"Дикие розы" - читать интересную книгу автора (Грайс Джулия)

Глава 29

Потом они лежали, обнявшись, на кровати и разговаривали. Корри рассказывала Куайду о том, как она рожала ребенка: в занесенной снегом избушке, без врача, без Эвери, в присутствии молодого мальчика, который на своем веку уже имел дело с новорожденными, – правда, телятами.

– Я все твердила ему, что я-то не корова. Меня очень возмутило тогда это сравнение. А он продолжал уверять, что и женщины, и коровы – млекопитающие, поэтому между ними много общего. Он не хотел меня оскорбить, но тогда мне было очень худо, и я ничего не понимала.

Куайд с интересом ее слушал, Корри печально улыбнулась и продолжала:

– Бедный Мэйсон, он был влюблен в меня. А теперь ищет золото на Сороковой Миле или где-нибудь еще. Я надеюсь, что с ним все в порядке. Там ведь такой холод, не дай Бог, он обморозится. Когда он вернется к себе в Мичиган, то закончит колледж и получит диплом доктора.

Куайд коснулся ее обнаженной груди.

– Значит, у тебя не было недостатка в приключениях.

– В приключениях? Да.

Корри подумала о своем ребенке – его глаза и лоб напоминали ей отца, покойного Кордела Стюарта.

Корри высвободилась из объятий Куайда и села на кровати. Она чувствовала на себе его взгляд, ласкающий каждый изгиб ее нежного стана. За стеной надрывалось пианино.

– Боже, как красиво твое обнаженное тело. Даже худоба его не портит.

Корри стыдливо съежилась и стала надевать шелковую нижнюю рубашку, второпях не справляясь с лентами. Она не смотрела на Куайда и тем не менее чувствовала, что ее лицо заливается краской.

– Корри, я снял домик и хочу, чтобы ты перебралась ко мне.

От неожиданности Корри чуть не выронила блузку, которую собралась уже надеть.

– Корри, я люблю тебя. Для тебя ведь это не секрет. Я хочу, чтобы мы жили вместе, чтобы ты была моей женщиной, и к черту все приличия! Мы уже однажды нарушили их, давай нарушим и теперь. Когда придет весна, мы попробуем добиться развода. Если не получится, что ж, будем жить в грехе.

Корри молчала.

– Ответь же мне что-нибудь.

За стеной прозвучали последние аккорды мелодии, и наступила тишина. Девушки, наверное, сейчас ведут своих кавалеров к стойке и упрашивают их заказать выпивку.

Куайд протянул к ней руки и сжал ее хрупкие пальцы в своих больших ладонях.

– Я уверен, что ты согласишься. Я перевезу твои вещи завтра же. Мой домик совсем небольшой, но чистенький. Мы вдвоем сделаем его еще уютнее. Я хочу, чтобы ты стала моей, хочу владеть тобой безраздельно, Корри.

– Но я обещала Ли Хуа, что буду фотографировать…

– Пожалуйста, фотографируй. Я не возражаю. Только будь со мной. Я так соскучился… Ты знаешь, я совсем разучился готовить абрикосовый пирог. Каждый раз, когда я принимался за него, то вспоминал тебя, твой смешной и трогательный животик, озеро Беннет. Я хочу, чтобы ты родила мне ребенка, Делия. Чтобы это был наш с тобой ребенок.

– Куайд!

Ее голос осекся, она плакала, в то время как Куайд осторожно снимал с нее рубашку. Они снова были вместе. Они вознеслись в заоблачную высь, которой не достигали безмолвные всполохи полярного сияния. Они наслаждались своим единением, и остальной мир перестал существовать для них.

Корри уложила свои вещи, и вместе с Куайдом они перевезли все в его домик, расположенный в одном из предместий Доусона и роскошно обставленный самодельной сосновой мебелью.

Через два дня после переезда какой-то старатель проездом из Секл Сити завез Ли Хуа письмо для Корри. Это было даже не письмо, а помятая и потрепанная коротенькая записка. Чернила местами расплылись, но Корри сразу же узнала четкий почерк Эвери. Он писал, что тяжело заболел и потерял все деньги. Его провизию украли, и теперь он лежит в бараке в Секл Сити, куда его из милости пустили знакомые старатели. Он погибает, и ему нужна ее помощь.

