"Повелитель демонов из Каранды" - читать интересную книгу автора (Эддингс Дэвид)

Глава 9

Самым простым способом избежать вездесущих шпионов, наводнявших императорский дворец, было обо всех важных вещах разговаривать за его стенами, поэтому Гарион очень часто прогуливался по дворцовым паркам в обществе одного или нескольких своих друзей. В одно прекрасное весеннее утро он гулял с Белгаратом и Полгарой в тени вишневого сада, слушая сообщение Бархотки о последних политических интригах, которые плетутся в коридорах дворца.

— Самое удивительное, что Брадор в курсе почти всего происходящего, — рассказывала девушка. — На вид он вовсе не так расторопен, но его секретная полиция вездесуща.

Бархотка поднесла к лицу ветку цветущей вишни, наслаждением вдохнула ее аромат.

— Здесь они нас, по крайней мере, не слышат, — сказал Гарион.

— Да, но зато видят. На твоем месте, Белгарион, я бы так много не болтала — даже вне стен дворца. Вчера мне попался на глаза один человек, который усердно записывал каждое слово из разговора, который велся шепотом в пятидесяти ярдах от него.

— Неплохая работа, — заметил Белгарат. — Как ему это удалось?

— Он глух, как пень, — ответила она. — И за свою жизнь выучился считывать слова с губ говорящих.

— Остроумно, — прошептал старик. — Так вот почему ты все время нюхаешь цветы?

Она с улыбкой кивнула.

— Поэтому, и еще потому, что они так приятно пахнут.

Волшебник почесал бороду, прикрывая рот рукой.

— Ну ладно, мне нужен скандальчик, что-нибудь, что может отвлечь внимание полиции Брадора и позволит нам ускользнуть из Мал-Зэта незамеченными. Закет тверд, как скала, в своем намерении не предпринимать ничего, пока из Хтол-Мургоса не вернется его армия, поэтому нам придется двинуться в путь без него. Найдется что-нибудь, что могло бы отвлечь от нас всех шпионов? — спросил старик.

— Вряд ли, почтенный. Королек Паллии и принц-регент Дельчинский строят козни друг против друга, но это продолжается уже много лет. Старый король Воресебо пытается заручиться императорской поддержкой, чтобы отвоевать трон у своего сына, сместившего его около года назад. Барон Васка, из министерства торговли, стремится подчинить себе отдел военных поставок, но генералы не дают ему ходу. Вот главные события при дворе. Есть еще всякие мелкие интриги, но ничего из ряда вон выходящего.

— А ты можешь взбаламутить воду? — спросила Полгара, едва шевеля губами.

— Попробую, госпожа Полгара, — ответила Бархотка, — но Брадор контролирует все, что происходит во дворце. Я поговорю с Хелдаром и Сади. Есть шанс, втроем нам удастся изобрести что-нибудь неожиданное.

— Время не терпит, Лизелль, — сказала Полгара. — Если Зандрамас найдет то, что разыскивает в Ашабе, она вновь исчезнет, и мы снова будем гнаться за ней, как уже было в Хтол-Мургосе.

— Посмотрю, что можно сделать, госпожа, — пообещала Бархотка.

— Ты идешь в дом? — спросил Белгарат. Она кивнула.

— Я с тобой. — Он недовольно поморщился. — Много свежего воздуха и движения мне противопоказаны.

— Пройдись еще немного со мной, Гарион, — попросила Полгара.

Бархотка и Белгарат направились к восточному крылу дворца, а Гарион и его тетушка — к аккуратно подстриженной лужайке, расположенной за цветущими деревьями. Крапивник, взобравшись на верхнюю веточку старого шишковатого дерева, пел так, что, казалось, сердце его сейчас разорвется.

— О чем он поет? — спросил Гарион, что-то припоминая.

— Он пытается привлечь внимание подруг, — ответила она, мягко улыбаясь. — Сейчас весна. Он очень красноречив, дает кучу обещаний, которые нарушит еще до наступления осени.

Он улыбнулся и нежно положил руку ей на плечо.

