"Курумилла" - читать интересную книгу автора (Эмар Густав)

ГЛАВА VIII. Гонец

Казалось, после выборов жизнь в колонии пошла своим обычным порядком, по крайней мере внешне все оставалось по-прежнему. Но на деле все обстояло далеко не так. Со смертью графа де Лорайля авантюристы сразу лишились многих надежд, только этот человек мог руководить ими благодаря решительному, предприимчивому характеру.

С его утратой все изменилось, внезапно возникло множество затруднений.

Непоколебимая воля графа, его незаурядная личность внушали мексиканским властям хотя бы чисто внешнюю благосклонность к переселенцам. Вообще же мексиканцы с большим неудовольствием смотрели на колонии, возникавшие на их территории, но, боясь мести человека, который сумел внушить им страх, они потихоньку окружили его целой системой всевозможных мелких затруднений, чтобы сделать положение французов нестерпимым. Последним приходилось напрягать все силы, но они не могли помешать постепенному ухудшению своего политического положения.

Несмотря на отдаленность от морского берега, вести о событиях, происходивших далеко за пределами колонии, доходили до ее членов, хотя и со значительным опозданием.

Эмигранты проходили через Гетцали целыми отрядами. Все они направлялись в Калифорнию, так как эта страна представлялась им землей обетованной. Эти люди мечтали о неистощимых золотоносных россыпях Калифорнии, об огромных богатствах, заключающихся в ее недрах.

Золотая лихорадка — эту опасную, привязчивую болезнь англичане удачно назвали yellowmineralfever, желтой металлической лихорадкой — достигла своего апогея.

Со всех концов света бросились на роковую землю европейцы, азиаты, африканцы, американцы, австралийцы — авантюристы всех мастей. Подобно мрачным тучам саранчи заполнили они ее уголки и сами были поглощены ею после тяжелейших страданий.

Это был какой-то «крестовый поход», движимый низкими человеческими стремлениями. «Золота, золота!» — лозунг его участников.

Люди покидали отечество, семью, все, что имели дорогого, лишь бы достигнуть одной цели — собрать как можно больше золота.

Отряды золотоискателей непрерывно, один задругам следовали через колонию, взоры авантюристов были упрямо устремлены к горизонту. «Калифорния, золотые россыпи», — так отвечали они на все вопросы.

Ради этого королевского металла они не брезговали никакими средствами, никакое препятствие не могло их остановить, они были готовы на все, их не пугали ни самые отвратительные преступления, ни бесчестные измены, ни низкие подлости.

К несчастью для колонии, эти авантюристы, проходившие через ее территорию, принадлежали к самым невежественным, свирепым и развращенным социальным группам Мексики.

При виде их у французов, имевших своей первоначальной целью разработку золотоносных россыпей, проснулось желание вернуться в покинутое ими Эльдорадо и получить желанную часть добычи.

Человек даже самой сильной воли не может безнаказанно слышать постоянно раздающиеся возле него крики «Золото! Золото!». Это сочетание нескольких звуков обладает какой-то неимоверной, совершенно непостижимой притягательной силой, которая усиливает алчность и пробуждает в душе самые дурные инстинкты.

Колонисты Гетцали были истинными искателями приключений, большинство из них покинуло Европу под влиянием только одного желания — быстро обогатиться на той таинственной земле, о которой они наслышались столько чудес.

Повинуясь воле графа, который пользовался громадным авторитетом, они примирились с тем положением, которое он для них создал, и в силу привычки мало-помалу забыли о прежних стремлениях, стали считать их химерами, неосуществимыми мечтами.

Последующие события — а вести о них проникли в колонию — упрочили славу Калифорнии и снова возбудили алчные стремления наших авантюристов.

Шарль де Лавиль со страхом следил за нравственным разложением колонии. Он отлично понимал, что главный враг — старый зародыш авантюризма, все еще дававший себя чувствовать и заставлявший колонистов ненавидеть всякое мирное, спокойное существование. Под влиянием бессознательной страсти к приключениям они жаждали бурной, полной приключений жизни, отрицая всякое топтание, как им казалось, на месте.

