Глава 17 СУД

Дольф обнаружил, что стоит в какой-то пустой невзрачной комнате. Рядом с ним Скриппи. Из комнаты ведут две двери – белая и черная. На белой, расположенной по левую руку от них, крупными синими буквами написано слово да. На черной двери справа красными буквами написано слово нет. В промежутке на стене длинная надпись:

ИМЕЕШЬ ЛИ ТЫ ПРАВО ПОСТУПАТЬ

ПЛОХО, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ДОСТИЧЬ

ЧЕГО-ТО ХОРОШЕГО?

Дольф посмотрел на Скриппи. Он успел привыкнуть к ее облику нимфы, но скелетица окончательно и бесповоротно утратила свое иллюзорное тело.

– Где же Конь Тьмы? – спросил Дольф. – Он вроде собирался нас судить.

– Пути Коня Тьмы неисповедимы, – ответила Скрипни. – Прежде чем уничтожить свою жертву, он любит с ней поиграть. Превращая того или иного человека в участника страшного сна, Конь обманывает его, создавая иллюзию спасения. Но ты не надейся: как бы ни развивались события, мы все равно обречены.

– А мой отец король Дор говорит, что Конь Тьмы кристально честен.

– И безжалостен, – с горечью добавила Скрипни. – Даже тебя, ребенка, не пожалел. Тебе не следовало за меня заступаться, Дольф.

– Я не мог не заступиться! – воскликнул Дольф. – Ты помогала мне найти Небесное Сольдо… нет, я не мог бросить тебя в беде!

– Где же оно, твое Небесное Сольдо? – с печальной усмешкой спросила Скриппи. – Как не было, так и нет.

– Есть! У Электры! Она пообещала, что Сольдо у меня обязательно будет.

– Только в том случае, если ты на ней женишься… – напомнила Скриппи, – а ты ведь уже обручен.

– Положение не из легких, – вздохнул Дольф. – Ну ничего…

Скриппи промолчала. Умолк и принц. Повисла тишина. Ничего не происходило. Они стояли в пустой комнате и чего-то ждали. «Может, Конь Тьмы о нас забыл», – забеспокоился Дольф.

Он оглянулся. За их спинами находилась, оказывается, еще одна дверь, зеленого цвета. И без всяких слов Дольф подошел к двери и подергал ручку, но дверь не открылась. «Ага, – подумал принц, – значит тем путем, которым мы сюда вошли, выйти не сможем.., если, конечно, мы вошли именно этим путем. Ох, здесь, в гипнотыкве, все так запутано».

Он снова прочел то, что было написано на стене.

Способен ли он совершить что-то плохое, чтобы достичь чего то хорошего? И вдруг его осенило: да, способен; во все время путешествия за Сольдо он именно так и поступает! То и дело втягивается в разные темные истории, из которых потом с трудом выбирается на свет! Но зато Сольдо в его руках… почти.

– Ну-ка, попробуем вот эту дверь… – пробормотал принц. Подошел к двери, где было написано да, и повернул ручку.

Дверь тут же отворилась. И Дольф увидел комнату. Точно такую же, как та, в которой находились.

– Дай мне руку, Скриппи, – сурово приказал Дольф. – Мы должны держаться вместе. Никто не знает, что они задумали. Если мы потеряем друг друга, то.., я не смогу помочь тебе – Честно говоря, принц не знал, чем и как сможет помочь Скриппи, но предпочел это не разглашать.

В этой второй комнате тоже были две двери, белая и черная, с теми же словами – синим да и красным нет. Но вопрос между да и нет стоял совершенно другой:

ЧТОБЫ СПАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ,

ТЫ СМОГ БЫ СЪЕСТЬ ЖИВОГО

ВАСИЛИСКА?

Дольф только сокрушенно покачал головой.

– На этот вопрос я отвечаю: не знаю.., то есть: нет.., ну как можно съесть живого василиска? Ведь у него взгляд смертоносный, дыхание отравленное!

– А я вообще не стала бы есть василиска, ни живого, ни мертвого, – отозвалась Скриппи.

– Но ради спасения чьей-нибудь жизни я бы… постарался василиска съесть, – неожиданно изрек Дольф.

Следовательно, принц открыл дверь с надписью да.

Вопрос № 3 звучал так:

РАДИ СПАСЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

РЕБЕНКА СОГЛАСИЛСЯ БЫ СТАТЬ

ПРЕДАТЕЛЕМ СВОЕГО ПЛЕМЕНИ?

Некоторое время принц и Скриппи молча изучали надпись. Что-то смутно знакомое слышалось в этом вопросе Дольфу, но что? Он понять не мог.

Скриппи, кажется, мучилась тем же.

