"Блестящая партия" - читать интересную книгу автора (Маклейн Джулиана)

Глава 15

Пожелав доброго утра Марион и Лили, Софи села на свое место за столом, и слуга тут же поставил перед ней блюдце с вареным яйцом.

– Благодарю вас, – машинально проговорила Софи и тут же почувствовала на себе укоризненный взгляд свекрови.

– Здесь это совершенно не нужно, – ровным тоном сказала Марион.

Взяв в руку нож, Софи постучала по скорлупе яйца. Было раннее утро, она почти не сомкнула ночью глаз, ноги ее до сих пор не отошли от ночного холода, и она вдруг почувствовала, что терпению ее приходит конец. Она больше не могла выносить бесконечные замечания по любому поводу. За все время, что Софи находилась в замке, Марион не сказала ей ни одного любезного слова, ни разу не улыбнулась и не попыталась помочь.

– Не нужна обычная вежливость? – переспросила она, и голос ее прозвучал далеко не мягко.

Софи понимала, что потом пожалеет о сказанном, но не могла сдержаться.

Разгладив скатерть возле своей тарелки, Марион спокойно проговорила:

– Мы никогда не благодарим слуг.

Софи ужасно хотелось ответить ей, но она промолчала. Она и так уже сказала больше, чем следовало, и, вероятно, доставила дополнительные неприятности свекрови, которой, по-видимому, с трудом удавалось смириться с появлением новой молодой герцогини. В этом Софи была совершенно уверена и поэтому пыталась уговорить себя, что ей надо постараться найти общий язык со старшей леди. Она не теряла надежды на то, что, в конце концов, все образуется.

– А герцог уже завтракал? – Софи постаралась, чтобы вопрос ее прозвучал не слишком эмоционально – никто не должен был узнать, насколько, она была огорчена тем, что муж не пришел к ней прошлой ночью.

– Джеймс никогда не завтракает со всей семьей.

Софи была невероятно раздосадована тем, что ей приходится получать от свекрови сведения о человеке, который предназначен быть ее, Софи, спутником жизни. С трудом проглотив кусок крутого яйца, она снова спросила:

– А где же он завтракает?

Выдержав длительную паузу, вероятно, для того, чтобы еще больше унизить молодую герцогиню, Марион равнодушно ответила:

– В своих комнатах.

– Он и на ленч не выходит, – неожиданно добавила Лили.

Продолжая есть и, не желая больше задавать вопросов, Софи все же не выдержала и спросила:

– Как вы думаете, он сейчас у себя?

. Лили сочувственно взглянула на нее:

– Нет, его нет дома. Брат уехал рано утром и сказал, что вернется только к обеду.

Вытерев рот салфеткой, Софи заставила себя смириться с тем, что ей теперь не скоро удастся увидеться с мужем.

– Тогда, может быть, вы сможете устроить мне экскурсию по дому?

– С большим удовольствием. – Лили обрадовано улыбнулась, но улыбка тут же сползла с ее лица, и завтрак закончился в полном молчании.

Джеймс вскочил на лошадь и, выехав со двора, с удовольствием прислушался к знакомому звуку копыт. За воротами его окутал плотный холодный туман. Примерно такой же туман был у него в голове. Пытаясь привести мысли в порядок, он пустил лошадь галопом.

Ему необходимо было решить, как вести себя после женитьбы, потому что ночь прошла для него весьма беспокойно и к тому же совершенно непредсказуемо – а он ненавидел всякую неопределенность. Не меньше десяти раз он вскакивал с кровати, намереваясь отправиться в комнату к жене, подходил к двери, открывал ее, и каждый раз что-то сдерживало его. Тогда он возвращался в кровать, уверяя себя, что больше ни за что не встанет. По-видимому, его удерживал страх.

Так чего он опасается, спросил себя Джеймс и, раздражаясь, заставил лошадь бежать быстрее. Он всегда презирал страх и ничего не боялся. Последний случай, когда он испугался, произошел очень давно: тогда бродячая собака выскочила из-за невысокой каменной стены и бросилась на него.

Ну а что сейчас? Неужели он боялся своей жены? Конечно, нет. Скорее, это была боязнь неминуемого, боязнь того, что он так сильно полюбит ее, что потеряет способность рассуждать здраво. Похоже, это уже произошло: во всяком случае, в Италии он думал только об удовольствии, которое получал от общения с молодой женой, занимались ли они любовью, или просто смеялись и, обнаженные, бросались друг в друга подушками.

Она удовлетворяла все его желания, развлекала, успокаивала его, и он позволил себе погрузиться в это наслаждение, потому что все это было не похоже на обычную жизнь. Он ощущал себя другим человеком, в чужой стране, с чужой невестой.

