"Чудозавр" - читать интересную книгу автора (Несбит Эдит)

Глава пятая БЕЗ КРЫЛЬЕВ

Плакал ли кто-нибудь или нет, но, во всяком случае, были такие полчаса, когда никто из всей компании не сохранил присутствия духа. А когда все немножко успокоились, Антея положила платок в карман, обняла Джейн и сказала:

— Что ж! Ведь не больше чем одна ночь. Завтра утром мы станем махать платками — они к тому времени высохнут. Кто-нибудь нас увидит, придет и выпустит отсюда.

— И увидит сифон, и отправит нас в тюрьму за кражу, — продолжал Кирилл мрачно.

— А не ты говорил, что это совсем не кража? Ты в этом был уверен?

— А теперь не уверен.

— Бросим эту гадость в кусты, — предложил Роберт. — Тогда никто нам ничего не сделает.

— Да, — ответил Кирилл с горькой усмешкой, — и попадем кому-нибудь в голову и, кроме всего остального, станем еще убийцами.

— Но не можем же мы оставаться здесь всю ночь, — заныла Джейн. — Я чаю хочу.

— Не можешь ты хотеть чаю: до отвала поела и напилась за обедом, — напомнил ей Роберт.

— А я все-таки хочу, — стояла на своем Джейн. — Особенно, когда вы начинаете пугать, что мы здесь на всю ночь останемся. Пантерочка, милая, я домой хочу, домо-ой!

— Ш-ш, ш-ш! — успокаивала ее Антея. — Не надо, детка. Все как-нибудь уладится. Не надо плакать!

— Пусть себе ревет — остановил старшую сестру Роберт. — Если она будет выть погромче, так авось кто-нибудь ее услышит и выпустит нас отсюда.

— И увидит сифон, — вздохнула Антея и тронула брата рукой. — Роберт, не будь таким грубым! А ты, Джейн, постарайся быть мужественной! Ведь мы все в одинаковом положении.

Джейн постаралась «быть мужественной», перестала громко плакать и только хныкала потихоньку. Наступило молчание.

— Слушайте, — сказал Кирилл, — уж как-нибудь нам надо рискнуть с этим сифоном. Я спрячу его к себе под курточку и застегнусь на все пуговицы, может, его никто и не заметит. А вы все старайтесь заслонить меня. У пастора в доме есть огонь, значит, там еще не спят. Давайте попробуем кричать во всю мочь. Как я скажу «три», так вы все разом орите. Роберт, ты умеешь свистеть паровозом, я буду кричать по-охотничьи «ку-и», как папа кричит. Девочки пусть визжат, как умеют. Раз, два, три!

Четырехголосый крик нарушил мирную тишину летней ночи. У одного из окон в доме священника девушка, закрывавшая ставни, застыла в испуге и удивлении.

— Раз, два, три! — Новый резкий крик пронесся в воздухе и разбудил сов и ласточек, спавших внизу на колокольне. Девушка, стоявшая у окна, опрометью бросилась в кухню, объявила сторожу и кухарке, что видела привидение, и, сев на удобный стул, лишилась чувств.

— Раз, два, три!

Пастор приоткрыл дверь и вышел на порог своего дома. На этот раз у него уже не было никакого сомнения, что он действительно слышал крик.

— Ах, милая моя, — сказал он жене, — что это такое? Словно в церкви кого-то убивают. Дай мне шляпу и толстую палку да пошли за мной Эндрю. Быть может, это кричит тот сумасшедший, что стащил язык из кладовой.

Дети видели луч света, когда пастор открывал дверь, видели его фигуру на пороге и перестали кричать, чтобы перевести дух и посмотреть, что будет дальше.

Когда пастор вернулся за шляпой, Кирилл сказал встревожено:

— Он думает, что ему только показалось. Слишком тихо вы кричите. Ну, хорошенько: раз, два, три!

На этот раз крик раздался ужасный. Жена пастора обхватила руками шею мужа и тоже закричала, дополняя те дикие звуки, что доносились из тьмы.

— Ты не должен ходить туда, — говорила она в испуге. — Нет, только не один! Джесси!

Девушка, бывшая в обмороке, пришла в себя и прибежала на зов.

— Пошли скорей Эндрю, там в церковь забрался сумасшедший, его надо схватить! — Захлебывалась словами пасторша.

— Слушай, Эндрю, — сказала Джесси, входя в кухню, — Там в церкви какой-то сумасшедший орет; барыня велит, чтобы ты злел и поймал его сейчас же.

