"Карнавал страха" - читать интересную книгу автора (Кинг Джордж Роберт)

Глава 11

Мария не разбудила Гермоса, для того чтобы он продолжал дежурство. И некто специально приходил ночью, чтобы убедиться, что она не сможет этого сделать.

Молодая женщина очнулась от ноющей головной боли. Она приподнялась, чтобы встать с кровати, но не смогла этого сделать – руки и ноги не слушались. Они онемели, потому что были крепко связаны веревками, кисти и ступни совершенно потеряли чувствительность. Через несколько секунд Мария поняла, что лежит не на простынях собственной кровати, а на пыльном и истертом полу.

– Гермос? – прошептала она испуганно. Отзвук собственного голоса сказал ей, что она все еще в собственном вагончике. По запаху она чувствовала, что и великан тоже тут. – Гермос? – повторила она увереннее.

Из угла раздался протяжный стон.

Мария с трудом села. – Гермос!

Великан зашевелился, тяжело вздыхая и постанывая.

– Что такое? – удивленно протянул он, пытаясь выпутаться из стягивающих тело веревок.

– Кто-то связал нас, – объяснила Мария, вставая на колени. – Оглянись – тут никого нет?

Гермос расправил затекшие руки и ноги и оглядел тесное пространство вокруг себя. В вагончике, кроме них, никого не было. Да и вообще комната казалась странно нетронутой, точно такой же, как они оставили ее накануне ночью, погрузившись в беспокойный сон. Даже дверь была по-прежнему заперта. Единственное, что было новым, – солнечный свет, который пробивался сквозь мутные стекла окон.

– Никого нет. Дверь заперта.

Мария попыталась встать. Стоя на коленях, она оперлась о стул и, оттолкнувшись от него, наконец поднялась. После нескольких неуверенных шагов она оказалась возле сидящего на полу великана. Слабая улыбка победы искривила ее губы.

– Ну вот, кажется, ожила.

– пробормотала она.

– Убери ноги, я хочу пройти, – обратилась она к великану.

– Куда ты идешь? – спросил Гермос, подтягивая к себе непослушные связанные ноги.

Мария двинулась к кровати.

– Под матрасом у меня лежат кинжалы, – объяснила она, останавливаясь возле постели и ощупывая рукой деревянную раму, на которой лежал тонкий матрас. – Ага! – гордо провозгласила она, доставая оттуда набор ножей, которые она использовала на выступлениях.

– Кто это сделал? – вслух удивился Гермос.

– Ты сказал, что дверь заперта. Окна тоже, я проверяла, – сказала Мария, садясь на кровать и доставая один из ножей из связки. – Значит, у кого-то был ключ и к тому же сонный порошок. Наверное, это Кукольник.

– Да, – согласился Гермос, со страхом вглядываясь в дверь.

Мария разрезала последние путы, мешавшие свободному движению ее рук.

– А почему он просто не убил нас? – удивился великан.

– Почему?

– повторила Мария.

– Не знаю. За две недели здесь произошло уже четыре убийства, и я не вижу никаких причин, почему не увеличить это число до шести. Нам подсунули человека, который казался виновным – отрезанный палец, шрам на спине, – все улики налицо. Я боюсь, Гермос. Как нам бороться с таким могучим врагом?

Гермос тяжело встал, опираясь на стол, и прислонился к стене, выглядывая в окно. За ним отчетливо виднелся актерский квартал, дальше – аллеи и павильоны Карнавала, а за оградой расстилалась золотая равнина, поблескивающая под веселым утренним солнцем.

– Надо бежать, – пробормотал он в отчаянии.

Мария перестала растирать руки, и выражение ее лица смягчилось.

– Да, – грустно выдохнула она. – Да. Надо бежать.

– Куда?

– Не знаю, – ответила она. – Прочь. Бежать как можно дальше от Карнавала. Бежать туда, где нас не поймают жандармы. Ведь если они еще раз встретят нас за оградой, то непременно убьют. – Но как мы возьмем всех с собой?

– Всех? – переспросила слепая.

– Ну да… Карнавал.

– Нет, мы не можем, – отозвалась она. – Это будем только ты и я.

– Но убийства не прекратятся.

– Да, ты прав, – после короткого раздумья согласилась она.

