"Рыжий ангел" - читать интересную книгу автора (Айвори Джудит)

Глава 11

У Ричарда действительно были долги.

На деньги, занятые у графа, Кристина сумела выкупить три расписки мужа и с их помощью воздействовала на него через своих адвокатов. Ричарду пришлось понять: или он сделает все, что она попросит, или она предъявит расписки. Ричард согласился, он не мог оплатить долги. Адвокаты ждали ее указаний. Кристина чувствовала себя как ребенок, который вырвался наконец на свободу. Теперь она сама распоряжалась своей судьбой и решила хоть немного насладиться этим ощущением. Ричард и адвокаты могут подождать. Она объявила, что ей нужно время, чтобы обдумать свои пожелания к постановлению о разводе.

Что касается графа, все вышло так, как он и говорил: он уехал, она осталась.

Все сложилось как нельзя лучше. С отъездом графа гости разбились на группы. Кристину радушно приняли в кружок, в который входили Эванджелин, Чарлз и Томас. Эта группа числом чуть больше десятка в основном состояла из супружеских пар и «серьезных людей», как они сами себя называли. Им было хорошо друг с другом, их вкусы и возраст совпадали. Каждому не больше тридцати, и все они как один любили музыку, танцы, карты, шутливые беседы.

Когда Чарлз бывал в настроении, развлекались музыкой и танцами. Муж Эванджелин прекрасно играл на фортепьяно. Иногда они просто болтали под аккорды Чарлза. Но обычно сдвигали мебель к стенам и танцевали.

Их кружок не был собранием чопорных людей, строго блюдущих правила этикета. Партнеры в танцах постоянно менялись, Эванджелин очень сердилась, если этого не происходило, ведь иначе ей не пришлось бы танцевать, поскольку муж сидел за фортепьяно. Они весело смеялись, а потом пускались в серьезные разговоры. Дискуссия могла мгновенно переключиться с метафизики на дамские щиколотки, и связь между этими темами смутила бы любого философа.

Эти люди снова научили Кристину улыбаться. Она с нетерпением ждала встреч с ними. Почти сразу они оставили настороженность по отношению к ней. Кристина чувствовала их радушное отношение и быстро стала любимой партнершей в танцах.

Адриан отсутствовал уже пять дней, когда гости нашли повод собраться вместе. В ближайшем городке остановилась группа бродячих музыкантов, которые прекрасно играли. Через день был устроен «бал».

Открыли музыкальный салон. Кресла сдвинули к стенам и распахнули окна на террасу. Звуки настоящего оркестра взлетали к небесам, призывая спуститься вниз тех немногочисленных гостей, которые решили остаться в своих комнатах.

Темнело. Налетевший ветерок раздувал шторы. Потом на улице заморосил дождик. Но внутри было светло и весело, огоньки множества тонких свечей рассеивали холодок приятного летнего дождя.

В зале появились закуски и вино. Гости графа ни в чем не испытывали недостатка. И тут слуги вдруг стайкой устремились к парадной двери. Хозяин вернулся домой.

Компания увлекла Кристину посмотреть на его прибытие. Парадная дверь была уже распахнута, и кучка людей стояла в холле, отряхиваясь от дождя. Полдесятка слуг хлопотали вокруг графа. Он привез с собой женщину. Кристина узнала ее. Это была женщина с шиньоном, та, которая ненадолго останавливалась здесь до приезда мисс Чизуэлл.

Незнакомка была приблизительно ровесницей Адриана. Высокая, роскошная, элегантная. Спокойная и уверенная в себе. Казалось, ее нисколько не расстроило, что она попала под дождь.

Кто-то окликнул их.

– Сюда, дружище. Мы устроили импровизированный бал.

Адриан взглянул на компанию. Его глаза на мгновение задержались на Кристине. Он отклонил предложение.

– Мадемуазель Делюк очень устала. Она хочет отдохнуть.

Они исчезли.

И вместе с ними исчезла радость Кристины. Она продолжала танцевать, но ком застрял у нее в горле. Граф едва взглянул на нее.

Эванджелин нашла кузину одиноко сидящей на сдвинутых в угол стульях.

– Что с тобой?

– Кто она?

– Кто?

– Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.

Эви нетерпеливо вздохнула.

– Понимаю. И молю Бога, чтобы, кроме меня, больше никто этого не понял. Тебе не стоит об этом думать.

– Кто она?

– Надин Делюк. Она поет в парижской опере. – Эванджелин, наклонившись, сжала руку Кристины и почти сердито прошептала: – Он спит с ней. Но тебя это не касается, ты меня поняла? По крайней мере, не показывай этого на публике. А теперь отправляйся танцевать.

Кристина встала, не зная, как отделаться от чересчур проницательной кузины.

– Посмотри! Нет, не смотри! – прошептала Эванджелин. Ее голос зазвучал гораздо радостнее, потом она торжествующе рассмеялась. – Он в эту ночь не с Надин. На террасе. Видишь огонек сигары? Ради Бога, найди партнера и танцуй.