— Ну, уж один-то я не пойду! — пробормотал Эндрю. Своему же господину он сказал только:

— Слушаю, сударь.

— Ты слышал эти крики?

— Мне как будто почудилось, словно я что-то слышал.

— Так идем же скорее! — заторопил пастор. — Милая моя, но я должен идти, — сказал он жене, слегка втолкнул ее в комнату, запер дверь и бросился к церкви, таща за руку Эндрю.

Целый ураган криков понесся навстречу. Когда эти крики умолкли, закричал Эндрю:

— Эй ты, там! Ты звал: что ли?

— Да! — отвечали откуда-то издали четыре голоса разом.

— Звуки раздаются как будто в воздухе, — сказал пастор, — это замечательно!

— Где ты? — опять закричал Эндрю, На этот раз отвечал ему Кирилл медленно, четко и басом.

— Церковь, башня, крыша!

— Слезай, что ли!

— Нельзя! Дверь заперта!

— Что это такое? — воскликнул взволнованный пастор. — Эндрю, принеси фонарь из конюшни. Да, может быть, лучше позвать еще кого-нибудь из села?

— Нет, сударь уж не иначе как остальная шайка тут где-нибудь поблизости караулит. Убей меня Бог, коли это не ловушка! А вот у вас сейчас на кухне сидит кухаркин брат, он служит в лесниках, сударь, и дичь караулит, он уж знает, как с разными мазуриками обходиться. Да при нем и ружье есть.

— Слушайте! — опять крикнул Кирилл. — Поднимитесь на башню и выпустите нас отсюда!

— Сейчас идем, — отвечал Эндрю. — Только вот позову полицейского да ружье прихвачу.

— Эндрю, Эндрю, ведь, это же неправда! — остановил его пастор.

— Ничего, сударь, так-то лучше будет!

Эндрю вернулся с фонарем и привел с собою кухаркиного брата. Жена пастора просила их быть как можно осторожнее.

Теперь было уже совсем темно. Пастор Эндрю и лесник пошли через двор к церкви и разговаривали по пути. Пастор был уверен, что на башню забрался тот самый помешанный, который залез к нему в кладовую, оставил там дикое письмо и слямзил копченный язык. Эндрю полагал, что тут не иначе как «ловушка». Только один кухаркин брат был совершенно спокоен.

— Много крику — мало шерсти, — сказал он. — Опасный народ так шуметь не станет. — Он как будто совсем не боялся. Но ведь у него было ружье! Поэтому ему дали еще фонарь и послали вперед по крутым и темным лестницам церковной башни. Следом за ним шел Эндрю, этот хвастался потом, что он все-таки храбрее своего господина, потому что шел впереди него. На самом-то деле Эндрю нарочно пристроился посередке, потому что боялся, как бы кто не кинулся на него сзади и не ухватил за ноги впотьмах.

Так стали они подниматься все выше и выше по узкой винтовой лестнице, прошли через площадку, где звонят в колокола и где висят веревки с мягкими пушистыми концами, потом поднялись к самим колоколам, потом еще выше, по лестнице с широкими ступеньками и, наконец, опять по маленькой и узенькой лесенке взобрались на самую верхотуру. Тут была дверка, запертая толстым железным засовом.

Лесник постучал в дверь и окликнул:

— Эй вы, там!

Дети, сбившись в кучу, стояли по другую сторону двери и дрожали от волнения, от крика они охрипли и едва могли говорить. Наконец Кирилл кое-как собрался с силами и ответил сиплым голосом:

— Здесь мы.

— Как вы сюда попали?

Не стоило, конечно, и говорить: «Прилетели», поэтому Кирилл сказал:

— Мы поднялись, а потом оказалось, что дверь заперта и спуститься назад нельзя. Пожалуйста, отоприте нас.

— А сколько вас там?

— Четверо.

— У вас есть оружие?

— У нас есть что? Оружие? Откуда?

— Смотрите же! При мне ружье, так вы уж лучше не пускайтесь ни на какие проделки. Если мы откроем дверь, так обещаете сойти смирно и без всяких глупостей?

— Да! О, да! — воскликнули все четверо разом.

— Там женские голоса слышатся! — сказал с удивлением пастор.

— Прикажете отпереть, сударь? — спросил лесник. Эндрю спустился на несколько ступенек вниз — чтобы простору больше было, как объяснил он потом.

