"Сияющая Цитадель" - читать интересную книгу автора (Eddings David)

Часть 1 КИНЕЗГА

ГЛАВА 1

Время проходило, и вот уже осень незаметно сменила долгое лето. Хмурый туман клубился на улицах Огнеглавого Материона. Луна давно поднялась, и ее бледный свет мягко очерчивал мерцающие башни и купола и подсвечивал туман, лежащий на площадях. Город купался в сиянии тумана, и его бледное лицо было запрокинуто к небу.

Спархок устал. Дела прошедшей недели и застарелые проблемы, решенные им, выпили его силу до дна. Но спать не хотелось. Завернувшись в черный пандионский плащ, он стоял на парапете, зачарованно глядя на свечение огромного города. Он устал, но всей своей сутью стремился понять, ощутить, оценить; и это желание не давало ему лечь и позволить его мыслям потонуть в мягком колодце сна, а сну – разложить все мысли по полочкам.

– Что ты делаешь, Спархок? – Голос Халэда был тихим, настолько похожим на голос его отца, что Спархок резко обернулся в надежде увидеть вернувшегося из чертога смерти старого Кьюрика. Но это был всего лишь Халэд – широкоплечий прямолинейный юноша с резковатыми манерами. Его семья служила семье Спархока вот уже три поколения, и Халэд, как и его отец, одаривал своего господина прямодушной и непосредственной преданностью.

– Я не могу уснуть, – ответил Спархок после недолгой паузы.

– Ты знаешь, твоя жена подняла на ноги полгарнизона, чтобы разыскать тебя. Спархок поморщился.

– Ну почему она все время такая беспокойная?

– Это твой собственный промах. Ты же знаешь, что она всегда посылает за тобой людей, когда ты уходишь, не сказав зачем и куда. Ты можешь спасти себе – и нам – массу времени и сил, если только будешь предупреждать ее о своих отлучках. Мне кажется, я уже отвечал тебе на этот вопрос не один раз.

– Не зли меня, Халэд. Ты еще хуже своего отца.

– Иногда даже издевка несет в себе истину. Итак, не соизволишь ли ты спуститься вниз и сказать своей супруге, что все в порядке, – до того, как она позовет рабочих ломать стены?

– Хорошо. – Спархок огляделся по сторонам и, развернувшись, спустился с парапета. – О, кстати – ты, возможно, знаешь, что мы скоро уезжаем.

– И куда же на этот раз?

– Нам нужно будет кое-что кое-откуда забрать. Поговори с кузнецами. Фарэну нужно сменить подковы. Он стер подкову на правой передней ноге до толщины бумаги.

– И это твой промах, Спархок. Он не будет так сбивать подковы, если ты будешь сидеть в седле прямо.

– С возрастом мы все начинаем сутулиться. Это – одна из немногих вещей, которые мы в состоянии точно предсказать.

– Спасибо. И когда мы выезжаем?

– Как только я смогу придумать достаточно убедительную ложь для жены, чтобы уговорить ее отпустить меня одного.

– А, тогда у нас уйма времени. – Халэд выглянул за парапет, где купался в лунном свете Материон, обернув туманом нагие плечи. – Красиво, – заметил он.

– Это лучшее, что ты можешь сказать? Ты смотришь на легендарнейший город во вселенной и походя бросаешь «красиво»!

– Я не аристократ, Спархок. Я не умею изобретать пышных фраз, чтобы впечатлить других – или себя. От меня этого не требуют. Давай-ка спускайся, а то простудишься. У сутулых стариков, знаешь ли, здоровье хрупкое.