Кристина механически сделала, что велено. Она плыла в танце, время от времени поглядывая на дверь террасы. Но в темноте мелькал только оранжевый огонек сигары. Она начала сомневаться, что граф материализуется, что он вообще там. И вдруг, при очередном повороте, оказалась с ним лицом к лицу.

Адриан стоял в дверях, белая занавеска колыхалась вокруг него. Казалось, погода была в заговоре с ним, распространяя мрак. Он стоял на границе тьмы и света, в центре веселья, музыки, болтовни, мрачный, угрюмый, задумчивый. В нем не было ни капли дружелюбия и общительности. Его глаза, безошибочно отыскав Кристину, следовали за ней. Потом через пару минут граф исчез на мокрой террасе.

Это повторялось еще дважды. И всякий раз он исчезал в тот момент, когда Кристина смотрела на него. Она улавливала только мгновения, но и их было достаточно. Он был здесь. И от его присутствия неистово стучало ее сердце. Почему? Почему оно трепещет в груди? Отчего волнение растекается по жилам? Кристина смеялась, улыбалась, танцевала, словно в самый веселый час в своей жизни. Она знала, что поступает так именно потому, что он на нее смотрит.

На следующее утро мадемуазель Делюк спустилась к завтраку за пятнадцать минут до Адриана. Ее красота была холеной, царственной. Надин была несколько выше Кристины, но двигалась с такой грацией, что Кристине хотелось привстать на цыпочки и казаться выше ростом. Это была потрясающая женщина. Ее кожа была безупречной, лицо прекрасным. Густые пышные волосы, отрицая силу всемирного тяготения, невесомо лежали вокруг головы. Распущенные, они упадут струящимся потоком шелка.

Кристина не могла удержаться и искоса поглядывала на гостью. Надин Делюк была прелестна. Она почти не разговаривала и при этом чувствовала себя чрезвычайно свободно. Она поступала, как ей хочется. Намазывала маслом подсушенный кусочек хлеба. Пила чай. Указав на джем, произнесла «s'il vois plait[5]». Словно она французская королева, подумала Кристина.

Мадемуазель Делюк не говорила по-английски. Она даже не могла объясниться со слугами. Это странным образом привязывало ее к Адриану. Она владела им и полностью от него зависела. Он говорил за нее, когда ей хотелось с кем-то побеседовать.

Она могла поговорить с Томасом и со многими другими. Но не прилагала к этому никаких усилий. «Мне не нужен английский, мне больше вообще ничего не нужно, – казалось, говорила она. – У меня есть Адриан».

Но на этот раз ее капризы продлились только до полудня. Адриан потерял терпение. Гости слышали, как он резко говорил с Надин в саду. Странно, подумала Кристина, прислушиваясь: на другом языке ссора звучит точно так же, Надин бросилась в дом. Адриан пошел за ней. Мадемуазель Делюк что-то говорила Адриану, резко и обличительно. Никто не слышал его ответа. Но Кристина могла его вообразить. Она видела проявления его тихой злости. Когда Адриан вернулся, на его щеке виднелся слабый след пощечины.

Адриан вышел из дома на лужайку и пошел прямо к ней. Она стояла на дорожке, ведущей к оранжерее.

– Вы, кажется, одновременно находитесь повсюду, – сказал он. – Спустились-таки из своих комнат?

Произнес он это недружелюбно, но у нее не было времени ответить. Адриан, оттолкнув Кристину, быстро пошел по дорожке, ведущей к оранжерее.

Кристине показалось, что на нее налетела карета, запряженная восьмеркой лошадей. Адриан толкнул ее прямо в кусты. Несчастный, заносчивый, высокомерный…

Она хотела пойти за ним, успокоить. Но, к ее удивлению, ее удержали.

– Из всех безумств, которые ты совершила, это будет самое безумное, – тянул ее за руку Томас.

Спрятав за улыбкой виноватое выражение, Кристина повернулась и взяла Томаса за руку.

– Томас Лиллингз, – сказала она, – я самая здравомыслящая женщина.

– Может быть. Но в детстве ты была настоящим дьяволенком. «Чистое наказание», как называл тебя мой отец.

– Вовсе нет, – запротестовала Кристина. – Я была благовоспитанной юной леди.

Они пошли по гравийной дорожке, которая огибала дом, отделяя лужайки от парка.

– Могу привести дюжину доказательств обратного, – поддразнил Томас. – Например, ты улизнула от своей гувернантки, чтобы посмотреть родившихся щенков.

– Это простительно. Щелкунчик была настоящей ведьмой. Она никогда бы не позволила мне смотреть на «грязных собак». – Кристина рассмеялась. – А кто помог мне вылезти из окна классной комнаты?

– А кто называл ее в лицо Щелкунчиком?

– Она не возражала. У нее коленки хрустели, когда она делала реверанс или низко кланялась отцу.

