"Сияющая Цитадель" - читать интересную книгу автора (Eddings David)

ГЛАВА 27

– Здесь не так уж и страшно, Сарабиан, – говорила Миртаи безутешному императору. – На полу ковры, так что плитки по большей части даже не разбились. – Она стояла на коленях, собирая жемчужно мерцавшие плитки перламутра, когда из сумеречной пустоты в комнате возникли Спархок и его спутники.

– Спархок! – воскликнул Сарабиан, отпрянув от неожиданности. – Ты бы возвещал о своем появлении фанфарами, что ли!

– Что здесь стряслось, ваше величество? – спросил Вэнион, с изумлением воззрившись на усыпанный перламутровыми плитками пол.

– Землетрясение, что же еще? Теперь вдобавок ко всем бедам мне грозит еще и экономическая катастрофа!

– И вы почувствовали его здесь, ваше величество? – выдавил Вэнион.

– Вэнион, – сказала Сефрения, – это было ужасно! Я в жизни не видела худшего землетрясения!

– Здесь?

– Если ты еще раз повторишь это слово, я рассержусь. Конечно, здесь. Конечно, мы его почувствовали. Ты только посмотри на стены!

– Похоже на тяжелый случай оспы, – согласился Келтэн.

– Плитки прыгали со стен, точно кузнечики, – горестно сообщил Сарабиан. – Одним богам ведомо, на что сейчас похож весь город. Я разорюсь!

– Четыреста лиг! – сдавленно пробормотал Вэнион. – Тысяча двести миль!

– О чем он говорит, Спархок? – требовательно спросила Элана.

– Мы были в центре этого землетрясения, – пояснил Спархок. – В Северном Атане.

– Так это ты мне все это устроил?! – воскликнул Сарабиан.

– Не я, а Беллиом, ваше величество. Тролли больше не будут докучать атанам.

– Беллиом разнес их в клочья?

Спархок слабо усмехнулся.

– Нет, ваше величество. Он просто воздвиг поперек Северного мыса стену.

– А тролли не могут перебраться через нее? – спросила Бетуана.

– Сомневаюсь, ваше величество, – ответил ей Вэнион. – Она около тысячи футов высотой и тянется от Тамульского моря до побережья, что к северо-западу от Сарсоса. Тролли больше не смогут продвигаться на юг – во всяком случае, в ближайшие две недели, а потом это уже не будет иметь значения.

– Что ты, собственно говоря, имеешь в виду под словом «стена», Вэнион? – спросил патриарх Эмбан.

– Это скорее можно назвать эскарпом, ваша светлость, – пояснил Вэнион. – Это громадная отвесная скала, которая протянулась поперек Северного мыса. Она и вызвала землетрясение.

– А Киргон не сможет исправить то, что сделал Беллиом? – спросила Сефрения.

– Беллиом говорит, что не сможет, матушка, – ответил Спархок. – У него не хватит на это сил.

– Он же бог, Спархок.

– Видимо, это не имеет значения. То, что произошло, было чересчур огромно. Беллиом говорит, что под землей на глубине в шесть миль что-то сдвинулось с места и изменения в рельефе этой части континента, которые иначе растянулись бы на миллион с лишним лет, случились в одночасье. Беллиом утверждает, что это так или иначе произошло бы. Он попросту ускорил события. Как я понимаю, стена постепенно осядет, обвалится и превратится в горный хребет. Киргон просто не состоянии постичь такого размаха, а направлять подземное давление ему не под силу.

– Во имя Божье, Спархок, что ты натворил? – воскликнул Эмбан. – Эдак ты разорвешь мир на части!

– Скажи им, Анакха, дабы не тревожились. – Беллиом опять заговорил голосом Вэниона. – Не причиню я вреда дочери моей, ибо истинно люблю ее. Своенравна бывает она и капризна, предается то гневу, то невинному тщеславию. Зрите, как украшает она себя весной и облекает плечи свои белою мантиею зимы. Тягости и напряжения, кои освободил я, возводя стену, истинно много тысячелетий причиняли ей некоторую стесненность. Ныне довольна она и красуется, радуясь, новым своим украшением, ибо, как я уже сказал, свойственно ей невинное тщеславие.

