"Колесо племени майя" - читать интересную книгу автора (Дорофеев Александр)

Мапаче Кабан

В те времена было легче распознавать богов. Шель уже понимал, кто они такие и за что в ответе.

Самого творца Цаколя-Битоля, жившего на тринадцатом небе, далеко не всегда дозовешься. Зато другие боги – помельче – куда доступнее. Жрец Эцнаб беседовал с ними каждый день. У него сложились мягкие отношения с ближними земными богами. Ну, как с дальними родственниками.

Они обитали по-соседству. Чаак – повелитель дождя, Иш-Чель – богиня плодородия, Ик – управитель ветра, Шипе-Тотек – бог весны, Йум Кааш – охранитель маиса.

Даже с Кукульканом – Пернатым змеем – богом солнца и времени, сыном двуединого Цаколя-Битоля, можно было столковаться. Он пожертвовал собой, чтобы люди жили в эпоху Пятого солнца, и теперь восходил на небе яркой звездой Венерой.

– Ближние боги помогают в этой жизни или, наоборот, слегка вредят, по настроению, – объяснял Эцнаб. – Однако в вечной жизни одна тебе опора – Цаколь-Битоль! Он бережет тебя. Только с его согласия можно покинуть колесо времени и уйти в свет, сделавшись частью Творца и Создателя.

Они проходили мимо цветущей оранжевой фрамбуяны. Завидев их, спустилась с ветки носуха-коати. Ее длинный полосатый хвост отвешивал поклоны. Видно было, что это родственник енотов, но связанный некоторыми узами и с медведями.

Шель сразу узнал его, как будто вдруг ожил любимый носатый горшок из детства или появилось внезапно второе «Я» по кличке Уай, помогшее когда-то выбраться из лабиринта.

– Это тоже ближнее божество. Покровитель дружелюбия! – сказал Эцнаб и свистнул.

Длинноносый покровитель ответил таким же посвистом и пошел следом, улыбаясь. Потом залез в пирогу и прибыл в город Тайясаль.

Шель дал ему имя Мапаче. С тех пор они не разлучались – где Шель, там и Мапаче.

Вокруг глаз и на носу у него были белые пятна, отчего он выглядел близоруким мыслителем. И невероятно дружелюбно относился ко всякой еде.

На завтрак выпивал здоровенный кувшин молока, любовно придерживая его передними лапами. Но на этом и не думал останавливаться, а сразу начинал рыть там и сям землю, отыскивая червей и личинок. Не отказывался от жуков, улиток, кузнечиков или початков кукурузы, которые закусывал на десерт бананом.

В жару Мапаче растягивался на облюбованной ветке смоковницы под окнами Шеля и дремал, дожидаясь прохлады, чтобы дружелюбно отобедать в тени. Затем вновь что-то рыл и разнюхивал, посвистывая, как соловей.

А наевшись, заигрывал с местными петухами, индейками, голыми собачками, утками и кабанчиками. Ему даже удавалось растормошить и втянуть в свои ребячьи забавы старого пса Шолотля.

Но как веселился Мапаче, когда Шель брал его в сельву! Уж так он свистал и покрикивал, что распугивал всех на пути!

Пожалуй, лишь трехметровые каменные люди оставались невозмутимыми.

Они полулежали, опираясь на локти, согнув колени, и неотрывно глядя куда-то вправо. Шель невольно посматривал туда же, думая увидеть что-то необычное. Но кроме Мапаче, старательно подражавшего каменным людям, ничего другого не замечал.

Эцнаб тоже прилег отдохнуть и заговорил, будто бы сам с собой.

– Как дела, бабушка Тоси? – поглаживал он обеими руками землю. – Да, я знаю, что смерть – начало новой жизни. И у каждого есть выбор, потому что над тобой, бабушка, тринадцать небес. Под тобой девять преисподних. И рядом с тобой – четыре райских обители. А вокруг тебя – колесо Вселенной, вроде огромного дракона, кусающего свой хвост. Будь спокойна, бабушка, – его поддерживают вот эти каменные братья-бакабы. Их много по всей сельве…

Шель еще раз взглянул направо. И ему показалось, что открылись все небеса и все преисподние. И всюду было прекрасно, как в раю, как в этой сельве, что обступала их и берегла.