— Как приятно, — сказала Полгара со счастливым вздохом. — Почему-то, когда я тебя долго не вижу, мне кажется, что ты все еще маленький мальчик. И всегда удивляюсь, какой ты стал высокий.

— Как чувствует себя Дарник? — спросил он, смутившись. — Я почти не видел его в последнее время.

— Ему, Тофу и Эрионду удалось обнаружить в южной части парка пруд, где полно форели. — Она возвела глаза к небу. — Кошмар, каждый день они приносят кучу рыбы, и на кухне уже начинают от них уставать.

— Дарнику стоит только добраться до воды, — рассмеялся Гарион. — А Эрионд тоже ходит на рыбалку? Это, кажется, немного не в его характере.

— По-моему, он не очень серьезно к этому относится. Ходит за компанию с Дарником и потому, что любит бывать на свежем воздухе. — Она остановилась и в упор посмотрела на него. И, как это уже часто бывало, его до глубины души поразила ее красота. — А как себя чувствует Сенедра? — спросила она его.

— Ухитрилась окружить себя толпой юных дам, — ответил он. — Где бы мы ни были, она всегда находит себе компанию.

— Женщины любят общество других женщин, мой дорогой. Мужчины это хорошо, но женщинам необходимо поболтать друг с дружкой. На свете есть столько важных вещей, в которых мужчины ничего не смыслят. — Ее лицо стало серьезным. — То, что произошло в Хтол-Мургосе, больше не повторялось?

— Нет, насколько я знаю. Она выглядит совершенно нормально. Пожалуй, единственная перемена, которую я в ней заметил, — она больше не говорит о Гэране.

— Возможно, это способ защиты, Гарион. Она, наверное, не может выразить это словами, но боится меланхолии, овладевшей ею в Пролгу, и понимает, что если поддастся этому чувству, то потеряет способность действовать. Я уверена, что она продолжает думать о Гэране — возможно, постоянно, — но не хочет о нем говорить. А как обстоит дело с физической стороной вашего брака? — спросила она напрямик.

Гарион покраснел до ушей и закашлялся.

— M-м… у нас для этого было мало возможностей, тетушка Пол, и, по-моему, голова у нее забита другими вещами.

Она задумалась.

— Не стоит это игнорировать, Гарион, — сказала Полгара. — Обычно, если супруги не поддерживают интимных отношений, это отчуждает их друг от друга.

Он снова закашлялся.

— По-моему, ее это не очень интересует, тетушка Пол.

— Ты сам в этом виноват, мой дорогой. Тебе нужно действовать с умом и быть внимательным к мелочам.

— То есть быть расчетливым и хладнокровным?

— Непосредственность — это очень мило, Гарион, но иногда следует продумать все детали.

— Тетушка! — вскричал он, шокированный ее откровенностью.

— Ты уже взрослый, — напомнила она ему, — а это входит в обязанности взрослого мужчины. Подумай об этом. Ты можешь быть очень изобретательным. Я уверена, что ты что-нибудь придумаешь. — Она посмотрела в сторону дворца. — Ну что, пойдем обратно? — предложила она. — По-моему, уже пора обедать.

После обеда Гариону пришлось еще раз погулять по парку, на этот раз вместе с Шелком и Сади.

— Белгарату нужен отвлекающий маневр, — объяснял он.

— Мне кажется, у него есть план, как вывести нас из города, но он не может его осуществить, пока мы не избавимся от всех шпионов. — Произнося это, Сади постоянно теребил себя за нос, прикрывая ладонью рот.

— У тебя сенная лихорадка? — спросил его Шелк.

— Нет. Бархотка сказала, что у Брадора есть глухие шпионы, которые умеют читать по губам. Необыкновенный дар, — произнес Сади. — Интересно, может ли нормальный человек этому научиться?

— Мне это умение было бы очень кстати, — согласился Шелк, прикрывая рот и изображая кашель. — Он взглянул на Сади. — Ты ответишь честно на мой вопрос? — спросил он.

— Смотря на какой, Хелдар.

— Ты знаешь о нашем секретном языке?

— Разумеется.

— И ты его понимаешь?

