13. ЛИГЕЯ

Если раньше ночные бдения Мимы были весьма неприятны, то теперь они стали непереносимыми. Его расстраивало отсутствие Восторг, но тогда он был уверен, что она вернется. Теперь же он знал: принцесса не появится. У него не было надежды на будущее удовлетворение.

Мима гулял по саду и встретил Лилу.

— Привет, Мима, — поздоровалась она, как старая знакомая. Лила была одета в короткое облегающее платье, которое скорее открывало, нежели скрывало тело.

— Я ведь изрубил тебя и отослал в Ад! — негодующе воскликнул Мима. — Что ты здесь делаешь?

— Пытаюсь служить тебе, — ответила она. — Можешь снова порубить меня, если это доставляет тебе удовольствие.

— Единственно, чего я хочу, — так это отделаться от тебя!

— Ладно, Мима, перестань. Ты же знаешь, что не можешь обойтись без преданной женщины, а я — самая преданная. Ты можешь мучить меня, и мне не будет больно; можешь резать меня на части, и со мной ничего не случится. Впрочем, мне действительно кажется, что тебе больше понравилось бы любить меня.

— Я ненавижу тебя! Ты — порождение Зла!

— Ну тогда можешь меня ненавидеть, — согласилась Лила, соблазнительно поглаживая свое тело. — Возьми меня в свою постель и оскорбляй сколько душе угодно, пока…

— Убирайся отсюда! — закричал Мима, сжимая кулаки.

— Возьми меня, Мима, — предложила она, принимая очередную обольстительную позу.

Он помолчал. Мима понимал, что, если дотронется до Лилы, она обовьется вокруг него, пытаясь совратить. А если изрубит ее, то через некоторое время она все равно явится сюда, как ни в чем не бывало. Лила была демоницей, законы смертных на нее не распространялись. Поэтому Мима решил воздержаться от такого рода поступков, ограничившись словами.

— Как ты смеешь появляться здесь против моей воли?

— Так ли это, Мима? — осведомилась она, делая шаг в его сторону.

— Конечно, так!

— Не влекут ли тебя мои плоть и желание?

— Нет!

Лила покачала головой:

— Каждая ложь, которую ты произносишь, Мима, приближает тебя к Аду. Вот тогда ты полностью станешь моим.

— Это мой замок! Ты не имеешь права вторгаться сюда!

— Это не твой замок, Мима. Здесь нейтральная территория, где могут встречаться смертные, бессмертные и проклятые.

— Сад примыкает к Цитадели Войны!

— Это лишь продолжение твоего сада, но уже не твои угодья, Марс. Иначе ты не смог бы говорить, не заикаясь.

Мима умолк. Действительно, только здесь он мог разговаривать нормально, без речитатива и заикания. Именно это и влекло его сюда. Однако свободная речь была подарком Сатаны, и такое положение вещей не должно бы ему нравиться.

Тут он вспомнил еще об одной особенности этой части сада.

— Восторг могла здесь есть. Как же это возможно, если тут всего лишь нейтральная зона Чистилища?

— Она простирается довольно далеко, захватывая и царство смертных, — объяснила Лила. — Стол с яствами, в сущности, одно из наших смертных владений, топологически свернутое таким образом, что находится здесь.

— Так на самом деле она тут не оставалась? — воскликнул Мима.

— Это зависит от твоего определения «тут», Мима. Реальность такова, какой ее воспринимают.

— А может, это Сатана хочет, чтобы другие так думали: что ложь — реальность, поскольку он мастер лжи.

— Мастер иллюзий, — ответила Лила, разъясняя неточно употребленный термин. — Если кто-то верит в иллюзию, то она становится реальностью. Если бы ты захотел принять меня как реальную женщину…

— Но я же знаю, что это не так!

— А я помогу тебе с легкостью об этом позабыть. Например, если приму другой облик… — Она повела плечами и стала неотличима от Восторг.

— Немедленно измени форму! — заорал Мима.

— Почему? Разве тебе не нравится?

— Не хочу, чтобы ты пользовалась этой внешностью! — только и мог сказать Мима, не желая доставлять ей удовольствие видеть его злость. Ему было ясно, что демоны не испытывают человеческих эмоций, а лишь симулируют их.

