"Неудержимое желание" - читать интересную книгу автора (Энок Сюзанна)

Глава 19

Джорджиана, просидев полчаса с дольками огурца на веках, наконец решила, что может покинуть спальню, не опасаясь напугать своим видом маленьких детей. На сердце стало легче, несмотря на то что намерения Тристана и ее собственное отношение к тому, что он мог потребовать от нее, вызывали головную боль и желание выпить большой бокал крепкого вина.

Со времени своего возвращения в Хоторн-Хаус она пыталась, как и прежде, помогать своей тете, но делала это лишь от случая к случаю. В это время дня герцогиня обычно занималась разборкой писем и приглашений. Джорджиана застала ее в гостиной, но Фредерика не читала писем. Она была не одна.

— Лорд Уэстбрук, — сделала реверанс Джорджиана. — Какой приятный сюрприз.

Маркиз встал.

— Леди Джорджиана, ее светлость сказала мне, что вы не совсем хорошо себя чувствуете, и я рад, что вам лучше.

— Да, у меня немного болела голова. Что привело вас сюда?

— По правде говоря, я приехал к вам, миледи. — Шагнув вперед, он взял ее руку и поднес к губам.

Кивнув, она мысленно перелистала свою записную книжку, но не могла вспомнить, входил ли маркиз в ее планы на этот день.

— Могу я предложить вам чашку чаю? Или бокал кларета?

— Кларет — это было бы прекрасно.

Фредерика поднялась с кресла.

— Я прикажу. Извините меня, милорд.

У Джорджианы мелькнуло подозрение, и она нахмурилась, но, почувствовав на себе взгляд маркиза, поспешила улыбнуться. Когда поблизости оказывался Тристан, тетя Фредерика вела себя как мать-медведица, а появился Уэстбрук, и она охотно оставила их наедине.

— Ее светлость так великодушна, что делится вашим обществом со мной, — улыбнулся маркиз.

Он не желал выпускать ее пальцы из своих рук. Все это казалось давно знакомым, но Джорджиана не могла отнести Уэстбрука к одной категории большинства ее женихов. Джону были не нужны ее деньги, и поэтому его присутствие здесь выглядело несколько загадочным.

— Зачем вы хотели видеть меня, Джон? — спросила она.

— Я не мог противостоять желанию видеть вас. — Он сжал ее руку, потом отпустил, не свойственное ему растерянное выражение появилось на его красивом лице. — Я не знаю, как объяснить, чтобы не выглядеть… глупо, но мне нужно это сказать.

— Так говорите, в чем же дело.

— Джорджиана, как вы знаете, я не женат и имею значительное состояние. Я не хочу хвастаться, но это правда. Я пришел сказать… я безумно влюблен в вас и прошу вас стать моей женой.

Джорджиана ничего не почувствовала при этих словах, кроме сомнения в том, что Уэстбрук за всю свою жизнь когда-либо испытывал «безумные» чувства, тем более к ней.

— Джон, я…

— Я знаю, вы, может быть, не питаете ко мне таких же чувств, но я готов подождать. — Он поморщился. — Я знаю, что Дэр в последнее время преследует вас, и под его влиянием вы можете быть не уверены, как вам поступать в будущем.

— Я не понимаю.

— Я стараюсь говорить как джентльмен о джентльмене, но ради вас я скажу прямо. У меня возникли подозрения, что Дэр еще не забыл пари, которое он заключил шесть лет назад относительно вашей добродетели, и он может опять попытаться сбить вас с пути истинного.

О Боже! Если бы Уэстбрук знал, как далеко она отклонилась от пути истинного, он пришел бы в ужас и тотчас же отказался бы от своею предложения.

— У вас есть какие-либо доказательства?

— Я полагаюсь на собственную интуицию, к тому же я лично знаю Дэра. Он известный негодяй и развратник. Кроме того, он почти банкрот, что не оставляет сомнений в том, почему вы его интересуете.

— Вы хотите сказать, что он хочет опозорить меня, а затем жениться, чтобы получить мои деньги, — сказала Джорджиана.

— Этого я и боюсь.

— Вы защищаете собственные интересы, Джон, или хотите опорочить лорда Дэра?