Сейчас Мария наклонилась вниз, стараясь разрезать веревки, опутывавшие ее ноги. Водопад черных как смоль волос закрыл ее своей блестящей волной. Великан не мог оторвать глаз от этого прекрасного зрелища.

– Знаешь, это будет нехорошо с нашей стороны просто убежать прочь, бросив всех друзей здесь одних на произвол судьбы, – продолжила Мария, поднимаясь. – В конечном итоге мы единственные, кто все знает. Тот, кто связал нас, хотел напугать, чтобы мы молчали. Или заставить из страха бежать прочь. Мы не позволим ему этого сделать.

Снова вздохнув, она начала массировать колени и икры. Гермос не отрываясь смотрел на женщину, прикусив нижнюю губу желтыми кривыми зубами. Мария выпрямилась и повернулась к великану, потом опустилась возле него на колени, не выпуская из рук ножа.

– Где твои руки?

– Они связаны сзади, – ответил Гермос, отделяясь от стены. Он все еще смотрел в ее невидящие глаза.

Мария приблизилась к нему, на ощупь нашла его руки, несколько раз пробежала хрупкими пальцами по крепким веревкам, отыскивая место, где их можно было разрезать, не причинив вреда великану, и принялась за дело.

Гермос спокойно стоял, пока она работала. Ее легкое дыхание касалось его плеча. Наконец веревка поддалась, он со стоном вытянул руку, к которой медленно возвращалось кровообращение.

Мария села на колени у его ног.

– Пусть твои руки отдохнут, а я освобожу ногу.

Гермос осторожно подвинул ей связанные костлявые ноги. Она ощупала веревки, а он не отрываясь смотрел на ее красивый затылок, на черные волосы, тонкую изящную шею. Вдруг лицо великана потемнело. Он заметил какое-то темное пятно у самой линии волос женщины. Рядом с ним была красная татуировка, которую они обнаружили раньше. Дрожащими руками Гермос поднял Марию к себе и прижал ее красивую голову к своей впалой груди.

– Что ты делаешь? – запротестовала она, пытаясь вырваться.

– Подожди, – попросил он, но и тихий голос великана заставил стены вагончика дрожать. Его костлявые пальцы развели в стороны кудрявые блестящие волосы, и он уставился на ее затылок.

Это была татуировка. Вторая татуировка.

Теперь Гермос смог рассмотреть знак. Из центра темного круга разбегались лучи, подобные лучам солнца, и там же была изображена маленькая фигурка зайца со связанными ушами.

– Пусти, – потребовала Мария, вырываясь. Она села подальше от него, лицо слепой покраснело от гнева и напряжения. – Никогда так больше не делай.

Гермос внимательно посмотрел на нее, уже ощупывая рукой собственный затылок. Пальцы снова нашли вторую отметку.

– Нас заклеймили, – сообщил он. – Снова заклеймили.

Мария широко открыла глаза от изумления и тоже стала щупать шею.

– Снова? И что это за татуировка?

– Она черная, – пробормотал Гермос, от страха у него почти стучали зубы. – Кролик со связанными ушами.

– О нет! – выдохнула Мария, в изнеможении опускаясь на пол. Кролик… Кролик связанные уши.

Тидхэр.

– с ужасом прошептал Гермос. – Пометка смерти. Мария задрожала.

– Убийца усыпил нас, а потом поставил свое клеймо.

– Надо бежать, – неожиданно решительно повторил Гермос. – Помоги мне освободиться.

Мария разрезала веревки, связывавшие его ноги.

– Да, надо бежать. Нам всем надо бежать.

Когда слепая закончила свою страстную речь, Вэлор решительно кивнул рыжей шевелюрой. Он перевел глаза со слепой и великана на своих собратьев-карликов. Их было человек двадцать – артистов, пришедших в кладовую выслушать «важную новость» Марии.

Впрочем, остальные, в отличие от Вэлора, не были так потрясены. Рядом с рыжим сидели Большой мальчик и Клэтч. Клэтч нахмурился, скрестив руки на груди. Как обычно, на нем было надет ярко-красный костюмчик, чтобы его было хорошо видно в любом уголке Карнавала. Клэтч – друг Большого мальчика – широко открыл глаза, ничем другим он, казалось, не мог выразить своих чувств – он почти никогда разговаривал.

