"Битва за опиум" - читать интересную книгу автора (Эхерн Джерри)

Глава первая

Фрост поднес желто-голубой огонек своей видавшей виды зажигалки “Зиппо” к сунутой в зубы сигарете и устремил глаза вниз.

Он пристально изучал новенькие, за шестьдесят пять долларов купленные туфли.

Чистый грабеж, подумал Фрост. Герберовский нож обошелся куда как дешевле, а пользоваться им доведется неизмеримо чаще, нежели этими шедеврами сапожного ремесла.

Армейские ботинки, служившие капитану в “полевых” условиях, имели размер десять с половиной, но штатская обувь отчего-то числилась под двенадцатым, да еще и четвертой полноты. Входишь в магазин, угрюмо подумал Фрост, спрашиваешь: “А двенадцатого в четвертой не сыщется?” — и продавщицы хохочут. Верней, хихикают потихоньку; но мысленно помирают со смеху, это уж как пить дать. За долгие годы, впрочем, следовало бы отвыкнуть от смущения. Одарила природа громадными ступнями, наградила несуразными ножищами — ну и что? Бывают и побольше. Правда, не очень часто…

Фрост пожал плечами и оглядел улицу. На тротуарах по-прежнему лежала влага, и Хэнк недовольно хмыкнул. Не успеешь добраться до следующего перекрестка, а весь великолепный шестидесятипятидолларовый лак пропитается водой, точно губка. И пятна останутся несмываемые… Проверено…

Поправив черную повязку на левом глазу, Фрост вздохнул и двинулся вперед. Было еще довольно рано, однако по Бурбон-стрит уже сновали стайки туристов. Невзирая на прохладу и морось, двери клубов и кафе растворились нараспашку, и улыбчивые, развязные зазывалы напропалую приглашали прохожих заглянуть и задержаться.

Один из них обратился к Фросту, но встретил равнодушный, ледяной взгляд. Осекся. Прервал бойкую, фразу где-то на середине.

“Туфель моих новых перепугался, что ли?” — подумал Фрост.

Он выбрался из квартала и вновь непроизвольно поглядел на блистательное лакированное приобретение. Слава Тебе, Господи, лак не желал заводить с водою излишне близкого знакомства и стойко отражал все ее ухаживания. Темных пятен пока не замечалось.

Фрост повернул на Орлеанскую улицу, ведшую прямиком к переулку Пиратов, где у фонтана за церковью, прямо посреди Джексоновской площади, была назначена встреча. Капитан шагал быстро, спасаясь от холода и промозглой сырости, разгоняя кровь по венам и артериям, согревая озябшее тело.

Деловая встреча. Не хуже любой иной. Одобрена Государственным Департаментом, подкреплена всеми возможными и вообразимыми документами — все предвидено, все обустроено. Какого же лешего, подумалось Фросту, назначать свидание под открытым небом в холодное, пасмурное утро? Даже на автомобиле не приедешь — запарковаться наверняка и безусловно будет негде…

Молодой уличный музыкант, кларнетист с длинной, вьющейся светлой шевелюрой и висячими усами, стоял на углу. Рядом расположились девушка, бившая в бубен, и подросток, вооруженный тромбоном. Проходя мимо, Фрост приметил красовавшуюся на асфальте перевернутую шляпу. Кларнет завел старую добрую мелодию “Давай прогуляемся вместе”. Фрост запустил руку в прорезь непромокаемого плаща, служившую для доступа к пиджачному карману, ощупью отыскал полдоллара и бросил в шляпу музыкантам. Девушка встряхнула бубен с удвоенным рвением и метнула на капитана лукавый взгляд. Ответная улыбка Фроста была довольно рассеянной.

Капитан заторопился дальше.

Казалось, в переулке Пиратов звукам удалявшейся музыки надлежало бы понемногу стихать, но этого не замечалось. Обернувшись через правое плечо, Фрост удостоверился: все трое музыкантов медленно следовали за ним, держась на почтительном расстоянии.

Миновав переулок и фасад старой католической церкви, Фрост увидал еще немало молодых уличных виртуозов, одарил еще кое-кого, чья игра не особенно резала слух, толкнул тяжелую створку высоких кованых ворот и объявился на Джексоновской площади.

Всех поджидавших близ фонтана он признал сразу же.

Доверенные представители дружественной страны, государства, на которое Департамент взирал весьма благосклонно. Фрост расстарался и добыл им оружие: 1.200 браунингов, 18.000 штурмовых винтовок М—16 и М—16А1; три тысячи подержанных смит-и-вессонов десятой модели, а также боеприпасы для всех перечисленных огнестрельных систем.

Превзойдя самого себя в изобретательности и чистой изворотливости, Фрост умудрился раздобыть в придачу несколько бывших в умеренном употреблении противотанковых гранатометов огромной мощности.

Все трое посредников — один француз, двое немцев, — и шестеро телохранителей топтались около каменной закраины бассейна. Фрост поднял было руку, чтобы помахать издалека, но сдержался. Приблизившись к фонтану, он любезно улыбнулся и произнес:

— Приветствую, ребятки!

Француз осклабился в ответ и сказал:

— Капитан Фрост?