— Я забочусь только о вашем благополучии и знаю, что вы не можете здраво рассуждать, когда речь идет о Дэре. Но мы с вами понимаем, что я больше подхожу вам.

Умом она понимала, что он прав, но ее сердце настаивало на другом.

— Джон, вы сказали, что можете подождать. Вы дадите мне несколько дней, чтобы обдумать ответ?

— Да, конечно. — Маркиз снова приблизился к ней. — Я хотел попросить у вас поцелуй, дабы подтвердить серьезность моих намерений.

Отогнав неприятную мысль, что она в какой-то степени изменяет Тристану, Джорджиана кивнула. Если не считать заявления, что ему нужно не только ее тело, Дэр никогда по-настоящему не делал предложения. Она сама подбирала факты, подтверждавшие это его намерение.

Уэстбрук с легкой улыбкой взял в ладони ее лицо и, наклонившись, прикоснулся к губам. Поцелуй оказался коротким, осторожным и очень благопристойным. Невинный поцелуй, вполне подходящий для невинной молодой леди, какой, предполагалось, она и была.

— Можно мне навестить вас завтра, Джорджиана?

Она опустила глаза.

— Можно.

— Тогда я покидаю вас. До свидания, миледи.

— До свидания.

Не прошло и нескольких минут, как в комнату ворвалась Фредерика:

— Ну как?

— Все было очень мило, тетя Фредерика.

— Это не важно. Он сделал тебе предложение?

— Да, сделал.

— И?

— И я сказала, что подумаю.

Герцогиня упала в кресло.

— Ох, Джорджиана.

— А чего вы ожидали? Я не люблю его.

— Какое это имеет значение? Ты же не слушаешь советов своих легких или почек, не так ли?

— Что?..

— Так и не очень-то слушай свое сердце. Дэр — не тот человек, за которого выходят приличные леди с такими великолепными данными.

Джорджиана уперлась кулачками в бока.

— Вы подговорили Уэстбрука?

— Конечно, нет.

— Вот и хорошо. Я не нуждаюсь в том, чтобы один из немногих людей, чьим советам я доверяю, превратился в сваху.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива. И ты это знаешь.

Вздохнув, Джорджиана смягчилась. Меньше всего ей хотелось ссориться со своей грозной теткой.

— Я знаю. Пойдемте, помогите мне выбрать платье для обеда у Грея и Эммы.

Вечер был похож на один из тех волшебных вечеров, запомнившихся Джорджиане с тех времен, когда Тристан начинал ухаживать за ней, а она была наивной дебютанткой только что со школьной скамьи. Те обеды устраивали чаще у тети Фредерики, а не у Грея, и не все братья Карроуэй одновременно находились в городе, но все равно в этом вечере было что-то очень знакомое.

Они с тетей приехали в Брейкенридж-Хаус первыми и поднялись наверх, где застали Эмму, пытавшуюся научить Грея игре на арфе. По раскрасневшимся щекам Эммы можно было догадаться, что они занимались совсем другим, но, помня о собственном недавнем поведении, Джорджиана не осуждала их. Тем более что Грей с Эммой были женаты.

Грей отошел от жены и арфы и поцеловал Фредерику, затем и Джорджиану.

— Скажи-ка мне, — он взял ее за руки и отвел в сторону, — пускать мне Тристана сегодня в дом или нет?

В его взгляде она увидела и беспокойство, и любопытство и не удержалась от улыбки.

— В данный момент мы друзья, — сказала она. — Но останемся ли мы ими хотя бы до десерта, трудно предположить.

Кузен взял ее под руку и подвел к окну, выходящему в сад.

— Ты слышала, его исключили из «Уайтса»?

— Да, он говорил мне.

— И объяснил, за что?

Джорджиана кивнула.

— Не считай своим долгом защищать меня от него, Грейдон. Ваша дружба не должна страдать. И уверяю тебя, я вполне способна за себя постоять.

— Ты не такая крепкая, как притворяешься, моя дорогая. А я не такой глупый, как вам с моей матерью хочется думать. — Герцог с нежностью взглянул на жену, болтавшую с Фредерикой. — Спроси Эмму, как я ее раскусил.

— И при этом чуть было не сделал несчастными пятьдесят школьниц.

