ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джоселин направилась в свою комнату собирать вещи.

– Почему? Мы можем встречаться… иногда.

Донован последовал за ней и остановился в дверях.

– Только не надо этого доброго старого «останемся друзьями».

Джоселин начала быстро вынимать из шкафа одежду и засовывать ее в чемодан.

Донован подошел к ней и дотронулся до локтя.

– Остановись на минутку, нам надо поговорить.

– Поговорить мы можем в машине. Сейчас нужно быстро собраться, потому что я хочу доставить тебя в твой пентхаус до полуночи.

– Ты меня «доставишь» и поедешь домой?

Она взглянула на него.

– Опасности больше нет. Коэн – за решеткой.

Зачем же тебе оплачивать еще один день моих услуг?

– Значит, ты заботишься обо мне? Хочешь сохранить мне несколько долларов? Вот уж не думал, что я плачу и за твои ночные услуги.

Джоселин открыла рот и тут же закрыла его.

Он обидел ее, но она это заслужила: нечего было сближаться с клиентом, тем более что она не в состоянии дать ему то, чего он просит.

Расстроенная, она опустилась на край кровати.

– Прости, Донован. Может быть, мы сможем видеться, только не сразу. Сначала нужно немного остыть и разобраться в своих чувствах.

Он задумался на мгновенье, потом покачал головой.

– Думаю, остыть будет не в моих силах. Я люблю тебя, Джоселин, страстно люблю. Я не хочу ни на день расставаться с тобой. Я хочу приходить к тебе каждый вечер после работы и просыпаться с тобой каждое утро. Жизнь слишком коротка, чтобы жить по-другому.

Джоселин глубоко вздохнула и посмотрела на футболку, лежащую на ее коленях.

– Боюсь, у меня не получится стать тебе любящей женой, Донован. У меня полно комплексов. Я не смогу сделать тебя счастливым. Ты всю жизнь был один и заслуживаешь настоящей любви, я не смогу дать ее тебе. Ты влюбился в ту, кем я была здесь эти несколько дней. Но в обычной жизни я другая. И ты другой. Все это время мы притворялись. Притворялись, что жизнь прекрасна, что на свете не существует проблем и сложностей. Вернувшись, мы поймем, что это не так.

Он долго стоял и смотрел на нее при свете лампы, потом направился к двери.

– Хорошо, я пойду собираться.

Джоселин была поражена. Поражена тем, что только что сказала, тем, что Донован ушел. Она продолжала сидеть на краю кровати, уставясь в пустоту. Ее глаза наполнились слезами, к горлу подкатил комок.

Зря она ему все это сказала. Но если это простая влюбленность, не лучше ли остановиться сейчас, пока все еще не зашло слишком далеко?

По ее щеке скатилась слеза. Боже, как давно она не плакала! Всю жизнь она старалась казаться себе и другим сильной. Она не плакала, когда от нее ушел Том. Не плакала, когда их бросил отец. Злость и обида тогда исключали возможность слез.

Теперь, оглядываясь назад, Джоселин начинала понимать, насколько равнодушными были Том и ее отец. Они никогда не вкладывали душу в то, что делали. Ни в каком общении – дружеском или любовном – не участвовало их сердце. Они больше думали о внешности и о том, что скажут соседи, нежели о чувствах близкого человека.

Донован совсем другой. Он все чувствовал глубоко, возможно потому, что рано потерял родителей, которые погибли на его глазах. Раннее сиротство оставило пустоту в его душе, которая так и не заполнилась, но давала ему возможность понимать и сочувствовать чужому горю. Поэтому он хотел устроить Центр помощи детям, оказавшимся в трудной ситуации. Поэтому он все еще не был женат. Он не был плейбоем, как она решила вначале. И понимая все это, она ранила его нежное сердце. Почему так произошло? Неужели она и в самом деле холодный, бесчувственный человек, которым хочет казаться? Неужели, стараясь не быть похожей на мать, она стала похожа на отца?

Ее сердце сжалось от боли. Нет, она была похожа не на отца, а на раненую птицу, потерявшую крыло, а может, оба крыла. Но ведь последние несколько дней она летает как на крыльях. Разве раненая птица может так летать?

Никогда прежде она не чувствовала себя так хорошо, как в этом уединенном месте с Донованом. Бежать с ним по ночному берегу озера, держась за руки, звать его в темноте, улыбаться ему, смеяться над его шутками, прижиматься щекой к его груди и рассказывать о своем детстве – все это было настоящим счастьем. Или только казалось?

