"Сияющая Цитадель" - читать интересную книгу автора (Eddings David)

ГЛАВА 10

– Потому что мы должны там кое с кем встретиться, – сказала Флейта.

– С кем? – спросил Келтэн.

– Не знаю. Все, что мне известно, – кто-то должен присоединиться к нам, и мы встретимся с ним в Кинестре.

– Что, еще один твой намек?

– Можешь называть это и так, если хочешь.

– Не думаю, что нам стоит входить в город прежде, чем мы разузнаем, как там обстоят дела, – сказал Вэнион, поднимая взгляд от карты. – К западу от города есть деревня. Отправимся туда и разведаем, что творится в округе.

– Как называется деревня? – спросил Спархок, открывая шкатулку и вынимая кольцо жены.

– Нарсет, – ответил Вэнион, глянув на карту.

– Отлично. – Спархок вынул Беллиом и, посмотрев на него, слегка нахмурился. – Не одолжишь ли мне свой носовой платок, матушка? – обратился он к Сефрении.

– Воспользуйся своим, – хмыкнула она.

– Кажется, я забыл его дома. Да я и не собираюсь сморкаться, Сефрения. Беллиом запылился, и я хочу протереть его. – Сефрения одарила его странным взглядом. – Это может оказаться полезным. Я не хочу, чтобы он считал меня неблагодарным.

– Какое тебе дело до того, кем он тебя считает?

– Она явно никогда не командовала войсками, – заметил Спархок, обращаясь к Вэниону. – Надо бы тебе как-нибудь объяснить ей сущность двусторонней преданности.

– Если к слову придется. Как по-твоему, мы сможем отправиться в Нарсет – когда ты покончишь с домашними делами?

Спархок бережно обмахнул платком сияющие лепестки Сапфирной Розы.

– Ну как? – спросил он.

– По-моему, он слегка тронулся, – сообщил Келтэн Улафу.

– Вовсе нет, – возразил Спархок. – Беллиом обладает сознанием, почти что личностью. Я могу погонять его кольцами, как плетью, но все же предпочел бы добровольное сотрудничество. Когда-нибудь это может оказаться безмерно важным. – Он отдал Сефрении платок. – Держи шкатулку наготове, Халэд. – Спархок вновь взглянул на Вэниона. – Итак, Нарсет?

– Нарсет, – твердо ответил Вэнион.

– Голубая Роза, – сказал Спархок, обеими руками взяв камень, – перенеси нас в Нарсет.

Беллиом дрогнул, и вновь их окутали знакомые сумерки. Затем мир прояснился.

Нарсет оказался небольшой и пыльной деревушкой: глинобитные лачуги с плоскими крышами, сараи для домашнего скота, выстроенные, казалось, больше для красоты, потому что куры, свиньи и козы вольно бродили по улицам. К востоку виднелся крупный город, все дома в котором были покрыты снаружи белой штукатуркой, чтобы защититься от безжалостного солнца пустыни.

Спархок спрятал Беллиом и кольцо Эланы и защелкнул золотую крышечку на собственном кольце.

– У нас появилась компания, – предупредил Телэн.

К ним приближался желтолицый тамулец в зеленой шелковой мантии в сопровождении взвода смуглых кинезганских солдат в точно таких же черно-белых полосатых одеяниях и искусно намотанных на головы кусках ткани, которые носили и пограничные стражи. В глазах тамульца было жесткое выражение, которое он пытался скрыть притворным добродушием.

– Добро пожаловать, господа рыцари, – приветствовал он их по-эленийски, с легким акцентом, – мы ждали вас. Я – Канзат, глава местного отделения министерства внутренних дел. Посол Таубель отправил меня встретить вас.

– Как это любезно со стороны его превосходительства, – пробормотал Вэнион.

– Все имперские чиновники получили приказ во всем содействовать вам, лорд…

– Вэнион.

Канзат преодолел секундное замешательство.

– Я полагал, что вашим отрядом командует сэр Спархок.

– Спархок немного задержался. Он присоединится к нам позже.

– А-а, – Канзат окончательно пришел в себя. – Боюсь, лорд Вэнион, что вы не сможете без промедления войти в город.

– Вот как?

Канзат тонко, холодно улыбнулся.

– Король Джалуах в данный момент чувствует себя отвергнутым. – Он бросил быстрый взгляд на кинезганцев, стоявших в нескольких шагах от него, и понизил голос до конфиденциального шепота:

– По правде говоря, лорд Вэнион, и кинезганцы, и чумная дыра, которую они именуют своей родиной, настолько незначительны в делах Империи, что никто не воспринимает их всерьез. Они же относятся к этому крайне чувствительно. Какой-то идиот в посольстве забыл переслать королю очередное послание из Материона, и теперь король страдает от унижения в своем дворце. Придворные льстецы вывели на улицы толпы негодующей черни. Посол Таубель сейчас пытается уладить дело так, чтобы не обращаться к атанскому гарнизону, однако именно теперь на улицах Кинестры крайне напряженно. Его превосходительство просил вас подождать в Нарсете, пока он не сообщит, что путь свободен.

– Как вам будет угодно, – вежливо пробормотал Вэнион.

Канзат явно вздохнул с облегчением.

– Прежде всего, уйдем с этого треклятого солнца.

Он повел их в деревню – не более двух дюжин глинобитных домишек, окружавших колодец, расположенный на спекшейся от солнца центральной площади. Спархок лениво гадал, ходят ли здешние женщины к колодцу в предрассветном серо-стальном свете, как ходили рендорские женщины в Кипприа, и движутся ли они с той же танцующей грацией. Потом, непонятно почему, он подумал о том, как поживает Лильяс. Афраэль наклонилась к нему со спины Чэль.