— Вот именно, что «чуть было не», Джорджи. Не уклоняйся от темы.

— Могу сказать, что, если мне нужна будет помощь, я попрошу ее.

— Так было бы лучше. Не забывай, что я больше и злее, чем ты.

— Разве я могу об этом забыть? Я в ночных кошмарах чувствую пиявок, присосавшихся к моему носу.

Герцог рассмеялся раскатистым добродушным смехом. Она не могла не улыбнуться в ответ и сжала его руку.

— Я рада, что ты счастлив, — сказала она. — Ты этого заслуживаешь.

Улыбка исчезла с его лица.

— А ты счастлива?

Она пожала плечами:

— Сейчас я просто в растерянности.

— Растерянность — это не так уж плохо, кузина. Ты слишком привыкла думать, что знаешь ответы на все вопросы.

— Не знаю, как…

В этот момент, словно выбранный автором пьесы герой, вошел Тристан, ведя под руку Милли, за ним следовали остальные члены семьи Карроуэй.

Тристан подошел к ней, взял ее руку, коснулся губами и выпрямился. Он посмотрел ей в глаза, и вместе с привычным возбуждением, которое вызывало его присутствие, она почувствовала, как что-то холодное коснулось ее сердца.

— Что случилось?

— Нам надо найти время, чтобы поговорить. — К ним приближались Эмма с Брэдшо, и он отпустил ее руку. — Но не сейчас.

Множество предположений замелькало в ее голове. Зная Тристана, она могла ожидать чего угодно. Кто-то сложил клочки бумаги с записями ставок, и все началось сначала, или кто-то догадался, что не только личное оскорбление вызвало гневный поступок лорда Дэра, и к утру ее репутация будет окончательно погублена. Или он узнал о предложении Уэстбрука и убил маркиза.

Во время обеда и последовавших игр в карты и шарады она не переставала волноваться. Тристан, как всегда, всех очаровывал, был остроумен и даже сумел рассмешить тетю Фредерику. Джорджиане было нелегко. Она не предполагала, что любить — это так трудно. Конечно, любить просто, если двое влюбленных абсолютно честны, не обижают друг друга, не ссорятся и не обманывают.

Когда Тристан тронул ее за плечо, она сидела на полу, помогая Эдварду рисовать корабль Брэдшо, который он решил назвать «Грозовое Облако». Несмотря на то что Джорджиана весь вечер ожидала этого, она вздрогнула.

— Прости, Коротышка, — сказал Тристан, — мне надо поговорить с Джорджи.

— Но мы рисуем новый корабль для Брэдшо, — возразил Эдвард.

— Разве я потерял старый? — удивился Брэдшо, наклоняясь к рисунку, в то время как Тристан помогал Джорджиане встать.

— На этом ты будешь капитаном, — объяснил младший брат.

— Тогда нельзя ли побольше шлюпок? — Шо, взглянув на Тристана, опустился на пол, заняв место Джорджианы.

Выходя с Тристаном из гостиной, она чувствовала устремленные на них взгляды находившихся в комнате, но никто не проронил ни слова. Джорджиана подумала, много ли они на самом деле знают о ее запутанных отношениях с лордом Дэром. Теперь у них есть повод для подозрений.

Ее сердце застучало еще громче, когда Тристан ввел ее в бильярдную Грея и запер за собой дверь.

— Пожалуйста, расскажи, что случилось, пока меня не хватил удар, — попросила она, вглядываясь в его лицо.

Он подошел и положил руки ей на плечи.

— Что?..

Тристан наклонился и поцеловал ее, сжимая в яростных объятиях. Прижатая к краю бильярдного стола, она почувствовала боль, напомнившую о недавнем падении с лошади, но не хотела лишиться его объятий. Никто, кроме Тристана, не вызывал в ней такой… одержимости, такого необыкновенного ощущения наслаждения.

Он как будто впитывал ее губами и всем своим существом, заставляя колени подгибаться, а дыхание замирать. Когда наконец он отстранился, она прижалась к его груди.

— Боже мой, а я-то думала, твоя таинственность означала, что случилось нечто ужасное.

