"За гранью" - читать интересную книгу автора (Энтони Марк)

15

Несмотря на поздний час, Апокалиптическое странствующее шоу спасения брата Сая было в полном разгаре.

Первым, что бросилось в глаза Трэвису, был источник освещения. Не электрические лампочки, как можно было ожидать, а жестяные масляные светильники, во множестве развешенные под куполом. Все они немилосердно коптили, и черный дым, поднимаясь вверх и рассеиваясь по сторонам, придавал царящей внутри атмосфере оттенок загадочности. По обе стороны от входа тянулись в несколько рядов складные деревянные трибуны, места на которых занимали, в общей сложности, дюжины две слушателей. Аудитория выглядела не менее пестрой, чем сборище экипажей снаружи. Водитель-дальнобойщик с остановившимся взглядом в линялой фланелевой куртке привольно развалился с сигаретой в зубах, бесцеремонно задрав ноги в потертых сапогах на спинку сиденья в нижнем ряду. По соседству с ним притулилась похожая на нахохлившуюся птицу женщина в изящном синем деловом костюме. За ее спиной, напряженно вслушиваясь в каждое слово оратора, сидел, склонив голову и опираясь подбородком на ротанговую трость, слепой старик в сильно поношенной одежде, скорее всего с чужого плеча. Одно из мест в первом ряду занимала совсем молодая женщина, почти девочка, в грязно-голубой нейлоновой куртке с воротником из свалявшегося искусственного меха. На коленях у нее лежал спеленутый младенец. На худом, осунувшемся лице юной матери явственно читались следы усталости и тревоги. Зато ее малыш с пухлым ангельским личиком был, по-видимому, вполне доволен жизнью и с любопытством озирался вокруг широко раскрытыми глазенками.

Чувствуя себя неуютно в проходе, Трэвис поспешил занять ближайшее свободное место. Уселся, поднял голову и увидел его.

Это был человек в черном.

Или брат Сай, поскольку именно ему, как несложно было догадаться, принадлежал весь этот странствующий балаган. Проповедник расхаживал взад-вперед по подиуму, установленному напротив трибун, облаченный в свой неизменный черный похоронный сюртук. Время от времени он останавливался, чтобы обрушить в подтверждение очередного тезиса костлявый кулак на кафедру, в своей последней реинкарнации служившую, судя по ее внешнему виду, поилкой для скота на деревенской ферме. Свою широкополую пасторскую шляпу брат Сай не счел нужным надеть и теперь демонстрировал окружающим абсолютно голый череп столь необычной конфигурации, что любой френолог с радостью отдал бы полжизни за право его исследовать. Пораженный этим невероятным зрелищем, Трэвис не сразу сообразил, что звучащая под задымленным куполом величественная музыка есть не что иное, как мощный, великолепно поставленный, то угрожающий, то медоточивый голос самого оратора, предупреждающего свою случайную паству о приближении готовой разразиться над их головами бури:

–… и вы, друзья мои, безмятежно разъезжающие в своих домах-прицепах, – разносился над сценой могучий бас брата Сая, – и считающие себя в полной безопасности, вы, развалившиеся в удобных креслах, поглощающие пиво из жестянок и приносящие жертвы на алтарь телевидения – единственного бога, которого вы знаете, – трепещите! Ибо всех вас ждет очень большой сюрприз, друзья мои. – Кафедра вздрогнула под обрушившимся на нее ударом кулака проповедника, чьи брови грозно встопорщились, словно две черные мохнатые гусеницы. – И не уберегутся от беды ни те, кто обитает в роскошных апартаментах, ни те, кто влачит существование в жалких лачугах. Она с легкостью найдет каждого и постучится в любую дверь. И я повторяю снова, друзья: надвигается Тьма!

– Аминь, аминь, – послышалось с трибун, а кто-то даже робко выкрикнул: – Аллилуйя!

Брат Сай осклабился, глаза его удовлетворенно сверкнули, как будто он только что услышал не жалкую горстку голосов, а тысячеустый одобрительный рев огромной толпы. Но проповедь на этом еще не закончилась.