– Где Кринг? – спросила вдруг Миртаи.

– Мы оставили его, Энгессу и Халэда у эскарпа, – ответил Спархок. – Беллиомова стена замечательно отделяет троллей от нас – но, к сожалению, и нас от них. Нам нужно придумать, как добраться до троллей, чтобы Тролли-Боги могли отобрать их у Киргона.

– Спархок, – сказал Стрейджен, – у тебя же есть Беллиом. Перепрыгни через эту стену – и дело с концом.

Спархок покачал головой.

– Беллиом говорит, что этого лучше не делать. Почва вокруг стены все еще неустойчива. Если мы будем слишком часто перемещаться в окрестностях стены, это вызовет новые землетрясения.

– Боже милостивый! – возопил Сарабиан. – Нет, Спархок, не делай этого! Ты разнесешь в клочья весь континент.

– Именно этого мы и стараемся избежать, ваше величество. Энгесса, Кринг и Халэд собираются что-то придумать. Если мы не сможем спуститься по стене, мы возьмем флот Тиниена и морем обогнем ее восточную оконечность.

– Правда, мы еще окончательно не решили, – вставил Вэнион. – Мы со Спархоком все еще спорим, на чем остановиться. Я по-прежнему считаю, что нам нужно устроить показной поход на север. Если мы выйдем через неделю, с развевающимися знаменами и пятью тысячами рыцарей в добавление к тем силам, которые мы уже успели собрать, мы полностью отвлечем на себя внимание Заласты. Если мы отправимся морем, он не будет знать о нашем приближении, и это даст ему возможность вынюхать кое-что о планах Стрейджена и Кааладора по нашему Празднику Урожая. Оба варианта подразумевают сюрприз, и мы все гадаем, какой из этих сюрпризов сильнее разрушит замыслы Заласты.

Обучение тамульских коней началось немедленно, и, само собой, у рыцарей Тиниена в достатке было поводов ворчать и сетовать на свою судьбу. Скаковые кони, которых предпочитала тамульская знать, были слишком низки и хрупки, чтобы носить воинов в доспехах, а громадные тягловые кони, которых запрягали в плуги тамульские фермеры, оказались слишком неповоротливыми и смирными, чтобы из них получились добрые боевые скакуны.

Теперь дел у них было по горло. Кааладор отдал приказ, и ничего нельзя было повернуть вспять. Убийства будут совершены во время Праздника Урожая, независимо от того, будут ли готовы к исполнению прочие их планы, – а Праздник Урожая с каждой минутой неумолимо приближался.

Через пять дней после возвращения Спархока и его друзей из Северного Атана в Материон прибыл гонец с посланием от Халэда. Миртаи провела усталого атана в гостиную, где Спархок и Вэнион все еще спорили о преимуществах своих, так резко различавшихся планов. Гонец без единого слова подал Спархоку письмо Халэда.

– «Мой лорд, – прочел Спархок вслух, как всегда, немногословное послание своего оруженосца, – землетрясение переиначило всю линию северо-западного побережья. Не полагайтесь на старые карты. Вам так или иначе придется отправиться морем. Спуститься со стены невозможно – тем более, что у ее подножья нас поджидают тролли. Энгесса, Кринг и я с атанами и пелоями Тикуме будем ждать вас в паре лиг к югу от того места, где стена уходит в Тамульское море. Не слишком мешкайте. Наш противник что-то затевает».

– Похоже, это послание сводит на нет оба ваши плана, – заметил император Сарабиан. – Вы не можете отправиться сушей, потому что не спуститесь со стены, и не можете отправиться морем, потому что там полно не отмеченных на картах рифов.

– И что ухудшает дело, у нас осталось только два дня на то, чтобы принять решение, – добавил Итайн. – Войско, которое мы посылаем на север, должно выйти в поход самое меньшее за неделю до Праздника Урожая, чтобы в срок достичь Северного мыса и устроить Заласте второй неприятный сюрприз.

– Поговорю-ка я с капитаном Сорджи, – сказал Спархок, поднимаясь.