— Действительно, произошло нечто ужасное, — тихо произнес он. — Когда я расскажу, тебе это не понравится, как не понравлюсь и я сам, вот я и хотел поцеловать тебя, может быть, в последний раз.

— Теперь мне страшно, — сказала она, по-прежнему прильнув к нему. Страх ледяными пальцами сжал ее сердце. — Рассказывай.

Тристан собрался с духом.

— Вчера ночью у меня была посетительница. Вернее, рано утром.

— Посетительница?

— В моей спальне.

— О! — «Он нашел другую любовницу!» Острое жало ревности глубоко впилось в ее сердце, она отшатнулась от Тристана. — Благодарю за то, что сказал. По крайней мере ты сделал это втайне, это больше, чем я ожи…

— Что?.. Нет! Нет! Это не… — Он глотнул воздух. — Это была Амелия Джонс, Джорджи. Она набросилась на меня, когда я крепко спал.

— Амелия? Не могу поверить! Она еще ребенок.

— Нет, не ребенок.

— Но…

— Поверь мне, я могу опровергнуть это мнение. Она очень и очень взрослая. — Он провел рукой по вырезу ее платья, как будто не мог удержаться и не касаться ее и словно не понимал, что он делает.

— Что было потом?

— Я весьма не по-джентльменски поднял крик и вышвырнул ее из дома.

«Слава Богу!» Джорджиана притянула его к себе и страстно прижалась к его губам.

— Хорошо.

Она никогда не находила ничего общего между собой и Амелией, если не считать Тристана, и девица ей совсем не нравилась. Она подумала, а как бы повел себя он, если бы она рассказала ему о предложении Уэстбрука.

— Но дело этим не кончилось. Она кое-что унесла из моей комнаты.

Джорджи затрясла его, хотя с таким же успехом могла бы трясти гору.

— Что, скажи ради Бога.

— Твое письмо. И твои чулки.

— Мои…

Глаза у нее закатились, неожиданный грохот в ушах лишил ее способности слышать и соображать. Колени подогнулись. С проклятием в свой адрес Тристан подхватил ее и, приподняв, усадил на край стола.

— Джорджиана, — умоляюще прошептал он, — не надо обморока. Пожалуйста, не теряй сознания.

Положив голову ему на плечо, она слабо вздохнула.

— Не буду. О нет, нет! Зачем она это сделала, Тристан?

— Она хочет, чтобы я женился на ней.

Джорджиана подняла глаза, голова у нее кружилась. Она начинала думать, что спокойная скучная любовь, возможно, имеет некоторые преимущества.

— Я не понимаю.

— Кто бы мог подумать, что я такая желанная добыча? — криво усмехнулся он. — Она намерена рассказать всему свету о твоем и моем неосторожном поступке, если я не сделаю ее леди Дэр.

— Почему она считает, что ей надо угрожать и тебе, и мне?

— Вероятно, потому, что я не собираюсь на ней жениться. — Он снова поцеловал ее долгим и нежным поцелуем. — Как я мог сказать что-то другое, когда я и ты… Когда… я не хочу потерять тебя?

Ее глаза наполнились слезами. Теперь у нее был готов ответ Уэстбруку.

— У меня есть три дня, до того как я должен дать ей ответ, но ты должна была все узнать, — продолжал он.

Джорджиана покачала головой, не желая верить в реальность происходящего.

— Она знает, что я пыталась помочь ей. Даже если ты передумал, я не хотела, чтобы так получилось.

— Думаю, ей на это наплевать, Джорджи.

— Ну нет, — настаивала она. — Ты, наверное, угрожал ей или что-то еще, не так ли?

Он нахмурился.

— Сначала нет.

— Вот видишь, ты просто напугал ее. Она, должно быть, думает, что ей следует сохранить эти… предметы, чтобы защитить себя, на случай если ты и дальше будешь обижать ее.

Выражение лица Тристана все больше становилось раздраженным.

— Я не…

— Я поеду к ней и объясню, что эти вещи ничего не значат, но они нужны мне, чтобы избежать скандала.

— Они ничего не значат? — повторил он, взяв ее за подбородок, чтобы она была вынуждена посмотреть в его сверкающие глаза.

— Так я скажу ей. Она женщина, она поймет.