– Я сам слышал, как она поправляла тебя: «мисс Нибитски».

– Она не возражала против этого в приватных разговорах, – со смехом настаивала Кристина.

– И что ты сказала ей тогда? «Послушайте, Щелкунчик, я сбежала к Лиллингзам поиграть с новорожденными щенками. Вот почему от меня пахнет псиной»?

– От меня не пахло псиной…

Томас смотрел на нее, словно вспоминая, потом уже мягче сказал:

– Нет, от тебя замечательно пахло.

Кристина отвела глаза.

– Это было давно, Томас.

– Да, – признался он. – Как я хочу это забыть!

Они шли по дорожке, на повороте Кристина оглянулась. Она видела идущую вдоль дома длинную террасу, расстеленные на траве скатерти, гостей. Это походило на картину Гейнсборо, изображавшую приличное провинциальное английское общество. Стена дома, увитая розами, круто поднималась вверх. В отдалении мерцала вода небольшого пруда. Дальше – каретный сарай и конюшни, со стороны которых двигалась одна из многочисленных графских карет с гербом. Кристина и Томас вышли к фасаду дома как раз в тот момент, когда Надин Делюк садилась в экипаж. Карета дрогнула под весом ее багажа.

– Она очень милая, да, Томас?

– Кто?

– Мисс… мадемуазель Делюк.

Он тихо присвистнул.

– Ничего подобного. Она настоящий крокодил. Терпеть ее не могу.

– Крокодил? – рассмеялась Кристина.

– Пожирательница мужчин. Она расправляется с ними, как крокодил с цыплятами в зоопарке.

– Но не с графом.

– Ну разумеется, нет. – Томас на минуту задумался, словно пытаясь понять причину особого отношения к графу. – Ты когда-нибудь видела того индийца, что укрощает крокодилов?

– Я думала, это аллигаторы.

– Это одно и то же. Вот так же обстоят дела между ней и Адрианом. Крокодил щелкает зубами, бьет хвостом, поднимает пыль. А потом переворачивается на спинку, как щенок, чтобы ему погладили животик.

– Не очень приятное сравнение.

– Зато верное.

– Графу, похоже, она нравится.

– Не знаю. Она избалованна, тщеславна и очень деспотична. Думаю, что он снисходительно относится к этому. Люди склонны прощать другим то, что считают собственными пороками. – Томас вскользь посмотрел на Кристину. – Он любит красивых женщин.

Кристина пропустила это замечание мимо ушей. Она улыбалась своей маленькой победе.

– Он сам немного крокодил.

– Нет, Кристина, он не…

– Продолжай! – Тронув Томаса за руку, она засмеялась. – Я никому не скажу. Приятно, что ты можешь найти в нем недостатки.

– По правде сказать, не могу. Порой Адриан бывает несколько заносчив. Но эта заносчивость понятна: первенец в высокородной семье. Он поразительно умен. Я не могу объяснить. Это не тот ум, что мгновенно одолевает спряжение глаголов. Но он обыгрывает всех в шахматы. Может говорить о философии, науке, поэзии на нескольких языках.

– И на французском.

– Конечно, и на французском.

– Эванджелин говорила, что он свободно владеет этим языком.

– Это английским он владеет свободно, – насмешливо посмотрел на нее Томас. – Он родился и вырос в Нормандии.

Кристина была озадачена.

– Это сделало его французом?

– Его мать была француженка. Англичанином, английским лордом его сделало наследство.

– Это туда он отправляется, когда ездит во Францию? В Нормандию?

– Туда ездит она.

Томас взглянул на дорогу. Карета тронулась, кучер защелкал кнутом. Надин Делюк отбывала под аккомпанемент громких команд и скрип рессор.

Кристина ненавидела себя за то, что не может отвести глаз, за то, что волнуется, за то, что спросила:

– Как ты думаешь, у них все кончено?

– Сомневаюсь, – ответил Томас. – Спроси Эванджелин.

Позже кузина Эванджелин прямо ответила на этот вопрос:

– Адриан никогда не покончит с Надин. Он постоянно к ней возвращается. Говорю тебе это по собственному опыту. В разгар нашей амурной связи он виделся с Надин. Я была в бешенстве. Этим все и кончилось.

– А мисс Чизуэлл?

Эванджелин только пожала плечами.

– Земли ее отца граничат с владениями Адриана с юга. Она мила, молода, обаятельна…

– Способна родить ребенка, – добавила Кристина.

– Этого никто не знает, но в качестве жены она очень подходит.

Кристина вздохнула. Если Надин Делюк воплощала все страхи относительно прошлого Адриана – его любовь к красивым женщинам, способность добиваться и побеждать их, – то Сибил Чизуэлл олицетворяла угрозу будущему: она была невестой, на которой он когда-нибудь женится.

Кристина не знала, как соперничать с этими женщинами. И пыталась убедить себя, что нечего и пробовать.