– Ну же, – потребовал Вэлор, поворачиваясь к ним, сжав свои детские ручки в кулачки. – Я же знаю, что вы были на кладбище. Вы видели, как хоронили Моркасла. Вы видели и другие могильные холмики.

– Д…, д…, да, – ответил длинноносый карлик, сидевший на груде деревянных ящиков. Сорвав с головы зеленую шляпу, он поклонился Марии. – П…, п…, прошу п…, п…, прощения, м…, миледи, но я в…, видел…, с…, сотни холмиков, но ни одного т…, т…, тела.

– Конечно, ведь убитые похоронены в могилах! – воскликнул Вэлор, который был тайным обожателем Марии, а потому сомнения друзей заставили его покраснеть от стыда и негодования. Он топнул ногой и крикнул:

– Они бы похоронили и Моркасла тайно, как остальных, если бы он не был убит прямо у нас на глазах!

– Это было не убийство, а несчастный случай, – оборвал его Большой мальчик. Клэтч кивнул в знак согласия, а Большой мальчик еще раз повторил:

– да, несчастный случай.

– Четвертый несчастный случай за две недели? – спросила Мария. – И лес полон еще двумя или тремя сотнями тел артистов, погибших во время несчастных случаев? Говорю вам, Кукольник убивает нас одного за другим. Так будет продолжаться всегда.

– Почему бы вам просто не покинуть Карнавал? – спросил карлик по имени Борис. Он сидел откинувшись на мешок с зерном, перебирая узловатыми пальцами длинную белую бороду.

– Как так? – возразил Вэлор. – Вспомните, еще никому не удалось покинуть Карнавал живым. Вспомните Толстяков и Месье Р. Помните Билли и человека-козла? Они вовсе не уехали по доброй воле, как говорил нам все эти годы Кукольник, они погребены в лесу, покоятся в земле, убитые чьей-то жестокой рукой.

– Откуда ты знаешь? – нажимал Большой мальчик. Клэтч согласно кивал другу.

– И на сцене Панола и Банола висела табличка «Уехали на другой Карнавал», – напомнила Мария. – Они повесили ее уже после того, как мы нашли тела убитых.

– Но ты говоришь, что Кукольник не просто убивает нас, – продолжал Большой мальчик, – ты говоришь, что это он превратил нас в уродов. Ты говоришь, что все мы из города, что мы были нормальными – высокими, здоровыми, обыкновенными людьми. И ты видела, да, Мария? А ты был низеньким, да, великан? – Когда друг закончил язвительную речь, Клэтч рассмеялся, если это можно было назвать смехом.

Черты лица Марии стали жестче.

– Твое имя тоже было в той книге, Большой мальчик.

Испуганный ропот пробежал по толпе артистов. Гермос послал Марии длинный взгляд.

Слепая успокоительно погладила его по руке.

Большой мальчик покраснел от напряжения.

– Мое имя? – повторил он. – Хорошо! И как же меня звали, когда я жил в Л'Мораи?

– Тебя звали Пьер Ремрой. Ты был торговцем рыбой, который обманывал покупателей, – сразу ответила Мария.

Большой мальчик широко открыл рот, но не смог издать ни звука.

– А если каждый из вас проверит затылки друзей, то найдет там маленькую татуировку, изображающую пронзенную копьем лошадь, – продолжала Мария. – Это клеймо, которое поставил всем нам Кукольник, отметка о том, что мы все превращены в уродов.

В ответ на ее слова раздался шум и шорох, все карлики стали разглядывать шеи и затылки друг друга. Через несколько секунд раздались крики удивления.

Большой мальчик слез с бочки, на которой все время сидел, и в сопровождении неразлучного Клэтча направился к Марии.

– Что нам делать? – спросил он. Мария мрачно улыбнулась.

– Для начала мы должны рассказать о том, что узнали, всем остальным артистам. К тому же нам понадобится оружие, чтобы защитить себя сегодня ночью.

Эдива восхищенно захихикала, сжимая в маленьких ручках огрызки съеденных фруктов. Вечернее представление было необычайно веселым. А сейчас должен был начаться ее любимый номер – выступление арлекинов. Эдива толкнула локтем своего светловолосого брата, который сидел рядом с девочкой на скамейке.