— Тогда могу предложить тебе другой образ. — И она приняла облик Орб.

— Нет! — вскричал Мима с болью.

Копия Орб покачала очаровательной головкой:

— Тебе очень трудно угодить, Мима. Может, подойдет что-нибудь менее знакомое? — И она превратилась в Луну.

— Мне не нужен ничей облик! — раздраженно сказал Мима.

— Уверена, ты заметил, насколько привлекательна женщина Танатоса, — промолвила копия Луны. Она говорила голосом Луны и в точности повторяла ее жесты. — Так что теперь ты можешь обладать ею, не опасаясь трений с другой инкарнацией. Можешь наслаждаться самыми ее потаенными местами…

— Как мне от тебя отделаться? — резко спросил Мима.

Лила снова приняла свою форму.

— Вообще-то есть несколько способов, но мне кажется, что в твоем положении наилучшими были бы два. Первый: запереться в Цитадели Войны, куда я не могу проникнуть без твоего недвусмысленного приглашения, и жить там в одиночестве, никогда не выходя в сад. Смею думать, что это значительно усилит твои доблести как Марса, поскольку в скором времени тебя охватит неистовство.

Она говорила правду. Именно это беспокоило Миму больше всего. Лила всегда говорила правду — ту правду, которую он не желал слышать.

— Ну а второй?

— Найди себе другую женщину. Когда я увижу, что ты полностью удовлетворен, то оставлю тебя в покое, так как у меня больше не останется надежды.

— Демоны питают надежды? Разве это чувство не принадлежит смертным?

— Это иллюзия смертных, — снова поправила она Миму. — Но и бессмертных тоже. Ни одна мечта смертных не сравнится с надеждой проклятой души в конце концов попасть в Рай.

— Но ты не проклятая душа, ты — демоница.

— Верно. Я говорила фигурально. Я существую только для того, чтобы совратить тебя любым доступным мне способом. — Лила опять вздрогнула и превратилась в Лилит.

— Ты — это она? — с удивлением спросил Мима.

— Разница несущественна. Мима. Я демоница, чье назначение — изводить тебя до тех пор, пока ты не исполнишь волю моего господина. Демоны не обладают индивидуальностью, а формы, которые они принимают — не более чем вопрос удобства.

— Значит, когда Сатана отослал Лилит и вместо нее вызвал тебя…

— Я лишь изменила облик, — согласилась она. — Это не имеет значения.

— Но она была древним суккубом, спутницей злодеев от начала времен, а тебя Сатана выдавал за девственницу!

— Не что иное, как еще одна разновидность иллюзии. Для тебя я была бы девственницей.

— Но это же обман! Я думал, ты всегда говоришь правду!

— Для демона правда бессмысленна, — напомнила она Миме. — Всего лишь инструмент, который используется по мере надобности. Впрочем, ложью это не являлось, поскольку демоница не может быть ни девственницей, ни недевственницей. У нее нет смертной плоти. Разница только в твоем восприятии — точно так же, как и в случае со смертными. Девственность всегда есть плод воображения смертных мужчин.

Больше всего Миму задевало то, что в ее словах был смысл. Возможно, ему как раз и необходимо существо вроде нее, которое могло бы удовлетворить как его физические, так и интеллектуальные потребности, ибо Лила была и красива, и умна. Но в том-то и заключалась западня Сатаны.

— Значит, я найду себе женщину! — сказал Мима и решительно зашагал прочь.

— Найди Лигею! — крикнула Лила вдогонку.

Мима остановился и повернулся:

— С какой стати ты даешь мне такой совет? Ведь тебе это невыгодно.

— Мима, ты честный и хороший человек. Я всего лишь сотворение Преисподней. Но пока я с тобой, я соответствую твоим представлениям и становлюсь такой, какой ты хотел бы меня видеть, поскольку такова моя служба. Поэтому я помогаю тебе, какая бы помощь ни потребовалась.

— Но ты мне отвратительна! Я хочу избавиться от тебя!

— Нет. Ты хотел бы избавиться от моей демонической стороны. Когда ты утверждаешь обратное, то просто обманываешь себя. А поскольку я служу тебе в соответствии с твоими желаниями, то становлюсь твоей совестью и говорю тебе, что ты лукавишь. В конце концов ты примешь меня — такой, какой сам меня сделал.

