"Рожденная в Техасе" - читать интересную книгу автора (Гулд Джудит)

ПРОЛОГ

1924

Квебек, штат Техас

1

Первые лучи солнца еще не осветили землю, а Элизабет-Энн уже впрягла в коляску стареющую Бесси и взобралась на деревянную скамью. Она сидела, гордо выпрямившись, в позе, которая говорила об умении держаться с только ей присущим достоинством. Руки, скрытые перчатками из свиной кожи, тронули поводья, и коляска мягко покатила по Мейн-стрит — немощеной улице, которая пересекала город в центре и уходила в поля. Элизабет-Энн повернулась и посмотрела на кафе «Вкусная еда», мимо которого проезжала. Окна его светились мягким светом, и можно было различить внутри движущиеся силуэты. Это означало, что трое ее детей уже на ногах и принялись за дела.

Элизабет-Энн удовлетворенно кивнула. С тех пор как она осталась без мужа, детям пришлось помогать матери и взять часть работы на себя. Они были еще малы, но не жаловались, по крайней мере она от них жалоб не слышала.

Элизабет-Энн умело подхлестнула Бесси, и кобыла послушно прибавила шагу. Утренний воздух, свежий и чистый, холодил лицо, она сразу это почувствовала, когда лошадь потрусила быстрее.

Над городом висела бледная, словно покрытая оспинами луна, заливая все вокруг своим серебристым сиянием, рождая в душе какое-то смутное беспокойство. Элизабет-Энн любила утреннюю прохладу, ценить которую она научилась с детства. Когда взойдет солнце и день начнет разгораться, воздух потеряет свою свежесть, станет знойным и пыльным, затрудняя дыхание. Но в этот ранний час воздух бодрил. Женщина медленно вдохнула его полной грудью, наслаждаясь прохладой.

По обе стороны улицы, в глубине маленьких пыльных двориков, лежали неуклюжие тени домов, почтенный возраст которых скрывали красивые фасады. Элизабет-Энн держалась подальше от середины улицы, чтобы колеса ее коляски не попадали на рельсы, проложенные транспортной компанией. Случись такое, и коляску могло занести. Она вздохнула. В других городах уже были автобусы, но в Квебеке продолжала ходить допотопная конка — небольшой вагон с крышей, открытый по бокам. Рельсы тянулись от железнодорожной станции по Мейн-стрит, охватывая северную часть города. Почему маршрут был именно таким, Элизабет-Энн не понимала. В северной части города жили состоятельные люди — с добротными домами, украшенными витражами, с въездными воротами. У владельцев этих домов были лошади, коляски, а у некоторых и автомобили. Если разобраться, конка нужна была в южной части города, где жили мексиканцы, у которых не было денег даже на захудалого мула и жалкую повозку. Линия должна была проходить через Мексикана-Таун не как роскошь, а в силу необходимости. Об этом она говорила на многих городских собраниях, но ее не слышали. По правде говоря, мексиканцы на таких собраниях никогда не бывали. Собственно Квебек и Мексикана-Таун существовали отдельно друг от друга, как два разных поселения, в каждом были своя церковь, школа, магазины, действовали свои законы и обычаи. Жителям Квебека не было дела до того, что происходило в Мексикана-Таун, лишь бы бедняки из этой части города не мешали их жизни. Всем заправляли богатые белые. Несправедливость подобного рода вызывала у Элизабет-Энн чувство горечи и гнева. Однако все ее попытки изменить положение были пустыми.

В восточной части города главная улица Мейн-стрит переходила в узкую дорогу, которая шла через поля. По обочинам ее росла полынь, иногда встречались кактусы. Здесь Элизабет-Энн снова дернула поводья, заставляя Бесси поспешить. Она торопилась попасть на строительство до прихода рабочих. Ей нравилось без спешки и суеты пройтись по стройке, заглянуть во все уголки, поэтому приходилось приезжать очень рано. Рабочие-мексиканцы начинали работу на рассвете, задолго до полуденного жара, чтобы отдыхать в самый зной. Позднее, когда жара спадала, работа возобновлялась и продолжалась до темноты.