– С каждым днем, с каждым часом, с каждой минутой Тьма подступает все ближе к вашим домам и вашим сердцам, – снова загремел под куполом обличающий глас. – Но кто из вас видит ее приближение? Кто чувствует ее тень, омрачающую души черным крылом? – Брат Сай покачал головой, то ли сокрушаясь, то ли презирая за слепоту своих слушателей. – Ни один! Ни один не видит и не чувствует! Вы отвратили взоры и заткнули уши, погрязнув в уютном благополучии материального достатка. – Он раскинул руки и повысил голос. – Я спрашиваю, есть ли среди вас хоть кто-нибудь, осмелившийся заглянуть в сердце Тьмы?

Две дюжины пар глаз уставились на проповедника в сомнении и страхе. Наконец из первого ряда послышался неуверенный девичий голосок:

– Я… мне кажется…

Это была молодая женщина с ребенком.

Брат Сай устремил на нее проникновенный взгляд своих черных, словно бусины, глаз и долго не отводил его, словно оценивая степень ее искренности. Затем тяжело сошел со сцены и направился к ней неуклюжей походкой ожившего пугала. Он подошел вплотную, посмотрел прямо в глаза.

– Да, дитя мое, ты сделала это, – мягко произнес он.

Несколько томительных мгновений брат Сай продолжал неотрывно глядеть в глубины ее зрачков, как будто вел с нею неслышный диалог. Потом вернулся на сцену и принялся лупить кулаком кафедру.

– Неужели вам не стыдно, братья мои? – вопросил он обманчиво вкрадчивым тоном. – Здесь, среди вас, находится юная мать, которая сама совсем еще ребенок. Она познала страх и страдание, она нуждается в жалости и помощи, но она нашла в себе силы сделать то, чего не сделал ни один из вас: поднять глаза и заглянуть в самую сердцевину наступающей Тьмы.

Слушатели смущенно заерзали на деревянных сиденьях.

– Вот теперь я прозреваю истину, – с укором сказал проповедник. – Среди собравшихся здесь в эту ночь есть неверующие, не так ли, друзья? И они сами знают об этом. – Он поднял длинный костлявый палец и обвел им аудиторию. Когда указующий перст на мгновение остановился на Трэвисе, тот почувствовал себя абсолютно голым. Это было ужасно неприятное ощущение, но палец, по счастью, не задержался на нем, а скользнул дальше.

– Похоже, мне недостает силы убеждения, дабы обратить сомневающихся, – скорбно констатировал брат Сай. – Но вам повезло, друзья мои, ибо сегодня здесь присутствует та, что видит Тьму яснее всех других. А с ней другая, та, что понимает в ее природе больше моего. – Он театральным жестом простер руку в сторону изъеденного молью черного бархатного занавеса и согнулся в поклоне, словно пародируя ведущего какого-нибудь популярного телешоу. – Позвольте представить вам сестру Миррим и Малышку Саманту!

Занавес раздвинулся, и на сцену выступила женщина в сопровождении маленькой девочки. Они приблизились к брату Саю, держась за руки, как мать с дочкой, но у Трэвиса при этом возникло удивительное ощущение, будто это не женщина ведет за собой ребенка, а наоборот. Обе они были одеты в одинаковые черные платья из плотной шерсти, странно контрастирующие с матовой серебристо-лунной белизной их кожи. На этом, однако, сходство заканчивалось. Голову женщины венчала копна распущенных огненно-рыжих волос, а взгляд ее изумрудного цвета глаз, казалось, был устремлен куда-то вдаль, в то время как волосы девочки были иссиня-черными, как вороново крыло, а глаза имели отчетливо выраженную фиолетовую окраску. Их не по-детски мудрый и проницательный взор казался неуместным на точеном ангельском личике, напоминающем камеи эпохи Возрождения.

Брат Сай остановился перед женщиной и девочкой и развел руки в символическом объятии, не коснувшись при этом ни одной из них.

– Сестра Миррим обладает великим и необыкновенным даром внутреннего зрения, – сообщил он аудитории громким театральным шепотом. – Скажи, сестра, готова ли ты заглянуть за завесу и поведать собравшимся здесь, что ты увидела? – спросил проповедник и тут же поднял ладонь в упреждающем жесте. – Нет, погоди, не отвечай пока! Сначала должен я поведать, братья, о том, что видения Миррим порой содержат как добрые, так и зловещие предзнаменования. Грядут тяжкие времена, и я боюсь, что вероятнее всего худыми покажутся вам принесенные ею вести. С другой стороны, знания о зле могут иногда обернуться добром в пуках тех, кто не устрашится ими воспользоваться. А вы не устрашитесь, друзья?