– Посмотри-ка, Маркус! У них сабли!

Арлекины собирались на войну.

Маркус презрительно улыбнулся младшей сестре и, передразнивая ее детский голосок, пропищал:

– Знаю. – А потом схватил ее за плечи и попытался затолкнуть девчонку под скамейку.

Эдива с силой вырывалась. Наконец ей удалось отделаться от брата, и она, сжав худенький кулачок, стукнула его в плечо.

Маркус вздрогнул от неожиданности, потер ушибленное место и недовольно буркнул:

– Смотри представление, дура.

Арлекины уже начали маршировать по посыпанной песком аллее. Десять вышли из кулисы, которая была неподалеку от Эдивы, другие десять – из противоположной. В руках у них были комически большие сабли и пики, которые поблескивали в свете ярких фонарей. На поясе у каждого болталось по большому кинжалу. Эдива хихикнула, запустив в одного из арлекинов огрызком груши. Наконец, появился последний артист. У него не было ни оружия, ни щита.

Главный арлекин выступил вперед, обошел, строй солдат и крикнул:

– Красные носы, подайте голос! Вся компания нестройно отозвалась:

– Здесь!

На арене раздался второй крик:

– Синие щеки, готовы?

– Да, – ответила вторая группа клоунов.

Эдива рассмеялась, доставая из сумки очередное яблоко. Когда Красные носы проходили мимо, Эдива заметила, что у них не настоящие головы: вместо них на затылке у каждого торчал раскрашенный деревянный шар, а лица были скрыты высокими воротниками рубашек. Присмотревшись повнимательнее, девочка обнаружила и прорези для глаз. К тому же она увидела, что у каждого из солдат есть фальшивая рука. Она хотела было рассказать о своем открытии Маркусу, но тут же вспомнила, что все еще сердится на него, и промолчала.

Красные носы промаршировали к центру арены и выстроились в цепочку. С другой стороны к ним уже приближались Синие щеки. Эдива рассмеялась, увидев, что рыжий арлекин сел на землю, когда все его товарищи стояли по стойке «смирно». Генерал, заметив непорядок в войсках, бросился к нему и пинками заставил встать.

И тут распахнулась центральная кулиса, и оттуда вылетела клоунская кавалерия. Эдива насчитала десятерых всадников, каждый из которых сидел на клоунском коне – двух других арлекинах в костюме лошади. Некоторые лошади гордо шествовали по сцене, другие взбрыкивали, стараясь сбросить всадников на песок. Эдива так хохотала, что даже подавилась куском яблока. И тут ей пришлось обратиться за помощью к брату, как ей это не было противно. Маркус должен был постучать по ее спине.

Одна из «лошадей» – бесхвостый мерин – вырвалась вперед, лягаясь во все стороны, разбрасывая воинов, заставляя артистов на сцене падать на песок, а зрителей сгибаться пополам от смеха.

Наконец кавалерии удалось построиться напротив пехоты. Только один воин долго не мог влезть на своего резвого коня, который то и дело сбрасывал его на песок.

Когда все успокоилось, барабаны сыграли боевую дробь, толпа зрителей замерла в ожидании новых шуток.

И тут в один голос арлекины на противоположной части сцены закричали:

– Покончим с Красными носами!

– Покончим с Синими щеками! – ответил им хор арлекинов возле Эдивы.

Девочка возбужденно закивала в знак согласия.

– Арлекины боятся даже мышей! – крикнули Синие щеки.

– Мыши боятся нас, арлекинов, – ответили им Красные носы.

– Бей арлекинов! – крикнули Синие щеки. И кавалерия приготовилась к нападению.

– Убей мышь! – закричали арлекины.

И началась свалка. Линии смешались, кавалерия врезалась в пехоту, каждый из воинов комически размахивал саблей, старая угодить сопернику по голове. Один из пехотинцев ударил по резвой лошади, и она распалась надвое.

Выкрикивая глупые лозунги, арлекины боролись друг с другом, тузили противников, визжали и завывали. Раненые громко и смешно стонали, одежда многих окрасилась кровью – ножи проткнули баллончики с краской, укрепленной на шее.

Толпа хохотала. Эдива возбужденно вскочила со своего места.