Мима покачал головой:

— Женщина, ты очень опасна!

— Да, опасна, — согласилась Лила. — Потому что, когда ты меня примешь, я совращу тебя, и ты станешь служить Сатане, хотя и будешь это отрицать.

— И ты еще говоришь, что у тебя нет чувств? Что тебе нет до меня никакого дела и ты стремишься лишь совратить меня?

— Именно так.

— Мне кажется, ты лжешь, Лила.

Она отвела взгляд, ничего не ответив. Мима пристально посмотрел на нее и заметил слезинку. Он начал было говорить, но замолчал. Протянул к ней руку, но остановился. Ее человеческие чувства — вот истинная ложь!

И она почти сработала.

Мима повернулся и быстро пошел по дорожке.

Чем дальше уходил Мима, тем сад становился все менее возделанным. Вместо подстриженных живых изгородей появились беспорядочно растущие кусты, а движущиеся статуи сменились случайными каменными пилонами. Дорожка превратилась в тропку, и по бокам ее вместо цветов росла сорная трава. Даже погода переменилась: благоухающий теплый ветерок сменился холодным и резким.

Мима понял, что нужно поворачивать назад, ибо прогулка в подобном месте никакого удовольствия не доставляла. Впрочем, плащ защищал его от перепадов температуры, и, разумеется, ему было вовсе не обязательно идти пешком. Он мог просто воспользоваться Алым Мечом, чтобы перенестись…

Или позвать своего доброго коня.

— Верре! — кликнул Мима.

Тут же послышался топот копыт. Это галопом мчалась его лошадь.

— Как я рад тебя видеть! — проговорил Мима, потрепал жеребца по шее и вскочил в седло. — Отвези меня к Лигее, — приказал он, хотя не был уверен, сумеет ли лошадь выполнить такое приказание.

Верре поскакал по дикой равнине. Видимо, он знал, где находится нужное место. Вскоре они достигли какого-то бесплодного плато, похожего на заснеженную тундру, столь же пустынного и безотрадного, как Мимины романтические перспективы. Верре мчался во весь опор, и вдруг впереди показался искрящийся дворец. Его очаровательная симметричность разительно контрастировала с унылой равниной.

Однако дворец не приближался, хотя конь несся со скоростью, немыслимой для смертного жеребца.

Озадаченный, Мима внимательно вгляделся и увидел, что дворец, подобно миражу, оставался от него на одном и том же расстоянии.

— Тпру, Верре, — сказал Мима, употребив одну из западных команд, которым конь отдавал предпочтение. — По-моему, здесь что-то не так.

Он слез с лошади и направился к дворцу. Дело пошло на лад; он стал ближе. Мима подозвал Верре, но, когда конь подбежал к нему, дворец отдалился.

— Любопытно, — проговорил Мима, — дворец отступает от тебя, а не от меня. Что ж, ты подвез меня достаточно близко; воспользуюсь Мечом, чтобы проделать оставшийся путь. Возвращайся в замок, Верре, я вернусь туда позже.

Лошадь покорно ускакала прочь. Миме жаль было отпускать верного товарища, но если таков единственный способ достичь цели, то тут уж ничего не поделаешь. Он дотронулся до Меча и через мгновение стоял у стен дворца.

Строение было больше и красивее, чем казалось издали. Стены, высеченные изо льда, сверкали, и лишь на высоте десяти метров находился первый проем. Мима попробовал взобраться по стене, но во льду не было ни трещинки, и у него ничего не вышло.

Он прикоснулся к Мечу:

— Вверх!

Меч поднял Миму к проему, но там обнаружилось, что этот вход иллюзорен: он был закрыт невидимым прозрачным льдом. Такими же оказались и башни — все покрывал лед. Войти во дворец было невозможно: сверху донизу его сковывал лед.

Мима опустился на землю и стал размышлять. Хотя лед казался прозрачным, в зависимости от толщины увеличивалась дифракция, поэтому внутренние помещения тонули в полумраке; Тем не менее Мима был уверен, что это то самое место, так как Лила говорила о нем как о замке из замерзшего тумана. Именно таким он и оказался, хотя и несколько более труднодоступным, нежели предполагалось. Да и Верре привез его сюда. Все-таки он должен проникнуть внутрь, спасти несчастную девицу.

