Глава 6 РОССИЙСКАЯ ПЕРЕМЕННАЯ

И Европа, и Китай, и Япония — все они рассматриваются Америкой как орудия своей политики и никому не позволено сделать иной выбор. При таком сценарии России необходимо найти ответы на два ключевых вопроса: а) какую роль в долгосрочном плане она хочет играть в Евразии и б) какой она видит себя в международном контексте с учетом безвозвратной утраты своего статуса мировой державы?

Как это ни горько для россиян, точка отсчета находится теперь именно здесь, что наступило неизбежно — больше десяти лет они делали все возможное для разрушения собственного дома, отдаваясь в чужие руки, распродавая собственность и достоинствo. Сегодня, похоже, в России нет однозначного ответа ни на один из этих вопросов. Точнее, ответов множество и самых разнообразных. В основном они не имеют ничего общего с действительностью. Ни один из них не может пока стать сплачивающим фактором для нового правящего класса. И вряд ли ответ будет найден до тех пор, пока российские элиты не оглянутся вокруг и не станут считаться с реальным положением вещей. Без этого обязательного условия России неизбежно придется смириться и молча принять существующее — и крайне невыгодное ей — соотношение сил. Два других доминирующих региона, Европа и Китай, уже сейчас неизмеримо мощнее России в экономическом плане. Всего десять лет назад Россия далеко опережала Китай, теперь же отстает от него даже в плане общественной модернизации. В таких условиях всерьез предполагать, что Россия хоть отчасти вернет себе статус глобальной сверхдержавы — просто нереально. Бжезинский обрисовывает эту ситуацию с безапелляционной лаконичностью, отличающей всю его прозу: «Слабая российская конфедерация, состоящая из европейской России и республик Сибири и Дальнего Востока, оказалась бы в более благоприятных условиях для тесных экономических связей с соседями. Каждый из членов конфедерации сможет развивать свой локальный творческий потенциал, веками душившийся тяжелой бюрократической рукой Москвы. Децентрализованная Россия, в свою очередь, будет менее склонной возвратиться к империи» (Foreign Affairs. 1997. № 5. С. 56).

Как бы выглядела такая «слабая конфедерация»? Республика Европейской России не будет включать в себя Северный Кавказ. Ему уготовано отдельное от Москвы будущее. Возможно, подразумевается, что он неизбежно будет втянут в орбиту возрождающейся амбициозной и динамичной Турции — члена НАТО и будущего члена Европейского Союза. Даже в этом случае новая Российская Республика имела бы весьма солидную площадь — около 4 200 000 км2. Почти на 800 тыс. км2 больше, чем вся Западная Европа (за исключением Восточной Европы и Балкан). Ее население будет около 111 млн. человек. Но следует учитывать, что это огромное государство сохранит лишь минимальную часть сырьевых ресурсов нынешней Российской Федерации — в основном газ и нефть северных регионов, где затраты на добычу и транспортировку становятся все выше из-за отсутствия надлежащей инфраструктуры. По сравнению с советскими временами ситуация выглядит еще более угрожающей, если вспомнить, что все последнее десятилетие прошло под знаком постоянного вертикального падения инвестиций в эту отрасль. Кроме того, новое государство практически утратит российский контроль над каспийской нефтью — на нее станут претендовать еще четыре конкурирующие с ним (и между собой) страны: Иран, владеющий южным побережьем Каспия, а также Казахстан, Туркмения и Азербайджан, ставшие после распада СССР независимыми государствами. А в, случае потери Северного Кавказа, на Каспии появится еще один конкурент — Дагестан. Каждое из этих государств, за исключением Ирана, уже полностью подпало под покровительство США и зависит от инвестиций крупных транснациональных нефтяных компаний как в добыче, так и в транспортировке нефти. В дальнейшем мы увидим, что политика США в последние годы привела к эрозии российского влияния и на остальном Кавказе — в Грузии и в Армении, завершив в Черноморском регионе постепенное вытеснение России из Средиземноморья. Так что, несмотря на то, что предполагаемое новое европейское государство унаследует от России большую часть ее промышленного и интеллектуального потенциала, оно будет обречено десятилетиями прозябать на обочине «цивилизованной» Европы, став просто огромным рынком для ее потребительских товаров, поставщиком энергии и дешовой рабочей силы: оно будет вечно оставаться в подчиненном положении, очень напоминающем ситуацию классической неразвитой страны. Сибирская Республика, соответствующая, по мысли Бжезинского. нынешней Западной Сибири, получила бы площадь, равную 6 550 000 км2 — почти в 2 раза больше Западной Европы, и 24 млн. человек населения. Ее сырьевой потенциал значителен, промышленный же устарел, как и в европейской части, и на нем также висит бремя требующих конверсии военных предприятий. Уже в силу своих размеров и отсутствия капиталов подобное государство окажется не в состоянии справиться ни с одной из неизбежных проблем промышленной и общественной реорганизации. К тому же оно будет практически лишено собственного производства продуктов питания. А теперь взгляните на карту и посмотрите на его южных соседей: Китай и Казахстан. А южнее Казахстана лежат Узбекистан, Таджикистан, Туркмения. Киргизия, все более склоняющиеся к исламу и переживающие демографический рост. Туманная судьба их нового соседа, очевидно, будет зависеть от тех колоссальных аппетитов, которые у них разгорятся при его появлении на географических картах.