– Это о Тристане! – наконец догадалась Скриппи. – Это же он предал троллей, чтобы маленькая девочка осталась жива! За это его и наказали кошмарным сном!

– Я считаю, что Тристан поступил правильно, – сказал Дольф. – Спас семью девочки от непоправимого горя.

– Но он тролль! – возразила Скриппи. – А им полагается быть злыми.

Дольф не сразу нашел, что ответить, но все же нашел:

– Может, Тристан поступил и не правильно, с точки зрения троллей, но я ведь не тролль. Для меня поужинать маленькой девочкой как раз и было бы позорнейшим поступком. Да, я поступил бы так же плохо, как Тристан.

– Ну а я внесла замешательство в предназначенный ему сон, значит.., я тоже поступила бы как ты.

Дольф открыл дверь да, и они прошли в следующую комнату.

И тут же увидели на стене вопрос:

СМОГ БЫ ТЫ РАДИ СПАСЕНИЯ

РЕБЕНКА ТРОЛЛЕЙ СМЕСТИ С ЛИЦА

ЗЕМЛИ ПОСЕЛЕНИЕ ЛЮДЕЙ?

И снова они стали думать.

– Мне кажется, это предыдущий вопрос, только наоборот, – высказала свое мнение Скриппи. – Человеческий ребенок или троллий – какая разница?

– Но люди все-таки лучше троллей! – горячо заявил Дольф. – Разрушить целое селение только для того, чтобы… – и он замолчал, потому что ощутил, что говорит что-то не то. Он хотел творить добро. Это верно. Но для кого – для всех или только для людей? И все же даже если согласиться, что люди и тролли равны, то все равно как-то странно разрушать людское жилье ради… Нет, он не мог ответить да на этот жестокий вопрос.

– Жизнь ребенка и целое селение… – бормотала Скриппи. – Как же можно убивать ребенка? Но и селение… Дольф, я не знаю, как ответить.

– Если не знаешь, тогда позволь мне решить: на этот вопрос мы ответим нет.

И Дольф потащил Скриппи за собой в дверь, на которой стояло нет. Скриппи покорно последовала за ним, но ее бледные кости стали как будто еще бледнее, а провалы глаз провалились еще глубже.

Новый вопрос звучал так:

СОГЛАСИЛСЯ БЫ ТЫ СМЕСТИ С ЛИЦА

ЗЕМЛИ ДЕРЕВНЮ ТРОЛЛЕЙ РАДИ

СПАСЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

РЕБЕНКА?

– На этот вопрос мы уже отвечали, – тихо произнесла Скриппи.

– В самом деле отвечали, – согласился Дольф.

И отворил дверь с надписью нет.

А там их уже ждал вопрос:

СПОСОБЕН ЛИ ТЫ УБИТЬ

ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РЕБЕНКА, ЧТОБЫ

СПАСТИ ДЕРЕВНЮ ТРОЛЛЕЙ?

Дольф донял, что сейчас расплачется. Это вопрос был всего-навсего вариантом предпоследнего вопроса, и все же смысл его был жесток. Если троллям, для того чтобы выжить, надо убивать детей, то что же это творится на свете?! На этот вопрос никак нельзя ответить да.

Он отворил дверь, где было написано нет и…

СПОСОБЕН ЛИ ТЫ УБИТЬ МЛАДЕНЦА

ТРОЛЛЯ РАДИ СПАСЕНИЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МЛАДЕНЦА?

– Это непереносимо! – вскричала Скриппи, закрыв лицо руками.

– Какая мерзость! – подхватил Дольф. – Какие страшные вопросы! Неужели нет иных?

– Конь Тьмы любит терзать тех, кого считает своими противниками, – сказала Скриппи. – Он будет давить, давить, пока мы не падем на колени и не запросим пощады, а он при этом будет холодно взирать на нас из своего далека.

– Тогда я вообще отказываюсь участвовать в этой процедуре! – решительно заявил Дольф. – До тех пор, пока вопросы будут так кровожадны… – И он отворил очередную дверь с нет. – Теперь, – сказал он, – я на все вопросы буду отвечать только так: нет!

СОГЛАСИЛСЯ БЫ ТЫ РАДИ СПАСЕНИЯ

КСАНФА ПОЦЕЛОВАТЬ ГАРПИЮ?

Дольф уставился на стену. Вот так вопрос! Ну что ж, хоть гарпии и мерзкие, но ради Ксанфа…

Он направился к двери с ответом да, но вдруг остановился. «А так ли уж сильно отличается этот последний вопрос от всех предыдущих?» – спросил он себя.

Конечно, уж лучше целовать гарпий, чем убивать детей, но, по правде говоря, и то и другое занятие для него, королевского сына, глубоко чуждо. Поэтому если сейчас он выберет да, то это будет плохой выбор; такой же плохой выбор он сделал и в самом начале, когда согласился, что ради хорошей цели можно совершить зло.