Мима обнажил Меч.

— Очень не хочется этого делать, — пробормотал он сам себе, — но я должен прорубить себе дорогу в это прекрасное здание.

Он покрепче уперся ногами в землю и изо всей силы ударил в стену, зная, что Алый Меч пройдет сквозь любое вещество и ничто не может его остановить.

Мима чуть не упал, так как лезвие пронзило стену без всякого сопротивления. Это и вправду был туман!

Восстановив равновесие, он снова дотронулся до льда. Абсолютно твердый. Мима ударил в стену кулаком и почувствовал боль.

Но тогда как же Меч?..

Он поднял Меч и осторожно приставил острие клинка к стене. Лезвие ушло в стену, словно в пустоту. Мима передвинул клинок, и он свободно прорезал стену, при этом не повредив ее. В чем же дело?

Мима прижал левую ладонь к холодной стене и медленно повел лезвие вниз, пока оно не дотронулось до его руки. Меч, конечно же, не порезал кожу; волшебство Миминой должности защищало его от собственного оружия. Клинок уперся в руку и остановился.

Мима рукой ощущал твердость стены, и в то же время Меч не чувствовал ничего. Для ладони стена была из твердого льда; для Меча же она была не более чем туманом.

Как же прорезать в тумане вход?

Этот дворец был недосягаем для коня. Теперь он неприкасаем для Меча.

Мима отступил на несколько шагов, расстегнул перевязь и положил Меч и ножны на снег. Мима не боялся потерять оружие; оно явится к нему по первому зову, и никто, смертный или бессмертный, не сможет воспользоваться им без позволения. Меч был при нем не в результате физического контакта, а по должности.

Мима отыскал тяжелый камень, поднял и отнес к стене. Булыжник весил около четырех килограммов, один край был с зазубринами; им вполне можно было орудовать как кувалдой.

Мима ударил камнем в стену. Лед треснул, и стена покрылась радиальными трещинами. Он стукнул еще раз, и от стены откололся кусочек льда. Несколькими ударами Мима выбил небольшую выемку, а затем и углубил ее. В конце концов Миме удалось пробить дыру. Он продолжал расширять края до тех пор, пока не смог пролезть внутрь дворца.

Внутри все было так же красиво, как и снаружи. Здесь располагались залы, комнаты и лестницы, тихие и чистые. Свет струился через потолок, напоминая Северное сияние. На стенах висели ледяные гобелены, на которых снежинками были изображены зимние ландшафты.

Мима шел и внимательно разглядывал жутковатые залы. Хотя во дворце было холодно и нормальному человеку пребывание здесь показалось бы невыносимым, Миме тут нравилось. И все-таки зачем он был построен? Единственно для того, чтобы покарать заблудшую душу? Слишком уж много было затрачено выдумки и усилий для души, которую можно заставить страдать с помощью куда более простых методов. Тем не менее складывалось впечатление, что дело обстоит именно так.

Мима отыскал центральный зал. Там находилось что-то вроде пьедестала с куполом из прозрачного льда, внутри которого стояла кровать. На кровати под покрывалом из пушистого снега лежала очаровательная молодая женщина.

Знакомая ситуация… Мима порылся в памяти и вспомнил: западная детская сказка о Спящей Красавице. Она была околдована и спала лет сто или около того, покуда принц, родившийся на несколько поколений позже, не освободил ее.

По-видимому, таков был способ соединения двух королевских линий, если одна из них в определенный момент к этому не готова.

Во всяком случае, Мима был принцем, а демоница называла эту девушку принцессой Лигеей. Следовало ее спасти. Безусловно, она красива и, судя по всему, приблизительно его ровесница, хотя, конечно, неизвестно, сколько она здесь пролежала; принцесса могла принадлежать к поколению Миминой бабушки. Имело ли это значение? Собственно говоря, нет; если она спала, не подвластная Времени, то внешне осталась юной.