Королева Элана, светловолосая, бледная и прекрасная как всегда, была в высшей степени разгневана, и Спархок заметил это сразу. Он также заметил, что королева приложила немало усилий, чтобы выглядеть поэффектней. Ее одежды были из темно-синего атласа, она тщательно щипала щеки, чтобы добиться нежнейшего румянца, а волосы искусно уложила в сногсшибательную прическу. Она ругала его за легкомыслие тоном, от которого прослезились бы деревья и содрогнулись камни. Ее голос то взмывал, то падал до трагического шепота, повествуя о том, что ей пришлось пережить. Спархок не мог сдержать улыбки. Действо в роскошных королевских покоях происходило на двух уровнях одновременно – голос Эланы выражал крайнее неудовольствие, а ее приготовления говорили о чем-то явно противоположном.

Он извинился.

Она решила не принимать его извинений и вылетела из спальни, громко хлопнув дверью.

– Весьма вдохновенно, – пробормотала Сефрения. Маленькая женщина сидела в наиболее безопасном дальнем углу комнаты. Ее белое стирикское одеяние мерцало в свете свечей.

– А, так ты заметила, – усмехнулся Спархок.

– И часто у вас такое бывает?

– О да! Она наслаждается этим. Почему ты пришла так поздно, матушка?

– Афраэль хочет, чтобы я с тобой поговорила.

– Почему бы ей не прийти и не поговорить самой? Ей ведь не надо идти для этого через весь город.

– Это своего рода условность, Спархок. В подобных ситуациях я должна говорить за нее.

– А ситуация имеет особое значение?

– Имела бы, если бы ты был стириком. Мы, похоже, вынуждены произвести кое-какие замены в отряде, который поедет за Беллиомом. Халэд великолепно смотрится на месте своего отца, а вот решение Тиниена отправиться в Чиреллос раздражает Афраэль. Ты можешь убедить его остаться?

– Нет, не стоит и пытаться. – Спархок покачал головой. – Я не собираюсь рисковать его жизнью исключительно потому, что Афраэли будет без него скучно.

– Что, с его рукой так плохо?

– Достаточно плохо. Арбалетная стрела прошла прямо через плечевой сустав. Если он пытается ею двигать, она выпадает из сустава. А ведь в этой руке он держит меч.

– Ты знаешь, Афраэль могла бы вылечить его.

– Я в этом не сомневаюсь, только я не позволю ей этого делать.

– Не позволишь?

– Спроси, согласилась бы она подвергать опасности здоровье своей матери исключительно ради симметрии. Поставьте на его место кого-нибудь другого. Если Афраэль смогла заменить Кьюрика Халэдом, она наверняка может найти кого-нибудь на место Тиниена. Почему это для нее так важно?

– Тебе этого не понять.

– Так почему бы тебе не попытаться объяснить? Может быть, я удивлю тебя своей проницательностью.

– Странное у тебя нынче ночью настроение.

– Я только что поругался с женой, а это всегда прибавляет мне странности. Почему Афраэль считает, что так важно иметь вокруг себя ту же самую группу людей?

– Тут дело в ощущениях. Присутствие рядом определенного человека – это нечто большее, чем просто внешний вид и звук его голоса. Кроме того, имеет значение образ мыслей – пожалуй, важнее всего здесь его отношение к Афраэли. Для нее это значит очень много. И, привлекая новых людей с новыми мыслями, ее очень легко вывести из равновесия. – Она пристально посмотрела на него. – Не правда ли, ты ведь ничего не понял?

– Нет, суть проблемы я уловил. Как насчет Вэниона? Он любит ее так же, как Тиниен, и она тоже его любит. Он подходит по духу, и он, в конце концов, тоже рыцарь.

– Вэнион? Чепуха, Спархок!

– Он, знаешь ли, не калека. Он бегал наперегонки в Сарсосе и чувствовал себя после этого так же чудесно, как после драки с троллями.

– Я не намерена даже обсуждать этот вопрос. Спархок пересек комнату, сжал ее запястья в своих руках и поцеловал ее ладони.

– Я люблю тебя, моя дорогая матушка, – сказал он ей, – но я все-таки не могу выполнить твою просьбу. Не стоит заворачивать Вэниона в вату только потому, что он может повредить себе палец. Если ты не предложишь его Афраэли, это сделаю я.