Первой реакцией Корри была ярость. Она схватила письмо и ожесточенно скомкала его. Этого ей показалось мало, она порвала его в клочья и, бросив на пол, стала безжалостно топтать.

– Что случилось? Зачем ты это делаешь? – спросил Куайд.

– Затем! Черт бы его побрал, Куайд. Черт бы его побрал!

Куайд сел на низенькую скамеечку, закурил сигару и, глядя на сизые кольца дыма, задумчиво произнес:

– Я так понимаю, что это послание от твоего бывшего мужа.

– Да, черт побери! Он хочет, чтобы я приехала к нему. Он в Секл Сити, прикован к постели, и ему нужна сиделка! – Она злилась все сильнее. – Он просит извинить за то, что так обошелся со мной, пишет, что поступил непорядочно, но надеется, что я прощу его. Он пишет…

Корри стала носком ботинка расшвыривать клочки бумаги по полу и не успокоилась, пока в центре комнаты не осталось ни одного.

– Он пишет, что не обратился бы ко мне, если бы у него был другой выход. Но его нет. Я его последняя надежда.

– Пожалуй, так оно и есть.

– Что? – Она резко обернулась к Куайду. – Как ты можешь сидеть здесь, как ни в чем не бывало, и дымить своей сигарой, как будто тебя это не касается! Этот мерзавец оставил меня! Бросил на произвол судьбы! А теперь уверен, что я со всех ног помчусь к нему только потому, что я ему нужна!

Куайд внимательно рассматривал тлеющий конец своей сигары, крутя ее между пальцами.

– Может, ты действительно нужна ему. И потом, почему обязательно со всех ног?

– Ты что же, хочешь сказать, что я должна поехать к нему? Как покорная, верная супруга? И это после того, как он со мной поступил?

– А почему бы и нет? Ты ведь его жена, не так ли?

– Да… да, конечно, но…

Корри в замешательстве смотрела, как Куайд поднялся со скамейки и подошел к окну, завешенному промасленным брезентом.

– Тебе лучше поехать к нему, Делия. У меня предчувствие, что он умрет.

Говоря эти слова, Куайд задумчиво соскребал ногтем иней, покрывший брезент.

– Что? Умрет? Почему ты думаешь…

– Это суровый край, моя дорогая, он не прощает ошибок и промахов. Ты слышала о цинготных бараках? Старатели сносят туда всех больных, и те потихоньку умирают без медицинской помощи и витаминов, которые могли бы поставить их на ноги. Человек может прострелить себе ногу, чистя ружье, или его может кто-нибудь ранить, случайно или умышленно. Да мало ли опасностей: медведь-шатун, горный обвал, обморожение, снежная слепота. Все что угодно может случиться…

Корри удивленно смотрела на него.

– Но Эвери ни о чем таком не писал… С ним не может быть ничего серьезного.

– Почему не может?

– Я поняла, ты просто хочешь отослать меня к нему, потому что я тебе наскучила.

– Не говори глупостей. Никуда я не хочу тебя отсылать. – Лицо Куайда превратилось в суровую каменную маску. – Ты, вероятно, удивишься, но у меня есть представление о чести, о чувстве долга, если хочешь. Я знаю, что значит оказаться одному, без всякой помощи в холодной снежной пустыне. А твой Эвери… я не думаю, чтобы он стал писать тебе, если бы действительно не был в безвыходном положении. Я могу любить его жену, но брать его гибель на душу не хочу. И без того я виноват перед ним. Так что я отвезу тебя к нему, а там уж поступай, как знаешь.

Корри чувствовала, как ее сердце холодеет от страха.

Они покидали Доусон на рассвете, когда красный шар солнца карабкался вверх по небосклону, опираясь на молочно-розовые пушистые облака. Это зрелище испугало Корри своей необычной живостью: она представила себе, как великий повелитель взбирается на трон, наступая на согнутые спины своих рабов. Корри вдруг поняла, почему Юкон с такой силой притягивает романтические души искателей приключений и завладевает ими навек.

Куайд нанял проводника-эскимоса по имени Аликаммик. Это был маленький, добродушный, круглолицый человечек с почерневшими от постоянного жевания табака зубами.

