"Келльская пророчица" - читать интересную книгу автора (Эддингс Дэвид)

Глава 4

С утра король Хева Драснийский пребывал в раздражении. Накануне вечером он подслушал разговор матери с посланником короля Анхега Черекского, и причиной для раздражения послужила дилемма морально-этического толка. Нечего было и думать о том, чтобы покаяться перед матерью в своем грехе, а иначе никак не найти повода обсудить с нею услышанное прежде, чем она сама соблаговолит заговорить об этом. Судя по всему, она вовсе не собиралась делать этого, и положение представлялось Хеве совершенно безвыходным.

Следует отметить, что Хева отнюдь не был одним из тех мальчиков, что вечно суют нос не в свое дело. И все-таки, как каждый истинный драсниец, он обладал национальной чертой характера, которую за неимением более подходящего термина именуют любопытством. Разумеется, все люди в той или иной степени обладают этим качеством, но у драснийцев любопытство в крови. Некоторые полагают, что именно это природное свойство помогло драснийцам стать лучшими в мире шпионами. Другие же придерживаются мнения, что именно потомственный шпионаж из поколения в поколение оттачивал это качество. Спор этот сродни дебатам о том, что появилось раньше: курица или яйцо — и столь же бессмысленный. Еще мальчишкой Хева частенько таскался хвостиком за одним из придворных шпиков — тогда и обнаружил он укромный чуланчик, примыкавший вплотную к восточной стене приемных покоев матери. Мальчик время от времени забирался туда, чтобы быть в курсе событий государственного значения, а также всего прочего, что представлялось ему любопытным. Он как-никак был королем и имел полное право все знать, а посему счел не лишним получать информацию и при помощи подслушивания, тем самым избавив мать от хлопотной надобности все ему пересказывать.

Последний же услышанный им разговор касался таинственного исчезновения графа Трелхеймского, его корабля под названием «Морская птица» и еще нескольких персон, включая сына графа Унрака.

Бэрака, графа Трелхеймского, в определенных кругах почитали неблагонадежным, а многие из тех, кто исчез вместе с ним, были и того хуже. Королей Алории крайне беспокоило то, что Бэрак со своей когортой гуляет на свободе в океане — а в каком именно, про то никому не ведомо. Это сулило массу неприятностей.

Но юного короля Хеву волновали не столько эти призрачные несчастья, сколько то обстоятельство, что закадычного приятеля Унрака взяли в плавание, а его самого — нет. Хеву терзала обида: королевское достоинство автоматически лишало его всякой возможности участвовать в предприятиях, хотя бы в малейшей степени сопряженных с опасностью. Все только и делали, что обеспечивали безопасность и неприкосновенность юного наследника престола, но сам Хева отчаянно не желал ни безопасности, ни неприкосновенности. И то, и другое сулило смертную скуку, а Хева был как раз в том возрасте, когда именно скуки больше всего хочется избежать.

Этим зимним утром, облаченный в красное с головы до ног, он шел по мраморным залам дворца в Бокторе. Остановившись перед большим гобеленом, он прикинулся, будто внимательно его изучает, — но, убедившись, что никто за ним не подсматривает — Драсния как-никак! — юноша скользнул за гобелен и очутился в том самом потайном чулане.

Его матушка как раз беседовала с надракийской девушкой по имени Велла и Ярблеком, злосчастным компаньоном принца Хелдара. При виде Веллы Хева всякий раз начинал нервничать. Она пробуждала в юноше чувства, с которыми он пока еще не умел справляться, и потому старался всячески ее избегать. А вот Ярблек его здорово забавлял. Речь его была грубовата и зачастую приправлена цветистыми ругательствами, значения которых Хеве знать не полагалось.

— Они непременно объявятся, Поренн, — уверял Ярблек королеву-мать. — Бэраку просто стало скучно, вот и все.

— Я не так переживала бы, если бы стало скучно лишь ему одному, — ответила королева Поренн. — Меня волнует, уж не началась ли настоящая эпидемия скуки. Соратники Бэрака — далеко не самые благоразумные в мире люди.

— Я встречался с ними, — хмыкнул Ярблек. — Похоже, вы совершенно правы на их счет. — Он прошелся взад-вперед по комнате. — Я прикажу нашим людям пристально следить за ними и доложить об их приближении, — сказал он.

— У меня самая лучшая разведка в мире, Ярблек.