Она выругалась по-стирикски.

– Неужели ты не понимаешь, Спархок? Я уже однажды почти потеряла его. – В синих глазах Сефрении полыхнула непритворная боль. – Если с ним что-нибудь случится, я умру.

– Пока с ним вроде бы ничего особенного не случилось. Так ты сама предложишь его Афраэли, или мне сделать это?

Она вновь выругалась.

– И откуда только ты узнала все эти слова? – спросил он. – Если это решает нашу маленькую проблему, то я что-то задержался на пороге спальни.

– Я не вполне поняла тебя.

– Сейчас время поцелуев и улаживания отношений. Если я сейчас замешкаюсь со смягчением неудовольствия Эланы, она обидится и решит, что я больше не люблю ее.

– Так ты хочешь сказать, что эта сцена была не более чем приглашением в спальню?

– Такое поведение может сбить с толку, но по некоторым приметам я понял, что да. Иногда я бываю чересчур занят делами и забываю уделить ей достаточно внимания. К каждой подобной речи она долго готовится, и эта речь означает всего лишь, что она по мне соскучилась. Мы поцелуемся и займемся друг другом, и все снова будет в порядке.

– А не проще было бы сказать тебе все это напрямик, без излишних церемоний?

– Возможно, но это бы не так ее развлекло. Я могу идти?

– Почему ты меня избегаешь, Берит-рыцарь? – спросила императрица Элисун со слегка обиженной ноткой в голосе.

– Ваше величество неверно понимает меня, – ответил Берит, слегка краснея и отводя глаза.

– Я уродлива, Берит-рыцарь?

– Конечно же, нет, ваше величество.

– Почему же тогда ты не смотришь на меня?

– У эленийцев не принято смотреть на неодетую женщину, ваше величество.

– Но я же не эленийка, сэр рыцарь. Я валезийка, и я вовсе не неодета. На мне достаточно одежды. Если ты пойдешь со мной в мои покои, я покажу тебе, в чем разница.

Спархок искал сэра Берита, чтобы рассказать ему о предстоящей поездке, и, завернув за угол коридора, ведущего к часовне, обнаружил, что его юный друг вновь подвергся атаке императрицы Элисун. С тех пор, как в целях безопасности вся семья императора Сарабиана переселилась в замок, отлучки Берита возмутительно участились. Жена императора, валезийка, была смуглой солнечной женщиной, привычный костюм которой оставлял грудь бесстыдно открытой. Сколько Сарабиан ни объяснял Бериту, что моральные принципы эленийцев не применимы к валезийцам, юный рыцарь оставался бесконечно учтивым – и стыдливым. Элисун восприняла это как вызов и неотступно преследовала юношу. Спархок уже готов был окликнуть Берита, но вместо этого улыбнулся и неслышно отступил за угол, прислушиваясь к их разговору. В конце концов, он был временным магистром Пандионского ордена, и ему вменялось в обязанности присматривать за душами вверенных ему людей.

– Неужели ты всегда должен оставаться эленийцем? – спрашивала у рыцаря Элисун.

– Я и есть элениец, ваше величество.

– До чего же вы, эленийцы, скучны! Но почему ты не можешь стать валезийцем хотя бы на один вечер? Это гораздо забавнее и не займет много времени, ты знаешь – только пока я буду хотеть этого. – Она выдержала паузу. – А ты правда еще девствен? – спросила она с любопытством.

Берит густо покраснел.

Элисун радостно засмеялась.

– Какая чепуха! – воскликнула она. – И тебе даже не интересно попробовать то, чего ты себя лишаешь? Я была бы рада избавить тебя от тяжкого груза девственности, Берит-рыцарь, и это даже не будет больно.

Спархок наконец сжалился над своим несчастным приятелем и при этих словах вышел из-за угла.