Им нужно было преодолеть путь в двести миль на север. Шли дни, они оставили позади много старательских поселений: Сороковую Милю, Стар Сити, Игл, Нэйшн. На подходе к Секл Сити горы, тесно зажавшие русло реки, расступились, и перед ними открылась равнина, они вышли на Юконское плоскогорье. Куайд рассказал, что летом в том месте, где на реке стоит Секл Сити, оно похоже на зеленый бархат, по которому рассыпаны серебристые осколки разбитого зеркала. Каждый осколок – небольшое озеро, пруд, болото или топь.

Секл Сити оказался очень похожим на Доусон. Те же ряды деревянных домиков с кособокими пристройками, тот же черный дым из печных труб. Они ехали по главной улице, пестревшей традиционными вывесками магазинов, дансингов, салонов. В числе прочих заведений на нее выходила тюрьма, на дверях которой висело объявление: «Заключенные обязаны присутствовать на перекличке в 21.00. В противном случае им будет отказано в ночлеге».

Куайд печально улыбнулся.

– Да, неприятная перспектива. Остаться без крыши над головой на тридцатиградусном морозе. В такой ситуации и тюрьма покажется раем.

– Меня это не интересует! Я хочу скорее найти Эвери, раз мы уже сюда приехали.

– Имей терпение. Я думаю, нам следует расспросить о нем в трактире. Обычно это заведение является центром городской жизни. Там все про всех знают.

Они быстро разыскали трактир, который назывался «Плэйс». Его кухня располагалась в пристройке, которая, казалось, в любой момент была готова развалиться на бревна. Вывеска гласила: «У.Рутновски, кредит не предоставляется». Когда они подошли ближе, то заметили, что к двери пришпилено еще одно объявление, предупреждающее о том, что вор, застигнутый на месте преступления, будет «сдан в участок и выслан из страны». Корри задержалась на ступеньках, пораженная содержанием записки.

– Выслан из страны!

– Воровство – бич этого края, Корри. Равно как и убийство. Здесь за горстку золотого песка не задумываясь пристрелят человека.

– Непостижимо.

Они вошли внутрь заведения, которое, как все без исключения трактиры на Аляске, оказалось душным, тесным, шумным и пропитанным насквозь запахом влажного дерева, кожи и собак. Хозяин, крупный мужчина с огромными плечами и тяжелой челюстью, объявил им, что меню состоит из медвежатины, фасоли и пирога. Хотите – ешьте, хотите – нет!

Куайд весело ответил:

– Пожалуй, мы поедим. И еще одну порцию для нашего проводника, пожалуйста. Он сейчас привяжет собак и присоединится к нам.

Хозяин кивнул, правда, не слишком любезно, и направился в кухню, остановившись на секунду у столика, вокруг которого тесно сидели человек десять мужчин, пускали по кругу бутылку виски и громко смеялись. Еще за одним столиком сидели трое мрачных старателей, уставившись в тарелки с едой. Корри едва оглядела комнату, ее мысли занимал Эвери.

– Куайд, давай спросим этого человека – Рутновски, так, кажется? Вдруг он что-нибудь знает об Эвери.

– Давай сначала перекусим. Я голоден, как волк, и не откажусь от хорошей порции жаркого.

– Но, Куайд…

– Плохие новости всегда лучше воспринимать на сытый желудок, тебе не кажется? Чувствуешь, как пахнет яблочным пирогом? Или черничным? Давай-ка попробуем. Надо надеяться, что повар не заставит нас долго ждать.

– Хорошо.

Корри печально вздохнула, но безропотно села за столик, поскольку уже знала, что поперек желаниям Куайда идти бесполезно.

Через полчаса их тарелки уже опустели. Проводник-эскимос, чья привычка постоянно жевать табак выводила Корри из себя, отправился обедать на кухню.

Куайд поднялся и, извинившись, тоже прошел на кухню. Через некоторое время он вернулся, его лицо было мрачным.

– Я все узнал. Не думаю, что новости порадуют тебя.

– Ну же, говори скорее.

– Оказалось, что наш милейший хозяин, мистер Рутновски, действительно знает Эвери. Весь город его знает. Он пробовал искать золото здесь поблизости, на Березовом ручье, но неудачно, поскольку все стоящие участки давно уже раскуплены. Похоже, что Эвери стал косвенной причиной недавней старательской сходки, в результате которой и появилась эта странная надпись на дверях.