Пока пехотинцы бились друг с другом, всадники никак не могли отыскать своих противников, наконец с воплем «Ага!» они принялись тузить друг друга, пока все лошади не распались надвое.

Зрители аплодировали. Возле Эдивы кто-то болел за арлекинов, громко крича:

– Красные носы! Вперед! Нападайте! На сцене продолжалось шуточное побоище, то те, то другие побеждали, наступая и вынуждая противников к бегству. Песок окрасился красной краской, кругом валялись фальшивые головы и руки.

Эдива аплодировала, кричала вместе с толпой.

Наконец, в живых осталось только двое арлекинов, они стояли друг против друга среди тел своих собратьев, наставив друг на друга блестящие сабли.

– Умри, глупая Синяя щека! – провозгласил один, занося оружие для удара.

– А я не Синяя щека! – воскликнул второй, начав вращать саблей над головой. – Я Красный нос!

Второй арлекин удивленно смотрел на противника, крутя головой, чтобы уследить за кругами сабли.

– Нет, это я Красный нос, идиот!

Первый остановился, посмотрел на врага, видимо, в глазах у него двоилось и троилось.

– Да, у тебя красный нос. Целых три красных носа.

– И у тебя есть один, – отозвался второй. – Один плюс два будет три. Значит, у каждого из нас по три красных носа.

– Но если у нас у обоих красные носы, то зачем нам драться? – воскликнули после некоторого раздумья оба вместе.

Несколько секунд они подозрительно оглядывали друг друга, а потом захохотали и обнялись, фальшивые головы покатились с плеч, а рубашки окрасились красной краской. Теперь вся посыпанная песком арена была залита красным.

Сцена замерла. Толпа несколько минут сидела молча, а потом разразилась аплодисментами. Эдива села на место и тоже захлопала в ладоши.

Война арлекинов закончилась.

Когда аплодисменты замерли, на сцену выбежала женщина. В руке она несла ярко зажженный факел. На поле комической битвы она замедлила шаг, как будто была не уверена, на что наступает. Наконец женщина остановилась в центре сцены, укрепила факел на торчавшей из земли палке и поклонилась все еще возбужденной толпе.

– Я Мария – слепая жонглерша! – объявила она.

Эти слова всколыхнули новый шквал аплодисментов, а в это время арлекины понемножку начали вставать, собирая с песка свои фальшивые части тел и оружие.

– Правильно! – крикнула им Мария. – Уносите свои бесполезные обрубки! Это Карнавал, а не кладбище! Только оставьте головы и кинжалы. Все-таки мне надо чем-то жонглировать.

Подозрительно оглядываясь на артистку, арлекины потянулись к выходу со сцены. Теперь Эдива не обращала внимания на окровавленных клоунов, она не отрываясь смотрела на слепую женщину.

Мария сделала несколько шагов по сцене, подобрала три деревянных головы и сразу начала жонглировать ими.

– Война – вот настоящее жонглирование, – провозгласила она со зловещей улыбкой. – Каждый генерал хочет получить голову другого. – Аудитория ответила одобрительным ропотом. Мария вытянула вперед одну руку, продолжая жонглировать второй. Она указала пальцем на толпу. – Не волнуйтесь, им еще хуже.

Пока все три головы были в воздухе, Мария быстро наклонилась и подняла с пола руку, приветственно помахала ею в воздухе и отправила вслед за деревянными головами.

– Естественно, сторона, у которой больше армия, всегда выигрывает. У побежденных покатятся головы! – объявила она, и три деревянных головы безвольно покатились по окровавленному песку.

Она поймала фальшивую руку, пожала ее, как будто та была настоящей, и спросила грубым мужским голосом:

– Как поживаешь?

Толпа расхохоталась и зааплодировала, а Мария подобрала три руки и продолжала жонглировать ими.

– Теперь все генералы договорились друг с другом убивать своих солдат. Очень редко, когда им надоедает жизнь, они выходят на поле боя сами.

