"Колесо племени майя" - читать интересную книгу автора (Дорофеев Александр)

Близнецы Ночь

Чанеке женился на девушке Бехуко, дочери хранителя рукописных свитков. Ее имя означало – Стелящиеся по земле побеги.

Бехуко напоминала нежный початок маиса. Мирная и кроткая, как вечернее солнце предпоследнего месяца Куму.

Единственной ее подругой была Чантико – богиня домашнего очага. Бехуко проводила с ней все время, занимаясь шитьем или приготовлением изысканных блюд. Ей хотелось, так или иначе, угодить своему мужу.

Бехуко вот-вот должна была родить. Чанеке и подарок приготовил – ожерелье ветра, длинную связку поющих раковин, украшенных серебром.

Но вот уже закончились восемнадцать виналей 4704 года, и наступил короткий девятнадцатый – Майеб, состоящий из пяти несчастных кинов, в которые нельзя ничего делать, иначе навлечешь беду на себя и своих близких.

Но с родами-то как быть? Не отложишь на следующий год!

Когда у Бехуко начались схватки, на землю среди дня упала тьма. Даже не такая, как в безлунную ночь, а какая бывает в комнате без окон, если гаснет огонь.

Затмилось солнце, будто умерло. И в этом мраке Бехуко незаметно, без стона и вскрика, ушла, – скончалась, оставив близнецов.

Рассмотрев наконец своих детей, Чанеке удивился, какие же они смуглые.

Братьям даже не привязали дощечки красного дерева к головам – не до того было.

Одного назвали Бошито, что означает Черненький, а другого Балам – Хитрая Рысь, поскольку что-то такое горело в рыжих его глазах.

Воспитывала их маленькая, худенькая бабушка Сигуа. Она их баловала.

Утром они завтракали сладкой рисовой запеканкой-атоле с дольками манго, ананаса, папайи и питайи, а бабушка Сигуа рассказывала сказки. Например, о братьях-майя, победивших великана Некока-Яотля.

– В ту пору, когда светило Третье солнце, жили два брата – Ламат и Тепескуитли, – начинала бабушка, стараясь придать своему звонкому голосу таинственно-волшебное звучание. – У них была небольшая пальмовая чоса по-соседству с их дядькой-кормильцем Чичуаль.

И хотя с виду Ламат и Тепескуитли были типичными кроликами, а их дядька Чичуаль – высоченным деревом, в те далекие времена все, жившие на земле, составляли одно отважное племя майя. Просто еще до рождения каждый выбирал, кем будет! Кто птицей, кто оленем, кто ягуаром, кто человеком, а некоторые предпочитали быть кроликами или деревьями.

Сам Чичуаль – дерево-кормилец, питая на небе души детей, советовал каждой, в каком облике сойти на землю.

Бывало, конечно, что некоторые не прислушивались. Например, хромой великан Некок Яотль. Он появился на земле, чтобы сеять вражду и сомнения. Лицо его раскрашено черными и желтыми полосами, а глаз и вовсе нет. Он видел только в полной тьме. С помощью зеркала на затылке.

– Злодей кромешной ночи! – восклицала бабушка Сигуа, презирая от всей души. – А на плече его сидел филин Теколотль – вестник всего дурного.

Однажды в глухую полночь Некок-Яотль подобрался с каменным топором к дереву-кормильцу. Филин уже ухнул пару раз, предвещая скорую гибель Чичуаля.

Кролики услыхали этот зловещий крик. Тепескуитли быстро надел толстые кожаные доспехи – шапку, наплечный панцирь и шесть поясов. Да еще нацепил длинные острые когти на лапы. Так он приготовился к битве.

Однако Ламат сомневался:

– Хоть мы в душе отважные майя, но всего лишь мелкие грызуны в этой жизни, – качал он головой. – Да будь мы ягуарами, и то бы не сладили с великаном Некоком…

– Вы справитесь, братья-майя! – окликнуло их дерево Чичуаль. – Ослепите его! Он не вынесет света!

Кролики поспешили на помощь. Тепескуитли сражался, как мог. Он не был умелым воином. Старался зацепить Некока когтями, а на его кожаный панцирь обрушивались страшные удары топора. И филин зловеще ухал в беззащитные уши.

Ламат прыгал вокруг, не зная, чем помочь. В отчаянии подскочил так высоко – до самой Луны! И тогда сообразил, что делать. Выкатил Луну из земной тени. И когда она показалась на небе во всей красе – полной и яркой, – свет ее ударил прямо в зеркало Некока-Яотля!

Ой, как взревел великан. Скорчился, будто сухой лист в костре, и превратился через миг в жалкого хромого койота – духа сомнений, который крадет у человека лицо.

Тепескуитли после битвы, как ни старался, да так и не смог стянуть кожаные доспехи – носит их и поныне в память о великом сражении. Уже не кролик, а броненосец. Но вечерами он частенько поглядывает на восходящую Луну, где видит своего братца Ламата. Иной раз можно услышать, как они беседуют, вспоминая старые славные времена.

– Ну а дерево Чичуаль вскормило еще множество отважных и добрых братьев-майя. Всегда найдутся защитники дерева-кормильца, – улыбнулась бабушка Сигуа, поглядывая на Балама и Бошито.

Они, впрочем, едва слушали. Кажется, их совсем не взволновала судьба каких-то кроликов и старого дерева.

Они были буйные с детских лет – ни в отца, ни в мать. Может быть, где-то в сельве на перекрестке дорог злые лысые тетки колдовали в час их рождения, чтобы навести порчу и грех. Это случалось в те времена.

А родились Балам и Бошито настолько милыми, пригожими, что даже подозрительно. Такими вызывающе красивыми бывают цветы-хищники.

Но день ото дня дурнели. Чем старше, тем страшнее становились. Как будто проступали их подпорченные души.

Особенно у Балама, лицо которого к пятнадцати годам настолько исказилось, что могло защитить, как говорится, его самого и его дом – он стал похож на летучую мышь.

Если бы Чанеке уделил детям немного времени, то, возможно, и разобрался, что с ними произошло и когда именно это началось. Но он бесконечно горевал о своей умершей жене, о любимой Бехуко.