— Может, оно и так, Поренн, но у нас с Шелком куда больше людей, чем у вас, — к тому же есть штаб-квартиры и резиденции в таких местах, о которых Дротик и слыхом не слыхивал. — Он взглянул на Веллу и спросил: — А ты хочешь вернуться со мной в Гар-ог-Надрак?

— Но ведь на дворе зима, — возразила Поренн.

— Оденемся потеплее, и дело с концом, — пожал плечами Ярблек.

— А что ты собираешься делать в Гар-ог-Надраке? — спросила Велла. — Мне вовсе не улыбается сидеть там и слушать ваши разглагольствования.

— Я собирался ехать в Яр-Надрак. Похоже, людям Дротика не посчастливилось разузнать, что именно на уме у Дросты. — Он замолчал и задумчиво посмотрел на королеву Поренн. — Во всяком случае, если даже они за последнее время преуспели, то мне об этом неизвестно, — дипломатично прибавил он.

— К чему мне что-либо скрывать от тебя, Ярблек? — с притворной искренностью воскликнула королева.

— Может, оно и так… Но если вы знаете что-то, Поренн, лучше скажите мне об этом. Я не хочу зазря таскаться в Яр-Надрак, да и зимы там лютые.

— Нет, пока я ничего не знаю, — серьезно ответила Поренн.

Ярблек хмыкнул.

— А вот я так не думаю. У драснийцев слишком характерная внешность, чтобы запросто разгуливать по Яр-Надраку и оставаться незамеченными. — Он взглянул на Веллу. — Ну, так ты едешь со мной?

— Почему бы и не прогуляться? — ответила девушка и, поглядев на Поренн, прибавила: — Не сочтите за оскорбление, госпожа, но ваше намерение сделать из меня истинную даму не идет мне на пользу. Поверите ли, вчера я покинула свои покои всего с одним-единственным кинжалом! Свежий воздух и крепкое пиво помогут мне вновь обрести ясность мысли и проворство.

Королева-мать вздохнула.

— Но постарайся не позабыть всего, чему я учила тебя, Велла.

— У меня прекрасная память, и я хорошо знаю, в чем разница между Боктором и Яр-Недраком. Начнем с того, что в Бокторе куда лучше пахнет.

— И надолго вы едете? — спросила Поренн у тощего Ярблека.

— На пару месяцев, полагаю. Думаю, нам лучше добраться до Яр-Надрака окольными путями — я не желаю объявлять Дросте о том, что я иду.

— Ну хорошо, — согласилась королева. Ее вдруг осенила какая-то мысль. — Вот еще что, Ярблек…

— Слушаю.

— Я очень привязалась к Велле. Не вздумай продать ее, когда будешь в Гар-ог-Надраке. Если ты это сделаешь, то очень меня огорчишь.

— Да кто ж ее купит? — искренне удивился Ярблек. И тотчас же принял боевую стойку — Велла машинально потянулась к одному из своих кинжалов.

Бессмертная Салмиссра недовольно взглянула на своего старшего евнуха Адиса. Помимо непроходимой глупости он отличался еще и досадной неопрятностью. Его одежда, переливающаяся всеми цветами радуги, была во многих местах заляпана жиром, а лицо и голова заросли густой щетиной. Этот человек, прежде всего-навсего жалкий приспособленец, заполучив высокий пост старшего евнуха и чувствуя себя в безопасности, беззастенчиво предался разнузданному пьянству, обжорству и прочим доступным ему порокам. Он в огромных количествах поглощал самые зловредные зелья, какие только можно отыскать в Найсс, и частенько представал перед королевой с остекленевшими, словно у лунатика, глазами. Мылся он крайне редко, а климат Стисс-Тора в сочетании со всевозможными снадобьями, которыми злоупотреблял евнух, способствовал тому, что евнуха окутывало облаком невыносимого зловония. А поскольку королева-змея теперь обладала быстрым раздвоенным язычком, то ощущала не только его запах, но и вкус.

Сейчас евнух лежал, распростершись ниц, перед тронным возвышением и докладывал своим визгливым гундосым голосом о чем-то малозначительном. В жизни главного евнуха вообще отсутствовали значительные события. Он всецело посвятил себя всяческой ерунде, ибо ни на что существенное просто не был способен. С бездумной сосредоточенностью, свойственной всем бездарям, он методично делал из мухи слона и повествовал о мелочах, словно о событиях мирового значения. Салмиссра не без оснований подозревала, что евнух пребывал в блаженном неведении по поводу событий, достойных самого пристального внимания.