– Как не стыдно, Спархок, – прошептала она.

– Ты же знаешь Лильяс, – невозмутимо ответил он, – а значит, понимаешь, что она не из тех женщин, которых можно забыть, даже если очень этого хочется.

Единственным приличным строением в деревне был полицейский участок, зловещего вида каменное здание с решетками на окнах. На лице Канзата безупречно изобразилось раскаяние.

– Вид не слишком гостеприимный, лорд Вэнион, – виновато проговорил он, – но зато самое прохладное место в этом свином загоне.

– Может быть, убьем его и покончим с этим? – прошептал Бевьер Спархоку по-стирикски.

– Не будем спешить, – ответил Спархок. – Нам так или иначе нужно дождаться приятеля Афраэли – кто бы он там ни был – так что не стоит подгонять события.

– Я распорядился приготовить для вас угощение, – сказал Канзат Вэниону. – Входите, прошу вас. Солнце печет невыносимо.

Рыцари спешились и вслед за полицейским вошли в просторный запыленный кабинет. У стены стоял длинный стол, заставленный блюдами с ломтиками дыни и фигами, а также кувшинами с угощением иного рода.

– Фрукты и дыни здесь не так приятны на вкус, как в Материоне, – извинился Канзат, – но здешние вина вполне приемлемы.

– Благодарю, Канзат, – покачал головой Вэнион, – но мы только час назад завтракали и пока еще сыты.

Мгновенное раздражение скользнуло по лицу тамульца.

– Тогда я распоряжусь, чтобы о ваших конях достойно позаботились, и отправлю гонца в посольство сообщить о вашем прибытии. – Он повернулся и вышел.

– Не могла бы ты обеспечить нам уединение, дорогая? – по-стирикски обратился Вэнион к Сефрении.

– Конечно, – улыбнулась она. Затем быстро сплела заклинание и выпустила его.

– Когда-нибудь ты непременно должна научить меня этому заклинанию, – сказал он.

– Чтобы ты мог обходиться без меня? Ни за что, любимый.

– Похоже, мы застали их врасплох, – заметил Бевьер. – У Канзата даже не было времени стесать шероховатости с той грубой лжи, которую он нам преподнес.

– На твоем месте я бы поостерегся, – сказал Улаф Келтэну, который потянулся было к кувшину с вином. – Скорее всего от первого же глотка ты свалишься без чувств, как бревно.

Келтэн с сожалением отодвинул кувшин.

– Пожалуй, ты прав, – неохотно согласился он.

– Стало быть, мы пленники, – вздохнул Телэн. – Весьма печально. Я всю жизнь воровал, а под арестом оказался только сейчас.

– То, что угощение скорее всего отравлено, немного усложняет дело, – проворчал Улаф. – Если не считать этого, Канзат оказался нам чрезвычайно полезен. Он посадил нас в самое крепкое здание во всей деревне, да еще весьма неосмотрительно забыл нас разоружить. Мы сможем продержаться здесь столько, сколько понадобится.

– Ты мошенник, Улаф! – рассмеялся Бевьер. – Тиниен прав. Ты делаешь вид, будто ненавидишь осады, но всегда именно ты первым предлагаешь готовиться к осаде.

– Настоящий друг не стал бы говорить об этом прилюдно.

– Я смогу, если дело дойдет до худшего, добыть воду, – сказала Сефрения, – однако давайте не будем опережать события. – Она наклонилась к Флейте и подняла ее на руки. – У тебя не было новых намеков насчет того, кого мы ждем? Флейта покачала головой.

– Пока ничего важного. Впрочем, я думаю, что он уже в пути.

– Замечательно. Это место не слишком-то приятное.

– У меня есть мысль, мои лорды, – сказал Берит. – Что если нам пригласить Канзата присоединиться к нашей компании – просто в качестве предосторожности? Если кому-то придет в голову штурмовать здание, присутствие Канзата, быть, может, направит его мысли в другую сторону.

– Отличная идея, – согласился Улаф. Канзат, однако, не вернулся. День тянулся бесконечно, и рыцари постепенно забеспокоились.

– Он тянет время, – сказал наконец Келтэн. – Либо он ждет подкрепление, либо надеется, что нам захочется пить.

– Нам просто нужно подождать, Келтэн, – сказала Флейта. – Тот, кто присоединится к нам, уже в пути.

– А, так это скачки! Можно сидеть здесь и биться об заклад, кто придет первым – наш новый спутник или Канзатово подкрепление.

– Что ж, можешь так и считать, если тебе хочется.

Прошло около двух часов после их прибытия в Нарсет, когда на дороге, ведущей в Кинестру, появился большой отряд. Впереди на вороном игривом жеребце ехал всадник в розовой тамульской мантии. За ним следовали атаны.

– На чьей стороне атаны? – спросил Телэн.

– Это зависит от того, дошел ли сюда приказ из Материона не подчиняться министерству внутренних дел, – ответил Халэд.

– Дело может оказаться еще запутанней, – заметил Вэнион. – В Материоне между министерством внутренних дел и министерством иностранных дел существует стойкая неприязнь, а Канзат намекал, что у него весьма тесные отношения с послом Таубелем.

– Это может означать, что наши враги проникли и в ведомство Оскайна, – обеспокоенно нахмурясь, вставил Бевьер.