– Припоминаю, мой дедушка Трент когда-то говорил что-то о средствах и целях, – усиленно о чем-то размышляя, произнес Дольф. – Трент говорил, что.., что цель не., не оправдывает средства. Раньше я не понимал, что он подразумевает. Но теперь понял, что плохое…

– ., нельзя совершать даже ради хорошего? – опередила его мысль Скриппи. – Всю жизнь я считала, что можно, но теперь сомневаюсь. Но в моем случае.., я действительно совершила проступок…

– Нет! – вскричал Дольф. – Это Конь Тьмы принуждает тебя так думать, будто он прав, наказывая тебя. А я знаю, что наказания ты не заслужила, потому что это был не проступок, а благородный поступок. Все, я больше не собираюсь следовать по этой тропе зла!

– Но…

– Никаких но! Это ложный путь! Это не правильный выбор!

С этими словами Дольф повернулся и надавил на ручку двери, выкрашенной в зеленый цвет, двери без нет и да. И – о чудо! – дверь отворилась.

– Идем! – крикнул принц, схватив Скриппи за руку. – Мы выйдем отсюда!

– Одну за другой он открывал зеленые двери, и наконец они оказались в самой первой комнате. Осталось отворить еще одну дверь… Дольф дергал за ручку, но дверь не поддавалась. Как же так? Значит.., значит, выхода нет?! Дольф в отчаянии дернул еще раз… И дверь открылась!

– Свобода! – радостно крикнул принц.

***

…Они очутились в обширной комнате, наполненной разнообразнейшими существами. От этой мешанины у Дольфа в глазах зарябило.

– Судебное заседание начинается, – провозгласил громовой голос. Это был Конь Тьмы. Он стоял за высокой кафедрой в дальнем конце зала. Черный балахон закрывал все тело Коня, кроме головы, придавая его внешности что-то зловещее. – Участники, займите свои места.

– Обвиняемая! – объявил Конь Тьмы.

Скриппи выступила вперед.

– Скелли Скриппи, – слабым голосом произнесла она.

– Займи свое место.

Скриппи села за отдельный столик.

– Защита, – продолжил Конь.

Никто не вышел вперед. Глаз Коня Тьмы остановился на Дольфе, и принц вдруг понял, что защищать предстоит ему.

– Принц Дольф, – изо всех сил стараясь выглядеть бравым, объявил Дольф и сел рядом со Скриппи.

– Присяжные! – продолжил Конь Тьмы.

Из толпы начали выходить разного рода существа. Первым оказался дракон.

– Дракон Кондрак из горы Съелл, – пророкотал Кондрак и занял свое место на скамье присяжных.

Дольф глазам своим не поверил: Кондрак? Здесь?

Да еще говорит человеческим голосом? И тут он вспомнил, что это гипнотыква, царство сновидений, где все возможно. Он, Дольф, сейчас здесь только душой. Наверное, и Кондрак тоже.

Тем временем из толпы вынырнуло новое лицо.

Ну, скорее не лицо, а небольшая серебристая рыбешка, почти круглая.

– Барракуд Мурипираньо X, – объявил странный субъект и занял место рядом с драконом.

Третьим оказался кто-то похожий то ли на птицу, то ли на мышь с крыльями.

– Бэт Мэн, – важно известило существо и перелетело на скамью присяжных.

Четвертым присяжным пожелал стать какой-то корявый пенек.., то есть гоблин.

– Черезгубуплюй меня зовут, – осклабился гоблин и затопал к своему месту.

А потом появился красивый молодой человек с утиными перепончатыми лапами.

– Главный Обдирал, – объявил он и сел рядом с гоблином.

Полногрудая красавица, окутанная зеленой листвой, со струящимися, доходящими до самой земли огненными волосами, соблазнительно покачивающая бедрами, заставила в публике всех, вплоть до подслеповатых рассеянных наугадов, напряженно вытянуть шеи. «Где-то я ее видел, – подумал Дольф. – Да это же…»

– Вила Вилда, – мелодичным голосом произнесла красавица. «Это ее дерево предлагал срубить Косто, – озабоченно вспоминал Дольф, – это за меня она возмечтала выйти замуж, потому что я принц.

Если она узнает, что я обручился с другой.., да еще узнает об Электре, плохо мне придется. Впрочем, с другой стороны, Вилда, кажется, очень нежно относится к детям…»

Присяжных, таким образом, стало уже шестеро, и ни один из них Дольфу, честно говоря, не нравился. Но надо отыскать еще шестерых… Какими они будут?

Следующим претендентом на место присяжного оказалась тоже женщина, но какая-то странная. Она все как-то мерцала и при этом становилась похожа то на одно, то на что-то совсем другое.