Неужели она никогда не поверит в существование настоящей любви? Неужели она никогда не найдет потерянные крылья?

После долгого пути в Чикаго под проливным дождем, во время которого они не обмолвились ни единым словом, Джоселин проводила Донована до двери его пентхауса. Быстро обойдя квартиру и удостоверившись, что все в порядке, она остановилась в мраморном холле, приготовившись сказать «Прощай».

– Ну вот и все, – произнес Донован холодно.

Она вздрогнула от его ледяного тона.

– Донован, извини. Меня ждет новая работа и…

– Тебе не нужно ничего объяснять: ты уже сделала это… там.

Они молча смотрели друг на друга некоторое время, потом Донован протянул руку.

– Мне было очень приятно с тобой работать, Джоселин. Если тебе нужны рекомендации, я с удовольствием их напишу. Ты прекрасно справилась со своей задачей.

Его безучастный тон заставлял ее чувствовать себя неуютно. Она покачала головой:

– Донован…

Она не знала, что сказать, не знала, как вести себя в подобной ситуации. Всю свою жизнь она старалась держать дистанцию с другими людьми, но теперь, когда то же самое делал с ней Донован, ее сердце разрывалось от боли.

Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку.

– Мне было очень хорошо с тобой, я никогда этого не забуду.

– Я тоже.

– Я должна идти. Уже поздно, надо поспать хоть несколько часов перед новой работой.

Донован кивнул.

Она направилась к лифту и нажала на кнопку.

Одна ее половина просила ее вернуться, броситься в объятия Донована и попросить прощения.

Сказать, как сильно она его любит и хочет быть рядом. Но другая – не позволила ей этого сделать.

«Подумай о том, что будет завтра. Не принимай серьезных решений, не подумав хорошенько», говорила она ей.

Лифт приехал, и Джоселин шагнула внутрь. Ей так не хотелось поворачиваться: она очень боялась еще раз взглянуть ему в глаза, боялась передумать. И все же нужно было нажать на кнопку первого этажа.

Джоселин набрала побольше воздуха в легкие и повернулась. Однако ей не пришлось испытывать себя на прочность, потому что в этот самый момент дверь пентхауса захлопнулась, скрыв от нее человека, который пробудил в ее душе давно уснувшие надежды и страхи одновременно.

– Не могу поверить, что ты шагнула в лифт, сказала Тесе на следующее утро. – Принц Очарование сделал тебе предложение, а ты сбежала.

Вновь чувствуя себя уверенно в деловом коричневом костюме, Джоселин что-то искала в верхнем ящике стола своего секретаря.

– Жизнь – это не сказочный сон, Тесе. Люди не могут принимать важные решения после нескольких романтичных дней, проведенных у озера в обществе своего телохранителя, когда их жизнь в опасности.

– Но ведь он принял.

Джоселин нетерпеливо взглянула на нее.

– Это не значит, что он поступил правильно.

Он действовал под влиянием момента. Ночное звездное небо и свежий ветер вскружили ему голову. Хорошо, что я не осталась. Он пожалел бы об этом, вернувшись к привычной жизни. Не волнуйся, через три дня мы оба забудем о нашем недолгом знакомстве.

– Как ты можешь быть так уверена в этом? Может, это не он, а ты пожалеешь о том, что отказалась стать женой самого красивого мужчины в мире, к тому же богатого доктора и прекрасного любовника?

Джоселин подняла руку.

– Довольно. Я не хочу больше думать об этом.

– Почему? Ты сама говорила, что перед принятием ответственных решений нужно подумать. А вдруг ты ошибешься и примешь неверное решение, от которого будешь страдать всю оставшуюся жизнь?

– Тесе, я не хочу…

Ее слова прервал телефонный звонок. Тесе взяла трубку.

– Охранное агентство.

Она подняла глаза и, указывая на трубку, прошептала:

– Это он.

Все внутри Джоселин задрожало. Сама не своя, она прислонилась к столу, ожидая, пока Тесе скажет что-нибудь.

Наконец ее подруга кивнула и, сказав «Конечно» профессиональным секретарским тоном, повесила трубку.

Сердце Джоселин разлетелось на тысячу кусочков.

– Что ему надо?

Тесе игриво подняла брови.

– Он хочет, чтобы я послала ему чек факсом, а не почтой, тогда он сегодня же оплатит его.