— Довольно, Адис, — прошипела она. Тело ее, свитое в кольца, беспокойно шевелилось на троне, похожем на диван.

— Но, моя королева… — запротестовал он. Полдюжины различных снадобий, которые он уже успел заглотать после завтрака, сделали его необычайно смелым. — Ведь это дело величайшей важности…

— Для тебя — возможно. Мне же это совершенно безразлично. Кругом полно наемных убийц — прикажи отрезать Сатрапу голову, и покончим с этим.

Евнух оцепенел от ужаса.

— Н-но, бессмертная Салмиссра, — забормотал он, заикаясь. — Для безопасности нации Сатрап просто бесценен…

— Сатрап — просто ничтожный временщик, который подкупает тебя, чтобы оставаться на службе. Он совершенно бесполезен. Убей его и принеси мне его голову в доказательство твоей безраздельной преданности и послушания.

— Его г-голову?

— Ту часть тела, на которой располагаются глаза, Адис, — издевательски прошипела Салмиссра. — Смотри не ошибись и не принеси мне ногу или что-нибудь еще…

Евнух с трудом поднялся и стал пятиться к дверям, через каждые два шага падая на колени.

— Кстати, Адис, — спохватилась королева, — никогда впредь не входи в мои покои, не помывшись.

Евнух тупо уставился на нее.

— От тебя несет, Адис. Меня тошнит от этой вони. А теперь вон отсюда!

Евнуха как ветром сдуло.

— О, мой Сади… — горестно вздохнула Салмиссра. — Где ты теперь? Зачем ты покинул меня?

Ургит, великий король Хтол-Мургоса, облаченный в голубой камзол и трико ему в тон, горделиво восседал на своем безвкусно и кричаще изукрашенном троне во дворце Дроим. Дротик втайне подозревал, что переменой в костюме и осанке великий король всецело обязан своей молодой жене. Впрочем, непохоже было, чтобы женитьба очень уж пошла королю впрок. Лицо его теперь казалось слегка озадаченным, словно в его жизнь вторглось нечто в высшей степени неожиданное.

— Такова на данный момент наша оценка ситуации, — закончил Дротик свой доклад. — Каль Закет настолько сократил свое войско в Хтол-Мургосе, что его солдат можно без труда утопить в море, словно котят.

— Легко говорить, маркграф Хендон, — с легким раздражением ответил Ургит. — Я что-то не вижу, чтобы алорийцы дали труд своим войскам помочь нам в этом деле.

— Вы, ваше величество, коснулись деликатной темы. — Дротик стремительно соображал. — Хоть мы с самого начала и порешили, что у нас с вами один и тот же враг в лице императора Маллореи, долгие века вражды между нашими народами нельзя перечеркнуть вот так, сразу. Неужели вы хотите видеть черекский флот возле ваших берегов, а на равнинах Ктэна и Хагги — конницу алгарийцев? Разумеется, короли Алории и королева Поренн отдадут приказ своим войскам, но полевые командиры имеют досадную привычку перетолковывать приказы в меру собственного разумения. Да и мургские генералы могут предпочесть неверно истолковать ваши приказы, когда увидят несущуюся на них орду алорийцев.

— Да, все это не лишено смысла, — согласился Ургит. — А что насчет толнедрийских легионов? Ведь между Толнедрой и Хтол-Мургосом издавна существуют добрососедские отношения.

Дротик деликатно покашлял и демонстративно осмотрелся, давая королю понять, что не желает, чтобы их подслушали. Дротик знал: сейчас ему следует быть в высшей степени осмотрительным. Ургит на деле оказался куда проницательнее, нежели он ожидал, временами был скользок, словно угорь, к тому же схватывал все на лету и даже мог предугадать направление мыслей хитроумного драснийца Дротика.

— Полагаю, сказанное мною не выйдет за пределы этих покоев, ваше величество? — полушепотом спросил он.

— Слово короля, маркграф, — шепнул в ответ Ургит. — Но предупреждаю: тот, кто верит на слово мургу, а в особенности королю из династии Урга, не отличается дальновидностью. Вероломство мургов вошло в пословицу, а все мужчины из династии Урга умалишенные — это, полагаю, вам известно.

Дротик принялся грызть ноготь, подозревая, что его перехитрили.

— Мы получили из Тол-Хонета тревожную информацию.

— Что такое?

— Вы знаете толнедрийцев — они всегда ждут подходящего случая.