По какой-то странной причуде человеческого сердца эти люди, страстно мечтавшие о золоте и подвергавшие себя неимоверным опасностям ради его достижения, начинали относиться с презрением к драгоценному металлу, лишь только он попадал в их руки. Они, не считая, бросали его на столы игорных домов и сорили им во всевозможных притонах. Казалось, что золото, добыча которого была сопряжена с такими трудностями, жгло им пальцы, и они стремились отделаться от него как можно скорее.

Это наблюдение особенно верно по отношению к французам. Золото в их глазах получило ценность главным образом благодаря тем трудностям, с какими связано его приобретение.

Как истинные авантюристы в полном смысле этого слова, они любили не золото само по себе, а ту борьбу, ту энергию, те подвиги, которыми сопровождались поиски этого металла.

Шарль де Лавиль отлично понимал характер людей, бывших под его началом, для него не являлось тайной, что их не трудно удержать около себя, если найти приложение тому избытку сил и необычайной живости воображения, которыми отличались французские авантюристы.

Но как достичь такого результата? Где найти такое средство?

Шарль тщетно ломал голову, но ничего не мог придумать.

Тем временем в Гетцали возвратились два француза, которые принимали участие в последней экспедиции графа и считались погибшими.

Колонисты были крайне изумлены, увидав этих полунагих, истощенных, исхудалых людей, едва державшихся на ногах. Но удивление возросло еще больше, когда те пришли в себя и были в состоянии рассказать товарищам о своих необычайных приключениях.

Вот что они поведали.

Так случилось, что ураган, застигший отряд графа, захватил их двоих несколько в стороне от того места, где укрылись остальные. Им удалось спастись, но когда буря рассеялась, они, к своему ужасу, убедились, что на песке не осталось ни Малейших следов, никаких признаков отряда. Французы очутились посреди голой, мрачной пустыни. Безуспешно напрягая свое зрение, они не видели ничего, кроме песка, Устилавшего все кругом. Несчастные считали себя погибшими. Бросившись на землю, они приготовились ждать смерти, только она могла положить конец их страданиям. Долго лежали они друг подле друга, устремив глаза в одну точку. Ими овладело оцепенение, которое испытывают даже сильные люди после каких-нибудь особенно серьезных потрясений, в такие минуты исчезает самоконтроль и мысль перестает работать.

Путники не могли определить, сколько времени пришлось им так бедствовать, они уже не жили, не чувствовали… Из этого состояния их вывело внезапное появление отряда апачей. Индейцы гарцевали вокруг на своих лошадях, испуская дикие вопли, и с угрожающим видом размахивали копьями. Краснокожие без всякого сопротивления захватили французов в плен, увели в свой атепетль и обратили там в самое постыдное и унизительное рабство.

Энергия, покинувшая на некоторое время авантюристов, вернулась к ним, и они благодаря терпению, ловкости и проворству мало-помалу подготовили средства к бегству.

Не будем входить во все подробности их действий, скажем только, что в конце концов после бесчисленных препятствий пленникам удалось добраться до колонии, еле живыми от усталости и голода. Перейдем теперь к самому важному пункту их повествования. Эти два француза уверяли колонистов, что на расстоянии ружейного выстрела от того селения, куда привели их апачи, находятся золотые россыпи, богатство которых неисчислимо, что разрабатывать их не представляет никаких трудностей, так как они находятся на самой поверхности земли. Доказывая справедливость своих слов, они показали несколько изумительных золотых самородков, которые им удалось захватить с собой. Они ручались, что смогут проводить к этим россыпям, находящимся от колонии на расстоянии не более чем в двенадцати днях пути. Авантюристы, которые возьмут их проводниками, будут щедро вознаграждены за все трудности путешествия.

Рассказ живо заинтересовал колонистов. Особое значение ему придавал Шарль де Лавиль. Несколько раз он заставлял этих людей рассказывать все сначала, и всякий раз повествование повторялось в каждой мелочи. Наконец капитан нашел средство, которое так долго искал. Теперь он знал: товарищи не только не покинут его, но даже будут слепо повиноваться всем его приказаниям.

В тот же день он объявил колонистам об организации экспедиции для обследования этих россыпей. Если рассказ бежавших от индейцев авантюристов окажется соответствующим действительности, французы потеснят индейцев и займутся добычей золота в свою пользу.

