"Маленький скандал" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Мэри Кей)

Глава 22

— Святые угодники! — воскликнула я, уронив свое грозное оружие на пол. Щипцы громко брякнулись о пол. — Ты меня чуть до смерти не перепугал. Прекрати шпионить за мной, Остин, иначе…

Он поднял щипцы с пола и вопросительно на меня посмотрел:

— Иначе что? Ты защиплешь меня до смерти?

— Щипцы — первое, что попалось мне под руку. Скажи спасибо, что я держу папин мясницкий нож в дальнем ящике стола.

Остин прошел следом за мной назад в гостиную и плюхнулся в кресло, покрытое моим любимым сине-белым пледом. Мне пришлось сесть на стул напротив.

— Итак? — спросил он, приподняв бровь.

— Что «итак»?

— Я был у тебя на складе, когда явился Эй-Джи, — сказал Остин, не потрудившись принести извинения. — Я слышал весь этот грустный спектакль. Так что у меня, естественно, возникает вопрос: ты ему поверила?

Я нервно пощипывала сине-белую обивку подлокотника.

— Это не важно.

— Очень важно, — сказал Остин веселым тоном. — Если это действительно случилось всего однажды, и если оба были пьяны, так, может, не так это все и серьезно?

— Для меня это серьезно вне зависимости от сопутствующих обстоятельств, — сказала я. — Я не могу снова ему доверять. Никогда.

— Никогда — слишком большой срок, — задумчиво заметил Остин.

— Когда это ты успел переметнуться на сторону Эй-Джи? — спросила я.

— На самом деле я ни на чьей стороне. Я — Швейцария.

— Ты гей, поэтому ты должен быть на моей стороне. Остин закатил глаза.

— Моя дорогая, не обижайся, но если бы мне пришлось выбирать ту сторону, с которой я бы лег в постель, то это был бы Эй-Джи. Может, он лжец и обманщик, но ты видела эти его сине-зеленые глаза? А какие плечи… Я бы так его всего и съел.

— Не будь противным, — сказала я.

Остин погрозил мне щипцами, и мы оба рассмеялись.

— Как тебе Атланта?

— Из меня секретный агент ни за что не получится, — сказала я. — Меня поймали с поличным.

— Она тебя вышвырнула? Вызвала полицию? — Остину явно нравилась интрига.

— Не угадал. На самом деле Стефани пригласила меня в дом. Я познакомилась с ее собакой и выяснила, в чем ее слабые места. Так что миссия выполнена. Теперь все, что мне осталось сделать, это сконструировать дом вокруг женщины, которой нравятся собачьи портреты, «Прада» и обувь.

— Ты можешь это сделать, — сказал Остин, похлопав меня по плечу. — Если и есть кто-то, кто может это сделать, то лишь Кили Мердок. Хочешь пиццы?

Я открыла коробку и поморщилась. Анчоусы, пепперони и с полдюжины прочих добавок слиплись в одну клейкую неаппетитную лепешку.

— Нет, спасибо, — сказала я, бросив коробку на кухонную стойку. Открыв дверь холодильника, я обшарила взглядом его содержимое. Там все еще пребывал завернутый в фольгу поднос с остатками трапезы от моего «свадебного» стола. Я передернула плечами и выбросила поднос в фольге в мусор.

— Яичница с беконом и тосты, — провозгласила я, наконец. — С чего бы не заменить завтрак ужином?

— Если ты все это приготовишь, я не откажусь, — сказал Остин. — Только не бросайся на меня со щипцами.

Я разбила яйца в миску, добавила сметаны, немного натертого сыра чеддер, несколько ломтиков бекона и еще соль и перец. Через пару минут запах жареного бекона наполнил маленькую кухню. Остин засунул хлеб в тостер, и уже пять минут спустя мы сидели в гостиной перед телевизором с подносами на коленях.

Мы «завтракали», и смотрели шоу по телику, и пили колу из хрустальных бокалов, подаренных одной из двоюродных сестер моего отца. Я уже начала отсылать обратно подарки, полученные со стороны друзей и родственников Эй-Джи, но большинство моих родственников отказались принимать обратно то, что они подарили.

Оказалось, что телевизор смотрю в основном я, а Остин в основном смотрел на меня.

— В чем дело? У меня в зубах что-то застряло? Или с волосами что-то не так? Ты знаешь, как действуют на мои волосы влага и дождь. Я стала похожа на Майкла Джексона?

Остин покачал головой.

— Ты отлично выглядишь.

— Тогда почему ты на меня так пялишься? Давай, выкладывай, а то я уже начинаю нервничать.

— Я хочу тебя кое о чем спросить, но не знаю, можно ли тебя об этом спрашивать.

— Спрашивай, разрешаю.

— Ты не разозлишься? Не перестанешь со мной разговаривать?

— Не глупи. Что ты хочешь знать? По-моему, весь город и так уже в курсе всех деталей моей личной жизни. Неужели еще остались темные места?

— Это не об Эй-Джи, и не о Пейдж.

— Тогда о чем? Говори, мне самой стало любопытно.

Остин встал и подошел к окну. Раздвинул шторы. Дождь поутих. На темно-сливовом небе появились сумеречные просветы. Где-то на том конце площади просигналила машина.

— Я хотел бы знать… — Остин по-прежнему стоял лицом к стеклу и лишь немного повернул голову в мою сторону. — Что случилось с твоей матерью?

— С мамой?

