство, этот дар Божий, своей грязью и цинизмом.

Я ведь самая счастливая на свете! «Я люблю, а значит — я живу», как пел Высоцкий. И пусть жизнь у меня сейчас странная даже и на жизнь совсем-таки не похожая, моя любовь со мной. И сколько бы мне не осталось, в этом ли мире, в другом ли, я пронесу ее с собой. Ведь и он меня любит! И что бы не произошло дальше в его жизни, с ним всегда будет моя любовь.

Я люблю! У меня есть самое огромное, неисчислимое богатство на свете. Это сокровище никто не может отобрать. Только сам человек может потерять его, разбить, ведь крылья любви, сильные и мощные, такие хрупкие!

Только через некоторое время до меня дошло, что я уже давно слышу сзади легкий мелодичный звук. Отставив в сторону руку, я заглянула себе за плечо. Тонкие, нежные, как у бабочки, от кончиков пальцев до плечевых суставов, соединяясь на спине, формировались у меня серебристые крылья. Как завороженная, я следила за тем, как они увеличивались в размерах, расправлялись, наливались упругой силой. И вот, вздрогнув, выпрямились и стали тянуть меня вверх. Абсолютно не задумываясь о том, что будет дальше, я оттолкнулась, что было силы, разведя руки как можно шире.

Я тут же взмыла вверх. Хорошо, что в этом мире потолки не предусмотрены, а то сотрясения мозга или, как минимум шишки, было бы не миновать. Я неслась вверх, словно выпущенная из катапульты, туговато соображая, долго ли так буде продолжаться. Рассеянно глянула я вниз, где мой сырный туман или туманный сыр, в общем, мой школьный класс, выглядел маленьким розовым пятнышком.

Я постаралась выпрямить полет, логично рассудив, что раз тебе дали крылья, было бы неплохо научиться ими пользоваться. Только я попыталась слегка пошевелиться, как стремительный подъем сменился столь же стремительным падением. Да, похоже, что любая курица-несушка даст мне сто очков вперед в плане высшего пилотажа. Я все время пыталась выправиться, раскорячилась, как свастика, но падение продолжалось. Хорошо, хоть в штопор не сорвалась, а то как бы я тут стала тошнить?

Меня несло совершенно непонятно куда. На мое счастье, сохранялось ощущение верха и низа, но розового пятнышка тумана уже и в помине не было видно, меня окружало что-то бесцветно-серое, более темное снизу.

Я достаточно хорошо умела плавать, поэтому решила лететь, плывя, то есть не просто растопыривать конечности в разные стороны, а задать себе какой-то ритм движения. Сконцентрировавшись, я послала импульс движения от спины, даже от самых пяток, вперед и вверх к рукам. И почувствовала Пространство. Как дельтапланерист чувствует потоки воздуха, так и я ощущала энергетические течения. Одни поднимали вверх, другие сносили куда-то в сторону, но постепенно я стала более-менее координировать свои движения. Со стороны, наверное, это была умора: ноги в растопырку, руки в раскорячку, глаза с перепугу по 8 копеек одной монетой. Я сама себе напоминала не птицу, даже не насекомое, а изрядно потрепанный в бою допотопный самолет-«этажерку», который боком, кое-как пытается дотянуть до аэродрома. Но все-таки я летела!

Если бы нормально работали легкие, я бы точно покаркала немного от избытка чувств. Ощущение полета, то, о чем мечталось с самого детства, то, что тысячу раз снилось в снах! Причем не на чем-то, а просто так, сама по себе.

Я задумалась над тем, по какому принципу я все-таки летаю. То есть с самого начала, с перепугу, я не догадалась размахивать руками-крыльями, как та бабочка, бяг-бяг-бяг-бяг. А потом поняла, что это вроде бы и не надо. Самое главное — почувствовать Пространство, ощутить его в себе и себя в нем. Дальше — больше. И вот я уже не кувыркаюсь, как получивший пинка крокодил, не барахтаюсь, судорожно суча ручками и ножками, а летаю достаточно прилично. То есть у меня уже получается лететь не туда, куда летится, а туда, куда я хочу — вверх так вверх, вниз так вниз. Надо же, летание, оказывается, тоже только вопрос навыка. Концентрируясь только на незначительных движениях собственного тела, я уже могу направлять свой полет. Могу поворачивать, взмывать вверх, плавно скользить вниз (падать камнем я уже научилась раньше). Свободна, как птица! Ношусь, кувыркаюсь, разворачиваюсь. Не хватает только ветра, свистящего в ушах, да возможности рассмеяться от счастья!

Во время очередного кульбита обернулась через плечо посмотреть, как там мои крылышки. Ожидая увидеть нечто вроде тугих, наполненных пространством мини-парусов, я в первый момент просто похолодела: у меня за спиной ничего не было! Крылышки как-то испарились, рассосались, но тем не менее я ведь летала! Ну и дела! Может быть они были нужны только в первый момент, для того, чтобы такая старая, циничная, умудренная жизненным опытом особа, как я, смогла поверить в возможность полета?