– Через минуту мы все узнаем, – сказал Берит, который стоял у окна, наблюдая за тем, что происходит на площади. – Из здания только что вышел Канзат.

Все сгрудились у окон.

Приветственная усмешка Канзата тотчас увяла.

– Что ты здесь делаешь, Итайн? – резко спросил он у тамульца, восседавшего на вороном коне. – Я посылал за послом Таубелем.

Человек в розовой мантии осадил коня. Глаза его смотрели почти сонно, на лице застыло надменное выражение.

– Боюсь, старина, что посол задерживается, – ответил он с нарочито оскорбительным дружелюбием. Его голос казался странно знакомым. – Впрочем, он шлет тебе свои наилучшие пожелания.

Канзат изо всех сил старался сохранить хладнокровие.

– Что именно задержало посла? – напрямик спросил он.

Итайн слегка повернул голову.

– Я бы сказал, что кандалы, не так ли, атана? – обратился он к молодой атане, которая, судя по всему, была командиром отряда. – Кандалы дьявольски мешают двигаться.

– Наверное, кандалы, Итайн-посол, – согласилась атана. – Само собой, решетки его камеры тоже преграждают ему дорогу. – Девушка была великолепно сложена и смотрела на тамульца дерзко и откровенно.

– Что здесь происходит? – воскликнул Канзат.

– Мы с атаной успели наладить весьма близкие отношения, Канзат, – усмехнулся Итайн, – однако воспитанным людям не пристало говорить об этом вслух. Ты ведь воспитанный человек, Канзат?

– Я не это имел в виду, – сквозь зубы процедил Канзат. – Что ты сделал с послом?

– В посольстве, старина, произошли кое-какие изменения. И в твоем ведомстве, кстати, тоже. Надеюсь, ты не станешь возражать против того, что мне пришлось распоряжаться в вашем здании. У нас в посольстве нет тюрьмы – печальный недосмотр, я полагаю. Так или иначе, посол Таубель и все твои грязнули-полицейские сейчас сидят под надежным замком в вашей тюрьме. Прими мои комплименты – выстроена она на совесть.

– По какому праву ты посмел арестовать посла?! Ты всего лишь младший секретарь.

– Внешность бывает обманчива, не так ли? Собственно говоря, мой брат передал всю власть в Кинестре мне. Неограниченную власть, Канзат.

– Твой брат?!

– А что, сходство моего имени с именем Оскайна прошло мимо твоих мозгов, старина? Я знал, что ребята из вашего ведомства не блещут широтой суждений, но никак не думал, что вы настолько тупы. Не перейти ли к самой важной части нашей беседы, Канзат? Солнце жарит просто чудовищно. Мой брат приказал мне взять в свои руки власть в Кинестре. Меня целиком и полностью поддерживает атанский гарнизон – не так ли, атана? – Он улыбнулся золотокожей великанше, стоявшей у его стремени.

– О да, Итайн! – воскликнула она, широко раскрыв глаза. – Мы готовы сделать для тебя почти все.

– Теперь ты все понял, Канзат? – осведомился Итайн. – Я обнаружил, что ты и Таубель ввязались в изменнический заговор, а потому сместил вас обоих. Меня поддерживают все эти великолепные мускулы, так что ты ровным счетом ничего не можешь со мной поделать.

– Ты не имеешь права командовать мной, Итайн.

– Как утомительно, – вздохнул Итайн. – Канзат, в Кинестре объявлено военное положение. Это значит, что я могу командовать кем угодно. Улицы в руках атанов. Я знаю, ты разделяешь мою уверенность в них. – Он критически взглянул на упрямую физиономию полицейского. – Ты все еще не понимаешь, старина? – Итайн нежно улыбнулся великанше. – Атана, дорогая, что ты сделаешь, если я попрошу тебя избавить меня от этого зануды?

– Я убью его, Итайн, – пожала она плечами, потянувшись к мечу. – Ты хочешь, чтобы я разрубила его пополам или просто отрубила голову?

– Что за прелесть эта девушка, – пробормотал Итайн. – Дай-ка мне подумать, атана. Канзат довольно высокопоставленный чиновник, так что нам не обойтись без некоторых формальностей. – Он обернулся к посеревшему от ужаса полицейскому. – Я вижу, старина, ты уже осознал, как обстоят дела. Да, кстати, можешь считать, что ты арестован.

– По какому обвинению?

– Я дипломат, Канзат, и не слишком искушен в юридических терминах. Думаю, что «государственная измена» – вполне подходящее обвинение. Во всяком случае, именно за это в Материоне взяли под стражу министра Колату, и я использовал те же слова, когда арестовывал посла Таубеля. Это довольно внушительное обвинение, а я уверен, что человек твоего положения оскорбился бы, если бы его арестовали за бродяжничество или плевок в общественном месте. Атана, любовь моя, будь умницей – отправь этого преступника в Кинестру и засади его в его же собственную тюрьму.

– Будет исполнено, Итайн-посол, – ответила она.

– Милое дитя, – пробормотал Итайн.

– Вы очень похожи на своего брата, ваше превосходительство, – сказал Вэнион улыбающемуся Итайну, – и не только внешне, но и темпераментом.

– Как поживает старый негодяй?

– Жил вполне сносно, когда мы виделись с ним в последний раз. – Вэнион нахмурился. – Однако было бы куда удобнее, если б он сказал нам, что посылает вас сюда.

– Таков уж мой брат. Порой мне кажется, что он пытается секретничать с самим собой.