– Ах вот ты где, Берит! – сказал он по-тамульски, чтобы его поняла и императрица. – А я искал тебя по всему замку. Надо кое о чем переговорить. – Он поклонился императрице. – Ваше императорское величество, – пробормотал он, – я боюсь, что мне придется ненадолго забрать отсюда вашего друга. Видите ли, дело государственной важности… – Если бы взгляд Элисун мог убивать, Спархок уже лежал бы бездыханным. – Я был уверен, что ваше величество поймет меня. – Он снова поклонился. – Пошли, Берит. Дело серьезное, а мы опаздываем.

Он повел своего друга по жемчужно мерцающему коридору под убийственным взглядом императрицы.

– Спасибо тебе, Спархок, – облегченно пробормотал Берит.

– Почему бы тебе просто не держаться от нее подальше?

– Не могу. Она ходит за мной повсюду. Однажды она даже настигла меня в мыльне – посреди ночи: сказала, что хочет помыться со мной.

– Берит, – улыбнулся Спархок, – как твой магистр и духовный пастырь я должен поощрять столь твердое следование уставу нашего ордена. Как твой друг я должен сказать, что бегство в данном случае только портит ситуацию. Мы вынуждены оставаться в Материоне, и, если мы пробудем здесь достаточно долго, она все равно своего добьется. Это весьма целеустремленная особа.

– Да уж, это я заметил.

– Знаешь, а ведь она довольно хорошенькая, – глубокомысленно заметил Спархок. – Почему бы тебе действительно не уступить ей?

– Спархок!

Рослый пандионец вздохнул.

– Именно этого я и ожидал. Послушай, Берит, Элисун происходит из другого народа с совершенно другой культурой и обычаями. Она не считает это грехом. Сарабиан дал понять, что он не против. Это – политическая необходимость, так что тебе придется на время отложить свои тонкие чувства в сторону. Смотри на свою уступку как на рыцарский долг, если тебе это поможет. Я могу даже, если нужно, испросить для тебя у Эмбана отпущение грехов. – Берит задохнулся. – Ты ведь, знаешь ли, становишься нам помехой, – продолжал Спархок. – Элисун превращает жизнь Сарабиана в ад, донимая его просьбами о тебе. Он не может пойти и прямо приказать тебе сделать то, о чем она просит, как бы она его ни изводила, но он явно ждет, что с тобой поговорю я.

– Не могу поверить, что слышу это от тебя, Спархок!

– А ты все-таки последуй моему совету, Берит. Этого хотят все. Ты не обязан получать от этого удовольствие, если нет желания, но уступить Элисун ты обязан. Делай это достаточно часто, чтобы она не донимала императора. Это твой долг, мой друг, и, когда вы с Элисун достаточно нарезвитесь в ее спальне, она найдет себе нового мальчика.

– А если нет?

– Не думаю. Кстати, патриарх Эмбан привез целую сумку отпущений, и его не затруднит выдать тебе столько, сколько потребуется.

Подавленный мятеж дал императору Сарабиану прекрасную возможность сбежать от собственного правительства. Проявив притворную трусость, он попросту заявил, что чувствует себя в безопасности только в стенах эленийского замка, да и то если котлы со смолой полны, а мост поднят. Его министры, давно привыкшие следить за каждым его шагом, сочли такое положение дел крайне неудобным.

Однако Сарабиан поступил так не только и не столько из желания наслаждаться относительной свободой. Министр внутренних дел Колата оказался в числе подозреваемых в предательстве, но Сарабиан и его друзья-эленийцы сочли, что разглашать подозрения рано. И, поскольку император находился в замке, Колата был там же, и это никого не удивляло. Министр внутренних дел отдавал приказы полиции под тщательным присмотром подданных Эланы. Встречи министра с подчиненными проходили в весьма непринужденной обстановке, хотя за его спиной всегда сидел Стрейджен, положив руку на рукоять кинжала.