— Боюсь, что нет. Ни один драсниец не доверял мне настолько, чтобы меня ему обучить.

— Я думаю, что нам просто нужно прикрывать рот во время разговора, — сказал Гарион.

— Не станет ли это вскоре слишком очевидным? — возразил Шелк.

— Так что прикажешь делать? Замолчать?

— Нет, конечно, но нам может понадобиться передавать дезинформацию, а если они узнают, что нам известно об этом способе подслушивания, то ничего сделать не удастся. — Евнух вздохнул, сожалея об упущенной возможности.

Гарион взглянул на Шелка.

— Ты можешь что-то предложить, чтобы сбить со следа полицию?

— Нет, ничего такого я не знаю, — ответил маленький человечек. — Сейчас мельсенский консорциум, по-видимому, больше всего озабочен одним: как сохранить в тайне цены этого года и убедить барона Васку ограничить нашу сферу деятельности западным побережьем. Но пока Васку можно подкупить, он будет на нашей стороне. Сейчас строятся бесчисленные козни и плетутся заговоры, но пока все это нераскрывшиеся бутоны. А если они раскроются и зацветут, то секретная полиция, привлеченная их ароматом, не оставит нас в покое.

— Почему бы не начать с верхушки? — предложил Сади. — Я могу поговорить с Брадором и выяснить, можно ли его подкупить.

— Не думаю, — сказал Гарион. — Его люди наблюдают за нами по особому распоряжению Закета. Сомневаюсь, чтобы он рисковал головой из-за денег, как бы ни была велика сумма.

— Подкупить можно и по-другому, Белгарион, — хитро улыбнулся Сади. — У меня в коробе есть нечто такое, от чего люди чувствуют себя на седьмом небе. А попробовав зелье пару раз, уже не остановишься. Иначе испытываешь непереносимую боль. Я мог бы овладеть сознанием Брадора в течение недели и заставить его делать все, что я ему прикажу.

— Я бы не стал к этому прибегать, — сказал Гарион, — или только как к крайней мере.

— У вас, алорийцев, интересное понятие о морали, — сказал евнух, почесывая бритый череп. — Вы без содрогания разрубаете людей пополам, но при одной мысли о яде или наркотиках вам становится дурно.

— Это вопрос воспитания, Сади, — объяснил ему Шелк.

Сади задумался.

— Однако здешних бюрократов очень легко подкупить. И некоторые маллорейцы этим пользуются. Караваны часто подвергаются нападениям в Далазийских горах или на дороге из Мейг-Ренна. Караванам требуется разрешение от министерства торговли, и Васка часто пользуется случаем и продает информацию о времени их отправления и маршруте разбойничьим атаманам. Если ему достаточно заплатят, продает свое молчание мельсенским купцам. — Евнух хихикнул. — Однажды он продал информацию об одном и том же караване трем разным шайкам разбойников. Как мне доложили, на равнине в Дельчине была большая драчка.

Гарион прикрыл глаза.

— У меня такое чувство, — раздумчиво проговорил он, — что нам нужно уделить внимание этому барону Васке. Бархотка сообщила нам, что он, кроме всего прочего, хочет вывести отдел военных поставок из распоряжения армии.

— Я этого не знал, — с удивлением произнес Шелк. — Маленькая Лизелль быстро делает успехи, правда?

— Все дело в ямочках, принц Хелдар, — сказал Сади. — Я не поддаюсь никаким женским чарам, но должен признаться, когда она мне улыбается, у меня дрожат коленки. Она на редкость очаровательна и, разумеется, совершенно бесстыдна.

Шелк кивнул.

— Да, — произнес он. — Это наша гордость.

— Тогда идите и разыщите ее, — предложил Гарион. — И распространите повсюду информацию о том, какой подлец барон Васка. Может быть, начнется большая шумиха. Открытая грызня в дворцовых коридорах — как раз то, что нам нужно, чтобы незаметно исчезнуть.

— Из вас вышел бы гениальный политик, Белгарион! — восхищенно воскликнул Сади.

— Я хороший ученик, — согласился Гарион, — и к тому же поддерживаю дружбу с особами сомнительной репутации.