Огромный комок встал в горле у Джоселин.

Она не могла произнести ни слова.

– Может, он скучает и хочет увидеть тебя, – услужливо предположила Тесе.

Джоселин так не думала. Она покачала головой и продолжила просматривать файлы.

– Нет, думаю, он побыстрее хочет покончить со всем этим.

– Может, и нет. Что, если он появится сегодня с букетом цветов?

Джоселин вздохнула и снова покачала головой, борясь с последним островком надежды, который все еще оставался в сердце, несмотря на все ее попытки вытравить его оттуда. Впрочем, и он покинул ее, когда около полудня чек был доставлен курьером.

Джоселин дала себе три дня, чтобы забыть Донована. Прошло три недели.

Благополучно закончив работу с защитницей животных, она сидела в своей квартире и смотрела телевизор. Было десять вечера. На завтра работы не было, так как она попросила Тесе дать ей пару выходных. Никогда прежде она этого не делала. Но никогда прежде она не чувствовала себя такой усталой. «Усталой» – мягко сказано. Все, чего она хотела, – это добраться до кровати и проваляться в ней по меньшей мере неделю.

На душе у нее скребли кошки. Клиентка обращалась с ней так, словно она была невидимкой.

Раньше она спокойно относилась к такому обращению и даже поощряла его, но знакомство с Донованом что-то изменило. Теперь ей казалось, что быть невидимкой не так уж здорово. На работе еще ладно, она потерпит, но вне работы… Кто она?

С Донованом она чувствовала себя желанной женщиной и личностью, которую ценят. Неделя, проведенная с ним, была самой необычной и в то же время самой настоящей в ее жизни. Но, несмотря на это, она ушла от него! Даже хуже – она ушла, ранив его сердце, уже испещренное ранами, которые нанесла ему жизнь. Простит ли он ее когда-нибудь?

Она тосковала по его сильным рукам, лучистой улыбке, ласковому взгляду. Прошло целых три недели! Она была уверена, что к этому времени начисто забудет о том, что произошло между ними, с трудом сможет вспомнить, как он выглядит. Как бы не так! Его красивое лицо с правильными чертами все время стояло перед ней, она не знала, куда от него деться. Боже, как она скучает по нему!

Поднявшись из кресла, она выключила телевизор и направилась в спальню. Окинув взглядом многочисленные тренажеры, она подумала о своей профессии. Вспомнила все случаи, когда рисковала жизнью, охраняя клиента. Что случилось с ней? Куда девались ее независимость и самодостаточность?

Ей вспомнилось, каким добрым и нежным был с ней Донован. Прошло столько времени с тех пор, как они расстались, но ее сердце упорно не желало забывать этого человека. Нет, это не было простым увлечением.

Джоселин подошла к шкафу и стала перебирать висевшие на вешалках платья и костюмы в поисках чего-нибудь женственного. У нее было три недели подумать об их отношениях с Донованом, и теперь она точно знала, что это не было случайной влюбленностью.

Завтра она встретится с ним. В первый раз в жизни, преодолев страх, она пойдет на риск в личной жизни. Она не знает, что из этого выйдет, но должна попробовать: ее сердце требует этого.

Джоселин только вышла из душа, как раздался телефонный звонок. Обернутая полотенцем, она побежала в спальню и взяла трубку.

– Да.

– Привет, это Тесе. Кое-что произошло, и я подумала, тебе следует об этом знать.

Поняв по тону подруги, что новости не из приятных, Джоселин присела на край кровати.

– В чем дело?

– Бена Коэна вчера отпустили. Произошла какая-то ошибка с ордером, по которому обыскивали его квартиру.

– О нет!

– Наверное, ты захочешь видеть доктора Найта. Может, мне позвонить ему?

– Да, скажи, чтобы он никуда не выходил из пентхауса. Я уже еду.

Она сбросила полотенце и оделась в мгновение ока. Через пятнадцать минут она уже ехала в машине к дому Донована. Зазвонил мобильный телефон.

– Да?

– Это Тесе. Я несколько раз набирала номер пентхауса, но там никто не отвечает. Я позвонила в больницу, но доктор Найт сегодня не работает. В общем, я не смогла с ним связаться, Джо. Надеюсь, что все в порядке.

Внутри Джоселин все похолодело.

– Продолжай звонить. Может, он в душе, или на балконе, или еще где-нибудь. Я уже около его дома. Позвоню тебе, как только что-нибудь узнаю.