Однажды ранним утром посол Норкан, представитель Тамула при дворе короля Андрола и королевы Бетуаны, был приведен в тронный зал псевдоэленийского замка. Облаченный в обычную для него золотую мантию, Норкан не смог скрыть озадаченного выражения лица. Хотя он и знал обо всем, но все же был немало удивлен, увидев императора одетым в сшитые по западному образцу камзол и штаны насыщенно-сливового цвета.

– Так вы похитили и моего императора, королева Элана? – спросил он поклонившись. Норкан был искушенным придворным, но страдал от неумения скрывать свои, мысли.

– Что за странные речи, ваше превосходительство! – мягко возразила Элана. Фактически она была здесь хозяйкой, так что сидела она на троне, одетая в обязательные алые одежды и с золотой короной на голове. – Она повернулась к своему царственному «гостю», который расположился на ближайшем стуле, поигрывая протянутой по полу веревочкой, предназначенной для забав кошки принцессы Данаи. – Ну так что, похитила ли я тебя, мой дорогой Сарабиан?

– Разумеется, моя дорогая Элана, – по-эленийски ответил император. – Я твой раб душой и телом.

– Неужели за время моего отсутствия кто-то открыл здесь школу современных языков? – осведомился Норкан. – А, Оскайн?

– Я так и думал, что ты об этом спросишь, – ответил министр иностранных дел. – Тем не менее, познания его императорского величества в эленийском языке приобретены задолго до визита королевы Эланы. У нашего почитаемого монарха завелись от нас тайны.

– Разве это позволительно? Мне казалось, что наш император – лишь дорогая игрушка, используемая исключительно для официальных церемоний.

Даже Оскайн улыбнулся, услышав это, а уж Сарабиан смеялся вовсю.

– Я соскучился по тебе, дружище Норкан! – заявил он. – Элана, тебе уже посчастливилось общаться с нашим славным Норканом?

– Я имела возможность ощутить всю мощь его разума еще в Атане, Сарабиан, – улыбнулась королева. – Его высказывания совершенно непредсказуемы!

– Да уж, – засмеялся Сарабиан поднимаясь. Он вскочил так быстро, что его шпага на мгновение зацепилась за ножку стула. Непривычное оружие явно создавало императору немало проблем. – Норкан однажды произнес одно из своих непредсказуемых высказываний относительно размера обуви моей сестры, и я был вынужден выслать его в Атан, чтобы сохранить его жизнь. – Император приподнял одну бровь, глядя на посла. – А не устроить ли мне и в самом деле вашу с ней свадьбу, Норкан? Тогда ты сможешь издеваться над ней в частном порядке. Ты же знаешь, публичные оскорбления требуют публичного ответа за них.

– Я невыразимо польщен, ваше императорское величество, – ответил Норкан. – От возможности стать вашим шурином у меня просто дух захватывает.

– Тебе не нравится моя сестра! – упрекнул Сарабиан.

– Я этого не говорил, ваше величество, но я предпочитаю преклоняться перед ее красотой издалека – во всяком случае, подальше от ее ног. Это и послужило одной из первых причин того нелестного замечания. В тот день я был в плохом настроении, а она наступила мне на ногу. Мне кажется, она была бы очень симпатична, если бы следила, куда ставит копыта, которые носит вместо обуви.

– Этот брак вряд ли можно будет назвать заключенным на небесах, Сарабиан, – улыбнулась Элана. – Я видела твою сестру, и, боюсь, все остроумие его превосходительства будет истрачено на нее впустую.

– Может быть, ты и права, моя дорогая, – согласился Сарабиан. – Но я действительно хочу избавиться от нее. Она изводила меня с момента своего рождения. Почему ты вернулся в Материон, Норкан?

Бровь посла Норкана взлетела вверх.

– Все изменилось, не правда ли, Оскайн? Должны ли мы рассказать ему, как все обстоит на самом деле?

– Мой друг, император Сарабиан решил отнять власть у собственного правительства, – скорбно вздохнул Оскайн.

– А разве это не противозаконно?

– Боюсь, что нет, дружище.

– Ты не согласишься принять мою отставку?

– Думаю, что нет.