И вот теперь они возвратились в окутанный туманом Йоркшир, где все говорили на хорошо знакомом ему языке и кровать его была знакомая и привычная. Медовый месяц закончился, и настало время вспомнить, кто он на самом деле и каковы его намерения. Он женился на богатой американке, и это было вполне разумным и хорошо обоснованным ходом. Его действия неминуемо должны привести к благополучию всех сторон, включая его жену и будущих, еще не рожденных детей.

Когда Джеймс делал предложение, он был совершенно уверен в своей способности сопротивляться унаследованным особенностям своего характера и убежден в том, что устроит все лучшим образом. Ни один ребенок, рожденный в этом браке, не увидит то, что он видел в детстве, и не будет страдать так, как вынужден был страдать он, будучи ребенком. Для того чтобы создать в доме спокойную доброжелательную атмосферу, которой не существовало в замке Уэнтуорт в течение нескольких столетий, ему всего лишь нужно было сохранять дистанцию в отношениях с женой и не вести себя как эгоист, рискуя стать таким же, как его предки. Он просто не имел права думать только о своем удовольствии, наслаждаясь общением с юной герцогиней.

Спускаясь в долину с невысокого холма, Джеймс решил, что ограничит частоту посещений ее спальни хотя бы в первое время, пока ему не удастся справиться со своей страстью и между ними не установятся спокойные, ровные отношения. Для этого он постарается сосредоточиться на своих обязанностях и на заботе об имении, ведь именно ради этого он решил жениться на богатой наследнице, а еще ради благополучия своих будущих детей. Он не может позволить себе забыть об этом.

Когда Джеймс не вернулся домой к обеду, Софи вынуждена была выдержать еще одну молчаливую трапезу в неестественно холодной столовой, в которой даже звон серебра казался каким-то потусторонним, поскольку эхом отражался от каменных стен и высокого потолка.

Теперь она опять забиралась в свою холодную постель, сильно сомневаясь в том, что увидит мужа и в эту ночь. Ей определенно нужно было поскорее встретиться с ним.

Подождав немного и не услышав долгожданного стука в дверь, Софи почувствовала, что ее обида превращается в злость.

Безусловно, Джеймс не мог не знать, как нелегко ей дается жизнь здесь. Его мать не самый добрый и гостеприимный человек. Он должен был понимать, что его молодая жена нуждается в поддержке, что она тоскует по оставленной в Америке семье и что ей нужно, просто необходимо услышать от кого-нибудь хоть несколько добрых слов. Но даже если он всего этого не понимает, неужели его не тянет к ней так же сильно, как ее к нему? Неужели он не считает минуты, отделяющие его от свидания с ней?

К счастью, теперь Софи точно знала, как пройти в его комнату: Лили показала ей замок, и Софи постаралась запомнить расположение комнат. Вскочив с кровати, она накинула шаль, взяла в руки подсвечник и уже через несколько минут постучала в дверь комнаты мужа.

– Войдите, – услышала она знакомый голос.

Значит, Джеймс у себя, пронеслось у нее в голове. Открыв дверь, она увидела герцога сидящим перед горящим камином; лампа освещала открытую книгу у него на коленях.

Сердце ее сжалось от боли. Итак, он предпочитал одиночество общению с молодой женой...

– Ты, оказывается, здесь? – проговорила она, стараясь, чтобы в голосе ее слышалось удивление.

– Конечно, здесь. А где еще я могу быть? – Он не пригласил жену войти, не встал со стула, чтобы приветствовать ее, он даже не закрыл книгу...

– Не знаю. Ты не присоединился к нам во время обеда. Я думала, у тебя важные дела, которые задержали тебя.

Джеймс, наконец, оторвался от книги.

– Да, у меня всегда много дел.

Он замолчал, и Софи почувствовала в груди боль, что ее муж вел себя так отстраненно и бесстрастно. Она предполагала, что после длительной разлуки они бросятся друг к другу в объятия, он возьмет ее на руки, расцелует и скажет, что невероятно тосковал без нее.

Нервно вздохнув и стараясь успокоиться, Софи проговорила дрожащим голосом:

– Я думала, ночью ты придешь ко мне.

Джеймс выдержал небольшую паузу и затем произнес:

– Перед этой ночью был такой тяжелый день, что я просто не смог.

– Да, я понимаю, – Софи всхлипнула, – но просто я хотела повидаться с тобой, у меня накопилось столько вопросов...

– Ах, вот что! Пожалуйста, спрашивай. – Он поднял глаза и холодно взглянул на нее.