– Он и Кааладор в главной кладовой, – сообщил Стрейджен. – Они ведь оба камморийцы, а камморийцы предпочитают быть поближе к еде и питью.

Спархок кивнул и вместе с Вэнионом быстро вышел из комнаты.

Между Кааладором и Сорджи с самого начала завязалась теснейшая дружба. Оба, как отметил Стрейджен, были камморийцами и даже внешне очень походили друг на друга. У обоих были курчавые шевелюры, хотя волосы Сорджи совсем поседели, оба были кряжисты, с широкими плечами и сильными руками.

– Э, да это мастер Клаф! – воодушевленно приветствовал капитан Сорджи Спархока, когда тот вошел вместе с Вэнионом в просторную чистую кладовую рядом с кухней. – Ну как, мастер Клаф, разрешили уже все мировые проблемы? – Капитан Сорджи всегда называл Спархока именем, которым тот назвался при первой их встрече.

– Нет еще, Сорджи. Зато у нас есть проблема, которую, быть может, поможешь нам разрешить ты.

– Впервости потолкуй о денежках, Сорджи, – посоветовал Кааладор. – У нашего старины Спархока, знаешь, вечно все вылетает из головушки, когда надо раскошелиться.

Сорджи усмехнулся.

– Я не слышал этого говора с тех пор, как покинул родные места, – сказал он Спархоку. – Я бы мог часами слушать Кааладора. Ладно, о деньгах потом. Советы я даю бесплатно, а о плате потолкуем, когда придет время поднимать якорь.

– Мы отправляемся в место, где недавно было землетрясение, – сказал Спархок. – Только что мне доставили письмо от сына Кьюрика. Землетрясение настолько изменило береговую линию, что старые карты теперь бесполезны.

– Такое случается сплошь и рядом, – сказал Сорджи. – В устье реки, на которой стоит Варденаис, дно меняется каждую зиму.

– И как вы с этим справляетесь? Сорджи пожал плечами.

– Сажаем в небольшую лодку сильного матроса – на весла и смышленого – следить за лотом. Сами идем за ними следом.

– Это не слишком медленно?

– Быстрее, чем вести тонущее судно. Сколько лиг побережья пострадали от землетрясения?

– Трудно сказать.

– Прикиньте, мастер Клаф. Расскажите мне в точности, что произошло, а потом прикиньте, насколько далеко протянулась опасная местность.

Спархок, умолчав о причине землетрясения, подробно описал, как поднималась скальная стена.

– Управимся запросто, – заверил его Сорджи.

– Как вы пришли к такому заключению, капитан? – спросил Вэнион.

– К северу от этой вашей скалы, мой лорд, не будет никаких рифов. Я как-то видел похожий случай на западном побережье Рендора. Понимаете, скала-то тянется очень далеко. Она продолжается и в море – под водой – так что стоит попасть к северу от нее, и глубина там будет никак не меньше тысячи футов, а я не знаю посудины, которой бы этого не хватило. Я прихвачу с собой кое-какие старые карты. Мы отойдем от берега лиг на десять и пойдем прямиком на север. Я буду все время определять наше местоположение, и, когда мы окажемся лигах в шести-восьми севернее этой вашей новенькой скалы, мы повернем на запад – и прямехонько к берегу. Я высажу ваших людей безо всякого труда.

– И вот тебе, Спархок, недостаток твоего плана, – сказал Вэнион. – У тебя только сотня судов. Если ты собираешься взять и рыцарей и коней, тебе придется идти против троллей только с полутора тысячами солдат.

– Ну шо вы так уперлись лаяться об энтих ваших планах? – осведомился Кааладор.

– Мы выясняем, какой из них лучше, Кааладор, – пояснил Спархок.

– Так почему бы не объединить оба плана? Пусть Сорджи с утра выходит в море, а ты, как только все уладишь, сажай на коней свое войско и скачи в том же направлении. Когда Сорджи будет лигах в десяти южнее стены, он уж как-нибудь наощупь доберется до берега. Ты будешь ждать его там, и он переправит ваше войско по частям через рифы и высадит к северу от стены. Потом вы отправитесь искать своих троллей, а Сорджи может бросить якорь и ловить рыбку.