Горизонт постепенно светлел, на небе стали меркнуть звезды. Солнце уже взошло, когда Элизабет-Энн добралась до стройки. Она натянула поводья, и Бесси послушно остановилась.

С высоты коляски Элизабет-Энн оглядела окрестности. С юго-востока к ее стройке приближалась новая магистраль: две иссиня-черные асфальтовые полосы тянулись сюда от Браунсвилля, расположенного у устья Рио-Гранде. Недели через три дорога подойдет к ее владениям, а затем потянется дальше на северо-запад, к Ларедо. Она понимала, что пройдет не менее года, пока дорогу полностью закончат. Но интуиция подсказывала ей, что автомобили прочно войдут в жизнь людей даже в их малонаселенном районе юго-запада. Значит, много их появится на новой дороге, значит, нужна будет гостиница для проезжающих.

Элизабет-Энн доверяла своим чувствам, поэтому она и строила первую на юго-западе Техаса гостиницу для туристов.

Она прикрыла глаза цвета морской волны и погрузилась в размышления, кивая в такт головой. Затем она улыбнулась, что случалось с ней довольно редко. Это не была улыбка красивой женщины, скорее, свидетельство ее внутренней силы, целеустремленности, что порой ускользало от малознакомых с ней людей. Обстоятельства сделали ее решительной и сильной. У нее был тонкий прямой нос и чудесные, доходившие до пояса густые волосы цвета спелой пшеницы, однако их никто не видел. Чтобы волосы не мешали, она заплетала их в косу и закалывала. Она не знала, что такое прическа. Женщина гордая и в высшей степени практичная, обладавшая незаурядными способностями, Элизабет-Энн родилась и выросла в Техасе, просторы которого наложили свой отпечаток на глубину и силу обуревавших ее страстей, широту устремлений, мир мечтаний.

Почувствовав внутри себя движение, она оглядела свою фигуру. Она у нее всегда была отличная, с тонкой осиной талией, как у девушки из светского общества, однако сейчас Элизабет-Энн потеряла стройность, живот увеличился, груди налились молоком, готовые напоить дитя, которое скоро должно было появиться на свет.

— Как же плохо, что твой отец не мог остаться с нами подольше, — печально обратилась она к будущему ребенку и молча прикоснулась к животу, как бы стремясь передать ему свои мысли.

Она ждала дитя через пару месяцев и сейчас, закрыв глаза, слушала, как оно шевелится. Лицо ее озарила блаженная улыбка: ее малыш толкается и ворочается, давая знать, что все идет нормально, что близко время появления его на свет.

— А ну-ка успокойся, — шутливо проворчала она и легко вздохнула: пора было продолжать путь. Она тронула поводья, и Бесси снова затрусила по дороге. Строительная площадка находилась от города на расстоянии более двух миль, полем до нее оставалось еще с четверть мили. Отсюда уже можно было различить контуры будущей гостиницы: длинные, устремленные ввысь брусья каркаса, выделяясь на фоне утреннего неба, напоминали руины древнегреческих храмов. При виде этой картины сердце Элизабет-Энн преисполнилось гордости за начатое дело.

Она не смотрела по сторонам. Губы ее были плотно сжаты, а взор устремлен вперед, на стены новой гостиницы — предмет ее честолюбивых замыслов. Постепенно мысли Элизабет-Энн переключились на другое, приняли практическое направление, закружившись вокруг собственности. В Квебеке ей принадлежало кафе «Вкусная еда» и дом, где она сдавала внаем комнаты. Многого ожидать от них не приходилось, но при должном усердии доходы позволяли вести безбедную жизнь. А вскоре здесь, где пройдет автомобильная дорога, вырастет гостиница для туристов. Она станет началом, отправной точкой для движения вперед, к новым, еще более заманчивым проектам. Да, за плечами у нее был нелегкий путь.