— Да, отопри, — приказал пастор. — Помните, вы там, — сказал он через замочную скважину, — что мы пришли освободить вас. Держите же свое слово и не допускайте никакого насилия.

— Как засов-то приржавел: словно его полгода не отпирали — ворчал лесник, старавшийся открыть дверь. Когда засов поддался, он строго сказал через замочную скважину:

— Я не отопру, пока вы все не отойдете на другую сторону. И если кто-нибудь из вас попробует приблизиться ко мне, так я стрелять буду. Ну?

— Мы все ушли на другую сторону, — послышался ответ.

Лесник был очень доволен собой и чувствовал себя храбрым человеком, когда открыв дверь, он вышел на свинцовую крышу и осветил конюшенным фонарем группу злодеев, стоявших по другую сторону площадки.

Вдруг он опустил ружье и чуть не выронил из рук фонарь.

— Вот так штука! Да ведь тут детишки!

На площадку выбрался и пастор.

— Как вы сюда попали? — спросил он строго. — Отвечайте же!

— О, спустите нас вниз! — воскликнула Джейн, хватая его за сюртук. — Там мы вам все расскажем, вы нам не поверите, но все равно. Только спустите нас с этой башни!

Остальные столпились вокруг пастора с той же просьбой — все, кроме Кирилла: у того было достаточно хлопот с сифоном, который то и дело выскальзывал из-под куртки.

Итак, детей повели вниз. Спускаться впотьмах по узким и крутым лестницам — это не шутка. Лесник старался всем помочь. Только один Кирилл должен был охранять свою независимость ради злосчастного сифона. Один раз Кирилл едва успел поймать его за кран, и при этом сам едва не оступился и не полетел вниз. Когда, наконец, спустились со всех лестниц и уже стояли у входа в церковь, лесник вдруг схватил Кирилла и Роберта за руки.

— Вы, сударь, ведите девочек, — сказал он пастору, — а я да Эндрю с этими молодцами управляться будем.

— Пустите! — вырывался Кирилл. — Я никуда от вас не бегу.

— Ну-ну, ладно! Иди! — отвечал лесник, и Кирилл не посмел ему сопротивляться, потому что в это время сифон опять начал выскальзывать.

Так их проводили в кабинет пастора, туда же прибежала и его жена.

— О, Вильям! Ты цел? Ничего не случилось? — воскликнула она. Роберт поспешил ее успокоить.

— О, да! — отвечал он. — Совсем цел, мы никакого вреда ему не причинили. И теперь уже так поздно, о нас, наверное, беспокоятся дома. Не будете ли вы добры отправить нас домой в своем экипаже?

— Или нет ли здесь поблизости гостиницы, где бы можно было нанять лошадь? — спросила Антея. — Марта, наверное, ужасно беспокоится.

Пастор от пережитых волнений и от удивления опустился в кресло. Кирилл тоже сел и оперся локтями на колена, чтобы как-нибудь прикрыть сифон.

— Но как же это случилось, что вы вдруг оказались запертыми в башне? — расспрашивал пастор.

— Мы поднялись туда, — отвечал Роберт, — и очень устали, а потом уснули. Когда же проснулись, то оказалось, что дверь заперта. Тогда мы стали кричать.

— Да уж, действительно кричали! — сказала жена пастора. — Как вам только не стыдно так пугать людей!

— Нам очень стыдно, — кротко отвечала Джейн.

— Но кто же запер дверь? — продолжал расспрашивать пастор.

— Этого я совсем не знаю, — вполне чистосердечно ответил Роберт. — Будьте добры, отправьте нас домой!

— Пожалуй, это будет самое лучшее, — сказал пастор. — Эндрю, запряги лошадь да отвези их.

— Один-то я с ними не поеду! — пробормотал про себя Эндрю.

— И вот пусть этот случай послужит для вас уроком, — продолжал пастор и говорил долго-долго. Дети слушали его с виноватым видом. А лесник не слушал, он внимательно смотрел на несчастного Кирилла. Привыкнув обращаться с браконьерами, он знал, как держат себя люди, если они что-нибудь прячут. Пастор только что начал говорить, что дети должны прилагать все старания, дабы вырасти на радость и утешение своим родителям, а не на позор и несчастье, когда лесник вдруг воскликнул:

— А вот этот паренек что-то прячет у себя под курткой! Кирилл понял, что скрывать сифон теперь уже было бесполезно. Он поднял плечи и принял такой вид, какой, по его мнению, обыкновенно бывает у героев повестей: всякий с первого взгляда должен был почувствовать, что имеет дело с юношей честным и прямым, из храброго и благородного рода. Мужественно вытащив сифон из-под куртки, Кирилл водрузил его на стол и сказал:

— Вот он!