— Она больше похожа на дракона, чем на женщину, но я не надеюсь, что сумею тебя отговорить.

— Нет, не сумеешь.

Он снова поцеловал ее. Бог мой! Она может привыкнуть к тому, что он рядом, целует и обнимает ее. Вздохнув, она тоже поцеловала его, обняв за талию.

— Ты не сердишься на меня? — спросил он, еще крепче целуя ее.

— Конечно, мне это не нравится, но я не злюсь на тебя. И я тоже хочу тебе что-то сказать.

— Что?

— Лорд Уэстбрук сделал мне предложение.

Он помрачнел.

— Сегодня?

— Сегодня днем.

— И ты отказала ему?

— Трис…

Он снова поцеловал ее.

— И ты отказала ему, — повторил он, это прозвучало как утверждение. — Расскажи мне.

Он рассказал ей об Амелии, и она должна ответить ему с такой же откровенностью.

— Он хотел, чтобы я обдумала его предложение.

— И ты будешь думать?

— Сейчас мне надо думать совсем о другом, — нашлась Джорджиана.

Он усмехнулся, но не очень весело.

— Ты, конечно, права. Но мне все равно это не нравится.

— И никаких угроз и насилия. Ты рассуждаешь почти как приличный джентльмен.

Тристан рассмеялся.

— Придется исправиться. — Он ногой раздвинул ее колени и крепко прижал к себе.

Всего две комнаты отделяли их от гостиной, но он поднял ее длинную юбку выше колен, не скрывая своих намерений.

— Нас услышат, — сказала она, едва не задохнувшись от прикосновения его теплых рук к ее бедрам.

— Нет, если мы сделаем это тихо. — Он улыбнулся. — И быстро. Дверь заперта. Видишь, как я стал осторожен?

— Это не осторожность. Это…

— Это очень удачная мысль.

Она не была в этом уверена и хотела возразить главным образом потому, что ей не нравилось спешить. Однако, когда она открыла рот, чтобы заговорить, его пальцы скользнули между ее бедер вверх. Джорджиана выгнулась, и ее протест перешел в еле слышный стон.

— Ты меня хочешь, — прошептал он дрогнувшим голосом.

— Я ничего не могу с собой поделать.

Она не собиралась этого говорить, это походило на признание своей слабости.

Тристан усмехнулся и принялся расстегивать пуговицы на ее платье.

— Не знаю, секс ли это, или мне достаточно лишь дотронуться до тебя, — сказал он, стягивая вниз лиф ее платья и обнажая грудь. — Ты сведешь меня с ума, Джорджиана Элизабет.

Она уже задыхалась.

— Скорее, — выдохнула она, расстегивая его панталоны.

Впиваясь в Джорджиану страстным поцелуем, Тристан вошел в нее. Она откинула голову. Ощущение, что он сливается с ней, наполняет ее собой, доставляло ни с чем не сравнимое наслаждение. Прислонившись к столу, чтобы не упасть, она задела бильярдные шары, и они покатились во все стороны.

— Ах, так, — стонала она, обхватывая ногами его бедра. — О, Тристан!

— Ш-ш, — прошептал он, все глубже погружаясь в нее. О Боже! Он увидел по ее глазам, что она достигла вершины экстаза.

Он со стоном дал волю своей страсти и затем опустил голову на ее плечо.

Джорджиана, все еще дрожа, выпрямилась.

— Силы небесные, — произнесла она, перебирая пальцами его волосы.

— Я говорил тебе, мы сможем сделать это быстро, — сказал виконт, прижимаясь к ее плечу. — А ты неплохо играешь в бильярд.

— Быстро тоже приятно, — призналась она. — Но мы уже долго отсутствуем.

— Не так уж и долго. — Тристан положил ладонь на ее грудь.

— Нельзя, — с сожалением она остановила его.

— Верно. — Оторвавшись от нее, он застегнул ее платье и опустил юбку. — Мы скажем им, что мы ссорились.

Тристан застегнул панталоны, затолкал в них рубашку. Заниматься любовью на этом проклятом бильярдном столе Грея было исключительно неразумно, но он не сожалел об этом. Он никогда не будет сожалеть о времени, которое проведет с Джорджианой, какими бы последствиями это ни грозило.