Подъехав к строительной площадке, Элизабет-Энн остановила лошадь, тяжело и неловко сошла вниз — подол ее длинной серой юбки из миткаля почти касался земли. Она привязала лошадь к низкорослому кусту, достала из кармана кусок сахара, положила его на ладонь и протянула Бесси. Нежно коснувшись руки, лошадь взяла угощение, раздувая от удовольствия ноздри.

Постоянно бывая на стройке, Элизабет-Энн не переставала восхищаться ею. Размеры строящегося здания впечатляли: оно имело в длину около двух сотен футов и пятнадцать футов в ширину. Стены еще не были достроены, укладывали только третий ряд кирпичной кладки, но выше поднимался уже деревянный каркас, который она и видела издалека.

По плану квартира управляющего находилась непосредственно в центральной части здания и должна была состоять из трех помещений: конторы и примыкающих к ней маленькой спальни и кухни. По обе стороны от апартаментов управляющего будут комнаты для приезжих — всего восемнадцать. В каждом номере имелась закрытая веранда и туалетная комната с ванной и водопроводом. Номера отделялись друг от друга крытыми навесами для парковки автомобилей. О таких вещах здесь и не слыхали. Но Элизабет-Энн считала, что нужно позаботиться и об автомобилях. На юго-западе Техаса солнце нещадно палит почти круглый год, и владельцы автомобилей захотят укрыть их в тени. Они поступили бы так, если бы вместо машины была лошадь. Значит, укрытия для машин необходимы. Элизабет-Энн предусмотрительно строила их большими, полагая, что со временем увеличатся не только надежность автомобиля, но и его размеры.

В дополнение ко всему она решила установить на дороге два рекламных щита по обе стороны от гостиницы на расстоянии в четверть мили. На щитах будет написано: «Хейл, гостиница для туристов», а чтобы подчеркнуть высокое качество обслуживания, рядом с надписью следует поместить изображение золотой короны: пусть посетители знают, что их ждут комнаты, достойные королей. Может быть, со временем этот знак станет так же хорошо известен в штате, как эмблема «Кока-Колы» в универмаге в Квебеке. Она надеялась, что все будет именно так.

Предаваясь мечтам, Элизабет-Энн бодро зашагала по стройке в своих крепких черных, высоко зашнурованных ботинках. Ей исполнилось двадцать девять лет. Она никогда не задумывалась о том, что, по существу, является одной из первых в Америке женщин-предпринимателей. Ее жизнь была неотделима от работы. Когда нужно, она засучивала рукава и делала самую черную работу. Многие недоумевали, где эта соломенная вдова находит время и силы, чтобы воспитывать троих детей, руководить двумя процветающими предприятиями и вести строительство третьего. Секрет, который открыла для себя Элизабет-Энн, заключался в том, чтобы с пользой организовать время и решать задачи по степени их важности. Кроме того, выбора у нее не было. Рядом с ней не было мужа, а дети требовали внимания. Она очень тяжело переживала разлуку с Заккесом, но нужно было смириться с жестокой реальностью. Кто-то должен был заниматься кафе и домом, где сдавались комнаты. Она не могла нанять еще кого-либо, помимо работавшей у нее мексиканской девушки Розы. Кроме того, в банке была взята ссуда на строительство гостиницы, и, начав его, она не могла остановиться на полпути, если хотела вернуть ссуду и укрепить свое финансовое положение. Женщина любого возраста, которая вела свои дела самостоятельно, имела не много шансов на то, чтобы выстоять, особенно мало было их у соломенной вдовы на юго-западе Техаса. Элизабет-Энн была счастлива, что у нее свое дело, которое приносит прибыль. В противном случае…