Новость была принята с восторгом.

Де Лавиль тотчас же начал действовать для осуществления своего проекта.

Число колонистов сильно уменьшилось из-за многочисленных побегов, тем не менее в Гетцали еще оставалось до двухсот французов. Для золотоискателей было очень важно сохранить за собой колонию, так как она являлась единственным местом, где они могли пополнить съестные припасы. Читателю уже известно, что Гетцали являлся оплотом цивилизации на самом краю пустыни.

Вначале эта позиция для колонии была выбрана затем, чтобы легче удерживать индейцев от их регулярных набегов на мексиканские области. Теперь же она как нельзя лучше подходила авантюристам, давая им возможность запастись всем необходимым, не прибегая к посторонней помощи. Кроме того, благодаря отдаленности колонии от населенных мест они могли скрывать долгое время свое открытие от мексиканского правительства и тем самым лишить возможности, несмотря на всю его алчность, вмешаться и отобрать львиную долю добычи.

Капитан не хотел оставлять колонию без защиты. Нужно было обезопасить ее от апачей и команчей — непримиримых врагов белых. Де Лавиль решил, что в экспедиции примут участие восемьдесят хорошо вооруженных всадников.

Устраняя возможные разногласия между товарищами, капитан объявил, что участники экспедиции будут избраны жребием.

Такой способ примирял всех и был встречен с большим сочувствием. Приступили к жеребьевке: на клочках бумаги написали имена всех авантюристов, листки эти свернули в трубочку и положили в шляпу, а потом поручили ребенку вынуть восемьдесят штук и назвать имена. Читатель видит, что эта комбинация совмещала в себе простоту и справедливость, никто не мог жаловаться.

Все устраивалось так, как хотел капитан. Судьба, как это случается довольно часто, благоприятствовала ему, и жребий пал на самых энергичных и предприимчивых людей. После жеребьевки все занялись сборами: запасались всякого Рода провизией, готовили мулов, а также инструменты, необходимые для добывания руды. Несмотря на всю энергию, вложенную в дело участниками экспедиции, им пришлось потратить около месяца, чтобы завершить приготовления.

Ужасная катастрофа в пустыне дель-Норте, жертвой которой стал граф де Лорайль, и мысль о предстоявшем переходе через пустыню заставляли графа действовать как можно осторожнее и заботиться о любой мелочи.

Не обращая внимания на своих нетерпеливых товарищей, которые всячески побуждали его торопиться с отъездом, он со свойственной ему добросовестностью следил за изготовлением повозок, предназначенных для провизии. Не упускалось из виду ничего, что с первого взгляда могло бы показаться несущественным. Капитан отлично понимал, что потеря одного часа в пустыне, вызванная порчей какой-нибудь гайки или ремня, может повлечь за собой гибель всего отряда.

Наконец все было готово и назначен день отъезда. Через двадцать четыре часа экспедиция покидала Гетцали. Но тут одно непредвиденное событие совершенно изменило планы авантюристов. Часовой, стоявший у ворот, дал знать о прибытии какого-то незнакомца. Это случилось около пяти часов вечера, как раз в то время, когда капитан после последнего осмотра уже нагруженных повозок возвращался домой. Узнав, что гость принадлежит к белой расе и носит форму офицера мексиканской армии, де Лавиль дал приказ впустить его. Проход был открыт, и полковник — на незнакомце была форма, присвоенная этому чину — въехал в ворота колонии. Его сопровождали два стрелка, ведущих за собой мула, нагруженного кладью офицера.

Капитан вышел ему навстречу.

Полковник слез с лошади, бросил поводья одному из стрелков и вежливо поклонился капитану.

— С кем имею честь говорить? — спросил капитан незнакомца, учтиво отвечая на его поклон.

— Я, — ответил гость, — полковник Винсенте Суарес, адъютант генерала Себастьяна Гверреро, генерал-губернатора Соноры.

— Очень рад познакомиться с вами, сеньор Винсенте. По всей вероятности, вы утомились от долгого пути, который вам пришлось проделать, чтобы добраться до нашей колонии. Надеюсь, вы не откажетесь перекусить с дороги, чем Бог послал.