Сверху кровать покрывал ледяной купол, запирающий принцессу внутри. Ладно, можно расколоть лед и добраться до девушки, чтобы… как там будят спящих красавиц? Поцелуем, насколько он помнил. Вероятно, эвфемизм для более интимного контакта. Это он вполне мог сделать.

Мима постучал по похожему на стекло куполу. Тот зазвенел, однако не раскололся.

Девушка вздрогнула. Ее глаза открылись — зеленые, как толстый лед. Она увидела Миму. Принцесса открыла рот, и грудь ее начала так сильно вздыматься, что снежное одеяло упало. Но ни один звук не вырвался наружу.

— Не волнуйся, — сказал Мима по-английски, поскольку сомневался, чтобы эта северная женщина понимала его родной язык. — Сейчас я тебя спасу.

Она села, стряхнув остатки снега, и встала на колени напротив Мимы. На принцессе была очаровательная ночная рубашка, которая лишь подчеркивала восхитительную фигуру. Светлые волосы девушки походили на замерзшую воду, а кожа была почти прозрачной. Действительно красавица!

Ее грудь по-прежнему волновалась, а рот открывался и закрывался, но ничего не было слышно. Видимо, ледяной покров служил отличным звукоизолятором. Девушка, казалось, отчаянно возражала против чего-то.

— Я здесь не для того, чтобы причинить тебе зло! — прокричал Мима в ответ. — Я пришел, чтобы вызволить тебя! Я — друг.

Он почти приложил губы ко льду и повторил:

— ДРУГ!

Но она, кажется, все равно не поняла. Девушка изо всех сил отрицательно замотала головой, и ее распущенные шелковистые волосы взметнулись, словно нижние юбки.

Должен ли он освобождать плененную принцессу, которая не желала, чтобы ее спасли? Подумав секунду, Мима пришел к выводу, что дело вовсе не в этом. Наверно, несчастную мучили демоны в облике спасителей, подобно тому как было с Геей, поэтому она и его принимала за одного из них. Естественно, девушке не хотелось, чтобы ее схватил демон.

— Я — Марс, воплощение Войны! — закричал Мима, четко выговаривая слова.

— Настоящий!

Кажется, она поняла.

— Марс, — произнесла принцесса, но затем еще яростней отрицательно замотала головой: — Нет! Нет!

Мима снова задумался. Если она поверила, что он настоящий, то почему же продолжает отказываться? Неужели Лила солгала ему и принцесса не жаждет спасения? Или он лично не понравился Лигее? Вроде бы и то и другое маловероятно. Демоны, кажется, никогда раньше ему не врали, к тому же такой обман был бы бессмысленным. Кроме того, реакция принцессы не похожа на неприязнь; скорее это можно назвать озабоченностью.

Ага! Если он разобьет купол, как расколол стену дворца, то осколки льда могут порезать девушку. К тому же купол, возможно, защищает ее от холода, и если его внезапно открыть, принцесса замерзнет. Мима сомневался, что ее одеяло было из настоящего снега; оно просто могло так выглядеть для художественного эффекта. Наверняка это ее беспокоило.

Но он способен согреть принцессу своим плащом. Мима ей это и продемонстрировал, распахнув плащ и показав, что им вполне могут укрыться двое.

Она кивнула, очевидно поняв, что он хочет сказать, но тут же снова отрицательно помотала головой.

Мима стукнул по льду. Он был твердым, однако, если бы удалось расколоть его с края, осколки не долетят до девушки. Принцесса наблюдала за его стараниями и как будто не выказывала тревоги.

Мима отыскал глыбу льда и хватил ею по куполу. Удар был сильным, но лед не треснул. Тогда он вернулся к пролому, через который вошел, и взял свой булыжник-кувалду. Вот это подойдет!

Он подошел к куполу, взвешивая в руке камень. Лигея тихо сидела на кровати. Мима с размаху ударил булыжником об лед… Этот лед, как ни странно, оказался крепче, чем тот, из которого была сделана стена дворца, и не только не разбился, но даже не треснул.

Сделав еще несколько тщетных попыток, Мима смекнул, что так дело не пойдет. Таким способом ледяной купол разбить не удастся.

Мима бросил камень и начал ходить по залу, раздумывая, какие еще шаги он может предпринять. Как вызволить женщину из неразбиваемого узилища? Должно же быть какое-нибудь решение; ведь ее как-то заточили туда, поэтому, если только сооружение не возводилось вокруг нее, существует путь проникнуть внутрь.