«Нечего думать о том, что может произойти в противном случае! — резко одернула она себя. — Забивать голову разными домыслами — слишком непозволительная роскошь». И она постаралась переключиться на то, что было целью ее приезда. Держась за лесину, поднимаясь на цыпочки и перегибаясь через каменную кладку, Элизабет-Энн стала заглядывать в каждую незаконченную комнату, тщательно проверяя, насколько далеко продвинулась работа. Своими ловкими руками она бралась за дверные рамы и изо всех сил дергала их, проверяя на крепость. Затем отряхнула руки и прошла по всем площадкам веранд, чтобы убедиться в их надежности. Элизабет-Энн твердо придерживалась правила: если делаешь дело, делай его на совесть. Закончив обход, она подобрала юбку и, с трудом пробираясь через высохший желто-коричневый бурьян, прошла еще двадцать ярдов, отделявших ее от того места, где должна будет пройти магистраль. Здесь она без труда нашла метки, сделанные маркшейдерами, остановилась, чуть подавшись вперед, прикрывая глаза рукой, словно отдавала салют будущей дороге. Да, в сотый раз она увидела: будущее здание симметрично, а удачная планировка радует глаз. Все обещает приезжим уют и комфорт. После изнурительной дальней дороги она сама бы не отказалась отдохнуть в таком милом местечке.

Внезапно Элизабет-Энн нахмурилась. Ей пришло в голову, что гостинице, в которой, казалось, все предусмотрено, чего-то не хватало. Нужно бы сделать что-то еще, но что? Элизабет-Энн напряженно думала, пытаясь найти ответ на этот вопрос, но ничего подходящего на ум не приходило, и она, покачав головой, расстроенно вздохнула. Ее всегда раздражало, когда сразу не удавалось сделать то, что подсказывало ей внутреннее чутье. Но она знала, что решение придет, она добьется своего. Так было всегда. Это только вопрос времени.

2

Стук копыт приближался. Элизабет-Энн оглянулась: это приехал на своей старой кобыле Карлос Кортес. Он был у нее прорабом на стройке. Выбор оказался очень удачным: Кортес хорошо знал свое дело, был требователен к рабочим-мексиканцам, что не мешало им любить его.

Она правильно сделала, что наняла на эту работу мексиканца, а не белого. Рабочие выполняли все его распоряжения, считая Кортеса своим, и в то же время относились к нему с восхищением и уважением. Они полагали, что если кто-то из Мексикана-Таун и добьется успеха в жизни, то это будет Карлос Кортес. В свое время он уехал из города и, рассчитывая только на себя, окончил университет, получив специальность инженера, — рабочие этим очень гордились. Кортеса уважали в мексиканской общине города, хотя в полной мере он не мог использовать свои знания, поскольку почти не было стройки, где требовался бы инженер-мексиканец.

А еще он был молод и хорош собой, возможно, даже слишком хорош, как считала Элизабет-Энн. У него были черные с отливом волосы, темные лучистые глаза и кожа характерного для мексиканцев бронзового цвета, вот только нос был на удивление орлиный, и о твердости характера говорил точеный волевой подбородок. Ни одна женщина в Мексикана-Таун не оставалась к нему равнодушна. Девушки смотрели на Карлоса с нескрываемым восхищением, а женщины постарше втайне молились, чтобы он осчастливил одну из их дочерей, назвав своей невестой. Однако по известным только ему причинам Карлос не остановил свой выбор ни на одной девушке.

Элизабет-Энн наблюдала, как он спешился и, размашисто шагая, направился к ней. Если не считать ее самой, Кортес первым приезжал на стройку и последним покидал ее вечером.

Подойдя к Элизабет-Энн, он вежливо снял соломенную шляпу и, держа ее в руке, поздоровался несколько официально:

— Buenos dias, сеньора Хейл.

— Buenos dias, сеньор Кортес, — церемонно ответила она.

Каждый раз, прежде чем перейти на английский, они обменивались при встрече испанскими приветствиями. Это стало своего рода ритуалом, хотя Элизабет-Энн не оставляло чувство, что в его обращении «сеньора», в том, как он снимал шляпу в знак приветствия, сквозила насмешка. Казалось, он намеренна играл роль простого рабочего-мексиканца, и даже его английский звучал нарочито правильно. Но, как она ни старалась, ей не удавалось найти этому подтверждение. Его взгляд как бы скрывала невидимая завеса, во всем облике чувствовалась некая отчужденность. Это беспокоило Элизабет-Энн, хотя и не вызывало боязни.