– Что, собственно говоря, здесь произошло, ваше превосходительство? – спросил Спархок.

– Вы, должно быть, сэр Спархок, – проницательно заметил Итайн. – Знаете, ваш перебитый нос стал знаменит повсеместно.

– Спасибо, – скромно потупясь, сказал Келтэн. – Итайн озадаченно взглянул на него. – Это я перебил ему нос, ваше превосходительство, давно, когда мы оба еще были детьми. Я уже тогда знал, что это отличная идея. Теперь он носит его как родовой герб. Меня слегка разочаровал тот факт, что он ни разу и не подумал поблагодарить меня за то, какую службу я ему сослужил.

Итайн улыбнулся.

– Как вы, вероятно, уже догадались, господа, Оскайн послал меня в Кинестру, чтобы прояснить здешнюю довольно необычную ситуацию. Дело в том, что иерархия власти в провинциях Империи всегда была неясным вопросом. Министерство иностранных дел считает, что эленийские королевства запада, равно как и Валезия, Арджуна и Кинезга, являются по сути своей иностранными государствами, вассальными Тамулу. Поэтому высшей властью в этих государствах должны быть послы. Министерство внутренних дел, напротив, всегда утверждало, что эти владения – составные части единой Тамульской империи, а потому высшую власть в них должны представлять его люди. Оскайн и Колата играют в эту словесную игру вот уже много лет. Посол Таубель всегда был полной заурядностью в политике, и моего брата немало удивила его поразительная способность достичь согласия с министерством внутренних дел. Поэтому брат выдернул меня из университета – где я уже пустил глубокие корни – и под видом младшего секретаря отправил меня сюда на разведку. – Итайн рассмеялся. – Я уж позабочусь, чтобы он пожалел об этом не меньше, чем в прошлый раз.

– Боюсь, я не понял, что вы имеете в виду, – сказал Спархок.

– Вот уже в третий раз Оскайн выдергивает меня из моей частной жизни, чтобы я тушил его дипломатические пожары. Я не слишком-то люблю, когда меня дергают, так что на сей раз я, пожалуй, преподам ему хороший урок. Может быть, я на время сменю его на посту министра, пока он не осознает, что натворил, если только вообще потом захочу вернуть ему этот пост.

– Ты и вправду настолько хорош, Итайн? – спросила Сефрения.

– Я-то? О да, дорогая леди! Я, по меньшей мере, вдвое лучше Оскайна, и он это хорошо знает. Вот почему все мои назначения всегда временные. Так на чем же я остановился? Ах да. Я прибыл в Кинестру, привел в действие своих людей и очень скоро убедился, что Канзат и Таубель едят из одного корыта. Тогда я перехватил приказы, которые были отправлены Таубелю из Материона после мятежа. Я решил не тревожить его нехорошими новостями, а вместо этого отправился прямиком в атанский гарнизон и лично позаботился о том, чтобы сообщить нашим во всех смыслах выдающимся друзьям, что с министерством внутренних дел можно больше не считаться. Они были очень рады такому известию – атаны отчего-то недолюбливают полицейских. Наверное, это как-то связано с их национальным характером. Я уже готов был сместить Канзата и Таубеля, когда один из моих шпионов сообщил мне о вашем приближении, и я решил дождаться вас, а уж потом устраивать переворот. Должен сказать, Спархок, что ты устроил настоящий переполох в местном отделении министерства внутренних дел.

– Вот как?

– Они бегали по коридорам с воплями: «Спархок идет! Спархок идет!» – Да, он порой производит на людей именно такое впечатление, – согласилась Флейта. Оглядев своих спутников, она добавила:

– Это он. Теперь можно двигаться дальше.

У Итайна был озадаченный вид.

– Одну минутку, – сказала сестре Сефрения. – Итайн, как эти люди узнали, что мы едем сюда? Тамулец пожал плечами.

– Я в это особенно глубоко не вникал. На министерство внутренних дел работает множество самого отвратительного народа. Должно быть, кто-то из этих соглядатаев загнал пять-шесть коней, чтобы доставить эту новость.

– Это невозможно, – отрезала она. – Никто не смог бы опередить нас, пользуясь обычными средствами. Мог эту новость доставить стирик?

– В Кинезге нет стириков, дорогая леди. Кинезганцы и стирики враждуют с начала времен.

– Да, я знаю. И все же полагаю, что ты можешь ошибаться. Я почти уверена, что по крайней мере один стирик проехал через Кинестру перед тем, как среди местных полицейских чиновников началась паника.

– Как ты пришла к этому заключению, матушка? – спросил Вэнион.

– На наших врагов работает стирик, – ответила она. – Он сотворил тень, которую уничтожил в Эдоме Спархок. Во всяком случае, тот, кто прятался за этой тенью, кричал по-стирикски. – Сефрения нахмурилась. – И все же я не понимаю, как он мог опередить нас. Возможно, это какой-то отступник, заключивший соглашение со старшими богами. Мы так до конца и не постигли размеров их могущества.

– А не мог это быть сам старший бог? – спросил Вэнион.

– Нет, – жестко сказала Флейта. – Когда мы свергли их, мы заключили их всех в темницу – примерно так же, как Азеша. Старшие боги не могут передвигаться по миру.

– Я, кажется, не понял по меньшей мере половины этого разговора, – заметил Итайн. – Не хотите ли представить меня дамам?

– Извините, ваше превосходительство, – сказал Вэнион. – Мы и не собирались хранить от вас секреты. Эта леди, как вы уже поняли, – стирик. Позвольте представить вас Сефрении, верховной жрице богини Афраэль.