— О, еще бы. — Ургит расхохотался. — Одно из самых светлых воспоминаний моего детства о том, как мой покойный отец, которого все по сей день безутешно оплакивают, в ярости грыз мебель, получив из Рэн-Боуруна последний ультиматум.

— А теперь слушайте, ваше величество, — сказал Дротик. — Я вовсе не хочу утверждать, что в этом замешан император Вэрен собственной персоной, но вот кое-кто из очень знатных толнедрийцев тайно бывает в Мал-Зэте.

— Вы правы, это неприятно. Но ведь Вэрену подчиняются его войска. Покуда он противник Закета, мы в безопасности.

— Да, это так — пока Вэрен в добром здравии.

— Ты намекаешь на возможность переворота?

— Полагаю, это для вас не такая уж новость, ваше величество. Многие аристократические семьи северной Толнедры все еще с яростью вспоминают, как Боуруны и Анадилы возвели на трон императора Вэрена. Если что-то случится с Вэреном и на трон взойдет кто-то из Вордов, Хонетов или Хорбитов, все обещания обратятся в прах. Если между Мал-Зэтом и Тол-Хонетом будет заключен союз, равно для мургов и алорийцев это станет настоящей катастрофой. Более того, если этот союз будет заключен тайно, а в это время в Хтол-Мургосе окажутся толнедрийские войска, то, не ровен час, они получат приказ переметнуться — и тогда вы угодите прямо между толнедрийской и маллорейской армадами. На мой взгляд, не лучшее времяпрепровождение — особенно летом…

Ургит вздрогнул.

— Принимая во внимание эти обстоятельства, — продолжал Дротик, — могу посоветовать вам следующее. — И он принялся загибать пальцы. — Первое: резко сократить численность маллорейцев в пределах границ Хтол-Мургоса. Второе: присутствие алорийцев в стране нежелательно, и в нем нет необходимости. У вас достаточно многочисленные войска, чтобы без посторонней помощи сладить с маллорейцами, а рисковать опасно: могут произойти стихийные стычки между вашими и нашими солдатами. Третье: ввиду довольно неутешительной внутриполитической ситуации в Толнедре представляется крайне рискованным вводить войска в пределы этой страны.

— Погоди-ка, Хендон, — заупрямился Ургит. — Ты явился в Рэк-Ургу со сладкими речами о союзничестве и общности интересов, но как только дошло до дела — устремился в кусты! Я с тобой понапрасну трачу время!

— Со времени начала наших переговоров ситуация переменилась, ваше величество, — ответил Дротик. — Мы не могли предвидеть столь масштабного вывода из страны маллорейских войск, равно как и нестабильности в Толнедре.

— Тогда какой мне от всего этого прок?

— Как вы полагаете, что предпримет Каль Закет, когда услышит, что ваши войска маршируют к его границам?

— Повернет назад и бросит всю свою вонючую армию на Хтол-Мургос.

— Прямо через головы черекцев? — усмехнулся Дротик. — Он уже однажды попытал счастья — помните, после Тул-Марду? Король Анхег и его бесстрашные воины потопили почти все его суда и огромное количество солдат.

— Да, это правда… — Ургит задумался. — Так ты полагаешь, Анхег вознамерится блокировать восточное побережье, чтобы не дать возможности армии Закета повернуть вспять?

— Да, он будет просто счастлив. Черекцы радуются, как дети, топя чужие корабли.

— Но ему понадобятся морские карты, чтобы обогнуть южную оконечность Хтол-Мургоса, — задумчиво проговорил Ургит.

Дротик деликатно откашлялся.

— О, ваше величество, у нас они уже есть.

Кулак Ургита с силой ударил по подлокотнику трона.

— Черт подери, Хендон! Ты здесь в качестве посла, а вовсе не шпиона!

— Я просто не хочу терять форму, — потупился Дротик. — Итак, в дополнение к черекскому флоту в Западном море мы намереваемся укрепить северную и западную границы Рэк-Госку и северо-западную границу Рэк-Араги алгарийской кавалерией и пикинерами. Это отрежет путь к отступлению маллорейцам, засевшим в Хтол-Мургосе, блокирует излюбленный путь Закета к Мишрак-ак-Туллу и к тому же позволит окружить толнедрийские легионы — на случай, если снюхаются Тол-Хонет и Мал-Зэт. Таким образом, каждый будет защищать собственные территории, а тем временем черекцы преградят маллорейцам доступ на континент, и мы сможем уладить конфликт ко всеобщему удовлетворению.

