"Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)" - читать интересную книгу автора (Фалетти Джорджо)13Снова темнота. Постепенно вслед за пробуждением в мозгу зашевелились кошмарные образы. От шероховатых простыней пахло дезинфицирующим средством – похоже, она в больничной палате. Собственное тело показалось ей невесомым и словно бы утопало в вате облаков, а на лицо, на глаза что-то странно давило. Она подняла было правую руку, но почувствовала легкую боль от иглы капельницы. Тогда она с невероятным трудом поднесла левую руку к глазам. Пошевелила забинтованными пальцами. Где-то далеко – может, в этом мире, а может, в ином – тихонько шелестели голоса. Затем рядом раздались шаги и голос отца, в котором звучали любовь и нескрываемая тревога. – Морин, это я. В собственном голосе она расслышала и радость, и облегчение, и жалобу. – Привет, пап. – Ну как ты, детка? – Хорошо, – солгала она. – Где я? – В клинике «Джемелли». – Давно? – Ты двое суток пролежала без сознания. – Как вы меня нашли? – Когда вас похитили, Франко, твой адвокат, стоял у окна и все видел. Он тут же позвонил в полицию. К сожалению, он не разглядел номер машины – пришлось искать только по описанию. А потом они позвонили… – Кто позвонил? – Голос с иностранным акцентом позвонил в комиссариат и сказал, где тебя искать. В памяти всплыло лицо Арбена Галани. Щелчок выстрела. Серьга в форме креста качается и сверкает перед глазами, пока он… Она спросила, надеясь вопреки всему, что пережитое ей только приснилось. – А Коннор? – Коннора, увы, уже нет в живых. Американское консульство после соблюдения необходимых формальностей заберет его тело в Штаты. Я не знаю, чем тебя утешить, кроме как… – Говори. – Коннор стал легендой и, подобно всякой легенде, не умрет никогда. Морин с огромным усилием подавила рвущийся из груди вопль. Вместе с этой мыслью пришла другая, леденящая кровь. Она инстинктивно отвернулась, чтобы не показать, что плачет под бинтами и легкая ткань впитывает ее слезы, как губка. Она оплакивала себя и удивительного парня, с которым только встретилась и тут же простилась. Плакала и думала о том, что каждый человек способен сотворить зло и каждый способен стать его жертвой. Плакала молча и ждала, что милосердные небеса ниспошлют ей божественный дар гнева. Плакала долго (хрупкой женщине трудно вынести такую боль), пока не выплакала все слезы. – Когда снимут повязки? На смену голосу Карло Мартини пришел другой, низкий и глубокий. – Комиссар, я профессор Ковини, заведующий офтальмологическим отделением клиники «Джемелли». Вы человек сильный, поэтому буду с вами откровенен. К сожалению, новости не из приятных. Вероятно, у вас была врожденная патология, о которой вы не подозревали, а перенесенное вами насилие спровоцировало так называемую посттравматическую лейкемию, оказывающую необратимое влияние на роговицу глаза. Несколько секунд Морин переваривала сообщение врача. И тут ее охватила дикая ярость – вряд ли в душе ее насильника уместилось бы столько страшной, первобытной – ярости. Нет, не выйдет. Она не позволит Арбену Галани, помимо глаз, лишить ее возможности мщения. Сквозь плотно сжатые зубы пробился наконец голос, который она признала своим. – Я ослепла? – Практически да. – Что значит «практически»? Морин неожиданно обрадовалась тому, что не видит выражения лица, которое соответствовало бы его тону. – В принципе, возможно сделать пересадку роговицы. Такие операции уже проводились, и довольно успешно. Но в вашем случае, к сожалению, есть серьезное препятствие. Сейчас я попытаюсь вам все популярно объяснить. Роговица донора в любом случае является инородным телом в глазу реципиента, но необходима так называемая генетическая совместимость, иначе наступит отторжение. Вся беда в том, что, судя по анализу крови и гистогенетическому исследованию, вы тетрагамная химера. – Что это значит? – При вашем зачатии две материнские яйцеклетки были оплодотворены двумя сперматозоидами, и на ранней стадии эмбрионального развития два зародыша срослись в один, вместивший в себя генетически различные клетки. Поэтому совместимого с вами донора найти крайне трудно. Процент подобных генотипов близок к нулю. – Ковини сделал небольшую паузу. – Как я уже отметил, это плохая новость. – Стало быть, есть и хорошая? – Есть. Холодный, безапелляционный голос врача сменился родным, отцовским. – Я звонил матери в Нью-Йорк, чтобы сообщить о случившемся. Она тут же развернула бурную деятельность. Оказывается, у нее есть знакомый врач, непревзойденный авторитет по таким патологиям. Его зовут Уильям Роско. – Это, безусловно, хорошая новость, – вновь вступил в разговор Ковини. – Не стану утомлять вас долгими научными подробностями – вам они все равно будут непонятны. Имейте в виду главное: возможность пересадки существует. Я проконсультировался с профессором Роско. Он крупнейший специалист по микрохирургаи глаза и к тому же много занимался трансплантацией, пересадкой стволовых клеток и тому подобными экспериментами. Вам совершенно необходимо лететь в Штаты, поскольку в Италии закон об искусственном зачатии запрещает пересадку стволовых клеток. Мы долго говорили с профессором по телефону. Как выяснилось, есть нечто еще более уникальное, нежели Тара. – Что-что? – Донор, который может оказаться совместимым. Профессор Роско путем пересадки стволовых клеток берется блокировать лимфоциты, способные оказать противодействие чужеродной роговице, и таким образом избежать возможного отторжения. Эстафету надежды подхватил Карло Мартини: – Только это нельзя откладывать. Один клиент матери, большая шишка, предоставляет в наше распоряжение свой личный самолет. Завтра вылетаем, а на послезавтра назначена операция. Если, конечно, ты согласна и чувствуешь себя в силах… Расслышав мольбу в голосе отца, она поспешно отозвалась: – Конечно, согласна. Щекотливый момент миновал благодаря новому вмешательству профессора Ковини. – Очень хорошо, – подытожил он. – А теперь, синьор Мартини, нам лучше дать ей покой. Полагаю, мы изрядно утомили вашу дочь. – Разумеется, профессор. Отец поцеловал ее в щеку и прошептал на ухо, как будто поделился некой тайной: – Пока, моя радость. До завтра. Затем чужая рука слегка сжала ее пальцы. – Примите мои наилучшие пожелания, синьорина. Поверьте, это не пустые слова. Я глубоко вам сочувствую и восхищен вашим огромным мужеством. Морин услышала неловкую возню (видимо, они с трудом разминулись со штативом капельницы), затем шаги, удаляющиеся от кровати. Тихо открылась и закрылась дверь, и Морин осталась одна в палате. Должно быть, в капельницу ввели успокоительное, потому что Морин почувствовала, как на нее накатывает дремота, и стала ждать погружения в сон. Хотя бы несколько часов не думать о том, что ей предстоит, и не молиться всем богам, чтобы на минуту, всего лишь на минуту ей вернули зрение. Большего она не просит. На одну минуту. Этого будет достаточно, чтобы заглянуть в глаза и удержать в памяти издевательскую мину Арбена Галани, а затем навсегда стереть ее выстрелом из пистолета. Дальше – темнота. |
||
|