Она обвела взглядом стройку.

— Работа продвигается быстро, — заметила она с удовлетворением.

Карлос согласно кивнул.

— Мои люди — хорошие работники. Через шестнадцать недель стройка будет завершена.

Элизабет-Энн отрицательно покачала головой и посмотрела ему в глаза:

— Я хочу обсудить с вами этот вопрос.

Она опустила голову, словно ее вдруг сильно заинтересовали поцарапанные и пыльные носки собственных башмаков, видневшихся из-за края юбки. Затем Элизабет-Энн снова подняла глаза и взглянула на Карлоса.

— Мы должны встретить посетителей через тринадцать недель, — мягко сказала она. — К этому времени дорога подойдет к Рио-Гранде, и по ней начнется сильное движение.

Внимательно выслушав ее, Кортес вздохнул и, задумчиво потирая лоб и прищурившись, посмотрел на строительную площадку. Когда он заговорил, его голос звучал ровно:

— Люди и без того работают как одержимые, по одиннадцать часов в сутки. Мы не можем требовать от них большего.

— Тогда нужно еще нанять рабочих.

— Боюсь, сеньора, что об этом не может быть и речи. Это лучшие работники. Они обучены и знают свое дело. Другие сейчас заняты работой либо на ранчо, либо в поле. Они не могут оставить свои дела.

Элизабет-Энн нахмурилась.

— Тогда нам придется удлинить рабочий день до четырнадцати часов.

На секунду его черные как уголь глаза гневно сверкнули.

— Но это означает, что им придется работать в полуденную жару! — запротестовал он. — Сейчас лето, и температура…

— Мы поднимем оплату на двадцать центов в час, — сказала она решительно, — и будем выплачивать полуторную ставку за сверхурочную работу. За деньги они сделают все, что потребуется.

Кортес глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой.

— Я передам им ваши слова, сеньора, но ничего не могу обещать. Вы меня понимаете?

Она пристально смотрела на него, но он выдержал ее взгляд.

Элизабет-Энн согласно кивнула. Она предпочла бы сама разговаривать с рабочими, но знала, что в силу мужской гордости мексиканцы болезненно встретят любые приказания, исходящие от женщины. Впрочем, то же самое относилось и к большинству других мужчин, с которыми была знакома Элизабет-Энн. По общему мнению, женщина должна сидеть дома, готовить пищу и рожать детей, а не заниматься бизнесом или руководить строительством. Поэтому все ее распоряжения передавал рабочим Карлос Кортес. Сильная натура Элизабет-Энн противилась такому способу ведения дел, однако у нее хватало ума идти на компромисс, когда в этом была необходимость. Ее утешала мысль, что единственным человеком, который мог уговорить рабочих, был Кортес.

— Я подготовлю к завтрашнему дню платежную ведомость, — сказала она.

Карлос кивнул, надел шляпу и достал из кармана рубахи несколько сложенных листков тонкой желтой бумаги. Молча он развернул их и протянул Элизабет-Энн. Она сразу поняла, что это за бумаги. Это были счета их поставщиков — строительной фирмы «Койот Билдинг Сеплайз» — за материалы, доставленные накануне.

Пробежав глазами первый счет, она помрачнела, между бровями у нее пролегла складка, губы сердито сжались. Так же быстро Элизабет-Энн просмотрела остальные бумаги. Ее взгляд скользил по небрежно написанным колонкам с наименованиями материалов и их ценой. Она недоуменно посмотрела на Карлоса Кортеса.

— Должно быть, здесь какая-то ошибка! — вырвалось у нее.

— Здесь нет никакой ошибки, сеньора, — печально покачал головой Карлос. — Как только пришли счета, я все сверил и сразу потребовал объяснения. Мне ответили: «Цены выросли».