– Ты больше не хочешь служить мне, Норкан? – спросил Сарабиан.

– Я не имею ничего против лично вас, ваше величество, но, если вы действительно решите вмешаться в деятельность правительства, Империя погибнет.

– Превосходно, Норкан. Мне нравится, что ты не обременяешь себя вежливостью. Видишь, Элана? Это и есть то, о чем я тебе говорил. Мои министры хотят только, чтобы я мило улыбался им на приемах, одобрял без вопросов все их решения и оставлял им всю рутину.

– Как скучно!

– Ты совершенно права, моя дорогая, но я собираюсь все изменить. Теперь, когда я увидел подлинного монарха, мне открылись новые пути. Норкан, ты не ответил на мой вопрос. Так почему ты вернулся в Материон?

– Атаны становятся слишком беспокойными, ваше величество.

– И недавние беспорядки могут подорвать их преданность?

– Нет, ваше величество, даже наоборот. Подавлять восстание им понравилось. Андрол хочет отправить в Материон свое войско, дабы обеспечить вашу безопасность. Я не думаю, что нам это надо. Атаны не смотрят на титулы и общественное положение, когда решают убивать.

– Мы это заметили, – сухо отозвался Сарабиан. – Я получил уже все мыслимые жалобы и протесты от благородных домов Тамула, и все из-за того, что Энгесса решил принять свои меры к подавлению мятежа.

– Я говорил с Бетуаной, ваше величество, – продолжил Норкан. – Она обещала охладить пыл своего супруга, пока я не получу от вас соответствующие инструкции. Что-нибудь ясное и короткое, типа «Сидеть!» или «Стоять!», иначе Андрол не поймет.

– И как ты только ухитрился стать дипломатом, Норкан?

– Я много лгал.

– Можно предложить, император Сарабиан? – спросил Тиниен.

– Сколько угодно, сэр Тиниен.

– Мы ведь не хотим гладить Андрола против шерстки, так что лучше велеть ему оставаться в Атане в преддверии еще более грозной опасности, чем отправлять его спать без ужина.

Сарабиан засмеялся.

– Какой свежий подход к делу, сэр Тиниен! Ладно, Норкан, посылай Энгессу. Норкан заморгал.

– Ты слышал, приятель? – рявкнул Сарабиан.

– К этому тебе еще предстоит привыкнуть, Норкан, – заметил Оскайн. – Император не любит тратить лишних слов.

– О да, понимаю. – Норкан задумался. – Могу ли я поинтересоваться, почему атан Энгесса лучше чем я подходит для передачи вашего сообщения атанам, ваше величество?

– Потому что Энгесса бегает быстрее тебя, и он способен передать наши повеления на языке, им более понятном. Кроме того, известно, что мы пользовались советами Энгессы при подавлении мятежа, так что это еще больше пригладит шерстку Андрола. Ты сможешь объяснить Бетуане реальные причины нашего отказа, когда вернешься в Атан.

– А знаешь, Оскайн, – изрек Норкан, – он ведь вполне может действовать самостоятельно – если мы с самого начала будем оберегать его от слишком грубых ошибок.

Оскайн моргнул.

Спархок коснулся плеча Вэниона и кивком предложил ему отойти. Двое пандионцев удалились вглубь зала.

– У меня проблема, Вэнион, – шепотом сообщил Спархок.

– Вот как?

– Я ломаю голову, под каким бы предлогом нам отправиться из Материона на достаточно долгий срок, чтобы вернуть Беллиом, но пока у меня есть только одна идея, которую не раскусит разве что ребенок. А Элана неглупа, и ты это знаешь.

– Что верно, то верно.

– Афраэль не сказала ничего толком, но у меня сильное чувство, что она хочет, чтобы мы отплыли с Эмбаном и Тиниеном, и я судорожно изобретаю предлоги, чтобы отложить их отплытие. Есть идеи?

– Попроси Оскайна помочь тебе, – пожал плечами Вэнион. – Он дипломат, и лгать для него так же естественно, как дышать.