– Богини-Дитя?

– Так ты знаешь ее? – спросила Сефрения.

– Мне рассказывали о ней стирики – мои коллеги по университету. Кажется, они были от нее не в восторге. Они явно считали ее капризной – и немного легкомысленной.

– Капризной?! – возмутилась Флейта. – Легкомысленной?!

– Не принимай это на свой счет, – посоветовал Спархок.

– Но это же обо мне, Спархок! Они оскорбили меня! Когда ты вернешься в Материон, я хочу, чтобы ты отправился в университет и вызвал на поединок этих нечестивых мерзавцев! Я хочу крови, Спархок! Крови!

– Человеческие жертвы, Божественная? – мягко спросил он. – Разве это сообразуется с твоим нравом?

– Ну… – она заколебалась. – Во всяком случае, можешь их отшлепать.

Остолбеневший Итайн уставился на них.

– Впечатляет, верно? – осведомился Телэн.

Сказать, что брат Оскайна потрясен, было бы явным преуменьшением. Когда они ехали на восток от Кинестры, он не сводил с Флейты округлившихся глаз.

– Да прекрати же, Итайн! – велела она наконец. – Я не собираюсь отрастить вторую голову или превратиться в змею.

Тамулец содрогнулся и провел рукой по лицу.

– Должен сказать, что я в тебя не верю. Не то чтобы я хотел тебя оскорбить, просто я убежденный скептик в вопросах религии.

– Бьюсь об заклад, что я сумею изменить твои взгляды, – с лукавой усмешкой заявила она.

– Прекрати, – сказала ей Сефрения.

– Он убежденный агностик, Сефрения, а стало быть, законная добыча. Кроме того, он мне нравится. У меня еще никогда не было почитателей-тамульцев, и мне нужен по крайней мере один. Итайн вполне подойдет.

– Нет.

– Сефрения, я ведь не прошу, чтобы ты мне его купила. Я сама выманю его из кустов, так что тебя это совершенно не касается. Это не твое дело, дорогая сестра, а потому не суй в него свой нос.

– Неужели к этому когда-нибудь можно привыкнуть? – жалобно осведомился Итайн у остальных.

– Никогда, – рассмеялся Келтэн. – Впрочем, ты скоро притерпишься. Мне, к примеру, помогает выпивка.

– Келтэн применяет это средство везде и повсюду, – пояснила Флейта, легкомысленно тряхнув головой. – Каждый год он пытается вылечить зиму бочонком арсианского красного.

– Мы закончили свои дела в этой части Империи? – спросил у нее Спархок.

– Нет. Должно случиться кое-что еще. – Богиня-Дитя вздохнула и теснее прижалась к своей старшей сестре. – Пожалуйста, Сефрения, не сердись на меня. Боюсь, тебе не понравится то, что должно произойти, однако это необходимо. Как бы ни было тебе больно, помни, что я люблю тебя. – Она села и протянула руки к Спархоку. – Мне нужно поговорить с тобой… с глазу на глаз.

– Секреты? – спросил Телэн.

– У всех девушек бывают секреты, Телэн. В свое время ты это еще узнаешь. Отъедем немного в сторону, Спархок.

Они отъехали на несколько сот ярдов от дороги и двинулись вперед, вровень с остальными. Железные подковы Фарэна цокали по ржавому, спекшемуся от солнца гравию пустыни.

– Мы доедем до тамульской границы, – сказала Флейта. – То, что должно произойти, случится именно там, и прежде, чем это случится, я покину вас.

– Покинешь?! – ошеломленно переспросил он.

– Какое-то время вы неплохо справитесь и без меня. Я не могу присутствовать при этом событии. Тут замешаны правила приличия. Я могу быть, как сказал Итайн, капризной и легкомысленной, но я знаю, что такое хорошие манеры. В этом событии примет участие некто, кого оскорбило бы мое присутствие. У нас с ним в прошлом были некоторые недоразумения, и с тех пор мы не разговариваем друг с другом. – Она скорчила скорбную гримаску. – Это случилось довольно давно, – созналась она, – восемь-десять тысячелетий назад. Он сделал кое-что, что мне совершенно не понравилось, – само собой, он не потрудился объяснить мне, зачем это делает. Я люблю его, но он ужасно высокомерен. Он всегда держится так, словно все мы слишком тупы, чтобы понять, что он делает, – но я-то все понимаю. Он нарушает одно из главнейших правил. – Она махнула рукой, словно отметая что-то. – Ну да ладно, это наше с ним личное дело. Присмотри за моей сестрой, Спархок. Ей придется очень нелегко.

– Она заболеет?

– Наверное, она предпочла бы заболеть. – Богиня-Дитя вздохнула. – Хотела бы я как-нибудь избавить ее от этого, но ничего не поделаешь. Она должна пройти через это, если хочет вырасти.

– Афраэль, ей уже больше трех сотен лет.

– Ну и что? Мне в сотню раз больше, а я все еще расту. То же относится и к Сефрении. Я славная, Спархок, но я никогда не обещала, что со мной будет легко. Ей будет ужасно больно, но, когда она пройдет через это, она станет намного лучше.

– Знаешь, ты говоришь загадками.

– Я и не должна говорить ясно и просто, отец. Это одно из преимуществ моего положения.