С досады она хлопнула себя счетами по колену, бумага зашуршала. Она закрыла глаза, медленно качая головой. Цены росли каждую неделю. Чудовищно! Больше того, это было настоящее вымогательство. Да, вот до чего дошло дело. С самого начала строительства гостиницы Элизабет-Энн ощущала, как быстро тают деньги, словно ненасытное чудовище, постоянно требовавшее пищи, с жадностью заглатывало ее доллары и центы. Стройка уже стоила гораздо больше, чем первоначально предполагалось. Элизабет-Энн отдавала себе отчет, что дополнительные расходы были не на ее совести.

Здесь постаралось семейство Секстонов.

Сначала ей пришлось брать ссуду для оплаты земли и строительных расходов. В Квебеке был единственный сберегательный банк — Секстонов. Все поставки шли через «Койот Билдинг Сеплайз», эта фирма тоже принадлежала Секстонам. Фактически весь округ был у них под контролем: их магазины скупали и продавали овощи, а также говядину, свинину и дичь; их фабрики перерабатывали хлопок, их грузовики перевозили на север цитрусовые. И в довершение всего купленные Секстонами политики занимали все ключевые посты в органах местного самоуправления. Решая любые вопросы в этой части Техаса, можно было с уверенностью сказать, что придется иметь дело с кем-либо из Секстонов или с теми, кто состоял у них на службе.

Секстонов ненавидели все без исключения, и для этого были веские причины. Во главе семейства стоял его старейшина Текс Секстой, жадный, властолюбивый, самовлюбленный эгоист. Под стать ему была его молодая жена Дженифер — само воплощение зла. В то время как Текс являлся бесспорным «королем» округа, разветвленным механизмом семейного бизнеса управлял не менее подлый младший братец Рой — до тех пор пока трагический случай не оборвал его жизнь. После смерти Роя Текс и Дженифер стали использовать еще более гнусные средства.

Они были непостижимо богаты, имея больше денег, чем могли контролировать, однако им казалось, что этого мало, и они не упускали случая увеличить свое состояние. Подобно паукам, Секстоны по каплям высасывали из своих жертв все соки, умудряясь получить какие-то крохи там, где, кажется, уже ничего не оставалось. Как-то давно Элизабет-Энн решила для себя, что Секстоны, должно быть, очень несчастливые люди.

Но, поразмыслив, она поняла, что ошибается: Секстоны никому не сделали ничего хорошего, а ей и подавно — это и делало их счастливыми. Какое-то время они как бы не замечали ее, однако Элизабет-Энн предчувствовала, что этому кажущемуся равнодушию придет конец. И она не обманулась в своих опасениях: дошел черед и до нее. Секстоны стремились выжать ее как лимон. Неужели мало того, что ее дорогой Заккес должен был из-за них бросить все и уехать неизвестно куда?

Ее охватила внезапная слабость. Если бы только она могла вырваться от них, избавиться от их вездесущего влияния. Если бы нашла поставщиков в другам месте… «Но выбора у меня нет, — с ожесточением подумала она. — К кому еще обратиться?» «Койот Билдинг Сеплайз» и двадцать филиалов фирмы в радиусе двухсот миль были единственными, кто занимался такими поставками. Практически фирма не имела конкурентов, уж Текс об этом позаботился. Он методично, шаг за шагом прибирал к рукам предприятия и фирмы, которые сулили приличный доход. Тот, кто отваживался составить ему конкуренцию, подписывал себе смертный приговор.

Текс был жесток и терпелив. Подобно пауку в паутине, он злорадно наблюдал, как боролись между собой его соперники. Не было для него большего наслаждения, чем это выжидание, чем предвкушение момента, когда пробьет его час. Теперь он нанес молниеносный удар и ей, взвинтив и без того непомерные цены. Но почему?

Не потому ли, что Заккес осмелился ответить ударом на удар?

Ничего хорошего это не сулило.