От волнения Софи не могла вспомнить ни одного вопроса, заготовленного заранее. Она могла думать только о том, какую боль в сердце вызвало у нее непонятное, равнодушное поведение ее мужа.

Так и не дождавшись от нее ни одного вопроса, Джеймс отложил книгу и встал.

– Наверное, тебе лучше спросить у Милдред о том, что тебя интересует. Она ведь твоя горничная.

– Милдред не самая разговорчивая из женщин. – Софи всеми силами старалась говорить так, чтобы голос не выдал ее раздражения.

– Возможно, ты и права, но это ее обязанность – обслуживать тебя. Если ты спросишь ее о чем-нибудь, она даст тебе точный ответ.

– Но сейчас речь вовсе не о том, – тоном заявила Софи. – Я хочу, чтобы ты пришел ко мне и занимался со мной любовью.

Джеймс удивленно прищурился, и тут Софи неожиданно вспомнила, где она находится. Ей следовало немедленно взять себя в руки, ведь она теперь настоящая английская герцогиня.

– Я не хотела быть с тобой чересчур откровенной, – попыталась она оправдаться, – я знаю, что герцогиня должна вести себя иначе.

Глаза у Джеймса приобрели цвет стали.

– Насколько я понимаю, ты говоришь о твоих супружеских обязанностях. Я считал, что мы договорились об этом, когда возвращались из Рима.

– Договорились о чем? – не поняла Софи.

– Ты сказала, что у тебя начались месячные и, следовательно, до определенного момента зачатие ребенка невозможно, а значит, мне нет никакого смысла приходить к тебе в течение, по крайней мере, недели, чтобы заниматься с тобой любовью.

Эта фраза подействовала на Софи как удар хлыстом по лицу. Она шагнула к мужу.

– Ты говоришь это серьезно?

– А что, собственно, тебя удивило?

– Прежде всего – твое отношение. Что ты хочешь сказать мне? Что у тебя нет желания видеть меня? Что ты не получаешь удовольствия от общения со мной? Что тебя интересует только рождение ребенка?

Мускул на подбородке Джеймса предательски дрогнул.

– Разумеется, я получаю удовольствие и ты замечательный партнер, Софи. Но теперь у тебя появится время, чтобы заняться собой. Это будет полезно для нас обоих.

– Спасибо, но я и так чувствую себя совершенно одинокой, даже когда нахожусь с Милдред или сижу за столом с твоей матерью и десятком слуг.

– Пожалуйста, говори тише, – попросил Джеймс, и Софи глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

– Ты должен знать, что я хочу делить с тобой постель. Возможно, настоящая леди не должна так говорить, но я ведь не английская леди и провела свое детство в маленьком доме в Висконсине, где манеры были не столь утонченные, как здесь. Мы спали все вместе, вставали все вместе и ели всегда тоже вместе. У меня есть привычки, от которых не так просто избавиться.

– Да, но теперь ты находишься в Англии, – напомнил Джеймс, – и ты теперь герцогиня. Не можешь же ты рассчитывать, что мы приспособимся к твоим привычкам и, все будем жить в одной комнате.

– Я на это и не рассчитываю.

– Тогда чего же ты ждешь? Тебе следует понять, что у нас тоже есть свои многовековые традиции, от которых не так просто отказаться.

Чувствуя, что она побеждена, Софи приложила руку ко лбу.

– Я совсем не хочу, чтобы вы меняли жизнь ради меня, – она посмотрела Джеймсу в глаза, – но несколько вещей кажутся бесспорными.

– И одной из них является возможность спать вместе?

– Да. И еще... – Софи колебалась, ощущая неловкость от того, что должна была сказать. – Мне необходимо знать, что ты заботишься о моем благополучии.

– Без сомнения, я забочусь о тебе – ты ведь моя герцогиня, мать моих будущих детей и хозяйка этого дома. К тому же в твоем распоряжении более пятидесяти слуг...

– Я не говорю о слугах, я говорю о тебе. Мне надо знать, что именно ты заботишься обо мне.

– Ну да, и я тоже забочусь. – Слова Джеймса прозвучали холодно и совершенно бесстрастно.

«Забочусь, поскольку это моя обязанность», – мысленно продолжила Софи. Ей было совершенно непонятно, куда девался страстный мужчина, с которым она провела медовый месяц. Был ли это тот человек, который сейчас сидел перед ней. И если да, то почему он так изменился? Возможно, его что-то пугает или он просто не знает, как сильно она любит его?