Наступило молчание. Так как больше ничего не оставалось делать, Кирилл продолжал:

— Да, мы взяли его из вашей кладовой, а кроме того взяли и язык, и цыплят, и хлеб. Мы были очень голодны, но мы не тронули пудинга и варенья. Нам нужно было только хлеба, мяса и воды — мы не виноваты, что она оказалась содовая, — только самые необходимые жизненные потребности. В уплату за них мы оставили два шиллинга, а также записку. Нам очень жаль, что мы все это сделали, и если нужно заплатить штраф или еще что-нибудь, то наш отец заплатит, только не отправляйте нас в тюрьму: маме будет это так тяжело! Вы только что говорили о позоре, не причиняйте же нам позора. Ну, и все! Нам, право, очень жаль, что это все так вышло.

— А как же вы забрались в окно кладовой? — спросила жена пастора.

— Этого я не могу сказать, — ответил Кирилл твердо.

— А все, что ты мне рассказал, — правда? — спросил его пастор.

— Нет, — вдруг вмешалась Джейн, — все это правда, только не настоящая. Мы этого не можем вам объяснить и не надо нас спрашивать. Ах, пожалуйста, отправьте нас домой!

Она подбежала к жене пастора и обняла ее, та, в свою очередь, обняла Джейн, а лесник шепнул пастору:

— Они не виноваты, сударь; должно быть, они выгораживают какого-нибудь товарища. Кто-то их вовлек во все это дело, а они не хотят его выдать. Ребята хорошие!

— Скажите мне, — спросил пастор ласково, — вы кого-то хотите скрыть? Участвовал в этом деле еще кто-нибудь?

— Да, — отвечала Антея, думая о Чудозавре, — только он в этом не виноват.

— Ну, хорошо, милые мои, не будем больше об этом, — сказал пастор, — только объясните мне еще, почему вы написали такое странное письмо?

— Не знаю, — отвечал Кирилл. — Видите ли, Антея писала его очень поспешно, и в то время нам казалось, что мы совсем не воры, но потом, когда мы не могли спуститься с башни, вышло так, что будто мы украли у вас и провизию, и сифон. Право же, нам очень жаль, что…

— Не поминайте больше об этом, — сказала жена пастора, — но только другой раз думайте, прежде чем возьмете чужой язык. А теперь, пока еще вы не уехали домой, я дам вам молока и печенья.

Когда Эндрю пришел сказать, что лошадь готова, и со страхом помышлял о той странной «ловушке», которую он разгадал с самого начала и в которую ему приходилось теперь попасть одному, он увидал, что дети пьют молоко, едят печенье и весело болтают с пастором, а Джейн сидит у его жены на коленях.

Как видите, на этот раз дети отделались много легче, чем они заслуживали.

Лесник попросил разрешения ехать вместе с Эндрю: ему это было по пути. Эндрю, конечно, был очень рад, что у него нашелся защитник от страшной «ловушки».

Когда экипаж подъехал к Белому дому, детям уже сильно хотелось спать, но они чувствовали, что между ними и лесником завязалась дружба навеки.

Эндрю, не говоря ни слова, высадил детей у калитки.

— Ты поезжай домой, — сказал ему лесник. — Тут у меня поблизости есть знакомый, я дальше на его лошади уеду.

Пришлось-таки Эндрю возвращаться ночью одному, что ему было совсем не по вкусу. А лесник проводил детей до самого дома. И когда ураган упреков со стороны Марты унес их в кровати, лесник остался на кухне и рассказал кухарке и Марте обо всем, что случилось. Он все так хорошо объяснил, что на следующее утро Марта уже совсем не сердилась.

После того он часто заходил повидаться с Мартой и в конце концов… но это уже другая история.

На другой день Марта сочла своим долгом свято выполнить свои вчерашние угрозы и в наказание не выпускать детей из дому. Но зато она совсем не ворчала и даже позволила Роберту отлучиться на полчаса по какому-то очень важному для него делу.

Дело, конечно, заключалось в новом желании на этот день.

Роберт со всех ног пустился бежать к песчаной яме, разыскал Чудозавра и пожелал…

Но это тоже другая история.