Спархок и Вэнион с глуповатым видом переглянулись.

– Об том я и калякал, Сорджи, – ухмыльнулся Кааладор. – У них, дворянчиков энтих, соображаловки ни на плевок. Должно, в башке у них только по одной мыслишке на раз и умещается.

И наконец настал неизбежный день, когда войско должно было отправиться в Атан. Еще не рассвело, когда Миртаи вошла в опочивальню королевы Элении и принца-консорта.

– Пора вставать! – объявила великанша.

– Ты что, не умеешь стучать? – осведомился Спархок, садясь на кровати.

– Я чему-то помешала?

– Неважно, Миртаи, – вздохнул он. – Просто таков обычай.

– Глупости. Всем и так хорошо известно, чем занимаются в спальнях.

– Разве вам с Крингом еще не пора пожениться?

– Хочешь избавиться от меня, Спархок?

– Нет конечно.

– Мы с Крингом решили подождать, пока все это не закончится. Наша свадьба будет довольно сложной. Мы должны пройти два обряда в двух частях света. Кринга не слишком радуют все эти проволочки.

– Хоть убей, не понимаю, с чего бы это, – невинно заметила Элана.

– Мужчины такие странные, – пожала плечами Миртаи.

– Это верно, Миртаи, но без них было бы так скучно.

Спархок одевался нарочито медленно, с неохотой натягивая войлочную, покрытую ржавыми пятнами нижнюю одежду и с нескрываемым отвращением косясь на груду черных пандионских доспехов.

– Ты уложил теплые вещи? – спросила Элана. – Даже здесь, на юге, ночами уже прохладно, так что на Северном мысу будет очень холодно.

– Уложил, – проворчал он, – да что в ней проку? Никакая одежда не спасает, когда сверху носишь железо. – Спархок скорчил кислую гримасу. – Глупо, конечно, но всякий раз, когда я надеваю доспехи, тут же начинаю обливаться потом. И то же самое происходит со всеми рыцарями, сколько я их знаю. Мы обливаемся потом, даже когда мерзнем, и под доспехами намерзают сосульки. Порой я жалею, что не занялся другим ремеслом. Резать людей ради долга и пропитания со временем как-то надоедает.

– Что-то ты нынче утром в мрачном настроении, любимый.

– Это потому, что мне с каждым разом все труднее собираться в поход. В дороге уже становится полегче.

– Ты ведь будешь осторожен, правда, Спархок? Я умру, если потеряю тебя.

– Вряд ли мне будет грозить какая-то опасность, любовь моя. У меня есть Беллиом, а он может сдернуть солнце с неба и переломить о колено. Кому надо поберечься, так это Киргону и Заласте.

– Не будь слишком самоуверен.

– Я ничуть не самоуверен. Просто у меня больше преимуществ, чем я мог бы сосчитать. Мы победим, Элана, и нет в мире силы, которая способна остановить нас. Все, что нам сейчас осталось, – утомительный путь из Материона прямиком к победе.

– Почему бы тебе не поцеловать меня сейчас? – предложила она. – До того, как ты наденешь доспехи. Когда ты закован в сталь, после твоего поцелуя синяки у меня не сходят неделями.

– Знаешь, – улыбнулся он, – а это чертовски хорошая идея. Действительно, почему бы мне тебя не поцеловать?

Колонна растянулась на несколько миль, переваливая через округлые холмы на восточном берегу озера Самма. Здесь были рыцари церкви, атаны, пелои Кринга и несколько полков тамульской армии, разодетых, как на праздник.

День выдался чудесный – один из тех замечательных осенних дней, когда легкий ветерок гонит пухлые облачка по высокому пронзительно-синему небу. Огромные тени облаков скользили по холмистой земле, и армия Спархока ехала попеременно то под солнцем, то в тени. Стяги и вымпелы всех сортов плясали на ветру, полощась на копьях и древках.

Королева Бетуана шагала вровень с плечом Фарэна.