Слушатели на трибунах в согласном хоре выразили свою готовность бестрепетно выслушать самые паршивые новости.

– Да будет так, – изрек брат Сай и наклонился к Миррим. – Посмотри же для нас, сестра, – негромко скомандовал он и отступил назад.

Миррим несколько секунд стояла на краю сцены, положив хрупкие и белые, как две голубки, кисти рук на плечи Малышки Саманты. Когда она наконец заговорила, взгляд ее сделался полностью отсутствующим.

– Беда идет издалека, – начала Миррим звучным, напевным голосом, – но расстояние для нее не преграда, а для вас – не защита. Я вижу, как она растет и крепнет, выбрасывая во все стороны свои черные побеги-щупальца, и как тянутся к пылающему сердцу мира ее ненасытные корни, дабы выпить его сияние и насытить необоримой силой свою мрачную сущность. Когда же достигнет Тьма своей цели, высосав все жизненные соки и оставив за собой только пепел и кости, но не утолив до конца своей жажды, взор ее неизбежно обратится на этот мир, беспечный и не подозревающий об уготованной ему участи. – Голос ее изменился, едва не срываясь на крик. – Ужель никто из вас не видит, как расправляют крылья кошмарные порождения Ночи?! Как пробуждается ото сна Бледный Властелин, их повелитель? Облик его ужасен, а сердце холоднее зимней стужи! Но где же герои? Где Сокрушитель Тверди, где Целительница Мечей? Увы, пока я их не вижу. Чу, что это? За Тенью вижу Тень, темнее первой и вдвойне страшнее! – Она запнулась и устало покачала головой. – Нет, не могу… не вижу более… – Панические нотки зазвучали в голосе женщины, в зеленых глазах заметался ужас. – Увы! Увы! Опять прозрело Око, чей взор испепеляет все живое и превращает в прах и головешки!

Сестра Миррим покачнулась, но Малышка Саманта вовремя схватила ее за руку и удержала от падения. Брат Сай двумя гигантскими прыжками преодолел разделяющую их дистанцию и поддержал ясновидящую за плечи.

С трибун послышался надтреснутый старческий голос:

– Я тоже их видел.

Голос принадлежал слепому. Он поднял голову, устремив в сторону подиума невидящий взгляд из-под морщинистых век.

– Что вы видели? – Брат Сай задал свой вопрос достаточно тихим голосом, но слова его словно взорвали напряженную тишину внутри купола.

– Крылатых черных тварей. – Слепой покрепче сжал рукоять трости. – Я не вижу с детства, но в последнее время стал замечать, как они проносятся перед глазами – сгустки мрака, еще более беспросветного, чем тот, которым я наказан. И еще… – Голос старика понизился до хриплого шепота: – Его я тоже видел!

Проповедник посмотрел на него с нескрываемым любопытством. Будто почувствовав на себе его изучающий взгляд, слепец неловко заелозил на шершавом деревянном сиденье.

– Кого вы видели, друг мой? – мягко, почти нежно, спросил брат Сай.

– Его, – испуганно прошептал старик, сжимая трость с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. – Бледного Властелина. Я видел его только раз, и эти ночные нетопыри кружили вокруг него. Он был белым, как снег… Ну, мне так показалось, потому что снега-то я уж годков шестьдесят как не видал… Так вот, он сиял во тьме, огромный, свирепый и в ледяной короне. И он смеялся. Надо мной смеялся! – Слепой уронил голову на грудь. – Это было ужасно, ужасно…

– Скажите, неужели уже слишком поздно? – воскликнула вскочившая с места женщина средних лет в жакете и юбке и повторила упавшим голосом, заламывая руки: – Неужели уже слишком поздно сделать что-то, чтобы остановить Тьму?

– Нет, не поздно, – кротко ответил проповедник. – Пока не наступил конец, никогда не поздно что-то сделать. И даже тогда… Да и кто может взять на себя смелость судить, когда он наступит? Бесспорно, Тьма приближается. Но она пока лишь краем затронула этот мир, и если каждый из нас выполнит свой долг, кто знает, удастся ли ей сдвинуться дальше.