Она остановила машину, взяла пистолет и направилась к дому Донована.

– Бриггз, доктор Найт дома? – спросила она охранника.

– Нет, мисс Маккензи. Он отправился на пробежку около получаса тому назад.

– Спасибо.

Она вышла из вращающихся дверей и позвонила Тесе.

– Он на пробежке. Я пойду его искать. А ты продолжай звонить на тот случай, если мы разминемся. Если дозвонишься, скажи, чтобы он запер дверь и ждал меня, и позвони мне.

Джоселин сунула мобильный телефон в карман и побежала к парку. Как хорошо, что она не носила высоких каблуков!

Солнце припекало ей голову и плечи, и, будучи в джинсах и блузке, она довольно скоро вспотела.

Но она не обращала на это внимания: главное было найти Донована.

Добежав до парка, она приставила руку козырьком ко лбу и стала осматриваться. Народу в парке было много: катающиеся на роликах, выгуливающие собак, бегуны. Но Донована нигде не было видно.

Вдруг ее взгляд остановился на человеке, сидевшем на траве. Прислонясь к дереву, он жевал травинку. Это был он.

– Слава богу, – вырвалось у нее.

Джоселин еще раз осмотрела территорию, но на этот раз проверяя, нет ли рядом опасности. Потом подошла к нему.

Донован поднял голову. Его лицо побледнело, когда он увидел, кто стоит перед ним.

– Джоселин, что ты здесь делаешь?

С трудом справившись с дыханием и проведя ладонью по вспотевшему лбу, она произнесла:

– Я так рада, что нашла тебя.

Некоторое время он смотрел на нее молча.

– Почему?

– Бена Коэна отпустили вчера. Ты снова в опасности.

Он опять некоторое время молчал.

– Понятно.

– Я должна проводить тебя домой.

Донован смотрел на ее красивые темные глаза, полные губы, щеки, порозовевшие от долгого бега, и спрашивал себя, как это возможно, что он все еще без ума от этой женщины, учитывая, как холодно они расстались и как много дней прошло с тех пор.

Все это время он разрывался между двумя чувствами: злостью на Джоселин и непреодолимым желанием набрать ее номер. Он не мог ничего делать, он все время думал о ней.

Как он хотел, чтобы она пришла к нему не из-за того, что отпустили на волю охотившегося за ним преступника, но потому, что соскучилась и хочет заключить его в свои объятья! Но этого никогда не будет. Джоселин была права: то, что произошло между ними на озере, было лишь сном, и они сами были другими, не такими, как в обычной жизни. Сейчас перед ним стояла настоящая Джоселин: решительная, думающая только о деле, Джоселин с холодным сердцем.

Вставая, он старался не смотреть на ее прекрасное лицо. Первое, что он сделает, если этот маньяк не доберется до него, – приложит все усилия к тому, чтобы выкинуть Джоселин из своей головы и своего сердца.

– Хорошо, – сказал он холодно, – сейчас я пойду с тобой. Но, принимая во внимание, что мы были близки, будет лучше, если я найму другого телохранителя.

Если он хочет ее забыть, не могло быть и речи о том, чтобы опять нанимать ее и жить с ней под одной крышей.

От неожиданного заявления Джоселин открыла рот. Удивилась ли она? Или расстроилась? Если расстроилась, то это чувство не могло быть сильнее того, которое испытал он, когда она настояла на прекращении их отношений. Нет, он не чувствовал своей вины, отказываясь нанимать ее второй раз.

– Ладно, пойдем, – скомандовала она, быстро оправившись от своего чувства, каково бы оно ни было.

«На первом месте всегда работа», – с горечью подумал Донован.

Осматривая дорогу и людей, приближавшихся к ним, Джоселин следовала за Донованом. Они не разговаривали. Он понимал, что она слишком сосредоточена на своей работе, да и потом, о чем им было говорить? Единственное, чего он хотел, чтобы все поскорее закончилось.

Недалеко от дома они остановились, собираясь перейти дорогу. Но в этот момент над головой Донована пролетела пуля. Донован инстинктивно бросился к стоявшей рядом телефонной будке.

Джоселин ринулась за ним и закрыла его своим телом, как это было в первый раз. Люди на улице с криком разбегались в стороны. Сердце в груди Донована стучало как отбойный молоток.

Через несколько мгновений в него опять выстрелили, но пуля опять пролетела мимо.