Принцесса была, напомнил себе Мима, не смертным человеком, а проклятой душой. Наверняка Сатана позаботился, чтобы никто не смог ее выпустить и дать ей возможность справедливого пересмотра дела. Впрочем, каким образом физическое вещество способно удерживать бестелесный дух?

Тем не менее это было возможно, во-первых потому, что принцесса была пленена, а во-вторых, инкарнации умели возводить препятствия для демонов, бывших не менее юркими, чем духи. Наверно, существовала некая духовная преграда, казавшаяся твердью для душ, хотя смертные и не замечали ее. Но он, как инкарнация, сумеет преодолеть ее и вывести девушку наружу, когда она вступит с ним в контакт. Миму сдерживала физическая преграда, а не духовная.

Если так, то каким образом он может обойти физическое препятствие, не разрушая его?

Ответ пришел неожиданно. Он способен сделаться видимым или невидимым для смертных, твердым или газообразным. То же самое возможно проделать и здесь.

Мима опустил руку, чтобы притронуться к Мечу, но тут вспомнил, что оставил его снаружи, на снегу. Какая беспечность!

— Меч, — пробормотал он, протянув ладонь. Мгновенно в ней оказался Алый Меч в ножнах и с перевязью. Мима пожелал сделаться нематериальным, протянул руку к куполу, и она прошла сквозь ледяной покров.

У Лигеи, увидевшей это, от изумления округлились глаза. Тогда Мима подал ей раскрытую ладонь.

Принцесса помедлила и нерешительно подала ему свою маленькую ручку. Их пальцы встретились… и прошли сквозь друг друга, ничего не ощутив.

Вот еще незадача! Хотя Мима мог стать таким же нематериальным, как дух, а Лигея и была духом, они находились в разных системах координат. Может быть, пребывая во владениях инкарнаций, духи и казались столь же вещественными, как смертные, но здесь была ничейная территория, и подобное взаимодействие оказывалось невозможным. Выходит, когда Мима был материален, ему мешал физический барьер, а когда становился нематериальным, возникала духовная преграда. Он по-прежнему не мог прикоснуться к принцессе, а значит, не мог и спасти ее.

Мима покачал головой. Сатана сейчас наверняка умирает со смеху. Что за идиотская ситуация! Несчастная девица так близка к освобождению, а он не может прикоснуться к ней. Неужели придется вернуться домой, оставив принцессу в заточении?

Нет, Мима ни за что так не поступит. Обязательно должен существовать способ вызволить ее из купола, и он отыщет этот путь во что бы то ни стало.

Мима еще немного походил по залу размышляя. Итак, она была проклятой душой. А он — смертным, однако обладал собственной душой. Если бы ему удалось на время отложить в сторону свое тело, как, например, Меч или коня…

Вот оно что. Мима знал, что инкарнация может сделать это. Гея говорила о способности выходить из тела. Она упоминала, что это рискованно, но, с другой стороны, большинство вещей таило в себе элемент риска, зачастую прямо пропорциональный их полезности. Так что, каким бы ни был риск, если это сейчас поможет выполнить задачу, то дело того стоит.

Мима сел на пол и оперся о стену, чтобы расслабиться. Затем пожелал выйти из собственного тела.

Так и случилось: Мима поднялся, ничего не испытав, сделал шаг вперед, кинул взгляд через плечо и увидел свое сидящее тело, бездыханное и безжизненное. Но оно оживет, как только Мима вернется, и это возвращение будет таким же легким, как вхождение внутрь любого другого тела, что он проделывал уже довольно часто. Те вхождения были просто разновидностью этого; Мимино физическое тело становилось неосязаемым, пока его душа соединялась с другим.

Он снова повернулся и подошел к куполу. Принцесса переводила взгляд с Миминого тела на его душу и видела то и другое. Вдруг она снова заволновалась.

— Нет! Нет! — беззвучно закричала девушка, отчаянно жестикулируя.

— Но так я смогу спасти тебя, — сказал Мима. — Просто возьму за руку и выведу. Наконец-то ты обретешь свой шанс.