– Онома-Топея, – назвалась женщина, – а проще говоря, Звуко подражательница.

«Опять неудача, – подумал Дольф. – Эта Онома как начнет топеить, подражать то есть, всему, что услышит, так что толку от нее не добьешься». И Дольф решил задать ей проверочный вопрос:

– Скажи, Онома, как ты относишься к несправедливому наказанию: справедливо ли, если кто-то за хороший поступок оказывается наказан? Не странно ли это, как по-твоему?

– Твоему по как, это ли странно не, – заговорила Топея, – наказан…

«Моя фраза, только наоборот! – понял Дольф. – Что же делать? Отослать эту Топею прочь? Но кто знает, не явится ли на ее место еще худший экземпляр».

– Спасибо, Онома, – остановил ее Дольф, – займи свое место на скамье присяжных.

Вслед за Ономой Звукоподражательницей явилась не более и не менее как свинья, вернее евин. Да не один, а с громадным обломком слоновой кости. Из такой кости впору статуэтки вырезать!

– Пиг Малион, скульптор, – отрекомендовался новый кандидат и направился к скамье. Вилда и Онома помогли ему втащить на скамью обломок кости (кажется, Пиг собирался без отрыва от заседания трудиться над своим произведением).

Дольф на всякий случай решил задать несколько вопросов:

Что ты собираешься сделать из этой кости?

– Статую Галатеи, прекраснейшей из свинок. Я влюблен в эту статую.

– Ее еще нет! – пожал плечами Дольф.

– Тем легче любить, – ответил Пиг.

Принц не смог придумать, о чем еще спросить, а тут как раз следующий присяжный явился перед публикой. Вид у него был, скажем прямо, глуповатый.

– Невежда, – изрек глуповатый.

– Кто? – приняв это на свой счет, нахмурился Дольф.

– Невежда, – с нажимом повторил глуповатый.

– Ах это ты невежда? – наконец понял Дольф.

– Совершенно верно, – расплылся в улыбке кандидат.

– Ну хорошо, ответь мне на такой вопрос: следует ли наказывать женщину, если она…

– Не знаю, не был, не участвовал, – протараторил Невежда.

– А как же ты будешь голосовать? – спросил Дольф.

– Как другие. Я всегда так делаю.

Если другие проголосуют правильно, то и Невежда проголосует правильно, рассудил Дольф и позволил невежде проследовать к скамье.

Но еще более странное явление ждало Дольфа впереди. Человек с огромной черной дыркой в огромной голове!

– Ум-л-аут, – свесив дырявую голову, произнес незнакомец.

– Как это? – не сразу сообразил Дольф. – Чей ум?

– Мой. Вот убедитесь. Совершенно пусто.

– Гм, ну, а как вы относитесь к обвиняемой?

– Поскольку мы с ней очень похожи, то отношусь, безусловно, хорошо, – очень умно ответил умалишенный.

– Ну что ж, – развел руками Дольф, – займите ваше место.

– Архи… – прошамкал одиннадцатый по счету кандидат в присяжные заседатели. Прошамкал, потому что был страшно, ужасно, невероятно дряхл, – .. Тип, – завершил с трудом старикашка. – Мы, архитипы, уверяю вас, очень мудры, на своем веку повидали столько…

Дольф поспешно махнул рукой. От всех этих раритетов у него голова шла кругом. К счастью, остался всего один кандидат.

– Прототип, – коротко отрекомендовался двенадцатый.

– Прото Тип? – осторожно переспросил Дольф.

– Так точно, – браво ответил двенадцатый.

– А не состоите ли вы в родстве с Архи Типом.

Родство между присяжными запрещается.

– Ни в коем разе. Оне-с существуют вечно, а мы, прототипы, с вашего позволения, только раньше.

Итак, присяжные набраны: двенадцать престраннейших существ! Уж как они будут решать судьбу Скриппи, Дольф сказать не мог. Но то, что недоразумения возникнут, это и сейчас было понятно.

– Обвинитель! – торжественно объявил Конь Тьмы.

Из толпы зрителей появи…

Опа!

У Дольфа подкосились ноги.

– Принцесса Айви, – звонким голосом произнесла…

Да, это и в самом деле была его сестрица!

Не нашла лучшего места для своего появления!

Разрази ее гром!

Все как в страшном сне. А.., позвольте, а где же они все сейчас находятся, как не в страшном сне, изготовленном по рецепту главного повара – Коня Тьмы!

– Эта женщина обвиняется в намеренной порче хорошо продуманного сна. А также в том, что, вопреки запрету, вернулась в гипнотыкву, – объявил Конь Тьмы. – Обвиняемая, что вы можете сказать по этому поводу?