– Он не сдается, – заметила Джоселин, прижимая к себе пистолет и оглядываясь в поисках лучшего убежища.

Донован выглянул из-за будки.

– Назад! – закричала Джоселин.

– Он там.

– Где?

Донован указал на свой дом. Джоселин выглянула как раз в тот момент, когда третья пуля ударилась о телефонную будку. Не теряя ни секунды, она прицелилась и… чудесным образом выбила оружие из рук Коэна. Он застонал от боли, потом бросился бежать.

Донован выскочил из-за укрытия и погнался за Коэном.

– Донован, подожди, – крикнула Джоселин, ринувшись за ним.

Где-то вдалеке послышалась сирена полицейской машины, но Донован не останавливался. У него появился шанс поймать Коэна, и он не хотел его упускать.

Он преследовал его до конца улицы и затем свернул за ним в переулок. Он слышал за собой звонкий дробь от туфель Джоселин. У нее был пистолет, а Коэн безоружен. Нет, теперь он ни за что не сдастся.

Расстояние между Донованом и его противником быстро сокращалось: Коэн оказался плохим бегуном. Наконец Донован догнал его и, прыгнув на него сверху, повалил на землю. Его челюсть ударилась о голову Коэна, и на губе выступила кровь.

Преступник яростно пытался сбросить его с себя. Но, увидев дуло пистолета Джоселин, нацеленное на него, замер на месте.

– Не двигаться! – скомандовала Джоселин, расставив ноги как заправский коп.

Донован поднялся и взглянул на нее – железная леди. Коэн поднял руки вверх, и в этот момент подъехали полицейские машины. Из них выскочили несколько людей в форме и окружили Коэна.

– Хорошая работа, Маккензи, – похвалил один из них, надевая на преступника наручники.

Джоселин опустила оружие.

– Большую часть работы проделал доктор Найт, Чарли. Ты как? – спросила она, повернувшись к Доновану.

Он вытер кровь на губе, потом взглянул на руку.

– Жить буду.

Она внимательно посмотрела на него, и что-то в ее лице изменилось: выражение стало мягче и в глазах сверкнули слезы. Донован тяжело дышал, она тоже.

Джоселин медленно подошла к нему и обняла его за шею. Окружающий мир исчез для них. Ему было все равно, что будет с Коэном, он лишь краем уха слышал, как ему зачитывали его права.

Все, что он сейчас видел, о чем думал, – это была Джоселин, прижавшаяся к его плечу и содрогавшаяся от слез.

– Все кончилось, – говорил он, гладя ее волосы, – Коэн скоро опять будет за решеткой.

Она посмотрела на него.

– Я не поэтому плачу. Это моя работа, я проделываю это постоянно.

Что-то внутри него сжалось от радостного предчувствия.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что я очень боялась, что потеряю тебя и у меня никогда не будет возможности сказать, как я сожалею.

«Рано радуешься», – предупредил его внутренний голос, назвав тысячу вещей, о чем она могла сожалеть. Может быть, она жалеет о том, что не предотвратила стрельбу, или о том, что так холодно попрощалась с ним. Он всеми силами старался отогнать от себя мысль, что она может сожалеть о том, что ушла от него в тот вечер.

– О чем ты жалеешь? – спросил он нерешительно.

Но она не успела ответить, так как полицейский по имени Чарли подошел к ним.

– Мне нужны ваши показания.

Донован и Джоселин разомкнули объятья.

Джоселин провела ладонью под глазами и, снова превратившись в железную леди, начала докладывать о случившемся, не забыв упомянуть об оружии Коэна, которое валялось где-то у дома Донована, откуда стрелял преступник.

Чарли задал несколько вопросов Доновану, закрыл записную книжку и сказал, что позвонит, когда они понадобятся.

После отъезда полицейских машин они снова остались одни. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Ты в порядке? – спросил наконец Донован, больше всего на свете сейчас желая, чтобы их не прерывали.

Но мгновенье ушло, и перед ним опять стоял строгий телохранитель со стальными нервами.

– Хочешь, пойдем ко мне, выпьем пива? У тебя ведь на сегодня больше нет работы? Мне кружка пива также не помешает, ведь никогда раньше я не участвовал в поимке преступника.

Джоселин улыбнулась.

– Почему бы и нет? Я люблю пиво.

Она согласилась!

Радость заполнила все уголки его существа. От обиды не осталось и следа. Он улыбнулся ей в ответ, понимая, что его счастливое будущее во многом зависит от следующего получаса.