Ну да, не сформируйся у меня крылышки, никогда в жизни бы мне не пришло в голову попробовать полетать. Представляю себе картинку: стоит себе Горбачевская на какой-нибудь возвышенности, а то и просто на ровном месте, изо всех сил толкается ножонками, подпрыгивает, старательно трепещет ручонками, пытаясь взлететь, после чего смачно и звучно шлепается на пятую точку. Куда-нибудь в лужу. Что касается обычной жизни, то здесь все ясно. Долго бы я так продолжать не смогла бы, поскольку обязательно поблизости нашелся бы кто-то сердобольный и скоренько вызвал бы 03. Да и попав сюда, я скорее поверила бы в то, что смогу яйцо снести, чем взлететь, благо кудахтать умела с детства не хуже настоящей курицы.

Мое мастерство совершенствовалось достаточно быстро, и я уже могла, пыжась и надуваясь от счастья и гордости, сравнить свой полет не с подбитым дореволюционным бипланом, а с каким-нибудь орлом, стрижом, альбатросом. В моих навыках уже появился какой-то даже артистизм, уверенность. Уже можно было немного расслабиться, не контролировать каждое движение и спокойно заняться изучением пролетаемых окрестностей. Я осмотрелась со всех сторон, включая верх и низ, и везде увидела совершенно однородное серое пространство, более светлое сверху и темнеющее внизу. Я гордо реяла неизвестно где. Нет, так мы не договаривались! Это же совсем неинтересно, когда летаешь просто так, будто и не летаешь вовсе. Интересно, когда на страшной скорости проносишься мимо чего-то, взмываешь вверх, огибаешь препятствия, ощущая стремительность своего движения!

Ага, вон в той стороне — какой-то отблеск, выходящий за рамки однородности. Я резко разворачиваюсь и лечу в сторону этого отблеска. Ого, когда появилась точка отсчета, сразу стала заметна моя нешуточная скорость. Неизвестный объект стремительно приближался, становясь все больше и отчетливей. Холера ясная, да это же стена, огромная, каких свет не видывал! Издали ее скрывал плотный слой тумана, такого же серого, как и все окружающее пространство, а, подлетев поближе, я поняла, что стена простирается вверх и вниз, вправо и влево насколько хватает глаз. Ее поверхность была ровной, гладкой, словно отполированной и слабо отблескивала темным металлом. Ее энергия была мощной, солидной, но тем не менее слегка пульсировала, оставляя на идеальной поверхности разноцветные люминесцирующие отблески.

Ну вот, заказ выполнен, вот тебе, Леночка, и препятствия, можешь вдоволь наслаждаться скоростью и виражами. Сделав лихой разворот, я помчалась влево и вниз, стремительно разрывая клочья тумана. Восторг переполнял все мое существо, и я стала мысленно петь. Мысленное пение было делом привычным, поскольку петь вслух при моих музыкальных данных я всю сознательную жизнь могла себе позволить только в ванной со включенной водой.

Обрадовалась, дура! С разгону чуть мозги последние себе не вышибла, поскольку вдруг из-за тумана вынырнула еще одна стена, перпендикулярная первой, в которую я едва не врезалась на полной скорости, еле успев заложить крутейшую свечу вертикально вверх. Одновременно проскочили две мысли: хорошо, что немного научилась уже летать, и что надо бы поосторожнее. Уже не сравнивая себя со стремительным МИГом или F-16, летела быстро, но аккуратно, и сразу заметила, как одна из вертикальных стен закончилась и стала продолжаться дальше горизонтально, наподобие пола. Вдоль второй стены я стала подниматься вперед и вверх, пока не достигла «потолка» — еще одной горизонтальной стены, закрывшей мое пространство сверху. Нет, так не пойдет! Лихо «встав на крыло», я развернулась в обратную сторону, стараясь вернуться к горизонтальному излому и поискать для полетов менее ограниченное пространство.

Но не тут то было! Мало того, что дорогу мне уже преграждала новая вертикальная стенка, которой тут только что не было, невдалеке от нее формировалась и росла новая вертикальная стена, параллельная той, вдоль которой я только что летала! Я оказалась в мешке, почти в капкане. Изо всех сил я рванулась наперерез растущей стене и в последний момент, заложив немыслимый вираж, успела проскочить.

По моим расчетам, Пространство здесь должно было быть совершенно свободным. А вот дудки! Откуда этих стен тут наросло, ума не приложу! Их что, садят тут квадратно-гнездовым способом, или же они размножаются почкованием? Если я вначале старалась держаться к ним поближе, то сейчас, увидев которую-нибудь из них, старалась улепетывать изо всех сил, по опыту зная, что возвращение в безопасное место — бесполезная трата времени и сил. Удирая от стены, что осталась сзади, я видела новые стены справа и слева, сверху и снизу, а спереди, из стены, что была слева, уже росла новая вертикальная стена, отрезая мне путь. Я снова успела проскочить и попала в длинный узкий коридор, «пол» которого сделал «ступеньку» и сократил расстояние до «потолка» до таких размеров, что я едва не касалась обеих горизонтальных поверхностей. Несмотря на тесноту, я летела со всей возможной скоростью, отчетливо сознавая, что при возникновении нового препятствия я не смогу его обогнуть и надеясь опередить рост стен.