Она повернулась, стараясь разглядеть свое платье сзади.

— Как я выгляжу?

— Очень красивой!

Ее щеки, уже раскрасневшиеся, вспыхнули.

— Я не это хотела спросить. У меня сзади все застегнуто?

— Все в порядке, Джорджиана, — тихо сказал он.

Даже сейчас он хотел ее, хотя это желание больше походило на потребность защитить ее. Уступив своему желанию, он обнял ее и прижал к своему плечу.

Она вздохнула, приходя в себя, и обняла его за талию.

— Я рада, что ты рассказал мне, если бы не рассказал, я…

— Ты бы никогда больше не поверила мне, — закончил он. — А почему ты рассказала мне об Уэстбруке?

— По той же причине, полагаю.

Следующий шаг был прост и совершенно очевиден. Ему надо попросить Джорджиану выйти за него замуж. Но Тристан не хотел, чтобы она думала, будто он пытается сбежать от Амелии и пользуется ею как самым удобным предлогом.

С глубоким сожалением Тристан отпустил ее.

— Мы должны вернуться, иначе останемся без пирога и клубники. Я чувствую, что проголодался.

Ее глаза весело блеснули.

— Да, у тебя завидный аппетит.

— Теперь только на тебя.

На время ему удалось заставить Джорджиану забыть, что ез чулки и записка в руках чужого человека, но, когда они покинули бильярдную, веселье в ее глазах угасло, сменившись плохо скрытой тревогой.

Тристану хотелось, чтобы выражение тревоги покинуло ее раз и навсегда. И еще он хотел просыпаться по утрам и видеть ее рядом с собой, иметь возможность дотрагиваться до нее и целовать, не затаскивая для этого в гардеробную.

— Все в порядке? — спросил за его спиной Грей.

Тристан обернулся, изобразив на лице слабую улыбку.

— Бокал виски излечит любую неприятность, — ответил он. — А почему ты спрашиваешь?

— Потому что у вас с Брэдшо такой вид, как будто вас избили до полусмерти, а тебя исключили из членов клуба. Необычный денек.

— Хм. По-моему, довольно скучный.

— Ладно. Можешь не говорить. Но только знай, — герцог подошел ближе и понизил голос, — если ты снова обидишь Джорджиану, то пожалеешь об этом.

— Уверяю тебя, — так же сурово произнес он, — что для меня все это очень серьезно. И если ты снова захочешь угрожать мне, тебе лучше сделать это с пистолетом в руке.

Грей кивнул:

— Значит, мы поняли друг друга.

— Думаю, что да.

Пахнуло легким ароматом лаванды, и между ними встала Джорджиана.

— Бог мой, — сказала она, — вы топаете ногами и храпите, как быки. Ведите себя пристойно или отправляйтесь драться на пастбище, выбирайте.

— Смешно, — сказал Грей и направился к жене.

— Это я и хотел сказать, — заметил Тристан, не удержавшись, чтобы не взять ее руку. — Беспокоишься обо мне?

— Эмма только что поменяла в этой комнате мебель. Я не хотела, чтобы ты что-нибудь сломал.

Его глаза потеплели, в горле неожиданно пересохло. Никто, кроме Джорджианы, не мог обращаться с ним как с зеленым юнцом.

— Пойдем посмотрим, какой галион нарисовал Эдвард, — продолжала она, дергая его за рукав. — Знаешь, он хочет стать юнгой.

— А мы все, без сомнения, будем пиратами.

— Правда? — вскочил на ноги Эдвард.

Тристан приподнял бровь.

— Нет.

— О, как бы я хотела стать пиратом, — вмешалась Эдвина. — Мы все носили бы штаны и ругались.

— Да! — Эдвард бросился к тетке. — А Дракон был бы талисманом корабля!

— Дракон? — удивилась Эмма.

— Мой котенок, — пояснила Эдвина.

— А я мог бы кататься на пони по палубе!

— Господи. — Джорджиана чуть не задохнулась от смеха. — Мы были бы грозой семи морей.

— Вы хотите сказать, мы были бы посмешищем семи морей, — поправил Тристан, сердце которого учащенно забилось при виде ее улыбки.