– Какая надпись? О воровстве?

– Да, Корри. В прошлый четверг Эвери приезжал в город, чтобы купить продукты. Когда он возвращался домой поздно вечером, шел снег и было совсем темно. Два человека преградили ему путь, ударили чем-то тяжелым по голове, забрали весь его запас золотого песка и скрылись, бросив умирать на морозе.

– О Господи!

– Не волнуйся, он не умер. Твой Эвери не такой слабак. Он какое-то время пролежал без сознания, а потом пришел в себя. Ему как-то удалось подняться на ноги. Он поплелся домой, на выходе из города его подобрала компания старателей, которая среди ночи возвращалась из кабака. Они привели его к себе в барак и отогрели. Но боюсь, он все же успел обморозиться.

– Обморозиться!

– Да, Корри. И я боюсь, что очень сильно.

– Насколько сильно?

Корри вдруг вспомнила страшные рассказы доктора Себастьяна о том, к чему может привести обморожение.

– Обе ступни, оба уха и правая рука.

– Оба уха?

– Да. Он отказался от медицинской помощи. Настаивал, чтобы его перевезли на участок, в его собственную лачугу. Твой муж очень своенравный и строптивый человек.

Через людную, душную комнату мистер Рутновски нес поднос с полными дымящимися тарелками для пьющих виски старателей. Один из них громко рыгал. За дальним столиком сидели два человека и о чем-то горячо хпорили. Один из них – тот, что был в дорогом дубленом пальто, – сидел спиной к Корри.

– Корри, с тобой все в порядке?

– Да… да, все хорошо.

Она чувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Усиленно сглатывая, она пыталась отогнать ее. Не дай Бог, ее стошнит прямо здесь! Неотесанная, замызганная поверхность стола то поднималась, то опускалась перед ее глазами. В ушах стоял гул. Она думала о том, как красив был Эвери. Женщины провожали его восхищенными взглядами. Она сама, когда впервые увидела его, была поражена божественной красотой его облика.

Теперь люди будут, не скрывая своего отвращения, брезгливо отворачиваться от него!

Корри хорошо знала – доктор Себастьян часто говорил об этом, – что обмороженные части тела необходимо ампутировать, иначе человек может умереть от гангрены. Однажды она видела в Доусоне старателя на костылях, ему ампутировали ступни…

– Нет!

Куайд обнял ее за плечи, стараясь привести в чувство.

– Делия, девочка моя, только спокойно. Дыши глубже, делай, как я тебе говорю. Опусти голову. Ниже, еще ниже. Сейчас все пройдет. Давай, моя хорошая.

Корри покорно опустила голову, Куайд положил ей руку на затылок и стал наклонять ее еще ниже. Корри чувствовала, как кровь приливает к голове, стучит в висках. Она хотела выпрямиться, но тяжелая рука Куайда с силой давила ее книзу.

– Ну что, теперь лучше?

– Да… немного.

Корри выпрямилась, смутно сознавая, что любопытные взгляды присутствующих устремлены на нее. Она старалась не обращать на них внимания.

– Делия, любовь моя, это еще не все плохие новости. Воры повели себя на удивление странно. Они ворвались в хижину Эвери и разгромили ее. Поломали всю мебель, вспороли мешки с крупой, рассыпали сахар и муку по снегу. Разнесли все в щепки. Так что теперь твой Эвери абсолютно нищий: у него нет ни куска хлеба, ни единой золотой песчинки. К тому же он категорически отказывается от хирургического вмешательства. Говорит, что станет похож на чудовище. Так оно и будет, черт побери!

Корри, широко раскрыв глаза, смотрела на Куайда. Ее губы вдруг стали сухими, а дыхание жарким. Нет, этого не могло произойти! Конечно, она сердилась на Эвери, Проклинала его, и ее можно понять. Кто посмеет осудить ее за это? Но никогда, даже в минуты самого страшного отчаяния и дикой злобы, она не желала ему такой участи!

– Подожди здесь, Корри. Я пойду оплачу обед, и мы отправимся к нему. Увидим своими глазами, как он, посмотрим, что можно для него сделать. В конце концов мы с тобой в долгу перед ним.

– Да, конечно.