– А что это вообще за штука такая? – перебил оратора чей-то резкий, раздраженный голос. – Вот вы все твердите: Тьма надвигается, а что за Тьма, лично мне непонятно!

Трэвис вдруг в ужасе обнаружил, что голос принадлежит ему, а сам он стоит и с вызывающим видом смотрит на проповедника. Надо же так сорваться! Должно быть, это на него атмосфера так подействовала. И вся эта бредятина насчет всеобщей гибели и прочего.

– Я давно ожидала именно этого вопроса.

К удивлению Трэвиса, ответ взял на себя не брат Сай, а маленькая девочка, которую вроде бы звали Самантой. Голос ее звучал мягко, нежно, чуточку картаво, но в нем угадывалась скрытая сила. Она подошла к краю подмостков, стуча по доскам, словно олененок копытцами, подошвами грубых башмаков с застежками на пуговицах. Хотя речь девочки была обращена ко всей аудитории, Трэвис постоянно ощущал на себе ее не по-детски серьезный и проницательный взгляд.

– Главная особенность надвигающейся Тьмы состоит в том, что она единообразна и одновременно многогранна по своей структуре, – начала Саманта под одобрительные кивки присутствующих, едва ли отчетливо понимающих смысл употребляемых восьмилетним ребенком терминов. – Сингулярность Тьме обеспечивает конкретный и единственный источник ее возникновения, а многогранна она в том плане, что любой человек, вступающий с нею в контакт, воспринимает ее воздействие в чисто индивидуальном порядке. – Она обвела аудиторию маленькой ручонкой. – Каждому из вас предстоит своя битва. Поэтому, собственно, вы все здесь и собрались сегодня. Но вы не одни – таких, как вы, много, очень много! Вам придется драться в одиночку, и те сражения, в которых вам доведется участвовать, кому-то, может быть, покажутся мелкими и незначительными на фоне общей беды. Но это не так, поверьте! Каждая маленькая победа, каждое индивидуальное усилие необыкновенно важны, ибо только таким путем можно выиграть эту войну – одержав верх над темными силами в тысячах и тысячах разрозненных поединков. И только от самого человека будет зависеть, сдержит он натиск Тьмы или покорно сдастся на ее милость.

– А как узнать, когда придет твой черед драться? – подал голос дальнобойщик.

Потаенная улыбка скользнула по губам девочки.

– Вы узнаете! – убежденно кивнула она и больше ничего не сказала.

На этом представление закончилось.

– Благодарю вас, друзья, за то что пришли, – сказал напоследок брат Сай, широким жестом недвусмысленно указывая на выход. – Сохраните в памяти видения сестры Миррим и слова Малышки Саманты. И не забудьте, покидая наш храм, пожертвовать от щедрот своих по мере возможности, дабы мы, недостойные, смогли донести послание и просветить души других братьев, таких же, как вы.

С этими словами проповедник спрыгнул с подмостков и занял стратегическую позицию на выходе. В руках у него магическим образом материализовалась широкополая пасторская шляпа, которую он выставил перед собой. Выходящие, протискиваясь мимо, бросали в нее кто пригоршню мелочи, кто смятую купюру. Малышка Саманта, взяв за руку сестру Миррим, увела ее за занавес. Когда полог на мгновение раздвинулся, пропуская их, Трэвис успел мельком заглянуть в тускло освещенный проем. Взгляд был мимолетным, но заставил его растерянно заморгать: ему показалось, что за занавесом снует множество странных фигур очень своеобразной наружности. Вывернутые коленями назад кривые ноги, невероятно длинные и гибкие пальцы на руках, изогнутые лебединые шеи… Что за уроды? Один из них, молодой человек – или старик? – перехватил взгляд Трэвиса и уставился на него неподвижными глазами цвета лесного ореха. Лоб его украшало какое-то непонятное образование, больше всего похожее… на рожки? Но тут полог снова задернули изнутри, и видение исчезло вместе с ясновидящей женщиной и девочкой Самантой. Скорее всего его ввела в заблуждение причудливая игра света и тени в клубящемся дыму, но Трэвис поймал себя на мысли о дельгете, которого видела у себя во дворе миссис Уонита Заблудившаяся Сова.

