"Чиста пацанская сказка - 2" - читать интересную книгу автора (Атоми Беркем Аль)

Глава шашнадцатая, в которой… да блин, да достали меня эти предисловия. Короче, читайте, там все написано. Че не вкурите — звоните, телефон редакции в конце книжки, где тираж и циферки всякие. В любое время, но лучше посреди рабочего дня, чтоб служба медом не казалась. Че сказать? «Корчагина мне, голуба. Это от Вали звонют, со Смольнова» — только ва-а-ажно так, врастяжку

Воспрявший из похмельных хлябей фюрст Шнобель фон Ихбинкранке восседал за столом, приканчивая окорок под третью кружку светлого. Не будучи избыточно сложно организованной натурой, авторитет не стал особо рефлексировать по поводу причин повышения класса сервиса, но охотно воспользовался вновь открывшимися возможностями, живо напоминая владельца отстойника для краденных «десяток» из Альметьевска или Туймазов, впервые купившего пляжный тур и обнаружевшего, что «олл инклюзив» по-американски означает «гуляй, рванина».

Прислуга, еще вчера наглая, словно целиноградский педераст, и в самом деле претерпела удивительную метаморфозу. Первое, что поразило фюрста после торжественного вноса «леккого саффтрака», был невиданно оперативный вынос ночной вазы, не опорожнявшейся два последних дня и с трудом сохранявшей функциональность вследствии исчерпания потребной для ее работы пустоты. Затем силами горничной и коридорного была сделана уборка — влажная, что было не совсем в правилах заведения. Затем та же горничная унесла камзол, кюлоты и исподнее Шнобеля, возвратив их в стиранном и поглаженном виде; и, что более всего поразило воображение Шнобеля, с пуговицами, не претерпевшими сокращения поголовья — сие, напротив, являлось правилом, соблюдавшимся неукоснительно.

В данный же момент, охраняя покой суверена, вкушающего перешедший в обед завтрак, у дверей ненавязчиво выстроились коридорный, горничная и местный мальчишка, конкретной функцией не наделенный и получающий подзатыльники по самому широкому кругу вопросов. Разгрызая сочный подкопченный мосол и мечтательно прозирая сквозь размытые тела свиты известные лишь ему перспективы, Шнобель вдруг отметил странное явление и сфокусировал монарший взор на строе малых сего мира: ни с того, ни с сего они начали уменьшаться в размерах! Происходило это нелинейно; казалось, какая-то неведомая сила толчками погружает их головы в плечи все глубже и глубже.

Едва фюрст отметил это загадочное явление, как объявилась и его разгадка: на лестнице раздались полновесные шаги зятя, сопровождаемые мелкой дробью каблуков дочери. У старого авторитета потеплело на сердце: любой отец сразу поймет по шагам, весело или грустно его ребенку. Дверь распахнулась, едва не придавив съежившийся персонал, и комната враз наполнилась жизнью, движухой и запахом покупок.

— О! Папан скорее жив, чем мертв! Нифигассе, да он и пузырька почти успел додавить!

— Папхен, папхен! Смотри скорей, че мне купил муш! Красифые, прафта?

— Э, room-service! Кому, нна, стоим?!

— Дети мои, я есть искренне ратт… — попытался вставить слово умилившийся авторитет, но ему не дали.

— Батя, ты даешь, блин! У тебя опохмел уже в новую пьянку переходит! Хотя че, можно и накатить, второй день как-никак…

— Прафта красифые, папхен? А есче я купила тфа платтья, и нофый халат тля тепя, и…

— Фердаммте шайзе! Бать, я правильно выразил? Где мой обед?! Бегом, черти! Черт должен летать! Эй, малец, а ну тохта. Шепни там этому жирному помоеру, что ему фюнф минутен, не справляется — спускаюсь, понял? Марш!

Разлив остатки из недопитой фюрстом бутылки, Марат оглядел жену и тестя, и произнес тост:

— Ну че, новые родственнички… Вы вроде ниче. Надеюсь, и я вам сгожусь и семейного не опарафиню. Ну, поехали, что ли…

— Прозит! — поддержали родственнички, и второй день начался.

Впрочем, посидеть, как полагается, не получилось — нетренированная часть семьи скисла после третьей, едва успев попробовать доставленное снизу жаркое; старому фюрсту попало на старые дрожжи, и он начал тормозить и заговариваться на две раздачи позже… Да, не надо было ему давать наливать по полной: после вручения возвращенной короны растроганный фюрст налил едва ли не с горкой, и долго что-то бормотал, слегка прослезясь и постоянно сбиваясь на начало. Короче, справлять второй день стало не с кем. Разложив родственников по койкам, Марат вернулся к столу в одиночестве, налил, отрезал шматок побольше, приготовил чищеную луковицу — но выпить не как-то не сложилось: на Марата накатило какое-то усталое безразличие, какое всегда бывает после сбычи очередной мечты.