От Кинестры до границы к западу от Сарны они продвигались не торопясь, от оазиса к оазису. Спархок не мог бы сказать наверняка, но ему казалось, что Афраэль чего-то ждет. Она и Вэнион много времени проводили над картой, и прыжки отряда через выжженную солнцем пустыню становились все короче, а стоянки в оазисах – все длиннее. Чем ближе подъезжали они к границе, тем медленнее становилось их продвижение и все чаще они просто ехали шагом по бесконечным пустынным землям, вовсе не прибегая к Беллиому.

– Трудно добиться каких-либо точных сведений, – рассказывал Итайн на четвертый день после того, как они покинули Кинестру. – В большинстве случаев свидетелями этих явлений были кочевники пустыни, а они не настолько доверяют властям, чтобы говорить с ними откровенно. Ходят обычные дикие басни о вампирах, вурдалаках, гарпиях и тому подобном, но мне сдается, что эти видения по большей части являются из бурдюка с вином. Кинезганские власти высмеивают эти россказни как бред невежественных простолюдинов, которые слишком много пьют и слишком долго жарятся на солнце. Тем не менее, они весьма серьезно относятся к сообщениям о сияющих.

– Послушай, Итайн, – слегка раздраженно сказал Келтэн, – мы слышим об этих сияющих с тех пор, как прибыли в Дарезию, и всякий раз, едва заходит речь о них, все дрожат, бледнеют и отказываются говорить. Мы посреди пустыни, удрать тебе некуда, так расскажи нам в конце концов, кто же они такие.

– Это будет фантастический и несколько тошнотворный рассказ, сэр рыцарь, – предостерег Итайн.

– Ничего, у меня крепкий желудок. Это что, чудовища? Двенадцати футов ростом и о девяти головах или что-нибудь еще в том же роде?

– Нет. На самом деле, как говорят, они похожи на самых обычных людей.

– Почему их так странно называют? – спросил Берит.

– Может, позволишь спрашивать мне? – грубо оборвал его Келтэн. Судя по всему, он до сих пор еще целиком не избавился от своих подозрений насчет Берита.

– Прошу прощения, сэр Келтэн, – растерянным и слегка задетым тоном отозвался Берит.

– Так что же? – вновь обратился Келтэн к брату Оскайна. – Что значит это название? Почему их так называют?

– Потому что они светятся, как светлячки, сэр Келтэн, – пожал плечами Итайн.

– И это все? – недоверчиво осведомился Келтэн. – Целый континент готов помереть от ужаса только потому, что какие-то люди светятся в темноте?

– Конечно нет. Их свечение – это своего рода предупреждение. Каждый житель Дарезии знает, что, если к тебе приближается некто, сияющий, как утренняя звезда, надо уносить ноги, спасая свою жизнь.

– Что же могут сделать эти чудища? – спросил Телэн. – Они едят людей живьем, разрывают их на куски или что-то в этом роде?

– Нет, – ответил мрачно Итайн. – Предание гласит, что само их прикосновение – смерть.

– Как у ядовитых змей? – спросил Халэд.

– Намного хуже, молодой господин. От прикосновения сияющего плоть человека гниет и разлагается, сползая с костей. Это посмертное гниение, только вот жертва при этом еще жива. Легенды изобилуют ужаснейшими описаниями подобных случаев. В них описываются люди, что застыли как изваяния, душераздирающе крича от муки и ужаса, а их лица и тела между тем превращались в слизь и стекали с костей, словно растаявший воск.

– Живописная картина, – содрогнулся Улаф. – Я так полагаю, эта милая особенность некоторым образом мешает поддерживать нормальные отношения с этими людьми.

– Истинно так, сэр Улаф, – усмехнулся Итайн, – но несмотря на это, сияющие принадлежат к наиболее популярным персонажам тамульской литературы – что немало может сказать об извращенности нашего мышления.

– Ты имеешь в виду страшные истории? – спросил Телэн. – Я слыхал, они многим нравятся.

– Дэльфийская литература намного сложнее подобных опусов.

– Дэльфийская? Что это значит?

– В литературе сияющие именуются дэльфами, – пояснил Итайн, – а мифический город, в котором живут дэльфы, называется Дэльфиус.

– Красивое название.

– В том-то и беда, как мне думается. Тамульцы народ сентиментальный, и мелодичность этого названия застилает слезами глаза наших третьесортных поэтов и изрядно замутняет их мозги. Они отбрасывают более неприятные стороны предания и изображают дэльфов простым пастушеским народцем, который стал жертвой чудовищного недоразумения. За минувшие семь столетий эти стихоплеты обрушили на нас неимоверное количество безвкусных пасторалей и незрелых эклог. Они изобразили дэльфов лирическими пастушками, которые сияют, как светлячки, и в тоске бродят по лугам и долам, драматически страдая от неутоленной любви и высокопарно изрекая высокопарности касательно их предполагаемой религии. Академический мир привык рассматривать дэльфийскую литературу как дурную шутку, которая слишком затянулась.

– Это отвратительно! – с непривычной для нее горячностью объявила Сефрения.

– Ваше критическое чутье делает вам честь, дорогая леди, – улыбнулся Итайн, – но, думается мне, сам выбор именно этого слова чересчур высоко ставит этот жанр. Я бы сказал, что дэльфийская литература незрела и сентиментальна, но, право, не стоит настолько принимать ее всерьез, чтобы ненавидеть ее.

– Дэльфийская литература – это лишь маска, за которой прячется наиболее злокозненная разновидность ненависти к стирикам! – отрезала Сефрения тем тоном, который обычно приберегала для ультиматумов.