– У меня достаточно своих денег, – взволнованно заговорила Софи, – и я могла выйти замуж за любого богатого или бедного, а я выбрала тебя. Я приехала сюда и поселилась в этом доме только потому, что полюбила тебя, Джеймс, и хочу быть рядом с тобой.

Обдумывая произнесенные ею слова, герцог повернулся к ней спиной.

– Насколько я понимаю, ты отправилась в Лондон не столько за женихом, сколько за титулом.

В один миг весь воздух исчез из легких Софи, ощущение было такое, как будто ее со всей силы стукнули по животу. Как такое могло произойти? Стараясь не повышать голос, Софи попыталась продолжить разговор:

– Неужели ты не помнишь того, что я говорила тебе, когда мы гуляли в парке? Замужество должно быть основано на любви, иного я себе просто не представляю.

– Ты говорила то, что следовало говорить в сложившейся ситуации.

– Так ты считаешь, что я лгала?

– Ну, нет, зачем же... – Джеймс медленно прошелся по комнате. – Но, Софи, мы с тобой взрослые сложившиеся люди с различными обязанностями, которые должны нас связывать, и тут ни при чем влюбленность. Я не могу найти более подходящее слово. У меня есть титул герцога, у тебя – богатое наследство...

– Что ты хочешь этим сказать? – Софи боялась, что от волнения может потерять сознание.

– Просто я пытаюсь объяснить тебе, что заключение брака между такими людьми, как я и ты, отличается от бракосочетания между простыми людьми. В моей семье много различных условностей, которые осложняют жизнь, и...

– Что значит – в твоей семье? – перебила Софи. – То, что благодаря какой-то счастливой случайности ты носишь высокий титул? Это совсем не делает тебя другим человеком, который отличается от меня, от твоих слуг или от других людей, до седьмого пота работающих на тебя. Ты просто мужчина, а я просто женщина, и сама природа велит нам любить и быть любимыми.

Закончив говорить, Софи сделала шаг по направлению к мужу, но герцог вдруг со злостью насупил брови, как будто, сделав этот шаг, она перешла какую-то невидимую черту, и Софи в ужасе остановилась.

– Зачем ты пришла сюда? – гневно воскликнул Джеймс. – И чего ты на самом деле хочешь от меня?

В его глазах Софи уловила откровенную злость, а выражение лица герцога напомнило ей ту откровенную жестокость, которую она прошлой ночью заметила на портретах его предков.

Испуганная и ошеломленная, она недоуменно смотрела на мужа. Нет, она не могла совершить такую ужасающую ошибку! Софи прекрасно помнила, что прежде ей в его глазах виделось совсем другое. Он был ее сказочным принцем, и она не имела права потерять его.

– Я хочу, чтобы ты меня любил, – упрямо проговорила она, надеясь, что ей не придется сожалеть о произнесенных ею словах.

Несколько мгновений Джеймс молча смотрел на нее, и вдруг Софи показалось, что ему не хватает воздуха. Затем он, видимо, несколько успокоившись, укоризненно покачал головой:

– Боюсь, ты не понимаешь, о чем просишь.

– Прекрасно понимаю. Я хочу, чтобы ты пришел ко мне в постель.

– В твою постель, – повторил он и замолчал. Казалось, герцог обдумывал что-то весьма серьезное... опасное.

Наконец он пересек комнату и подошел к Софи. Это было так неожиданно, что она инстинктивно сделала шаг назад.

– Ты хочешь, чтобы я делал то, что делал в Риме? – Голос его был одновременно мягким и угрожающим.

– Да, – ответила Софи, с трудом беря себя в руки.

– И это все? Я совсем не возражаю против того, чтобы заниматься сексом в качестве развлечения.

Боже! Софи не знала, что ей думать. Перед ней был совершенно чужой, незнакомый ей человек.

– Ничего не понимаю. Возможно, ты просто играешь какую-то роль?

– Вовсе нет. Ты пришла сюда, чтобы заниматься сексом, и я согласен.

– Я пришла совсем не для этого.

– Но большего я ничего не могу тебе обещать, так как никогда не планировал полюбить тебя.

Софи не верила своим ушам, ей с трудом удавалось дышать. Лучше бы он ударил ее!

– Возможно, я не очень хорошо поняла тебя...

Джеймс промолчал.

Запинаясь, тихим голосом Софи спросила:

– Ты хочешь сказать, что женился на мне только из-за денег?

– Нет, я не настолько корыстен. Когда я делал предложение, меня тянуло к тебе, и сейчас ты тоже привлекаешь меня.

Тихо вскрикнув, Софи медленно отошла от него.