… Ну, вот мы и это, в Хопре. И че… — почти вслух сказал Марат сам себе, повертел в руке стакан и вернул его на место. — … Че за измена-то? Лови кайф, оттягивайся, ведь вот он, покой и все типа как по-домашнему, по нормальному — все, как ты хотел… Марату вдруг ярко-ярко вспомнилось, как он мечтал примерно… да что «примерно», как раз о таком, когда тянул шебутную лямку го-даня в постоянно режущимся с соседями тонке славного толстяка Мяо… Ведь пернуть некогда было, как крутились, вспомнить страшно. То Лю-Ань-Жуевские голову подымут, то рынок от Ши-Хун-Чжаевских отбивай, то на курильни наехали, то одно, то другое, то шашнаццатое… Или когда этот, как его, дебила длинного — о, Го Вэй, и этот, сраный Лист сраного Платана, на стрелку с ракетами подъехали, козлины подлючие… — даже с некоторым удовольствием припоминал Бу Ху-Лим эпизоды славных дел на Косорыловке. — … И как все по чесноку было-то, чего греха таить… Что Мечи на стрелки ездили, дак это как здравствуй, но ведь даже жирный Мяо не гнушался подержаться за копье… Марат тяжко вздохнул — ему, как ни крути, приходилось признать, что так быстро пролетевшие Похинхинские годы плохим словом уже и не вспомнишь… А пацаны! Ведь на косорыловке пацаны, как ни крути — а ведь большинство нормальные все, без гнилья и падлючества. Да, там Ход даже знать не надо, там им дышишь… Э-эх… — Марат выдохнул в мягко подкрадывающиеся сумерки остатки воспоминаний и вернулся в Орднунгию. Захотелось прошвырнуться, и повод встать из-за стола с грустно застывшими объедками тут же нашелся: — Пора, в общем-то, уже и свечи зажигать, где эти канальи? Пойти жирному понятки подновить, что ли…

Спустившись, Марат обнаружил, что трактир полным-полнехонек. Метавшийся за стойкой толстяк Свинненкампф замер и побледнел, завидев щедрого на тумаки постояльца, неосознанно подняв руку к свежему бланшу на полфотографии. Сидевшие ближе к стойке посетители, прикусив языки, повернулись к спустившемуся, но, вопреки успевшей разнестись молве, новый Цвайбирский фюрст отнюдь не спешил набрасываться на подданных своего тестя, разрывать их в клочья, бить, резать и увечить. Напротив, заняв конец длинного стола, он смирно воздел перст, продолжив жест хватательным, как-бы за кружку, движением — оказывается, сие чудовище выглядело совсем как тойфель и даже употребляло пиво. Чудовище выжрало кружку залпом с несомненным удовольствием, мощно рыгнуло и попросило повторить. Ожидавшие от «орксише дрэгонкиллера» живописных бесчинств и иных проявлений загадочной орксийской души, тойфели разочарованно отвернулись: жизненный опыт подсказывал им, что страсть к пиву и к парной крови редко сочетаются в одном организме.

Посидев на народе, Марат обнаружил, что куда-то идти ему уже совсем не хочется. Зрелище спокойно бухающих тойфелей мало-помалу привело его сперва в расслабленное и умиротворенное настроение, а вскоре Марат заметил, что струганые доски стола начинают стремительно приближаться, стоит лишь немного расслабить мышцы шеи… А че — после вчерашнего, да с папаном пузырек съели, да за день кружек пять, да сейчас две… — немного путаясь, прикинул на пальцах засыпающий фюрст. — … Ниче странного. Надо ба-а-а-а-а-аиньки…

— Утр-р-ро кр-р-расит… — по старой привычке замычал свою традиционную утреннюю-для-бритья фюрст фон Цвайбире, намыливая круглую татарскую морду в готичной умывальной комнате.

Куплет не пошел… Не, как-то не катит, здесь надо что-то другое… — задумался авторитет, косясь на белоснежные пики своих личных гор, виднеющиеся из-за гряды личных гор тестя. Горы определенно грели то низкое мелкособственническое, что спит в глубине даже величайших душ. Ну и что с того, что доходу с них, как с отдела церковной утвари. Зато вон какие здоровенные. И свои. Личные. Даже зеленка есть… Ну ты даешь, Бугульма. — сам себе улыбнулся Марат. — Как лох, купивший за настоящие деньги долю в неначатом котловане. «Здесь будет Наипон-Палас! Строительство ведет ЗАО Лохразводстрой, гендиректор Крысенко Л. В.» Че толку с этих куч, хоть и здоровые… Появившись, мысли о насущном быстро выдули из свежевыбритой головы абстрактное удовольствие от факта владения несколькими кубическими километрами камня: увы, бюджет Орднунгии пока не имел выделенной строки на щебень.

За накрытым к завтраку столом Марата ждали подозрительно веселый фюрст фон Ихбинкранке цу Нохайне и его вельми грустная дочь.

— Че, мать, скучная? — Марат попытался ласково потрепать жену по затылку, но вовремя отдернул руку: гнедиге фрау издала низкое горловое шипение, очень похожее на то, что производит кот, оттаскиваемый за хвост от свежеизловленной добычи. — Давай-ка вот шнапсику, че мучиться-то?

— Торокой зятть, я уше претлакал ей осфешиться. — блестя свежеоткрывшимися глазами, посоветовал фюрст, демонстрируя длинную царапину на стариковской веснушчатой кисти. — Лутше не трогай.