— Благодарю, ваше величество, — с насмешкой ответил евнух.

Вскоре после ужина Гарион отправился на ежедневную вечернюю беседу с императором. Как всегда, за ним на некотором расстоянии, бесшумно ступая, следовал соглядатай.

Закет в тот вечер впал в задумчивость, граничащую с той леденящей меланхолией, в которой он пребывал, будучи в Рэк-Хагге.

— Плохой день? — спросил его Гарион, убирая спящего котенка с покрытой ковром подставки для ног. Затем он уселся на стул, водрузив на нее ноги.

Закет скорчил кислую мину.

— Пытался разобраться с делами, которые накопились за время моего отсутствия, — ворчливо сообщил он, — но их становится все больше и больше.

— Мне это знакомо, — сочувственно вздохнул Гарион. — Когда я вернусь в Риву, мне, возможно, понадобится год, чтобы расчистить ящики моего стола. Вы готовы выслушать предложение?

— Давайте предлагайте, Гарион. Я готов выслушать все, что угодно. — Он укоризненно взглянул на черного котенка, терзающего зубами его пальцы. — Нельзя ли поосторожнее? — произнес он, щелкнув по носу разыгравшегося малыша.

Котенок прижал уши к головке и тихонько мяукнул.

— Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, — осторожно начал Гарион, — но мне кажется, вы совершаете ту же ошибку, что и Ургит.

— Интересно. Продолжайте.

— Мне кажется, вам нужно реорганизовать правительство.

Закет часто заморгал.

— Да, глобальное предложение, — сказал он. — Хотя я и не вижу связи. Ургит был абсолютно некомпетентным — по крайней мере, пока не явились вы и не научили его основам правления. Так в чем же наша общая ошибка?

— Ургит — трус, — сказал Гарион, — и скорее всего навсегда им останется. О вас же этого не скажешь. Вы разве что несколько эксцентричны. Но ваша общая ошибка в том, что вы пытаетесь все решения принимать сами — даже самые незначительные. Но время-то не резиновое, и если вы вовсе откажетесь от сна, вам все равно его не хватит.

— Согласен. И в чем же выход?

— Распределить ответственность. Да, ваши начальники отделов и генералы мздоимцы, но дело свое знают. Вот пусть и трудятся, а вы будете принимать только основные решения. Или же пригрозите, что в случае чего вы их сместите.

— Так в Ангараке не принято, Гарион. Правитель — в данном случае император — всегда решал все сам. Так повелось со времени раскола мира. Раньше все решения принимал Торак, и императоры Маллореи следуют его примеру — независимо от того, что мы думаем о нем лично.

— Вы оба забываете, что Торак был богом и возможности его ума и воли безграничны. Ни один смертный не может ему подражать, — возразил Гарион.

— Но никому из моих начальников отделов нельзя доверить ничего серьезного, — произнес Закет, качая головой. — Их почти невозможно проконтролировать.

— Они быстро научатся соблюдать меру, — заверил его Гарион. — Стоит только понизить в должности или уволить одного-двух, остальные все сообразят.

Закет печально улыбнулся.

— Так в Ангараке тоже не делают, Гарион. Если я хочу наказать кого-то в пример другим, в дело обычно вмешивается палач.

— Я воспитывался в Сендарии, Закет, — продолжал Гарион. — Управлять королевством меня научил человек по имени Фалдор. На самом деле любое королевство очень похоже на ферму. Но если говорить серьезно, главная задача любого правителя — следить, чтобы все не разошлось по швам, поэтому талантливыми подчиненными нужно дорожить. Может быть, вы немного над этим подумаете?

— Да, подумаю. — Закет выпрямился в своем кресле. — Кстати, — произнес он, — что касается мздоимства правительства…

— Как? Разве мы об этом говорили?

— Сейчас поговорим. Конечно, ни один из моих министров честностью не отличается, но трое ваших друзей поднимают их примитивный обман и козни на такой уровень, к которому мы здесь, во дворце, просто не готовы.

— Как так?