– Не могу поверить, что это говоришь ты. – Голос ее дрожал.

Не отводя от нее взгляда, герцог равнодушно пожал плечами:

– Ты сама настаивала.

– Я ни на чем не настаивала. Я просто хотела быть рядом с тобой.

– Нет ничего плохого в том, чтобы доставлять друг другу удовольствие, но только до тех пор, пока это не переходит определенных границ.

– Ты просто обыкновенный обманщик. Я думала, что ты полюбил меня...

– Но я никогда не говорил тебе этого. И потом, как я мог полюбить, я ведь тебя почти не знаю. Интересно, на что ты рассчитывала, появившись в Лондоне и предложив в качестве приданого такую фантастическую сумму? Ты должна была понимать, что тебя тут же захотят ради денег.

– Только не ты! Ты так говорил со мной, так смотрел на меня...

– Я ухаживал за тобой, надеясь на приданое, как и все остальные.

Софи больше не могла сдержать накопившуюся внутри ее злость и обиду. Глаза ее наполнились слезами, она почти задыхалась.

К ее удивлению, Джеймс неожиданно подошел к ней, обнял и крепко прижал ее к себе. Приподняв пальцем подбородок, он поцеловал слезу на ее щеке, потом прижался губами к ее губам. Софи приняла это утешение, потому что это было все, что у нее осталось. У нее не было никого, кроме него, а он не мог дать ей больше, чем это...

И вдруг, словно что-то остановило ее, она отвернулась и твердым голосом произнесла одно короткое слово:

– Нет!

– Но разве мы не можем доставлять друг другу удовольствие? Не надо ждать от меня невозможного...

Ею опять овладела злость, и Софи, отодвинувшись от него, поднесла руку к лицу и вытерла губы.

– Я не хочу доставлять тебе удовольствие. Не могу. Еще немного, и я возненавижу тебя.

– Вряд ли ты знаешь меня настолько хорошо, чтобы ненавидеть. Ты вышла замуж за вымышленного героя, а теперь настало время реальной жизни.

– По-твоему, любовь – это фантазия и в реальной жизни ее не бывает?

– Боюсь, дело обстоит именно так.

– Неправда! Я знаю, что такое настоящая любовь, – вспыхнула Софи. – Слава Богу, у меня есть любовь моей семьи, без которой я невероятно тоскую.

– Возможно, тебе следовало подумать об этом до того, как ты на пароходе отправилась за океан искать мужа.

– Да, я рассталась со всем, что у меня было, потому что полюбила тебя...

Джеймсу вдруг стало не по себе. От ее откровенности он буквально остолбенел. Брови его соединились в одну линию, как будто уверенность Софи в том, что она любит его, показалась ему такой же нелепой, как вера в существование эльфов.

– Что ж, может быть, твое отношение ко мне со временем изменится...

Софи охватило отчаяние, и она низко опустила голову. Ей больше нечего было сказать. Несколько секунд она стояла не шевелясь, а затем круто повернулась и молча вышла из комнаты.

Стоя на середине своей спальни, Джеймс тупо смотрел на только что закрывшуюся дверь. Казалось, прошли часы, прежде чем он смог опуститься на стул и допить из бокала оставшееся там бренди. Сердце у него болело, и он был невероятно расстроен. Ему следовало знать, что решение жениться на Софи было ошибкой, но еще большей, совершенно непростительной ошибкой было то, что он не сдерживал свои чувства во время медового месяца. Ему не дано было любить. Когда он был ребенком, зерна любви не зародились в его сердце, и теперь, став взрослым, он ничего не мог с этим поделать.

Всю свою жизнь Джеймс видел только жестокость в семейных отношениях, и сегодня он сам проявил жестокость. Он и раньше предполагал, что когда-нибудь станет жестоким человеком. Ирония заключалась в том, что он вел себя так, считая, что делает добро.

Он и хотел делать добро, но все в его жизни перепуталось. Джеймс считал, что поступает правильно, старается для блага Софи, требуя, чтобы она перестала надеяться на сердечные отношения между ними, но все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. Если бы только Софи не хотела от него слишком многого!

Джеймс снова наполнил бокал и сразу выпил половину, а затем уселся на стул, надеясь, что бренди подействует быстро: ему не хотелось думать о том, что сейчас Софи в своей комнате скорее всего рыдает в одиночестве.

Пытаясь справиться с болью в груди, Джеймс закрыл глаза; как ни хотелось ему немедленно встать, пройти в комнату своей жены и молить ее о прощении, он не мог позволить себе поддаться искушению, потому что знал: стоит ему уступить своим желаниям, и в будущем их обоих ждет ад.