– Ты уверен, Спархок-рыцарь? – спрашивала она. – Тролли – животные, а всякое животное рождается с умением плавать. Даже кошка умеет плавать.

– Но не слишком любит это занятие, Бетуана-королева. – Спархок улыбнулся, вспомнив, как Мурр плавала «по-кошачьи» в пруду с золотыми рыбками в сарсосском доме Сефрении. – Улаф-рыцарь говорит, что мы можем не беспокоиться, что тролли вплавь обогнут стену. Они могут переплыть реку или озеро, но море их пугает. Должно быть, все дело в прибое – или в соленой воде.

– Почему мы движемся так медленно? – В ее голосе звучало нетерпение.

– Мы хотим, чтобы шпионы Заласты наверняка увидели нас, ваше величество, – пояснил Вэнион. – Это весьма важная часть нашего плана.

– Эленийские сражения слишком долгие, – заметила она.

– Мы бы предпочли сражение покороче, атана, но происки Заласты охватили весь континент, потому и нам приходится успевать повсюду.

Сефрения, которая везла в седле перед собой Флейту, выехала вперед. Рядом с ней ехала Ксанетия. Между Сефренией и Ксанетией понемногу росла и крепла осторожная дружба. Обе по-прежнему старательно выбирали слова и не пытались подстегивать события. Теперь напряжение между ними исходило не от вражды, а скорее от избыточной боязни нечаянно оскорбить друг друга, и Спархок чувствовал в этом решительную перемену к лучшему.

– Мы устали от краснобайства, – сказала Сефрения Вэниону. – Я никак не могу решить, кто больший лжец и хвастун – Тиниен или Улаф.

– Вот как?

– Они пытаются перехвастать друг друга. Улаф отчаянно привирает, и Тиниен, я подозреваю, делает то же самое. Они лезут из кожи вон, уверяя друг друга, будто бы его собеседник упустил величайшее приключение столетия. Скоро они утонут во лжи с головой.

– Это всего лишь способ выразить свои чувства, матушка, – пояснил Спархок. – Они стесняются признаться, что обожают друг друга, а потому рассказывают небылицы.

– Ты что-нибудь поняла, Ксанетия? – улыбнулась Сефрения.

– Кто, имеющий разум, в силах понять, сестра, как и почему мужчины выражают свою любовь?

– Мужчины не слишком в ладах со словом «любовь», – заметил Спархок, – особенно когда речь идет о другом мужчине.

– Но ведь это же именно любовь, не так ли, Спархок? – спросила Сефрения.

– Может быть, но мы все равно не в ладах с этим словом.

– Желала бы я поговорить с тобою, анара, – вмешалась в разговор Бетуана, как всегда переходя на архаическую речь.

– С радостью внемлю я твоим словам, королева Атана.

– Не так давно молодые атаны выразили желание отыскать Дэльфиус, замышляя разрушить твой родной город и предать мечу твоих соплеменников. Стыдно мне от всего сердца, что я дала им свое согласие.

Ксанетия улыбнулась.

– Сие неважно, королева Атана, ибо есть лишь избыток юношеских бурь и восторгов. Должна признаться, что наши неопытные и горячие юнцы частенько забавляются, обманывая и отвлекая твоих, уводя их от цели их исканий посредством несложных чар и неуклюжих трюков. Сдается мне ныне, что подобным образом обе мы освобождаемся от тяжкой обязанности искать занятие нашим детям, кои по молодости, неопытности и скуке своей вечно сетуют, что нечем им заняться – во всяком случае, ничем, что было бы достойно их необычайных талантов.

Бетуана рассмеялась.

– Неужто и ваши дети донимают вас своими сетованиями, анара?

– Как и все дети в мире, – заверила их Сефрения. – Это и есть одна из причин, по которой родители так быстро старятся.

– Хорошо сказано, – согласился Спархок. Ни он, ни Сефрения при этом старались не смотреть на Флейту.

До Лебаса, города в северном Тамуле, они доехали за два дня. Спархок произнес речь перед войском, упирая на неограниченное могущество Беллиома, чтобы объяснить, как им удается за короткий срок проехать такое большое расстояние. На самом деле Беллиом здесь был ни при чем. В этом походе о продвижении войска позаботилась Флейта.