— Ваша очаровательная Лизелль ухитрилась убедить и короля Паллии, и принца-регента Дельчинского, что будет ходатайствовать за них перед вами.

— Я поговорю с ней, — пообещал Гарион.

— А принц Хелдар пролез в торговое ведомство и черпает оттуда больше информации, чем я сам. Мельсенские торговцы собираются каждый год, чтобы установить цены почти на все товары, продающиеся в Маллорее. Это один из наиболее тщательно охраняемых секретов в империи, а Хелдар просто взял и купил его. А теперь намеренно сбивает цены и подрывает тем самым всю нашу экономику.

Гарион нахмурился.

— Он об этом не говорил…

— Я ничего не имею против того, чтобы он получал прибыль в разумных пределах — пусть только платит налоги, — но не могу же я допустить, чтобы он взял под свой контроль всю маллорейскую торговлю? Он, в конце концов, алориец, и мне не совсем ясны его политические пристрастия.

— Я предложу ему немного охладить свой пыл. Но вы должны понять Шелка. Ему ведь не деньги нужны. Его интересует сама игра.

— Но больше всего меня беспокоит Сади.

— Что же Сади?

— Он слишком увлекся сельским хозяйством.

— Сади? Сельским хозяйством?

— На болотах Камата произрастает одна дикая культура. Сади заплатил огромные деньги, и один из разбойничьих атаманов бросил всех своих людей на выращивание этой культуры и, разумеется, на охрану урожая. Насколько я понимаю, из-за этого уже были стычки.

— Разбойник, собирающий урожай, — это ведь неплохо. Он слишком занят, чтобы нападать на путешественников, — заметил Гарион.

— Путешественники, возможно, действительно в выигрыше, но он завозит эту траву в город в огромных количествах и распространяет среди рабочих и в армии. Это недопустимо.

— Я постараюсь что-нибудь сделать, — пообещал Гарион. — Но поймите, если я попытаюсь обуздать эту троицу, они займутся чем-нибудь другим, не менее вредным для вашего государства. Не лучше ли попросту выслать их из Мал-Зэта?

Закет улыбнулся.

— Неплохо придумано, Гарион, — сказал он, — но я не согласен. По-моему, нужно дождаться, пока из Хтол-Мургоса не вернется моя армия. Тогда мы все вместе покинем Мал-Зэт.

— В жизни не встречал такого упрямца! — воскликнул Гарион. — Время уходит — как вы этого не поймете? Промедление грозит катастрофой, не только вам и мне — всему миру.

— Сказочка о том, как встретятся Дитя Света и Дитя Тьмы. Сожалею, Гарион, но Зандрамас придется вас подождать. Я не могу допустить, чтобы вы с Белгаратом разгуливали по моей империи, как по своему кабинету. Вы мне нравитесь, Гарион, но я вам не доверяю.

— Мое терпение истощается, Закет. — Гарион готов был вспылить. — Я сдерживаюсь, но всему есть предел. Я уже несколько месяцев ваш пленник. Хватит наконец!

— Вот тут вы ошибаетесь, — распаляясь, ответил Закет и, отшвырнув крайне удивленного котенка, тоже вскочил на ноги.

Гарион стиснул зубы, стараясь сдержать себя.

— До сих пор я был вежлив, но теперь хочу напомнить вам о том, что произошло в Рэк-Хагге. Знайте же, мы можем уйти отсюда, когда пожелаем.

— И за вами вслед немедленно бросится мое войско! — Закет перешел на крик.

— Они далеко не уйдут, — угрожающе ответил Гарион.

— И что же вы с ними сделаете? — насмешливо спросил Закет. — Превратите их всех в кротов или еще в кого-нибудь? Нет, Гарион, я вас достаточно хорошо знаю. — Вы на это не способны.

— Какие глупости! Помните, Торак использовал Шар, чтобы устроить раскол мира? Я знаю, как он это сделал, и сам, если понадобится, могу повторить нечто подобное. Вашей армии не удастся преследовать нас, если у нее на пути возникнет пропасть в десять миль глубиной и пятьдесят — шириной, пролегающая через всю Маллорею.