Немцы пробормотали нечто маловразумительное. Фрост закурил новую сигарету, ожидая продолжения. Продолжения не последовало.

— Ну-с, — деланно бодрым и беззаботным голосом промолвил Фрост, — остается, по-моему, только обсудить окончательные условия доставки и оплаты. Правильно?

— Oui[1], — ответствовал француз. — Все окончательные условия и требования содержатся здесь, капитан.

Француз протянул Фросту желтую, довольно тонкую папку манильского картона. Фрост повертел ее в руках, прочитал начертанное на лицевой стороне собственное имя, проверил печать.

Сунул папку в карман дождевика.

Посредники развернулись и направились прочь.

— Эгей! — встрепенулся Фрост. — Это как понимать прикажете?

— Так и понимайте, капитан, — обернулся француз.

— Послушайте, я прошагал битых полторы мили. Промочил ноги, подхватил насморк. И только ради того, чтобы получить запечатанный конверт?

— Oui.

— Oui? Что значит “oui”? Больше добавить нечего? А?

— Oui.

Француз умолк и двинулся дальше.

— Ах ты… — пробормотал Фрост, машинально пиная носком туфли каменную закраину. Тотчас отдернул ногу и уставился на царапину, прорезавшую глянцевитый лак. — Шестьдесят пять долларов! Ах, черт бы тебя побрал!

Он склонился, изучил повреждение, гадая, не удастся ли устранить его. Чистильщика разыскать, что ли? А может быть…

Кто кашляет, как бешеный?

Фрост разогнулся, повернул голову.

Кто кашляет непрерывно и громко?

Источник звука обнаружился немедленно.

Правая рука Фроста скользнула под расстегнутый плащ. Пальцы сомкнулись на рубчатой рукояти знаменитого хромированного браунинга. Клацнула круглая кнопочная застежка наплечной кобуры, удерживавшая пистолет на месте. Фрост поднял предохранитель и взвел курок двумя последовательными, тысячи раз отработанными движениями.

Девятимиллиметровый пистолет возник на свет Божий, и дуло устремилось прямо к нежданно появившейся цели.

Фрост сощурился.

Браунинг выстрелил дважды, пули настигли ближайшего из четырех автоматчиков: темноволосого бородатого юнца, который уже поворачивался, готовясь поразить Фроста, по взмахнул руками, крутнулся, отлетел и рухнул ничком на булыжники церковного подворья.

Справа начали взлаивать револьверы телохранителей. Фрост увидел, как еще один автоматчик повалился наземь. Оставшиеся двое — девица и курчавый кларнетист били проворными очередями по три выстрела. Фрост метнул взгляд направо.

Француза уложили. Одного из немцев тоже. Вместе с ними погибли трое телохранителей, а теперь, прямо на глазах у капитана, упали еще двое. Последний оставшийся на ногах дважды выпалил в курчавого, стрелял он левой рукой, из доброго старого вальтера-П33. Кларнетист опрокинулся на ступени паперти, однако автомат продолжал стрекотать, пули кромсали булыжник, разметывались рикошетом.

Новая очередь. Телохранитель перегнулся подолам и упал кувырком.

Фрост прицелился быстро и тщательно. Всадил еще две пули в голову кларнетисту, добил, обезвредил навеки. Посмотрел на посредника-немца, увидел, что глаза тевтона округлились от ужаса. Крутнувшись на месте, капитан опять навел браунинг — уже на девицу, пять минут назад подарившую Фроста кокетливой гримаской. Только вместо бубна в руках у нее сейчас обретался впечатляющий автомат MAC—10.

Девица метнулась к Фросту подобно атакующей рыси.

— Подохньи! Подохньи! — вопила она с явным иностранным акцентом.

Фрост выстрелил два раза, угодил прямо в грудь противницы. Девушка споткнулась, остановилась, отлетела, распласталась на булыжной мостовой, раскидала руки. Автомат описал небольшую дугу в воздухе и тяжело клацнул, брякнувшись неподалеку.

Медленно, осторожно, Фрост шагнул в сторону девушки, переводя пистолетное дуло с одного неподвижного тела на другое. Чем черт не шутит, а вдруг кому-то недодали сдачи? Лежит, притворяется, выжидает… Рисковать понапрасну вовсе не хотелось.

Он остановился подле убитой девицы, заглянул в голубые глаза — остекленелые, пялившиеся в низкое серое небо. Услышал, как немец пытается что-то сказать. Но не обратил внимания.

Немец продолжал говорить.

Фрост обернулся. Посредник, предусмотрительно шлепнувшийся, дабы уберечься от пуль, подымался на ноги, озирая валявшихся там и сям мертвецов.

“С какой стати эта лань трепетная орала “подохни”, пока мчалась ко мне?” — дался диву Фрост.

Возможно, добитый капитаном кудрявый кларнетист был ее любовником. А может быть, мысленно ухмыльнулся Фрост, следовало бросить в шляпу целый, полновесный доллар, а не паршивых пятьдесят центов…

Он вздохнул и вновь изучил носок недавно купленной туфли. Даже при скудном, пасмурном свете, даже одноглазому было ясно: царапина глубокая, основательная. Ни вывести, ни замазать не удастся.