– Хорошая идея, но я же не могу ему рассказать, куда и зачем мы на самом деле отправляемся, не правда ли?

– А ты и не рассказывай. Только скажи ему, что тебе нужен предлог, чтобы на некоторый срок покинуть город. Оскайн достаточно тертый калач, чтобы сразу распознать, что дело государственной важности.

– И почему я об этом не подумал?

– Возможно потому, что ты связан кучей клятв. Я знаю, что ты клялся говорить правду, но это совсем не значит, что от тебя требуется говорить всю правду. Кое о чем ты можешь умолчать. Умалчивать – очень важное умение для магистра.

Спархок прищурился:

– Вижу, мне пора обратно в школу. Мне кажется, что я всю оставшуюся жизнь буду получать от тебя инструкции – и чувствовать себя полным недотепой.

– Для того и нужны друзья, Спархок.

– Ты ведь и не собираешься говорить мне этого, не правда ли? – Спархок прилагал все усилия, чтобы избавиться от обвинительной интонации в голосе.

– Нет, пока нет, – ответила принцесса Даная, поправляя кукольный чепчик на голове кошки. Мурр эта идея не нравилась, но она мужественно терпела все издевательства маленькой принцессы.

– И почему же? – спросил Спархок, бросившись в одно из синих кресел, которыми были обставлены королевские покои.

– Потому что может случится так, что это окажется ненужным. Отец, ты не найдешь Беллиом, пока я тебе этого не разрешу.

– Ты хочешь, чтобы мы плыли с Тиниеном и Эмбаном?

– Да.

– И далеко?

– Это не имеет значения. Я только хочу, чтобы Тиниен был с нами, когда мы отправимся в путь, вот и все.

– Так ты не считаешь, что мы должны плыть именно на этом корабле?

– Нет, конечно. Я только хочу, чтобы Тиниен был с нами несколько дней. Мы отплывем в море на несколько лиг, а затем, если хочешь, пару дней покружим. Мне все равно.

– Спасибо, – кисло пробормотал он.

– Не за что. – Она взяла на руки кошку. – Как, по-твоему, она смотрится в новом чепчике?

– Вполне.

Мурр одарила Спархока ненавидящим взглядом.

– Сейчас я не могу объяснить вам, в чем дело, ваше превосходительство, – говорил Спархок Оскайну в тот же день, когда они встретились наедине в одном из коридоров. – Все, что я могу сказать, что мне нужен предлог покинуть Материон с группой в восемь или девять моих друзей на неопределенное время – недель так на семь или около того. Необходимо убедить мою жену, что это важно, но не настолько серьезно, чтобы она обо мне беспокоилась, и что я должен плыть на одном корабле с Эмбаном и Тиниеном.

– Хорошо, – согласился Оскайн. – Ты хороший актер, принц Спархок?

– Не думаю, чтобы кто-нибудь стал платить деньги за мою игру.

Оскайн пропустил эту фразу мимо ушей.

– Предлог нужен в первую очередь для того, чтобы успокоить твою жену, не правда ли?

– Да.

– Тогда лучше всего будет, если она сама отправит тебя куда-нибудь. Я попробую убедить ее послать тебя в некую поездку, и ты сможешь отправиться по своим делам.

– Мне будет интересно посмотреть, как ты будешь убеждать Элану.

– Доверься мне, дружище. Доверься мне.

– Тэга? – недоверчиво переспросил Сарабиан у своего министра иностранных дел. – Единственное суеверие на острове Тэга заключается в том, что считается дурной приметой не поднимать каждый год цену на раковины.

– Раньше они никогда не сообщали нам этого, так как боялись, что мы сочтем их глупцами, ваше величество, – отозвался Оскайн. Он чувствовал себя стесненно в голубом дублете и чулках, которые Сарабиан приказал ему носить. Он не знал, куда девать руки, и был очень недоволен своими костлявыми ногами. – Слово «глупец» должно очень сильно ранить душу каждого тэганца. Они ведь скучнейшие люди в мире.