— Вы этого не сделаете! — в ужасе воскликнул Закет.

— Это мы еще посмотрим! — Огромным усилием Гарион подавил свой гнев. — По-моему, нам пора остановиться, — сказал он примирительно. — Мы ведем себя как школьники. Давайте остынем и перенесем наш разговор на другой раз.

— Думаю, вы правы, — процедил сквозь зубы Закет. Лицо его все еще было белым от гнева. — Спокойной ночи, Гарион, — заставил он себя попрощаться с гостем.

— И вам того же, — бросил Гарион, выходя из комнаты.

Ее величество, принцесса Сенедра, королева Ривская и возлюбленная Белгариона, Повелителя Запада, пребывала в растрепанных чувствах. «Растрепанные» — не совсем то слово, которое употребила бы сама Сенедра, описывая свое состояние. «Не в духе» или «безутешная» звучало бы куда аристократичнее, но наедине с собой Сенедра была достаточно откровенна. Да, она именно «в растрепанных чувствах». Раздраженно ходила она взад-вперед по роскошным комнатам дворца, и за ее босыми ногами волочился по полу подол ее любимого зеленого халата. Она очень сожалела о том, что бить посуду — занятие не для титулованной особы.

Она уже приготовилась пнуть стул, возникший на ее пути, но в последний момент вспомнила, что необута. Тогда она взяла со стула подушку и аккуратно положила ее на пол. Хорошенько взбив ее, она выпрямилась. Подобрав до колен подол халата, она прищурилась, сделала несколько примеривающихся движений, а затем с размаху шарахнула по подушке — та полетела через всю комнату.

— Вот! Получай! — взвизгнула она, и ей сразу же полегчало.

Гариона в апартаментах не было; он, как всегда по вечерам, разговаривал с императором Закетом. Жаль, а то с ним можно было бы подраться, подумала Сенедра, и маленькая драчка, глядишь, улучшила бы её настроение.

Открыв дверь, она взглянула на ванну с горячей водой. Может быть, это поможет? Она уже подняла ногу и опустила в воду пальчик, чтобы определить температуру, но передумала. Вздохнув, она двинулась дальше. На минуту задержалась в неосвещенной гостиной у окна, выходившего в зеленый внутренний дворик в центре восточного крыла дворца. Луна взошла рано и теперь стояла высоко в небе, наполняя дворик бледным безжизненным светом, отражаясь белым диском в воде маленького бассейна. Сенедра, задумавшись, застыла у окна.

— Сенедра, где ты? — Голос Гариона звучал несколько раздраженно.

— Я здесь, дорогой.

— Почему ты стоишь в темноте? — спросил он, входя в комнату.

— Я смотрела на луну. Представляешь, ведь это же та самая луна, которая сейчас светит над Тол-Хонетом и над Ривой тоже.

— Я никогда об этом не думал. Прости, Сенедра. Просто я опять поспорил с Закетом.

— У тебя это начинает входить в привычку.

— Что я могу поделать, если он упрям, как осел?

— Это присуще королям и императорам, мой дорогой.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ничего.

— Хочешь чего-нибудь выпить? У нас, кажется, осталось немного вина.

— Нет. Не хочу… Не сейчас.

— Просто после разговора с этим ослом мне нужно как-то успокоить нервы. — Он вышел из комнаты, и она услышала звяканье графина о краешек бокала.

Из густой тени высоких деревьев кто-то вышел на середину дорожки. Это был Шелк. В руке он держал купальное полотенце и что-то насвистывал. Остановившись на краю бассейна, он наклонился к воде и потрогал ее рукой. Затем выпрямился и стал расстегивать рубашку.

Сенедра, улыбнувшись, спряталась за занавеской и продолжала наблюдать за тем, как маленький человечек скидывает с себя одежду. Затем он вошел в воду, разбив лунное отражение на тысячу мелких осколков. Сенедра стояла и смотрела, как он неторопливо плавает туда-сюда по покрытой лунной рябью воде.