Еще более специфическим и слабым образованием стала бы новорожденная Дальневосточная Республика — огромный кусок земли (6215000 км2), население которого уже сегодня едва достигнет 8 миллионов человек. Ее богатства — уголь, золото, алмазы — способны при правильном использовании повлиять на мировую цену всех наиболее значимых природных ресурсов. Разумеется. такое государство немедленно превратится в протекторат крупных транснациональных компаний и инвестиционных банков. На юге эта территория граничит с Монголией и Китаем, а также краешком соприкасается с КНДР, на ее востоке — Япония. Излишне разъяснять, что произойдет, вернее, что уже происходит в качестве пролога к переменам, которые неотвратимо грядут в первой половине нового века. К северу от границы — 8 млн. человек населения, не владеющего капиталами и в большинстве своем готового уехать, и почти ничего не производящие промышленность и сельское хозяйство. К югу от границы — 200250 млн. китайцев, уже мирно завоевавших северные земли своими товами и динамичными предпринимательством и сельским хозяйством. Даже самое мирное и наименее склонное к экспансии правительство в Пекине бессильно будет затормозить неизбежную миграцию своего населения. В качестве примера можно привести полемику между федеральным правительством и губернатором Хабаровского края Виктором Ишаевым по поводу закона о купле-продаже земли. Губернатор считает, что, если закон будет принят, земли региона «немедленно будут скуплены гражданами КНР» и Россия «потеряет весь Дальний Восток». Тем более, что китайцы уже «заполняют пустоты, образовавшиеся с отъездом русских. С начала реформ уехало уже 800 тысяч человек, а это –10 % населения Дальнего Востока» (ИТАР-ТАСС. 1999. 6 июля). Спустя 30 лет весь азиатский пейзаж радикально изменится, независимо от того, сможет ли Россия (а сейчас это кажется крайне маловероятным) выдержать ожидающие ее внутренние и международные потрясения. Что станет со «слабо конфедеративной» Дальневосточной Республикой? Пусть читатель сам ответит на этот вопрос.

Что же до «соседей» такой «слабой конфедерации», им будут активно помогать с тем, чтобы они помешали России вновь, несмотря на ее слабость, впасть в соблазн и поддаться имперской ностальгии. На юго-западном фланге Украине позволят в среднесрочной перспективе вступить в НАТО и Европейский Союз. В то же время Беларусь, возможно, ждут наказания и дестабилизация, чтобы искоренить в ней любую надежду на полное объединение с Россией. Азербайджану, Узбекистану, Казахстану, Киргизии и Таджикистану помогут справиться одновременно с двумя задачами: сдерживать возможные российские претензии на вмешательство в их внутренние дела и не пасть жертвами исламского экстремизма. Это может быть проделано с относительно небольшими финансовыми и иного рода затратами. Учитывая низкий стартовый уровень и сельскохозяйственный или монокультурный характер экономики этих стран, нетрудно создать в них достаточно покорную и дешевую в содержании «компрадорскую» буржуазию. Такой процесс уже запущен.

Особая роль отведена трем республикам, выходящим на нефтеносное побережье Каспия, — Казахстану, Азербайджану и Туркмении. Им предстоит помешать России вернуть себе главенство на этом геополитическом пространстве. Турции также отводится важнейшее место как на кавказском и ближневосточном театре, так и по отношению к тюркоязычным республикам бывшего СССР и тюркским народностям самой России. Чтобы привлечь ее к активным действиям, необходимо прежде всего убедить европейцев кооптировать ее в ЕС, сделав новым ключевым партнером в деле сдерживания российских интересов и новым фактором контроля над попытками европейцев добиться самостоятельности относительно американских планов. Турецкие амбиции будут удовлетворены по крайней мере по двум направлениям: во-первых, гарантируя Анкаре контроль над значительной частью нефти, транспортируемой с Каспия западным потребителям: во-вторых, пресекая все попытки дальнейшей борьбы курдов за автономию. От севера Ирака будет «отрезано» курдское государство, что позволит поймать сразу трех зайцев: наказать Ирак, порадовать Турцию и удовлетворить требования курдов. Все вышеописанное — не дело отдаленного будущего, а активная, полным ходом развивающаяся политика. Ниже мы это продемонстрируем.