Зачем я боролась, на что рассчитывала? А ни на что. Просто характер, воспитанный многими годами занятий спортом, не позволял сдаваться и складывать лапки, особенно сейчас, когда я обрела крылья. Нужно бороться, пока есть хоть малейший, хоть призрачный шанс на победу. И поэтому я, стиснув зубы, мчалась, пытаясь обогнать само время.

Коридор закончился, и я влетела в другое пространство, даже можно сказать огромное помещение, поскольку оно было ограничено практически со всех сторон стенами, непрерывно росшими в разных направлениях и представлявшими собой нечто вроде трехмерного фрактала, объемного лабиринта. Моя задача значительно усложнилась: нужно было не просто быстро лететь, но еще и выбирать направление так, чтобы не попасть в тупик. Я даже немного растерялась, бессмысленно заметавшись возле отдельных проходов или пролетов, заглядывая туда, но не решаясь влететь.

Стоп! я же не только летать здесь научилась, но и энергию чувствовать! Тем более что энергетика стен, очень мощная и плотная, значительно отличается от пространства. Итак, ближайший проем — явный тупик, следующий тоже не внушает доверия, третий, четвертый — глухо! В этом отсеке явно нет выхода, а сзади стена уже почти перекрыла путь. Еще рывок! Стена смыкается за мной, а рядом — штук пять-шесть открытых проемов. Бросаюсь к ближайшему — и о, чудо! В конце его чувствуется свободное пространство! Понимая, что лучшее — враг хорошего, устремляюсь туда, не обращая внимания на другие проемы. Может быть, выход там был и ближе, но при моей везучести точно бы закрылся перед самым носом.

Это уже не просто тоннель, это самый настоящий лабиринт, многократно изогнутый во всех направлениях под прямыми углами, на разных участках имеющий разную ширину и высоту, разную скорость роста новых стен, но везде одинаковую подлость натуры. Казалось бы, свободное пространство уже близко, но тут путь перегораживает стена, и надо соревноваться с ней в скорости. А обогнув ее, попадаешь в коридор, который заворачивает совсем в другую сторону, и снова надо искать проем, ведущий к свободе. Наконец мне повезло: я попала в коридор, через который не только энергетически чувствовалось свободное пространство, но и глаза видели свет, «свет в конце туннеля». Собрав последние силы, я устремилась туда. На краю затуманенного бешеной гонкой сознания проскочила мысль, что только в таких передрягах начинаешь понимать смысл и цену выражений, которые в обычной жизни кажутся банальными. Я ведь действительно летела на свет в конце туннеля, причем без всяких кавычек.

Меня снова вынесло в довольно большое пространство, закрытое почти со всех сторон. Горизонтальные и вертикальные стены изламывались под прямыми углами, из их середин росли новые перегородки, но процесс здесь происходил медленнее, чем в центре этой структуры. Очевидно, этот фрактал по краям рос не так интенсивно, как в середине. А вот и желанный выход, сквозь который мутновато просвечивает уже знакомый мне туман. Уворачиваясь от чуть не подбившей меня снизу стены, я устремляюсь туда.

Но что это? Этот открытый проем, этот выход на свободу вдруг начинают перекрывать не одна, а две вертикальные стены, растущие навстречу друг другу. Как двери в лифте или в метро. Обычно все такого рода двери почему-то не любят меня и при каждом удобном случае норовят зажевать. Неужели опять? Так близко, совсем рядом свобода… Такой невезухи просто не может быть в природе! Зачем же, спрашивается, были все мои усилия, если я снова буду заперта, а может быть и раздавлена этими ужасными, огромными, толстыми и бесчувственными стенами? Да лучше я лоб себе раскрою, чем позволю этим дверям захлопнуться перед самым моим носом! Почти теряя сознание от изнеможения, я делаю отчаянный рывок и, подлетая вплотную, вижу, что свободное пространство меньше размаха моих рук. Не долго думая, я закладываю крутой вираж, наклоняясь в правую сторону, и проскакиваю сквозь узкую щель почти боком, врезаясь в слой плотного туманна и взмывая вверх. Ye-es!!! Я вырвалась!!! Но кричать от счастья я могу только мысленно.

Почти тотчас же за моей спиной раздается глухой, мощный удар, а вслед за ним — долгий чмокающий звук, наподобие того, с которым при вынутой пробке вытекают из ванны остатки воды. В то же мгновенье пропадает туман, и я вижу под собой удивительно, потрясающе красивую желтую и розовую страну, которая простирается, перемежаясь холмами и впадинами, на сколько хватает глаз, освещенная ровным мягким светом, исходящим от серебристого небосвода без солнца. А как же фрактал-лабиринт? Разворачиваюсь назад — а его нет как не было, все та же желтая и розовая страна до самого горизонта. Выходит, что я не только вырвалась на свободу из лабиринта, но и снова попала в совсем другое место.