От деревьев отделилась еще одна тень, и в лунный свет вышла Лизелль. На ней было свободное платье, а в волосах — цветок. Цветок, несомненно, красного цвета, но тусклый свет полной весенней луны высосал из него всю краску, и на фоне светлых волос девушки лепестки казались черными.

— Как водичка? — спросила Лизелль, и голосок ее прозвучал так близко, словно она стояла рядом с Сенедрой, за занавеской.

Шелк вскрикнул от удивления и закашлялся, захлебнувшись. Пробормотав что-то невнятное, он, видимо, успокоился и ответил как ни в чем не бывало:

— Ничего.

— Ну и прекрасно. — Лизелль подошла к краю бассейна. — Хелдар, мне кажется, нам пора поговорить.

— Да? О чем же?

— Вот об этом. — Она медленно расстегнула пояс, и платье упало к ее ногам.

Под платьем на ней ничего не было.

— По-моему, дорогой, тебе трудно свыкнуться с мыслью, что со временем некоторые вещи меняются, — продолжала она, окуная в воду одну ступню. — Я изменилась, а ты?

— Что касается тебя, я это заметил, — с восхищением произнес Шелк.

— Я очень рада. А то начала опасаться, что глаза тебе изменяют. — Она вошла в бассейн и остановилась, когда вода дошла ей до талии. — Ну? — сказала она.

— Что «ну»?

— Что ты собираешься делать? — Вынув цветок из своих волос, она аккуратно положила его на воду.

Сенедра неслышно метнулась к двери.

— Гарион! — прозвучал ее взволнованный шепот. — Иди сюда!

— Что случилось?

— Закрой рот и иди сюда.

Поворчав, он вошел в темную комнату.

— Ну, что там?

Приглушив смешок, она показала на окно.

— Посмотри, — произнесла королева возбужденным шепотом.

Гарион подошел к окну и, выглянув в него, тут же отвел глаза.

— Ну и ну, — прошептал он. Сенедра снова хихикнула, подошла к нему и просунула голову ему под локоть.

— Здорово, правда?

— Да, конечно, — шепотом ответил он, — но мне кажется, мы не должны на это смотреть.

— Почему?

Цветок, который Лизелль положила на воду, подплыл к Шелку, и тот с озадаченным выражением на лице поднял его и понюхал.

— По-моему, он твой, — сказал он, протягивая его стоящей теперь рядом с ним белокожей девушке.

— Спасибо, — прошептала она. — Но ты не ответил на мой вопрос.

Гарион протянул руку к занавеске и решительным жестом задернул ее.

— Ну вот, все испортил, — надулась Сенедра.

— Прекрати и отойди от окна. — Он потащил ее из комнаты. — Не могу понять, чего она добивается? — протянул он.

— Я думаю, что это совершенно ясно.

— Сенедра!

— Она соблазняет его, Гарион. Она влюбилась в него еще девчонкой и наконец решила начать действовать. Я так рада за нее!

Он покачал головой.

— Никогда не смогу понять женщин, — произнес он. — Как раз когда я решил, что все наконец-то утряслось, вы, словно сговорившись, меняете все правила игры. Ты не поверишь, что мне сказала сегодня утром тетушка Пол.

— Что же она сказала?

— Она сказала, что мне следует… — Он внезапно замолчал, покраснев как рак. — Да нет, не важно, — добавил он, запинаясь.

— Ну, так что же?

— Скажу в другой раз. — Он окинул ее странным взглядом, который был ей знаком. — Ты уже приняла ванну? — спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал непринужденно.

— Нет. А что?

— Я хотел бы к тебе присоединиться. Если ты не возражаешь.

Сенедра лукаво опустила ресницы.

— Если ты и в самом деле этого хочешь, — ответила она.

— Я зажгу свечи, — сказал он. — Ты не находишь, что лампа слишком яркая?

— Как хочешь, дорогой.

— И принесу вина. Это поможет нам расслабиться.

Сенедра почувствовала, как ее захлестывает волна восторга. От ее раздраженности не осталось и следа.

— По-моему, будет просто здорово, дорогой.

— Ладно, — сказал он, протягивая к ней дрогнувшую руку, — ну что, пошли?

— Пошли, дорогой.