— С большим удовольствием, — с поклоном сказал полковник, — я так спешил, что почти не останавливался от самого Гуаймаса.

— А вы едете из Гуаймаса?

— Да, прямо оттуда. Вот уже четыре дня, как я выехал.

— Гм! Значит, вы смертельно устали, так как вам пришлось ехать очень быстро. Будьте добры, следуйте за мной.

Полковник молча поклонился, и капитан повел его в дом, где уже были приготовлены всевозможные закуски.

— Садитесь, пожалуйста, дон Винсенте, — обратился к нему капитан, подвигая стул.

Полковник почти упал на предложенное сиденье, почувствовав при этом такое облегчение, которое может понять только человек, сделавший тридцать миль подряд, без всяких остановок в пути.

Стрелки встретили столь же радушное гостеприимство со стороны младших офицеров колонии. На несколько минут беседа полковника с капитаном прервалась. Гость ел и пил с жадностью, принимая во внимание известную воздержанность мексиканцев. Де Лавиль с большим любопытством смотрел на редкого посетителя, спрашивая самого себя, что могло побудить генерала Гверреро прислать в Гетцали офицера в чине полковника с приказанием поторопиться с исполнением поручения. Капитан чувствовал понятное беспокойство.

Наконец полковник, сделав последний глоток воды, вытер губы и обратился к капитану.

— Тысячу раз извините за мою бесцеремонность, — начал он, — но сознаюсь, что я еле держался на ногах от истощения, так как ничего не ел с восьми часов вечера.

Капитан поклонился.

— Вы, конечно, не рассчитываете сегодня же отправиться в обратный путь?

— Простите кабальеро, но я должен уехать через час, если это только возможно.

— Так скоро?

— Генерал приказал мне вернуться как можно скорее.

— Но ваши лошади совершенно разбиты…

— Я рассчитываю на вашу любезность и надеюсь, что вы Дадите мне свежих лошадей.

В колонии не было недостатка в лошадях. Их было гораздо больше, чем требовалось для действительных нужд колонии, и де Лавилю ничего не стоило исполнить просьбу полковника. Но наружность гостя и все его манеры внушали какое-то подозрение. Капитаном овладело еще большее беспокойство, и он ответил:

— Не знаю, полковник, в состоянии ли я это сделать, у нас так мало лошадей.

На лице полковника отразилась явная досада.

— Caramba! — воскликнул он. — Какая неприятность!

В эту минуту дверь потихоньку отворилась, и слуга передал капитану бумагу, на которой было написано несколько слов.

Молодой человек, извинившись перед гостем, развернул небольшой листок и пробежал его глазами.

— О! — воскликнул капитан и в волнении скомкал записку. — Он тоже здесь! В чем же дело?

— Что такое? — вопросительно промычал полковник, не поняв восклицания, произнесенного на французском языке.

— Ничего особенного, — ответил де Лавиль, — это дело касается лично меня. Я сейчас приду, — добавил он, обращаясь к слуге.

Тот поклонился и вышел.

— Простите, полковник, — обратился капитан к своему гостю, — позвольте оставить вас на минуту.

И не дожидаясь ответа, быстро вышел, старательно заперев за собой дверь.

Этот поступок окончательно смутил полковника.

— О, — пробормотал он, повторяя по-испански те же слова, которые капитан только что произнес по-французски, — в чем же дело?

Как истинный мексиканец, полковник во всем любил ясность и старался разоблачать все то, что от него скрывали. Он потихоньку встал, подошел к окну и, отдернув занавеску, с любопытством выглянул во двор. Но этот нескромный поступок не привел ни к чему. Во дворе не было ни души.

Неторопливо возвратился гость на прежнее место, снова уселся в кресло и принялся беспечно крутить папироску.

— Терпение, — бормотал он вполголоса. — Рано или поздно я узнаю, в чем тут загадка.

Это замечание утешило его, полковник с видом философа закурил папироску, и вскоре его нельзя было разглядеть из-за густого дыма, который он выпускал одновременно и через ноздри, и через рот.

Мы оставим почтенного полковника за этим приятным занятием и объясним читателю, что означало восклицание, сорвавшееся с уст капитана при чтении записки, поданной ему так неожиданно.