Принцесса сложила руки и предостерегающе вытянула их. Она так яростно замотала головой, что волосы разметались во все стороны. Всем своим видом девушка выказывала самый решительный протест.

Мима в замешательстве остановился:

— Ты снова боишься меня? Но тебе не было страшно всего секунду назад!

Она перестала кричать, руками по-прежнему как бы отталкивая его. Принцесса не желала, чтобы Мима приближался.

— Ты не хочешь, чтобы тебя спасли? — спросил Мима, хотя и знал, что слов его она не услышит.

Тем не менее суть вопроса она, очевидно, поняла. Руки ее раскрылись в жесте беспомощности. Казалось, девушка стремилась что-то объяснить ему, но никак не могла.

— Тогда позволь мне войти, чтобы слышать тебя, — рассудительно проговорил Мима. — И ты мне все расскажешь. Если выяснится, что есть веская причина не вызволять тебя, то я, конечно, не стану делать это насильно. Я всего лишь стараюсь помочь. — Мима сделал еще шаг.

И снова она жестом попросила его не подходить, но на этот раз Мима не остановился. Необходимо пройти к ней и объяснить свои намерения, успокоить девицу. Возможно, у девушки есть причины не желать освобождения; Мима их тщательно обдумает. Его протянутая рука, а потом и плечо беспрепятственно прошли сквозь лед. Все в порядке.

Она закричала… и когда голова Мимы проникла внутрь, он вдруг услышал последние звуки этого вопля.

Он потянулся и взял ее за руку. На этот раз прикосновение было настоящим. Теперь они оба были духами и чувствовали друг друга точно так же, как смертные, поскольку находились в одинаковой степени материальности.

— Лигея, — сказал Мима, — пожалуйста, выслушай меня. Я ничего не стану делать против твоей воли.

Принцесса разрыдалась.

Мима присел на край кровати и обнял девушку. Она была теплой и очень нежной; от нее исходил запах весенних цветов и свежескошенного сена, ее слезы капали Миме на плечо. Просто поразительно, насколько реальным казался духовный мир.

Мима похлопал принцессу по спине.

— Полно, полно. Теперь все хорошо. Я пришел, чтобы вывести тебя отсюда.

Вдруг она подняла голову, и ее заплаканные зеленые глаза встретились с его глазами.

— Не удастся! — воскликнула она.

— Не удастся… если ты не захочешь, чтобы я это сделал, — проговорил Мима. — Скажи мне, чего ты желаешь, и я все сделаю по-твоему.

— Ах, я пыталась остановить тебя, — сетовала она. — Но ты не послушался!

— Я вообще тебя не слышал. Теперь же можешь сказать мне, что…

— Ах, ты не понимаешь, — перебила принцесса. — Ты просто ничего не понимаешь!

— Во всяком случае, пытаюсь, — рассудительно ответил Мима.

— Ах, несчастный ты человек! — Из глаз снова полились слезы.

— Вроде бы нет, — возразил он. — Пошли, давай отсюда выйдем и тогда поговорим.

Мима наклонился вперед, протянул одну руку к ледяной стенке купола, чтобы сохранить равновесие. Рука обо что-то ударилась.

Он поглядел на нее, потом попробовал еще раз. Снова пальцы наткнулись на преграду. Лед вдруг стал непроницаемым для него.

— Но здесь только мой дух! — удивленно произнес Мима. — Я только что проходил сквозь него!

— Вот об этом я и хотела предупредить тебя, — сказала Лигея. — Это односторонний лед. Душа может войти сюда, как я и как ты, а выйти не может. Мы не сумеем выбраться. Я так старалась предостеречь тебя!

— Не сумеем выбраться? — ошарашенно спросил Мима.

— Это западня Сатаны, — объяснила девушка. — Адская оболочка. Отсюда никто не может выйти, кроме как в Ад.

— Так я заточен в Аду? — Вдруг Миме вспомнилось предупреждение Геи: Сатана не станет встречаться с ним на его территории. Ему придется столкнуться с Сатаной на арене, которую тот выберет сам, — в Преисподней.

Оболочка начала двигаться. Она прошла сквозь пол, унося с собой Миму и Лигею.

Они направлялись прямехонько в Преисподнюю.