— Но все эти меры совершенно отрежут Хтол-Мургос от мира. — Ургит все же ухватил суть, заметив именно то, что Дротик тщательно обходил молчанием. — Я из сил выбиваюсь, ты загребаешь жар чужими руками, а тем временем алорийцы, толнедрийцы, арендийцы и сендарийцы спокойненько явятся сюда, как к себе домой, и выбьют ангараканцев с Западного континента!

— Но у вас в союзниках надракийцы и туллы, ваше величество.

— Давай махнемся, — предложил Ургит. — Отдай мне арендийцев и риванцев, а я, так уж и быть, уступлю тебе туллов и надракийцев.

— Полагаю, настало время мне связаться со своим правительством — вы подняли чересчур важные вопросы, ваше величество. Я и так сильно превысил свои полномочия. Мне необходимо получить из Боктора дальнейшие распоряжения.

— Кланяйтесь Поренн, — сказал Ургит, — и скажите ей, что я всячески желаю здоровья нашему общему родственнику.

Дитя Тьмы с утра металась по своим покоям в храме гролимов в Баласе, вдребезги разбивая все зеркала. Огненная чума добралась наконец и до ее лица. Она заметила огоньки, пробегающие под кожей на лбу и щеках, и расколотила сперва то зеркало, что открыло ей эту страшную правду, а вслед за ним и все остальные. Покончив с ними, она в ужасе уставилась на свою ладонь, которую порезала осколком стекла. В крови, льющейся из раны, явственно различались огненные искорки. С горечью вспоминала она торжество, охватившее ее, когда она впервые прочла строку пророчества: «Внемлите! Дитя Тьмы вознесено будет превыше всех живущих на этой земле и отмечено будет светом звезд». Но этот звездный свет на поверку ничуть не походил на сияющий нимб над ее головой. Он обернулся неумолимой болезнью, медленно пожиравшей ее тело.

Но мучили ее не только эти мерцающие огоньки. Постепенно мысли, воспоминания и даже сны делались словно чужими, принадлежащими кому-то другому. Вновь и вновь пробуждалась она с отчаянным криком. Вновь и вновь видела один и тот же сон. Ей чудилось, что она, выпорхнув из тела, парит в бездонной пустоте, бесстрастно наблюдая за тем, как гигантская звезда вращается и дрожит, постепенно смещаясь со своей орбиты, — она наливалась алым огнем, двигаясь к неминуемой гибели. Впрочем, Дитя Тьмы поначалу равнодушно глядела на мерцание звезды, но постепенно алый свет стал нестерпимо ярким. И тут бестелесная и бесполая сущность, парящая в пустоте, ощутила слабый интерес к происходящему. Вслед за интересом пришло беспокойство. Что-то не так. Это не было предопределено, но случилось. Гигантская красная звезда, сойдя с орбиты, взорвалась не там, где ей следовало взорваться. Всепожирающее пламя объяло другие звезды. Огромный, все разбухающий гигантский огненный шар поглощал одно солнце за другим и вот уже пожрал всю галактику…

Бестелесная сущность, парящая в пустоте, ощутила внутри себя сильный толчок, когда взорвалась галактика. Какое-то время, казалось, она пребывала одновременно в нескольких местах и вот явственно ощутила, что уже не одна.

«Этого не должно быть», — произнесла она беззвучно.

«Правда», — откликнулся другой беззвучный голос.

Именно в этот момент Зандрамас пробуждалась с воплем ужаса ночь за ночью — ее страшило присутствие кого-то другого там, где она властвовала безраздельно, пребывая в вечном единстве.

Дитя Тьмы силилась освободиться от этих мыслей — а точнее, от страшного воспоминания, — когда раздался стук в дверь. Она поспешно опустила на лицо капюшон черного балахона — традиционной одежды гролимов.

— Кто? — хрипло спросила она. Дверь приоткрылась, и вошел верховный жрец храма.

— Нарадас отбыл, великая жрица, — сообщил он. — Вы просили сообщить вам, когда это произойдет.

— Хорошо, — безжизненно произнесла она.

— С Запада прибыл гонец, — продолжал верховный жрец. — Он принес весть о том, что иерарх западных гролимов Агахак высадился на пустынном западном побережье Финды и теперь держит путь через Далазию в направлении Келля.

В душе Зандрамас робко шевельнулось что-то теплое.