Корри терпеливо ждала, погруженная в свои мысли, в то время как мимо нее к дальнему столику прошел хозяин с огромным блюдом в руках. Кто-то засмеялся, чья-то рука потянулась к блюду за куском пирога. Человек в дубленом пальто обернулся, чтобы отдать хозяину грязную тарелку.

Корри не могла сдержать возгласа удивления. Это был Дональд Ирль. Он здесь, в Секл Сити!

На какой-то миг их взгляды встретились, этого было достаточно, чтобы Корри поняла – Дональд остался прежним. Его глаза горели огнем вожделения, он готов был уничтожить все на своем пути, чтобы овладеть ею.

Корри не помнила, как оказалась на улице. С той секунды, как она узнала Дональда, ее действия перестали подчиняться сознанию. Она схватила под мышку шубу, поднялась и быстро пошла к двери. Куайд, к счастью, заметил это и бросился за ней.

– Делия! Что случилось? Куда ты?

– Видишь того человека? Вон там?

– Нет. Какого, человека?

– Это Дональд! Дональд Ирль! Он там, в зале, за дальним столиком. Он все это время был здесь. Вон он, в дубленом пальто. Я сначала не узнала его, потому что он сидел спиной.

Лицо Куайда потемнело.

– Так. Значит, щупальца горной компании «Ирль и K°» расползлись по всему Юкону. Я ведь писал о нем для «Трибьюн», ты знаешь. Он очень амбициозный и жестокий человек. Такой ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего.

Корри не слушала его.

– Но как он оказался здесь, в Секле? Я ничего не понимаю. Как ты думаешь, Куайд, мог он нас выследить?

– Ерунда. Я уверен, что нет. Это невозможно. Мы и сами до последней минуты не знали наверняка, когда отправимся в Секл и отправимся ли вообще. Мне тоже очень не нравится этот человек, я не доверяю ему, но думаю, он здесь по своим делам. Наверное, купил какой-нибудь перспективный участок на Березовом ручье.

– Может быть… А вдруг он преследует не нас, а Эвери. Что ты скажешь на это? Ведь Эвери мой муж. И это странное нападение…

Фонарь, висевший на гвозде над дверью трактира, освещал лицо Куайда. Оно производило жуткое впечатление: глаза колючие, губы сжаты в тонкую нитку, казалось, он внутренне готов на любое, самое страшное преступление. При этом голос его оставался тихим и спокойным.

– Корри, ты говоришь опрометчиво и абсолютно бездоказательно. Какие у тебя основания для такого обвинения?

– Ну… я не знаю… никаких.

– Вот видишь, ты не знаешь. Я тоже не знаю. У меня нет фактов. Если бы только они были…

Его губы сжались еще сильнее. Корри прошептала:

– Но я знаю Дональда! Он шантажировал Ли Хуа… Это страшный человек! Прошел уже год с папиной смерти. В завещании говорится, что если я не стану его женой в течение восемнадцати месяцев… О Господи, Куайд! Что если Дональд решил убить Эвери, чтобы потом заставить меня выйти замуж за него? Ведь если Эвери погибнет, я стану вдовой. И по закону Дональд сможет сочетаться со мной браком и унаследовать все папино состояние…

– Замолчи, Делия!

Куайд взял ее за локоть и потащил к упряжке, вокруг которой спали собаки, сбившись в кучу, чтобы было теплее.

– Это только твои домыслы, голые домыслы, и больше ничего. У тебя нет никаких доказательств вины Дональда.

Он усадил ее в салазки и завернул в шубу.

– Оставайся здесь и жди. Я пойду схожу за Аликаммиком. Мы разыщем какого-нибудь доктора, отвезем его к Эвери. Похоже, без доктора нам, а вернее ему, не обойтись.

– Куайд, подожди, ты что, не слышишь, что я говорю? Ты так ничего и не понял? Дональд…

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Взял ружье, вернулся в трактир и пристрелил человека только на основании твоих догадок? Я не могу этого сделать, Корри. Как ты не понимаешь, что если я начну действовать, повинуясь инстинкту, чувству или как тебе угодно это назвать, я уподоблюсь твоему Дональду? Стану таким же негодяем, как и он. – Глаза Куайда яростно сверкали, он смотрел на Корри почти злобно. – Пойми, Корри, я не убью его, пока у меня не будет доказательств. Но как только они у меня будут…

Куайд оставил свою фразу неоконченной.