В Лебасе ожидал их еще один гонец с новым посланием от Халэда. В весьма оскорбительном тоне послание сообщало, что гонец должен провести их к месту на побережье, где ожидают их со своими отрядами Кринг и Энгесса, ибо рыцари, предоставленные самим себе, неизбежно заблудятся в лесу. Классовые предрассудки Халэда, похоже, были непоколебимы.

Дороги на север из Лебаса не было – только проселки и тропы, правда довольно четкие. Войско достигло южной опушки огромного леса, который покрывал весь северо-восток континента, и сотня пелоев, которых привел с собой из Эозии Кринг, старалась ни на шаг не отъезжать от своих союзников. Густой лес вызывал у западных пелоев, жителей равнин, неодолимое беспокойство.

– Думаю, что все дело в небе, – объяснял Тиниен своим спутникам.

– Тиниен, – сказал Келтэн, – в лесу почти невозможно разглядеть небо.

– Об этом я и говорю, – согласился круглолицый дэйранец. – Западные пелои привыкли к тому, что у них над головой небо. Когда его заслоняют ветви деревьев, это выводит их из равновесия.

Они так и не узнали, было ли нападение случайным, или целью его была именно Бетуана. Войско углубилось примерно на сотню лиг в лес и разбило лагерь, готовясь к ночлегу. Большой шатер для женщин – Бетуаны, Ксанетии, Сефрении и Флейты – поставили на отшибе, чтобы создать им хотя бы видимость уединения.

Убийцы отменно укрылись, и их было четверо. Они выскочили из кустов с обнаженными мечами в тот миг, когда Бетуана и Ксанетия выходили из шатра. Бетуана не растерялась ни на миг. Ее меч вылетел из ножен и вонзился в живот одного из нападавших. Выдергивая меч, Бетуана бросилась наземь, перекатилась и обеими ногами ударила в лицо второго противника.

Спархок и остальные уже бежали к шатру, привлеченные криком Сефрении, но королева Атана, похоже, могла справиться и сама. Она отбила неловкий выпад и расколола череп потрепанного противника. Затем она обернулась к последнему оставшемуся врагу.

– Сзади! – на бегу закричал Берит. Человек, которого Бетуана ударом в лицо повалила на землю, пытался подняться, глотая кровь из разбитого носа и сжимая в руке кинжал. Он был прямо за спиной королевы атанов.

До сих пор, сбрасывая личину, Ксанетия менялась медленно – цвета словно стекали с нее, уступая место нарастающему сиянию. На сей раз, однако, она вспыхнула мгновенно, и исходило от нее не просто сияние, а ослепительный свет. Она сверкала, словно новорожденное солнце.

Убийца с разбитым носом мог бы убежать от нее, будь он в полном здравии, но удар Бетуаны, как видно, выбил его из колеи и лишил способности быстро соображать.

Он вскрикнул лишь однажды, перед тем, как рука Ксанетии коснулась его, и крик этот заглох в хриплом бульканье. С разинутым ртом и вытаращенными от ужаса глазами смотрел он на слепящее сверкание той, что только что нанесла ему смертельную рану, – но длилось это лишь мгновение. Потом различить выражение его лица стало уже невозможно, потому что плоть начала оседать, сползать, обращенная смертоносным прикосновением в разлагающуюся жижу. Рот его, казалось, раскрывался все шире, щеки и губы сползали с подбородка. Он попытался было вновь закричать, но разложение уже добралось до его горла, и из безгубого рта вырвалось лишь бессмысленное бульканье. Затем плоть стекла с его руки, и кинжал выпал из скрюченных пальцев скелета.

Он осел на колени, и склизкие остатки плоти и жил растекались из-под его одежды.

Затем гниющий труп рухнул ниц на лесной ковер из опавших листьев и застыл – но продолжал разлагаться под неумолимым действием проклятия дэльфов.

Слепящее свечение анары потускнело, и она, уронив сияющее лицо в источавшие свет ладони, разрыдалась.