Судя по всему, Вэнион был так же озадачен ее неожиданной вспышкой, как Спархок и прочие рыцари. Он огляделся, явно в поисках возможности сменить тему.

– Дело идет к закату, – заметил Келтэн, вовремя придя к нему на помощь. Восприимчивость Келтэна порой просто изумляла Спархока. – Флейта, – продолжал Келтэн, – ты не собираешься устроить нас на ночь возле какой-нибудь местной лужи?

– Оазис, Келтэн, – поправил его Вэнион. – Местные жители называют их оазисами.

– Это их личное дело. Пусть себе зовут, как хотят, а уж я всегда отличу лужу от чего-то более пристойного. Если мы намерены и дальше передвигаться старомодным способом, надо бы уже подыскивать место для ночлега, а там, к северу, на вершине холма как раз маячат какие-то развалины. Сефрения выжмет для нас воду из воздуха, и, если мы заночуем в этих руинах, нам не придется всю ночь давиться запахом вареной собачатины, как бывает всегда, когда мы становимся лагерем неподалеку от местной деревни.

– Сэр Келтэн, – со смехом сказал Итайн, – кинезганцы не едят собак.

– Я бы не поклялся в этом, не пересчитав прежде всех собак в какой-нибудь деревне – до и после завтрака.

– Спархок! – Халэд грубо тряс своего господина за плечо, приводя его в чувство. – Там, снаружи, какие-то люди!

Спархок отбросил одеяло и перекатился на ноги, потянувшись за мечом.

– Сколько? – шепотом спросил он.

– Я видел дюжину или около того. Они крадутся ползком среди валунов у дороги.

– Разбуди остальных.

– Хорошо, мой лорд.

– Только тихо, Халэд. – Оруженосец одарил его неприязненным взглядом.

– Извини.

Развалины, в которых они разбили лагерь, когда-то были крепостью. Грубо отесанные камни были сложены без малейших признаков известки. Песок и пыльный ветер за минувшие столетия отполировали массивные камни до блеска и округлили их края. Спархок прошел по бывшему внутреннему двору к обрушенной стене на южной стороне крепости и выглянул на дорогу.

Густой туман, наползший ночью, заслонил небо. Спархок всматривался в дорогу, мысленно проклиная тьму. Затем он услышал слабый шорох по ту сторону обрушенной стены.

– Спокойно, – прошептал Телэн.

– Где ты был?

– Где же еще? – Мальчик перебрался через стену и присоединился к пандионцу.

– Ты опять брал с собой Берита? – едко осведомился Спархок.

– Нет. С тех пор, как Берит стал носить кольчугу, он производит слишком много шума, да и честность ему, как правило, мешает.

Спархок что-то проворчал.

– Ну? – спросил он.

– Ты не поверишь, Спархок.

– Может быть, мне удастся тебя удивить.

– Там опять киргаи.

– Ты уверен?

– Я их не расспрашивал, но выглядят они точно так же, как те, на которых мы наткнулись к западу от Сарсоса. На них эти смешные шлемы, старомодные доспехи и дурацкие юбочки.

– По-моему, их называют «кильты».

– Юбка есть юбка, Спархок.

– Они заняты чем-то важным?

– Хочешь сказать, строятся ли они для атаки? Нет. Думается мне, это разведчики. У них ни копий, ни щитов, и они много ползают на брюхе.

– Пойдем, поговорим с Вэнионом и Сефренией. Они пересекли усыпанный каменным крошевом внутренний двор древней крепости.

– Наш юный вор снова нарушает приказы, – сказал друзьям Спархок.

– Ничего я не нарушал, – возразил Телэн. – Ты ведь не приказывал мне не ходить смотреть на этих людей, так как же ты можешь меня обвинять в нарушении приказа?

– Я не давал тебе приказа касательно этих людей, потому что не знал, что они там.

– Признаться, это слегка упростило мне дело.

– Наш блуждающий мальчик уверяет, что люди, крадущиеся внизу у дороги, – киргаи.

– Кто-то из наших врагов опять самоуправствует в прошлом? – предположил Келтэн.

– Нет, – сказала Флейта, слегка приподняв голову. До сих пор девочка крепко спала на руках своей сестры. – Киргаи у дороги такие же живые, как и вы. Они не из прошлого.

– Но это невозможно! – возразил Бевьер. – Киргаи вымерли.

– Правда? – отозвалась Богиня-Дитя. – Поразительно, как они сами этого не заметили. Поверьте мне, господа, уж кто-кто, а я знаю: киргаи, которые ползком движутся к вам, – самые что ни на есть современные.

– Божественная, – непререкаемым тоном проговорил Итайн, – киргаи исчезли с лица земли десять тысяч лет тому назад.

– Может быть, спустишься с холма, Итайн, и скажешь им об этом? – предложила она. – Опусти меня на землю, Сефрения.

Сефрения подчинилась со слегка удивленным видом.

Афраэль нежно поцеловала сестру и отступила на пару шагов.

– Сейчас я должна вас покинуть. Причины весьма сложны, так что вам придется просто поверить мне на слово.

– А как же киргаи? – обеспокоенно спросил Келтэн. – Мы не позволим тебе в одиночку бродить в темноте, пока они шныряют у дороги.

Флейта улыбнулась.

– Может быть, кто-нибудь все-таки объяснит ему?

– И ты бросишь нас в такой опасности? – требовательно осведомился Улаф.

– Ты боишься за свою жизнь, Улаф?