Сказанное касается южного фланга бывшего советского региона. На востоке положение гораздо менее сложное и с географической. и с геополитической точки зрения. Приграничных стран всего четыре — Китай, Монголия, КНДР и Япония (последняя — ближайшая к российскому региону держава, отделенная от него лишь узкой полоской моря). Из них только две играют заметную роль. Согласно американской стратегии — по крайней мере в изложении Бжезинского — Китай не станет глобальной сверхдержавой раньше чем через 20 лет, т. е. еще примерно добрых четверть века он не сможет проводить свои интересы за пределами собственного региона. За это время Америка должна успеть построить стратегию для долгосрочной «восточной оси американского присутствия в Евразии», которая, однако, не препятствовала бы желанию китайцев утвердиться в качестве главной региональной державы.

«Большой Китай» (как и «Большая Европа» на западе) не обязательно рассматривается как вступающее в противоречие с американскими стратегическими интересами государство. Лишь бы он, как и Европа, подчинялся этим интересам и разделял их. Более того, «Большой Китай» может стать важнейшим союзником в щекотливом деле сдерживания возможных российских притязаний на бывшие братские республики Средней Азии. По всем расчетам, по мере своего развития Китаю потребуется расширить энергетическую сеть и, следовательно, добиваться прямого доступа к каспийским месторождениям, что будет противоречить стратегическим интересам России. Еще «Большой Китай» полезен для сдерживания все более населенной н обладающей ядерным оружием Индии, которая по-прежнему упрямо держится за сотрудничество с Россией. И наконец, Китаю вместе с Японией будет поручено (что, впрочем, можно считать и наградой) инвестировать в безлюдные и богатейшие земли Сибирской и Дальневосточной республик. Поначалу речь, наверное, пойдет о чем-то вроде совместного японо-китайского предприятия. Впоследствии. с вероятным ростом аппетитов обеих стран, именно США возьмут на себя роль арбитра и миротворца, упрочив таким образом свое положение мирового лидера.

Эта стратегия могла бы быть выражена эффектным газетным заголовком: «Кооптировать Китай». Следует, однако, обратить внимание на немаловажную деталь картины, нарисованной Бжезинским. Европеец по происхождению, он ни словом не упоминает всю прошлую историю российско-европейских отношений, особенно в нашем агонизирующем веке. В своих расчетах он не учитывает, например, памяти о второй мировой войне и роли, сыгранной в ней Россией-победительницей. Однако, когда его внимание перемещается на азиатский плацдарм, европеец Бжезинский вдруг вспоминает прошлое: дескать. Великобритания «унизила» Китай, в то время как Америка никогда так с ним не поступала и, следовательно, может рассчитывать на симпатию, которая еще долго будет недоступна далекой европейской державе, особенно после того, как она недавно столь неохотно рассталась с Гонконгом.

Тот же критерий применяется и тогда, когда под беспощадное увеличительное стекло американских интересов попадает Япония. Бжезинский краток: «Японии не придется играть в Азии никакой роли первого плана»: как континентальная держава она «незначительна». Если уж выбирать главного союзника. — а такой выбор, без сомнения, предстоит, — то это Китай и только Китай. Не столько потому, что Пирл Харбор был японской, а не китайской выходкой, сколько из-за того, что у Японии нет — и в ближайшие годы, похоже, не будет — глобального видения мировой политики, что делает ее малоинтересной в качестве партнера и малоопасной как конкурента. А потом — и вот снова история «оправдывает» геополитические решения — невозможно забыть крайне неприятное поведение Японии во второй мировой войне по отношению к Китаю, Корее и всему азиатскому Юго-Востоку. Короче говоря, новым правителям мира придется вежливо убедить Токио не вмешиваться в большую игру. За исключением, разумеется, тех маленьких ролей, которые время от времени будет поручать ему главный режиссер.

Вот что предлагается Европе, Китаю и России. Мы уже отчасти видели, насколько достоверен такой сценарий, и еще вернемся к этой теме. Но не хватает еще одного неизвестного. Я имею в виду ислам, занимающий немалую часть юга Азии, область нестабильную н покрытую туманом. Отсутствует в схеме и Индия, которой тем не менее нашлось бы что возразить. Но в том, что касается влияния на будущее России, т. е. на решение уравнения мирового господства, «забывчивость» но отношению к тому, что произойдет в чреве бывшего СССР, в «азиатском подбрюшье», как презрительно назвал его А. Солженицын, может всерьез ослабить всю конструкцию этой стратегии. Как мы уже видели, такого рода стратегия существует не только в воображении части руководящих кругов Запада, но и в действительности. Россия, Китай и Европа не могут игнорировать ее существование, иначе они подвергаются двум угрозам: стать частью чужого плана или — в случае более или менее катастрофичного его провала — заплатить за последствия, несмотря на то, что не собирались в нем участвовать. Для России же вопрос стоит гораздо более драматично. Она подвергается центробежному давлению одновременно с двух сторон — изнутри и извне. Нейтрализовать первое теоретически возможно, но, как будет показано в настоящей работе, крайне маловероятно. Сопротивление второму зависит не от одной России и означает изменение мировой стратегии, которое пока что даже не просматривается на горизонте. В любом случае решение дилеммы «быть или не быть?» будет, несомненно, отрицательным, если Россия не сможет oтветить на два вопроса, поставленные в начале этой главы.