Он не сразу заметил, что остался один, если не считать проповедника, и заспешил к выходу. Стараясь не встречаться глазами с пылающим фанатичным огнем взором брата Сая, Трэвис сунул руку в карман джинсов, извлек потертую пятидолларовую купюру и бросил ее в шляпу.

– Спасибо, сынок.

Трэвис не ответил. Он наклонил голову и шагнул вперед.

– Твоя битва будет тяжелее прочих, сынок, если, конечно, ты сочтешь нужным в нее ввязаться, – ударил ему в спину голос человека в черном.

Трэвис развернулся на каблуках и с горечью рассмеялся. Правую руку опять кольнуло, и он машинально потер ладонь.

– Вы хотите сказать, что у меня будет выбор? Изъеденную морщинами и временем физиономию брата Сая пересекла стремительная, как удар ножа, усмешка.

– У каждого из нас есть выбор, сынок. Боюсь, ты плохо понял, о чем я все это время толковал. Об этом самом! Трэвис упрямо покачал головой.

– А если мой выбор окажется неверным? – спросил он с вызовом.

– А если твой выбор окажется верным? – прищурился проповедник.

– Но как мне узнать? Как выбрать правильно, когда я порой путаюсь, где право, где лево?

Глаза брата Сая насмешливо блеснули, отражая свет масляной лампы над входом.

– Выбирать все равно придется, сынок. Между Светом и Тьмой. Между рассудком и безумием. Между жизнью и смертью. А победа или поражение будут зависеть от того, какой выбор ты сделаешь.

Трэвис задумался, пытаюсь осмыслить услышанное. Быть может, за личиной наполовину свихнувшегося религиозного фанатика скрывается гораздо больше, чем ему представлялось? Повинуясь внезапному импульсу, он сунул руку за пазуху, достал из внутреннего кармана черную железную шкатулку, которую доверил ему Джек, и протянул проповеднику.

– Видите ли… – промямлил он смущенно. – Дело в том, что человек, который дал мне эту штуковину… По-моему, он тоже чувствовал приближение Тьмы, о которой вы говорили. Может быть… мне кажется, будет правильно, если вы посмотрите…

Брат Сай громогласно расхохотался. Но мгновение спустя смех его умолк, а лицо омрачилось. Он отступил на шаг и спрятал руки за спину, как будто одна лишь мысль о прикосновении к шкатулке внушала ему непреодолимое отвращение.

– Нет, сынок, – покачал он головой, – эта ноша не по плечу таким, как я. Отныне она твоя, и только твоя.

Трэвис разочарованно вздохнул. Он предполагал услышать в ответ нечто подобное, но все равно чувствовал себя незаслуженно обиженным. Что ж, больше ему здесь делать нечего. Он засунул шкатулку обратно в карман и повернулся к выходу.

– Погоди, сынок! – позвал его брат Сай. – Негоже отправляться в дорогу без талисмана. Пусть это мелочь, но она облегчит тяготы пути, поднимет упавший дух и поддержит в трудную минуту, когда кругом темно, а до цели еще шагать и шагать. Держи!

Он сунул руку в шляпу, вынул из складок какой-то маленький блестящий предмет и вложил в правую ладонь Трэвису. Прикосновение холодного металла к горячей коже оказалось неожиданно приятным.

– Спасибо, – кивнул он, не очень, правда, понимая, за что благодарит. – Надеюсь, вы сумеете остановить вашу Тьму, чем бы она ни оказалась.

– Не мою, сынок, не мою, – вздохнул проповедник. – Это наша общая беда, увы…

Трэвис так и не понял, как это случилось. Только что он находился внутри шатра, а секунду спустя вдруг оказался снаружи, хотя мозг его никак не зафиксировал момент перехода. Он разжал пальцы и взглянул на ладонь. Монета. Точнее говоря, половинка монеты – маленький серебристый полумесяц. Неровный край кромки свидетельствовал о том, что она была разломана или разрублена пополам. На лицевой и оборотной стороне виднелись фрагменты чеканки, но разобрать в тусклом свете, исходящем от стен шатра, что там изображено, он так и не сумел.

А в следующее мгновение свет разом потух – как будто кто-то повернул выключатель, – и Трэвис остался один на один с холодной колорадской ночью.