– Да, – прошептала Скриппи, – все, как вы сказали. Я…

– Нет, стойте! – вскочил Дольф. – Вы не поняли! Она не виновата! Потому что…

Присяжные повернули головы в его сторону. Они ждали продолжения.

– Виновата! – заявила Айви, да так безапелляционно, словно всю жизнь только то и делала, что судила. – И я вам это докажу…

Присяжные теперь смотрели на Айви.

Не дождавшись продолжения с одной стороны, они обратили свои взоры и уши к другой.

– ..Вызываю первого свидетеля, – надменно объявила Айви. – Тролля Кровожадника.

К свидетельскому месту приблизился какой-то тролль, тощий, безобразный и хмурый.

– Известно ли тебе, что бывает с лгунами? – многозначительно спросил Конь.

– Известно, – мрачно произнес свидетель. – Скажу все, что требуется, честно, – и добавил:

– Клянусь.

– Свидетель поклялся, – громко объявил Конь.

Теперь Айви приступила к процедуре допроса.

– Кровожадник, ты родом из той же деревни, что и тролль Тристан?

– Вы об этом негоднике, так его растак? – оскалив зубы, спросил Кровожадник. – Ни дна ему ни покрышки!

– Отвечай на вопрос, – прервал его Конь.

– Да. Стыжусь, но мы с ним из одной деревни.

– И что же совершил этот самый Тристан? – спросила Айви.

– Извести нашу деревню захотел, вот что! Поймал добычу да и отпустил! Мы чуть с голоду не померли. Страшно вспомнить!

– Защитник, у тебя есть вопросы к свидетелю Кровожаднику, а, защитник? – покосившись на Дольфа, спросила Айви.

Дольф растерялся. О чем же спросить?

– Ну, будешь спрашивать? – противным голоском повторила Айви.

– А.., что за добычу поймал Тролль? – придумал вопрос Дольф.

– Человечинку, – облизнулся Кровожадник.

– Уточни, – потребовал Дольф. – Маленькую девочку – это ты хотел сказать?

– Это хотел сказать, сопляк, – проворчал тролль.

– Как вы собирались с ней расправиться? – спросила Вила Вилда. – Разрезать на куски и поджарить?

– Не, ножи мы не уважаем, – ответил тролль. – Разорвать и сжевать – самое милое дело.

Дракон Кондрак невольно проглотил слюну;

Обдирал, кажется, был вне себя от гнева; Вила Вилда – просто в ярости.

Кровожадника отослали прочь, а на его место встал совсем маленький мальчик. Его пригласила Айви тоже в качестве свидетеля.

– Ты из той деревни, из которой тролли похитили девочку? – спросила она.

– Да.

– И ты знаешь эту девочку?

– Да.

– И какая же она?

– Ой плохая. Дура. Командирша. Ну как все девчонки!

Дольф едва не расхохотался. Вот так мальчонка!

В некотором роде молодец!

– Значит, ты хочешь сказать, что сельские люди рады были бы от нее избавиться? – спросила Айви с каменным лицом.

– Ага, – согласился мальчик. – От нее одни неприятности!

В этом месте судья обратился к защитнику и спросил, нет ли со стороны защиты вопросов к свидетелю. Дольф сказал: вопросов со стороны защиты нет. А подумал так: Айви и без меня так задает вопросы, что этот мальчишка волей-неволей разоблачает себя. Но Айви словно проникла в его мысли, потому что тут же сухо заявила: и со стороны обвинения вопросов больше нет. Ах так, нахмурился Дольф, ну тогда мы его сейчас вопросиками…

– Значит, тебе не нравится эта маленькая девочка? – спросил он у мальчишки.

– Ага, – промычал мальчишка.

– И вообще девчонки все поганки?

– Угу, да.

– И ты был бы рад, если бы тролли их всех утащили и съели?

– Вот было бы здорово!

Тут Дольф посмотрел в сторону скамьи присяжных и кивнул. Некоторые из присяжных кивнули в ответ. Они молча подтвердили: мальчишка показал себя совершеннейшим негодяем.

– Больше вопросов нет, – заключил Дольф.

Айви, несколько сбитая с толку, пригласила следующего свидетеля:

– Кобылка Холод.

Черная кобылица заняла место свидетеля.

– Твое имя и род занятий?

Известно, что кобылки-страшилки лишены дара речи. Свои мысли они превращают в картинки, которые затем посылают в сознание собеседника. Вот и сейчас Холод изобразила себя в виде хорошенькой женщины с черными волосами, собранными в виде конского хвоста.

– Я кобылка-страшилка по имени Холод. Занимаюсь доставкой снов. Каждому достается по заслугам.

– И давно ты служишь на этой должности? – спросила Айви.

– Три сотни лет.

– Значит, тебя можно считать очень опытным доставщиком?