Я смотрела вниз на свои руки. Я всегда смотрела себе на руки, когда думала о ней. Люди говорили, что руки у меня мамины. Длинные тонкие пальцы. Она могла просунуть руку в банку с оливками и достать оттуда последнюю, такие у нее были длинные пальцы. Она могла за пару минут заплести мои волосы во французские косички «колоски». Она знала бесчисленные вариации фокусов с пальцами типа кошка в люльке, и долгими зимними вечерами, когда я болела и не ходила в школу в первом классе, учила меня этим фокусам.

— Извини, — сказал Остин, покраснев. — Это не мое дело. Забудь о моей просьбе.

— Да нет, ничего, — с глубоким вздохом сказала я. — Ничего тут такого нет. Она ушла от нас, когда мне исполнилось семь. Сбежала с продавцом, который работал на папу.

— Ты никогда не говоришь о ней. Вы общаетесь?

— Нет, — просто ответила я. — Она просто исчезла. Даже записки не оставила.

— Ты честно? — переспросил Остин, возвращаясь к креслу. — Никого не предупредила? Исчезла, и все?

— Похоже на то, — сказала я. — Если она и была несчастна, то я об этом никогда не догадывалась. Родители никогда не ругались. По крайней мере, в моем присутствии. Накануне вечером мама приготовила пирожки из кукурузной муки с ветчиной и капустой, и салат на ужин, а на следующий день, когда я пришла из школы, ее уже не было. Я до сих пор не могу смотреть на пирожки из кукурузной муки, — вздохнула я и засмеялась над абсурдностью последнего высказывания.

— А что делал Уэйд? — Глаза у Остина ожили и заискрились, он перешел на мелодраматический шепот. Остин раскопал какую-то тайну, и это приводило его в восторженный трепет.

— Папа обзвонил всех ее подруг, но никто не знал, куда она исчезла. Тогда он забеспокоился, не попала ли мама в аварию. Он обзвонил все близлежащие больницы, поговорил с шерифом. Они занесли ее в список пропавших без вести, прошлись драгами по нескольким соседним прудам, но так ничего и не нашли.

— Но как тогда твой отец узнал, что она сбежала с продавцом?

— Его звали Дарвис Кейн. Он работал у отца менеджером по продажам. Когда мама исчезла, он был в отпуске, как говорили, отправился отдыхать на побережье в Панама-Сити-Бич. В тот день, когда мама исчезла, он позвонил папиной секретарше и сказал, что увольняется. Он попросил переслать ему чек с последней зарплатой в Алабаму на абонентский ящик в Уэдоуи.

— Уэдоуи? — Остин закатил глаза. — Прости меня, дорогая, но Уэдоуи! Какой скандал! Так они сбежали в Уэдоуи, в Алабаму?

— Насколько я знаю, да. Отец, разумеется, никогда со мной об этом не говорил. Не хотел меня расстраивать. Когда стало ясно, что мама не вернется, он повез меня в Атланту к психиатру. Бедный папочка. Я была словно зомби. Я не плакала, я не разговаривала, я почти не ела. Теперь я думаю, он боялся, как бы ему не пришлось сдать меня в клинику для детей с отклонениями.

— А что было дальше?

— Дальше — жизнь покатилась своим чередом. Шло время. Глория переехала жить к нам. Это несколько помогло. Мы вместе ходили в кино, она красила мне ногти и брала меня в походы по магазинам. Она говорила со мной о маме — папа говорить не мог…

— Но у них же нет доказательств того, что она сбежала с тем мужчиной, — продолжал настаивать на своем Остин. — Она потребовала развода?

— Наверное, — сказала я. — Папа вообще, перестал о ней говорить, когда узнал, что произошло на самом деле. Так что и я постепенно тоже перестала о ней говорить.

Остин вздохнул.

— Ты что, никогда не получала от нее никаких вестей? Ни разу за все эти годы?

— Нет, — сказала я.

— И тебе совсем не интересно, что с ней, где она, чем занимается?

Я переплела пальцы.

— Я этого не говорила. Конечно, мне интересно. Она же мне мать! Как мне не спрашивать себя, где она?

— Господи! — протянул Остин. — Хотел бы я задаваться тем же вопросом. К несчастью, я точно знаю, где находится моя мать. Знаю о ее перемещениях с точностью до минуты каждый день. И я знаю, чем она занимается — сидит у себя в Перри, штат Флорида, перед домашним кинотеатром, который я ей подарил на прошлое Рождество, и смотрит все дневные передачи подряд.

— И это уже кое-что, — сказала я.

— Она звонит мне каждый день в четыре, чтобы ввести меня в курс последних событий очередного сериала, — продолжил Остин, — или чтобы пожаловаться на жену моего брата, которую она считает никчемным созданием.

— Ты счастливчик, — сказала я и встала, глядя на дождь. — А вот я даже не могла отправить матери приглашение на свадьбу.

Я подошла к окну, Остин следом. Он обвил меня руками и крепко обнял.

— Ты думаешь, ей бы понравился Эй-Джи? Я проглотила ком в горле.

— Возможно. А может, она сразу бы разглядела его суть. В отличие от меня. Мама была тихая, но в людях неплохо разбиралась. Она подсказывала папе, кому ему не стоит доверять. И в девяти случаях из десяти оказывалась права.

— По твоим словам, она была хорошей женщиной, — сказал Остин. — Как ее звали?

— Джаннин, — на выдохе сказала я. — Мою маму звали Джаннин.