– Знаю. Гахенас, моя тэганская жена, может заставить меня уснуть почти мгновенно – даже когда мы… – Сарабиан быстро поднял глаза на Элану и тут же отвел их.

– Тэганцы превратили занудство в этакую разновидность искусства, ваше величество, – согласился Оскайн. – Есть один старый тэганский миф о том, что устричные отмели посещаются русалками. Они якобы едят устриц вместе с раковинами, и это действительно расстраивает тэганцев. Они также похищают тэганских ныряльщиков, которые тонут во время… гм… обмена любезностями..

– Русалка – это наполовину девушка, наполовину рыба? – поинтересовался Улаф.

– Так говорят легенды, – ответил Оскайн.

– И нижняя половина у нее рыбья?

– Я слышал, что так.

– Но как?.. – Улаф тоже быстро взглянул на Элану и отвел глаза.

– Что – «как», сэр Улаф? – невинно поинтересовалась Элана.

– Это, кгхм, не особенно важно, ваше величество, – ответил он, деликатно покашливая.

– Я бы даже не вспомнил этот абсурдный миф, – сказал Оскайн Сарабиану и Элане, – если бы он не помог мне пролить свет на некоторые недавние события. Параллели между вампирами в Арджуне, сияющими Южного Атана и оборотнями, вурдалаками и ограми в других провинциях Империи весьма замечательны, не правда ли? Мне кажется, что, если отправиться на Тэгу и расспросить хорошенько тамошних жителей, можно услышать историю про какого-нибудь доисторического ныряльщика, женившегося на русалке. И этот господин со своей хвостатой супругой, естественно, поведет своих устриц войной на Материон.

– Экая чушь, – пробормотал Сарабиан.

– Извините, ваше величество, – развел руками Оскайн. – Мне кажется, что на Тэге тоже есть какой-то плохо скрытый заговор. Он еще только начинается, так что видны кое-какие их промахи. Но, независимо от того, насколько заговорщики опытны, они неплохо разбираются в заговорах в целом. Пока наши друзья не захотят как следует расспросить Колату, нам необходимо собирать информацию из других источников.

– Мы не то чтобы деликатничаем с вашим министром внутренних дел, ваше превосходительство, – пояснил Келтэн. – Мы просто знаем, что может случиться со слишком разговорчивым пленником. Колата нам еще нужен, но только до тех пор, пока он цел. Он, в виде клочков и ошметков по всему замку, принесет мало пользы.

Оскайн содрогнулся.

– Я приму твои слова во внимание, сэр Келтэн. В любом случае, ваше величество, если кто-то из наших эленийских друзей возьмется отправиться на Тэгу, поймать за руку заговорщика и хорошенько расспросить его до того момента, как он скроется, это даст нам немало полезной информации. Как я понимаю, сэр Спархок имеет свое мнение по этому вопросу. Он хочет найти этого заговорщика и скрутить его так, что кровь потечет из его волос.

– У тебя очень живое воображение, Спархок, – отметил Сарабиан. – А что ты думаешь, Элана? Ты сможешь на некоторое время обойтись без своего мужа? Если он с кем-нибудь из своих рыцарей отправится на Тэгу и опустит несчастный остров в воду на несколько часов, только бог знает, какую информацию они там пробулькают.

– Это неплохая идея, Сарабиан. Спархок, почему бы тебе не взять с собой кого-нибудь из своих друзей и не сплавать на Тэгу?

– Я не хочу расставаться с тобой, дорогая, – ответил он, призывая на помощь все свои актерские способности.

– Это очень мило, Спархок, но существуют же и обязанности.

– Ты приказываешь мне ехать, Элана?

– Ты не должен так говорить. В конце концов, это лишь пожелание.

– Как прикажет моя королева, – вздохнул он, приняв самое скорбное выражение лица, на которое только был способен.