– Несомненно.

– И ты гордишься своей службой?

– Еще бы. Без нас, кобылок, в Ксанфе не обойдешься. К работе своей я отношусь очень серьезно.

– Сон троллю Тристану доставила ты?

– Я. То есть дело вот как было: сон оказался таким громоздким, что одной мне было не унести.

Дали на подмогу еще двоих; и мы постепенно его доставляли. Я оказалась первой.

– И что же дальше?

– Ну что, сон страшный…

– То есть ты заранее была уверена, что несешь именно страшный сон?

– Уверена.

– Продолжай, продолжай.

– И одну из главных ролей должна была сыграть женщина-скелет.

– Обвиняемая? – уточнила Айви.

– Она самая. Ей поручено было сыграть роль умирающей от голода женщины того племени, из которого родом был этот преступник. И вот эта скелетица, вместо того чтобы испугать виновного до смерти…

Тут кобылка просто не смогла продолжить, настолько велико было ее возмущение предательством.

– Успокойся и продолжай, – с сочувствием сказала Айви. – Опиши, как все было. Как эта негодница испортила, можно сказать, произведение искусства?

Девушка с конским хвостом пришла в себя.

– Вы знаете, госпожа обвинительница, все это было проделано так тонко, так ловко, что я сначала ничего и не заметила. Все шло как бы так, как надо, но сон в целом пошел насмарку.

– Из-за чего, как ты считаешь?

– Из-за нескольких слов, которые обвиняемая произнесла шепотом, как только появилась в этом сне.

– И что именно она прошептала?

– А это.., а, вспомнила. Я считаю, что ты прав.

Это она троллю прошептала. После чего тролль понял, что это только сон и бояться ему незачем.

Столько сил потратили – и зря!

– У защиты есть вопросы? – обратилась Айви к Дольфу.

Дольф покачал головой. О чем же спрашивать?

Всем здесь ясно, что Скриппи совершила тяжкий проступок.

– Нет вопросов, – хмуро выговорил он.

– Со стороны обвинения свидетелей больше нет, – сообщила Айви. Да ей и не нужны были еще свидетели. Кажется, она и так выиграла.

Факты все были налицо. И Дольф понял: единственное, что он может попытаться сделать, это дать означенным фактам иное толкование. Тут и свидетель должен быть особый…

– Прошу вызвать свидетельницу Мелу.., русалку, – как можно солиднее произнес Дольф.

Русалка тут же появилась, и на своих прелестных ножках прошла к свидетельскому месту.

– Мела, ты знакома с подзащитной?

– Да. Мы познакомились, когда она очутилась в моем гроте.

– Кто она, по-твоему? Опиши, – предложил Дольф.

– Ну.., как бы это сказать.., конечно, она неживая, состоит из одних костей. Поэтому я сомневаюсь, можно ли так говорить о ней…

– Говори, как считаешь нужным, – поощрил русалку Дольф.

– Я бы назвала ее милым человеком. Она заботится обо всех и всегда пытается поступать как надо.

Вот и ее друг, Косто его зовут, он…

– Ты сказала, что моя подзащитная заботится о людях. Но раз она неживая, раз она не человек, то как же она может заботиться?

– Заботится, и все тут, – простодушно ответила русалка. – Неживая, а заботится. Не то что иные живые.

Дольф взглянул на присяжных и по их гримасам и жестам понял: они сочувствуют Скриппи.

– От Скриппи требовалось наказать тролля за то, что он не съел человеческое дитя. Скриппи своими силами воспрепятствовала наказанию. Итак, не считаешь ли ты, Мела, что обвиняемую следует оправдать? – спросил Дольф.

– Протестую! – воскликнула Айви. – Свидетель не вправе отвечать на такой вопрос!

– Протест принят, – отозвался судья.

Но Дольф уже добился своей цели: большая часть присяжных была теперь на его стороне. Они поняли, что Скриппи не из прихоти нарушила течение страшного сна, предназначенного для тролля Тристана. Нет, так поступить ей велела ее совесть. И судить за это, по меньшей мере, неуместно.

– Мела, а если бы тебе довелось сыграть роль в страшном сне? Такую роль… – начал было Дольф.

– Протестую! – снова закричала Айви. – Несущественно! Защитник уводит разбирательство в сторону!

– Протест принят.

У Айви не было вопросов. У Дольфа тоже. Русалке разрешили удалиться.

Следующим был вызван тролль Тристан. Услыхав, кто сейчас должен появиться, публика заволновалась. Вызвать самого виновника действа – это был дерзкий шаг. Но Дольф знал: если он не будет дерзким, то Скриппи останется без защиты.

– Тристан, ответь, почему ты отпустил жертву? – спросил Дольф. – Будь добр, расскажи подробно. И не стесняйся, говори, как умеешь.