– Нет, конечно, но я надеялся пристыдить тебя, чтобы ты осталась с нами, покуда мы не разберемся с киргаями.

– Киргаи не причинят вам хлопот, Улаф, – терпеливо проговорила она. – Они очень скоро уйдут. – Флейта оглядела их и вздохнула. – Вот теперь я и вправду должна уйти, – с сожалением сказала она. – Я присоединюсь к вам позже.

Затем она заколыхалась, точно отражение в воде, и исчезла.

– Афраэль! – вскрикнула Сефрения, бросаясь к ней, – но опоздала.

– Вот это настоящие чудеса, – пробормотал Итайн. – Неужели она сказала правду о киргаях? Возможно ли, чтобы кто-то из них выжил после войны со стириками?

– Я бы поберегся называть Афраэль лгуньей, – заметил Улаф, – особенно в присутствии Сефрении. Наша матушка весьма рьяно защищает свою подопечную.

– Я это уже заметил, – улыбнулся Итайн. – Дорогая леди, я ни в коей мере не хотел бы оскорбить вас или вашу богиню, но сильно ли вас рассердит, если мы займемся кое-какими приготовлениями? История – одна из моих специальностей в университете, а киргаи обладали – и, видимо, обладают – зловещей репутацией. Я безоговорочно верю вашей маленькой богине, но… – Вид у него был встревоженный.

– Сефрения! – окликнул Спархок.

– Оставь меня в покое! – Похоже, внезапный уход Афраэли потряс ее до глубины души.

– Да очнись же ты! Афраэль должна была уйти, но она вернется позже, а мне нужен ответ прямо сейчас. Могу я использовать Беллиом, чтобы возвести какую-нибудь преграду – удержать киргаев на расстоянии, покуда то, о чем говорила Афраэль, – что бы это ни было – их не разгонит?

– Можешь, но тем самым ты откроешь врагу наше точное местоположение.

– Оно ему уже известно, – заметил Вэнион. – Сомневаюсь, чтобы эти киргаи наткнулись на нас по чистой случайности.

– Он прав, – согласился Бевьер.

– Зачем вообще возводить какую-то преграду? – осведомился Келтэн. – Спархок может перенести нас на десять миль дальше по дороге – глазом моргнуть не успеем. Я не настолько привязался к этому месту, чтобы лишиться сна, если не увижу, как над ним встает солнце.

– Я еще ни разу не делал этого ночью, – с сомнением проговорил Спархок. Он взглянул на Сефрению. – То, что я не вижу ничего вокруг, может повлиять на наше перемещение?

– Почем мне знать? – раздраженно отозвалась она.

– Прошу тебя, Сефрения! – взмолился он. – У меня проблема, и мне нужна твоя помощь.

– Что, во имя Божье, происходит?! – воскликнул вдруг Берит, указывая на север. – Взгляните вон туда!

– Туман? – переспросил Улаф, не веря собственным глазам. – Туман в земле?!

И они воззрились на диковинное явление, неумолимо приближавшееся к ним по бесплодной пустыне.

– Лорд Вэнион, – встревоженно проговорил Халэд, – отмечены на твоей карте какие-нибудь поселения к северу отсюда?

Вэнион покачал головой.

– Только пустыня.

– Однако там, на севере, огни. Они отражаются от тумана. Они почти у самой земли, но различить их все-таки можно.

– Мне и прежде доводилось видеть огни в тумане, – сказал Бевьер, – но не такие. Это не свет факелов.

– Ты прав, – кивнул Улаф. – Я никогда не видел света такого оттенка, и потом, он, кажется, просто лежит на тумане, точно его верхний слой.

– Должно быть, сэр Улаф, это стойбище какого-нибудь кочевого племени, – заметил Итайн, – Туман творит порой со светом престранные вещи. В Материоне свет отражается от перламутра, которым покрыты здания, и порой чудится, будто идешь внутри радуги.

– Сейчас мы выясним, что к чему, – сказал Келтэн. – Туман движется прямо на нас и несет с собой этот свет. – Он поднял лицо к небу. – И ветер совершенно стих. Что бы это значило, Сефрения?

Но прежде чем она успела что-либо ответить, с юга, со стороны дороги, донеслись пронзительные вопли. Телэн сломя голову пролетел через заваленный каменным крошевом двор к обрушенной стене.

– Киргаи удирают! – закричал он. – Бросают мечи и шлемы и драпают, как спугнутые кролики!

– Что-то мне это не нравится, Спархок, – мрачно проговорил Келтэн, извлекая из ножен меч.

Стена тумана, приближавшаяся к ним, вдруг разделилась и обтекла холм, на котором был разбит лагерь. Туман был густой – такой можно увидеть в приморских городах, – и он плыл по нагой бесплодной пустыне, неуклонно сжимая кольцо вокруг развалин крепости.

– Там что-то движется! – прокричал Телэн с дальней стороны развалин.

Вначале это были лишь мерцающие сполохи света, но, чем ближе придвигался непостижимый туман, тем отчетливее они становились. Спархок уже мог различить туманные очертания тел – кто бы это ни был, они походили на людей.

И тогда Сефрения пронзительно, срывая голос, закричала, как кричат одержимые безудержным гневом:

– Оскверненные! Оскверненные! Мерзкие, чудовищные, проклятые твари!

Все уставились на нее, потрясенные этим взрывом.

Туманные огни, даже не дрогнув, приближались к ним все так же неудержимо.

– Бегите! – вскрикнул вдруг Итайн. – Бегите, спасайтесь! Это дэльфы… Сияющие!