Текс Секстон внушал ей страх. Но вот Дженифер…

Элизабет-Энн ощутила, как по телу пробежал холодок; она представила себе огромное ранчо и Дженифер, выжидающую, плетущую сеть своих интриг. С самого раннего детства, которое они провели вместе, Дженифер только тем и занималась, что строила козни. Но почему Секстоны вспомнили о ней только сейчас? Ведь она не была для них конкурентом.

А может, причина в Дженифер?

Подумав об этом, Элизабет-Энн решительно сжала губы. Во-первых, она не собиралась сидеть сложа руки и наблюдать, как Текс и Дженифер разоряют ее. Ни за что на свете. Она пойдет в фирму «Койот» и там увидит, что можно сделать. Если потребуется, она и до Текса доберется и потребует объяснений. Что он может с ней сделать? Только с легкостью наживаться за ее счет?

Но вот Дженифер… Это совсем другое дело. С Тексом еще можно поговорить, но не с Дженифер. Она слишком хорошо ее знает.

В то же время Элизабет-Энн ясно сознавала, что строительство прекращать нельзя. Как никогда раньше, она поняла, что отчаянно нуждается в деньгах, которые будет приносить новая гостиница. Открыть ее нужно как можно скорее. Только Элизабет-Энн знала, насколько неустойчивым было ее финансовое положение. Расходы уже целиком съели банковскую ссуду. На оплату счетов уходили с таким трудом заработанные сбережения и все, что приносили кафе и сдаваемые внаем комнаты. Если не удастся открыть гостиницу через 13 недель… или она не договорится с Секстонами… или если они будут иметь наглость вновь поднять цены…

Элизабет-Энн взглянула на Карлоса Кортеса.

— Увидимся завтра, — сказала она бодрым голосом. — А сейчас мне нужно ехать в город.

Он проводил ее до коляски и помог подняться на сиденье. Вдали она заметила грузовик с рабочими, сгрудившимися у заднего борта. С такого расстояния их голубая рабочая одежда и желтые соломенные шляпы воспринимались как одна желто-голубая масса.

Карлос проследил за ее взглядом. Он понимал, что от решения проблем, возникших у Элизабет-Энн, зависело, будет ли работа у этих и других людей из его общины.

— Я поговорю с ними о сверхурочной работе, — сказал он. — Мне кажется, я смогу их уговорить. — Он смущенно помолчал и добавил: — И без повышения оплаты.

Элизабет-Энн посмотрела на него с удивлением. «Он понял все», — подумала она и, протянув руку, благодарно коснулась его плеча. Затем, решительно сжав губы, она приняла свою гордую позу и дернула поводья. Бесси тронулась с места, и Карлос остался позади.

На обратном пути Элизабет-Энн размышляла, что ждет ее днем. Несколько часов утомительной работы, а затем, если удастся выкроить время (а она не могла позволить себе не найти его), надо заехать в фирму «Койот» и во всем разобраться. Порой ей казалось, что, несмотря на все усилия, кто-то сознательно чинит на ее пути разные препятствия. Пока ей удавалось с ними справиться. Но так было раньше…

Думая о своем, она прислушивалась к тому, как стучат подковы Бесси по фунтовой дороге. Внезапно потянуло гарью; все ее чувства пришли в смятение. Где-то жгли траву, чтобы очистить поля. Элизабет-Энн сжала губы и постаралась задержать дыхание. Однако запах оказался сильнее и охватил ее целиком. С самого раннего детства пожар (один только запах дыма) наполнял ее душу ужасом и рождал кошмары. Как бы она ни старалась заглушить воспоминания, цепкая память возвращала ее к однажды пережитому.

Запах гари.

Потрескивание и рев пламени.

Нечеловеческие предсмертные крики, отчаянные призывы о помощи…

Нет, такое нельзя забыть. Проходили годы, многое изменилось в ее жизни, но не эти воспоминания. Запах гари для нее был дыханием смерти. Неистребимые воспоминания поселились в ее памяти, когда ей было шесть лет, и жили все эти годы.