Дольф знал, что рассказ должен выйти трогательным.

– Протестую! – крикнула Айви. – Суду не нужны чувства обвиняемого. Нам нужны только факты. Голые факты!

Дольф усмехнулся: еще бы! Сестричке-прокурору да не быть против трогательных историй со стороны защиты!

– А я считаю, что все должно быть изложено подробно, как можно подробнее, – нашелся он. – Чтобы судить, надо прежде выяснить все причины и обстоятельства.

Присяжные закивали в знак согласия. «Какой же я, оказывается, ловкий! – сам себе удивился Дольф. – Вот и присяжных смог убедить».

– Отклоняется, – произнес судья.

Дольф похолодел: значит, все-таки не повезло…

Но тут же догадался: это обвинению не повезло. Протест обвинителя отклоняется, а не его! Надо этим воспользоваться!

– Я всегда относился к людям просто как к животным, – начал тролль. – Как к мясу, которое можно добыть и съесть. Но когда это крохотное создание обратилось ко мне, когда я услышал, что семье без нее будет так горько, так плохо, то я вдруг подумал: а ведь и у меня могла быть семья, дети.., да вот не повезло. А я всегда хотел иметь дом, детишек.., и тут мне начисто расхотелось убивать, не только людей, а вообще.., убивать. И я отпустил малышку. Да, тролли никогда не жалели людей, а люди – троллей, а я вот пожалел.

Дольф счел, что этих слов достаточно. Те из присяжных, у кого есть дети, наверняка не останутся безучастными.

– Обвинитель, твои вопросы, – бросил Дольф сестрице.

– Надеюсь, ты осознаешь, что поступил противозаконно? – строго спросила Айви. – Осознаешь, что заслужил наказание?

– Протестую! – крикнул Дольф.

– Ладно уж, снимаю вопрос, – махнула рукой Айви. Своим вопросом она уже внесла некоторое смятение в умы присяжных. – Со стороны обвинения вопросов нет.

Наконец Дольф пригласил в зал ту самую маленькую девочку.

– Ты понимаешь, что тролли сделали бы с тобой, если бы Тристан тебя не отпустил? – спросил он.

Вместо ответа кроха горько расплакалась. Дольф видел, что Обдирал сжимает кулаки, а Вилда едва сдерживается, чтобы не вскочить и не броситься к ребенку. Зрелище плачущего малыша для них было невыносимо.

– У обвинения есть вопросы? – спросил Дольф.

– Вопросов нет, – поспешно ответила Айви. Очевидно, и ей стало не по себе.

Больше свидетелей не было. Настало время обвинению и защите выступить с заключительным словом перед присяжными. Затем присяжные должны будут удалиться на совещание и вынести свое решение. Дольф чувствовал, что пот льется с него; он мучительно придумывал, что бы сказать.

К счастью, Айви должна была говорить первой.

– Всю эту возню вокруг добродетельных скелетов, жалостливых троллей и несчастных маленьких девочек я считаю неуместной, – сказала она. – Скелетам по роду деятельности надлежит быть пугающими, троллям – жестокими, а что касается маленьких девочек, то среди них.., такие стервочки попадаются, что только держись. – Тут она посмотрела на Дольфа:

– Ты с этим не согласен?

Дольф, застигнутый врасплох, не нашел сразу, что сказать. И Айви в полной мере этим воспользовалась.

– Вы, присяжные, должны спросить вот о чем, – суровым тоном произнесла Айви. – Выполнила ли обвиняемая долг, возложенный на нее? Нет, не выполнила. И тем самым преступила закон. А дальше уж решайте сами.

«О, подлая Айви! – мысленно вскричал Дольф. – Такой удар по всему, чего мне удалось достичь! Какие же слова найти в защиту Скриппи? Да, она разрушила сон и по законам царства снов действительно совершила преступление!»

И тут Дольф понял: ему нельзя пользоваться понятиями гипнотыквенного мира! Только он попытается их применить, тут же проиграет. Надо их как-то.., разрушить. Ну хоть попытаться это сделать.

– Ну-у, это, как там… – начал он очень неуклюже. – Наказывать кого-то за хороший поступок – разве это правильно, как вы считаете? За нехороший, как считается, поступок хотели наказать нехорошим сном, но разве хорошая цель оправдывает дурные средства… – тут Дольф в смущении замолчал. Что он пытается доказать? Средства, цели.., все запуталось. – Вот и все, больше мне нечего сказать.

И Дольф вернулся на свое место. Он чувствовал себя побежденным.

– Братец, да у тебя язык подвешен, – вполголоса ехидно заметила Айви.

« Подвешен, да не так», горестно вздохнул про себя Дольф.

Присяжные удалились на совещание.