— Ну, если до адмиралтейства дойдут слухи, что в моей команде будут котята, пони и тетушки в штанах, мне ничего другого не остается, кроме как стать пиратом, — сухо заметил Брэдшо. — А вы, тетя Милли, полагаю, захотите связать нам флаг с черепом и скрещенными костями?

— О Боже, нет! Только не череп. Может быть, чайную чашку. Намного приличнее.

Тут уж и Фредерика не удержалась от смеха.

— Это вам надо предложить Ост-Индской компании.

— Разве вы не слышите криков ужаса, когда мы поднимаем наш чайно-чашечный флаг? — вступил в разговор сидевший рядом с Милли Эндрю.

— Я бы сам закричал. — Тристан достал карманные часы. — Дети и пираты, уже половина первого. Думаю, нам пора домой.

Если бы он был один, он оставался бы здесь всю ночь или, вернее, пока оставалась Джорджиача. После событий прошедших недель ему не хотелось терять ее из виду. Джорджиана и Фредерика решили уехать, и это давало ему возможность проводить ее вниз по лестнице до дверей.

— Будьте осторожны, — сказал он, жалея, что не может поцелуем пожелать ей доброй ночи.

— Буду. Завтра я поеду к Амелии.

— Удачи. — Он неохотно отпустил ее руку, и Джорджиана исчезла в глубине кареты. — Дайте мне знать, что из этого получится.

— О, конечно. Можете делать ставку.

— Но не в «Уайтсе», — сказала герцогиня, пока лакей закрывал и запирал дверцу.

Если бы исключение из клуба касалось его одного, он, вероятно, был бы этому даже рад. Вздохнув, Тристан усадил свое семейство в пару принадлежавших ему карет. Эдвард был такой сонный, что позволил Брэдшо нести себя, перекинув через плечо. Им всем следовало бы поспать. Конечно, ему сегодня ночью надо было просмотреть счета, чтобы утром встретиться со своим поверенным и решить, сколько дней будет в его распоряжении, прежде чем он или женится, или начнет продавать свою собственность.

Но Дэра больше беспокоила встреча Джорджианы с Амелией. Девица удивила его своей злобностью, и ему оставалось только надеяться, что Джорджиане повезет больше, чем ему. Однако, судя по всему, ей едва ли удастся чего-либо добиться. И он должен найти другой выход. Сидя в темной карете, Тристан улыбался. После сегодняшнего вечера он знал, что ему делать.

Фредерика Уиклифф поднималась на третий этаж Хоторн-Хауса впереди Джорджианы. Кто-то должен поговорить с Джорджианой, и, поскольку родители племянницы были далеко, эта обязанность выпала на ее долю.

Она остановилась в дверях своей спальни.

— Джорджиана?

Племянница тоже остановилась. Герцогиня увидела на ее лице мечтательную улыбку.

— Да, тетя?

— Он собирается делать тебе предложение?

— Что? — покраснела Джорджиана. — Тристан?

— Уэстбрук уже просил твоей руки, и ты отказала. Да, Дэр. Он собирается?

— Не знаю. Господи, зачем вы говорите такие вещи?

— Неизвестно почему, но у тебя давняя слабость к этому человеку, хотя однажды он уже разбил твое сердце. Ты хочешь предоставить ему возможность сделать это еще раз?

Племянница рассмеялась:

— Теперь я намного старше и умнее. И я даже не уверена, нравится ли он мне вообще.

— В самом деле? — не скрывая сомнения, сказала герцогиня. — А мне показалось, что ты уже все решила.

Улыбка исчезла с лица Джорджианы.

— Вы что-то желаете мне сказать, тетя Фредерика?

— Всего несколько дней назад у тебя из-за него была истерика. Я допускаю, что он, кажется, повзрослел после смерти отца, но неужели ты думаешь, что он такой человек, которому ты можешь отдать свое сердце, моя дорогая?

— Очень хороший вопрос. Я скажу вам, когда у меня будет готов ответ. — Джорджиана повернулась и направилась к своей спальне. — Я только хочу, чтобы решения моего сердца и моей головы совпали.

Фредерика нахмурилась. Все оказалось хуже, чем она предполагала.