— Добро пожаловать в Маллорею, Агахак, — почти промурлыкала она. — Я ждала тебя…

Южную оконечность острова Веркат в то утро окутала густая пелена тумана, но опытный рыбак Гарт мог плавать в этих водах с закрытыми глазами. Сперва он греб неторопливо, ведомый лишь запахом земли, оставшейся позади, отдавшись на волю течения. Время от времени он поднимал весла, выбирал сеть и освобождал ее от бьющейся и посверкивающей серебристыми боками рыбы, которую складывал в большой короб на дне лодки. Потом он вновь закидывал сеть и продолжал грести, а в лодке под ногами у него прыгали мелкие рыбешки, то и дело выскакивающие из короба.

Это утро как нельзя лучше подходило для доброй рыбной ловли. Гарт знал, что в море есть и другие лодки, но туман создавал иллюзию, будто бескрайний водный простор всецело принадлежит лишь ему одному, и Гарту это нравилось.

Течение, несущее лодку, слегка переменило направление, и это насторожило рыбака. Он поспешно поднял весла, наклонился вперед и принялся звонить в небольшой колокол, подвешенный на носу лодки, чтобы предупредить людей на приближающемся корабле о своем присутствии.

И вот корабль появился в поле его зрения. Ничего похожего Гарту прежде видеть не доводилось. Судно было велико и вместе с тем очень изящно. Высокий бушприт украшала затейливая резьба. Из отверстий в корпусе торчало множество весел. Вид корабля не оставлял сомнений по поводу его предназначения. Когда зловещий корабль поравнялся с лодкой, Гарт невольно поежился.

На корме стоял громадного роста рыжебородый человек в кольчуге. Он перегнулся через борт.

— Хорошо идут дела? — спросил он у Гарта.

— Недурно, — уклончиво отвечал Гарт. В его планы не входило, чтобы корабль бросил тут якорь, а вся его многочисленная команда принялась вылавливать его рыбу.

— Скажи, мы уже достигли южного побережья острова Веркат? — спросил рыжебородый гигант.

Гарт втянул ноздрями воздух и уловил слабый запах земли.

— Вы почти проскочили мимо, — сказал он. — Отсюда вам надо свернуть на северо-восток.

Рядом с рыжебородым появился человек в сверкающих доспехах. Шлем он держал под мышкой, и ветер трепал черные кудри.

— Зрю я, что ты, друже, в совершенстве постиг искусство хождения по здешним водам. — Он говорил выспренним слогом, отдающим стариной, — такого Гарт прежде не слыхивал. — И то, как охотно пособляешь ты путникам, изобличает в тебе мужа благородного и чуждого корысти. Не укажешь ли ты нам, добрый рыбарь, кратчайший путь к землям маллорейский?

— Смотря куда вы хотите попасть в Маллорее, — ответил озадаченный Гарт.

— В ближайший порт, — уточнил рыжебородый. Гарт сосредоточился, припоминая морскую карту, припрятанную у него дома на полке.

— Стало быть, вам надобно в Дал-Зербу, что в юго-западной Далазии, — сказал он. — На вашем месте, добрые люди, я бы шел прямиком на восток еще лиг десять — двадцать, а потом двинулся бы на северо-восток.

— И сколь долгое странствие предстоит нам, прежде чем достигнем мы порта, про который рек ты, добрый рыбарь? — спросил человек в доспехах.

Гарт внимательно оглядел длинный и изящный корпус корабля.

— Все зависит от того, как быстро вы пойдете, — ответил он. — До Дал-Зербы отсюда лиг полтораста, но вам придется вновь выйти в открытое море, чтобы обогнуть Туримские рифы. Сказывают, там очень опасно, и никто даже не пытается пройти меж тамошних скал.

— Возможно, мы станем первопроходцами, господин, — весело бросил человек в доспехах рыжебородому.

Гигант вздохнул и приставил ко лбу козырьком огромную ладонь.

— Нет, Мандореллен, — печально сказал он, — если мы пропорем днище моего корабля на этих дрянных рифах, оставшуюся часть пути нам придется проделать вплавь, а костюмчик у тебя для этого неподходящий.

И огромный корабль заскользил прочь, постепенно тая в тумане.

— А что это за судно? — крикнул Гарт вдогонку кораблю.

— Черекский военный корабль, — громогласно и гордо донеслось с палубы. — Самый большой во всем флоте.

— А как он называется? — крикнул Гарт, сложив ладони рупором.

— »Морская птица», — уже тише послышалось из тумана.