– Прости, Скриппи, я пытался сделать, что в моих силах, – со слезами на глазах прошептал Дольф.

– Я знаю, Дольф, – так же тихо ответила Скриппи. – Тут нет твоей вины. Просто.., никто не может выиграть судебный процесс в Царстве Снов.

Присяжные вернулись.

– Решение принято? – вопросил судья.

– Принято, Ваша Честь, – ответил дракон.

– Огласите ваше решение.

– Виновна.

Дольф, оробевший в ожидании результата, теперь, услыхав приговор, вскочил в гневе:

– Это бесчестно! Скриппи – замечательная! Это сложно, но надо же разобраться!

Айви повернулась и посмотрела на него. Дольф понял, что сейчас с ее губ сорвется нечто совсем не девчоночье.

И тут же без всякого предупреждения или паузы Дольф обнаружил, что находится в каком-то дворе. Скриппи стоит у каменной стены. На глазах у нее повязка.

– Готовьсъ!

Дольф оглянулся. Сзади в ряд выстроились десять кентавров. Они подняли луки.

– Целься! – прокричал командир.

Кентавры направили луки точно в сторону приговоренной.

– Стойте! – закричал Дольф и, выбежав на середину двора, заслонил собой Скриппи.

– Непорядок, – нахмурив брови, проворчал командир.

– Вы не смеете ее казнить! Она не сделала ничего плохого!

– Пусть поклянется, что никогда так больше делать не будет, тогда и мы подумаем, – сказал командир.

– Такой клятвы я дать не могу! – вскричала Скриппи.

– Она не может! – подхватил Дольф.

– Бунтовщица! – рявкнул кентавр. – А ну, парень, отойди в сторону, а то и тебе достанется.

– Она поступила как честный человек, – храбро заявил Дольф. – И вы, кентавры, кичащиеся своей принципиальностью, согласились стать орудием убийства? Вы, так ценящие правопорядок?

– Мы порядки не устанавливаем, а только способствуем его поддержанию, – ответил командир. – Так что беги отсюда, пока цел.

Дольф начал отступать, отступать и уткнулся спиной в стену. Он оказался рядом с приговоренной.

– Я защищал тебя и умру вместе с тобой, – сказал принц, взяв ее за руку.

– Как хочешь, – произнес кентавр и повернулся к своим стрелкам, замершим в ожидании команды.

– Прости, Скриппи, – сквозь слезы проговорил Дольф. – Я так хотел тебя спасти.

– Огонь! – рявкнул кентавр.

Десять стрел полетели в их сторону – десять безошибочно направленных смертоносных молний.

Вспыхнул свет.

***

В крохотной комнатке они стояли перед Конем Тьмы.

– Ну что, довольны? – вопросил Конь.

Дольф в изумлении не мог ответить. «Так я еще жив? – не верил он собственным глазам. И Скриппи жива!»

– Довольны, – ответил хор голосов.

Одна из стен растаяла как дым, и за ней обнаружились двенадцать присяжных.

Конь Тьмы обратил взор на Скриппи.

– Ты виновна. Виновна в доброте, которой не должно быть у того, кто посвящает себя игре в плохих снах. Но, оказывается, даже под угрозой смерти ты не стала злее. И поэтому суд приговорил тебя.., к отстранению от плохих снов. Отныне ты будешь играть только в хороших. Но спрос на хорошие сны не так велик, как на плохие, поэтому тебе разрешается жить во внешнем Ксанфе. А когда потребуется твое присутствие, ты получишь вызов. Ступай с миром. Ты и в самом деле достойна самого лучшего.

Скриппи от волнения просто потеряла дар речи.

– Но суд.., как же…

– Суд был необходим, чтобы проверить, так ли уж ты добродетельна. Ведь хорошее не всегда совершается обдуманно, иногда оно выходит так… от рассеянности.

– А казнь…

– Инсценировка казни была необходима, чтобы убедиться в крепости твоих убеждений. И мы убедились: ты действительно на стороне добра.

– Ну а Дольф…

– Ах да, принц Дольф! Ты, принц, также подтвердил все свои хорошие качества. Не сомневаюсь, что когда-нибудь ты станешь достойным правителем Ксанфа. Отныне мы всегда рады видеть тебя у нас в гипнотыкве.

Раздался гром аплодисментов. Публика, присяжные, кентавры и даже Айви – все радовались успеху принца. Дольф попробовал сказать что-то, но все вдруг исчезло…

Принц вновь сидел на песке, на морском берегу, около гипнотыквы… Скриппи стояла рядом, а возле нее Косто. И Нада была здесь и… Электра.

«Я спас Скриппи, – подумал Дольф, – и почти отыскал Небесное Сольдо, но дел впереди еще много, ох как много».