Не переставая подбрасывать руки, то убыстряя, то замедляя ритм, то добавляя к трем рукам четвертую, то уменьшая количество до двух, Мария продолжала:

– Люди сами создают себе лейтенантов, которых потом можно казнить, наказав за чужие проступки. Но как только гибнет не солдат, а мирный человек, начинается настоящая война. – Она отбросила от себя руки, и они упали далеко на окровавленный песок. – Именно это происходит тут, на Карнавале Л'Мораи, – теперь голос слепой женщины был убийственно серьезным. Эдива почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. – Кто-то убивает наших людей. Может быть, это маньяк-одиночка, может быть, армия маньяков. Как бы то ни было, но за несколько лет погибла целая армия артистов. Этот человек, или люди, начал войну.

Мария прошла вперед и снова взяла в руки факел. Теперь Эдива увидела, что это не один факел, а целых шесть небольших. Воткнув три в песок, Мария начала подкидывать три. Три языка пламени рисовали в темном воздухе магические и причудливые круги, распространяя вокруг себя запах смолы и черный дым.

– Естественно, основная проблема любой войны – тела, оставшиеся на поле боя. Что с ними делать? Нельзя же просто отбросить их, как я сделала с руками и головами. Если ты будешь жонглировать трупами, то руки у тебя окрасятся кровью, а тела все равно упадут на землю.

Мария быстро поймала одной рукой все три факела, и подняла остальные три. Теперь она жонглировала шестью огоньками, которые взлетали к самому полотняному куполу над ареной. Когда толпа разразилась аплодисментами, Мария улыбнулась.

– Конечно, некоторых можно похоронить, но когда покойников становится слишком много, земля может переполниться трупами.

Эдива, как завороженная, смотрела на факелы, которые взлетали над сценой. На лице Марии не отражалось ни малейшего напряжения, было видно, что ей совсем нетрудно заставлять огонь летать.

Снова улыбнувшись, Мария сказала:

– Впрочем, если их сжечь, то не останется ничего, кроме…, ничего, кроме пепла и костей. Можно похоронить свое дело в небе, оно уйдет навсегда, развеется вместе с ветром. Там можно похоронить целую нацию, она исчезнет без следа, как будто ее и не было на земле. Тысячу, миллион, шесть миллионов… Скольких можно похоронить без остатка?

– Твои факелы гаснут! – крикнул Маркус. Эдива вспыхнула и прошипела брату:

– Теперь ты замолчи.

– Гаснут? – переспросила Мария. – Спасибо, что сказали, молодой человек.

Маркус цыкнул на сестренку, но Эдива уже не обращала не него внимания, она влезла на скамейку, чтобы получше рассмотреть все происходящее на сцене.

Между бросками факелов, Мария вынула из-за пояса бутылочку с маслом и подбросила ее вверх. Толпа ответила восхищенным «О-о-о-о!»

– Теперь она жонглирует семью предметами, – пробормотала Эдива, не веря своим глазам.

Мария пояснила:

– Я специально прихватила с собой масло, чтобы воспользоваться им, когда факелы начнут догорать.

Она взяла немного масла в рот и отбросила бутылочку прочь, а когда поймала первый факел, брызнула на него изо рта блестящей жидкостью, и огонь разгорелся с новой силой. Она повторила эту процедуру еще пять раз, и теперь все факелы горели как новенькие. Несколько раз у нее над головой взметался столб пламени – так вспыхивали капельки масла.

Эдива издала восторженный вопль, а зрители ответили на мастерство жонглерши восторженными аплодисментами.

Мария улыбнулась и крикнула в зал:

– Ну что – вам нравится? Толпа ответила недружным да. Мария покачала головой.

– Что вы сказали?

Да на этот раз прозвучало стройнее.

– Что-что? – переспросила Мария как могла громко.

– Да!

Мария отбросила от себя один из факелов, и он с шипением упал на окровавленный песок. Снова поднимая пузырек с маслом, слепая жонглерша спросила:

– Неплохой способ очистить поле брани от мертвецов, не правда ли?

– Да!

– Я тоже так думаю, – спокойно согласилась она. Мария вылила остатки масла в рот, поглубже вдохнула носом, взяла в рот последний факел, высоко подняла голову и выплюнула фонтан масла, который, достигнув пламени, превратился в столб огня.

Пылающие капли взлетели к самому полотняному куполу над сценой. И вдруг столетняя ткань вспыхнула, и через секунду весь купол уже пылал, вздымая ало-желтые языки к ночному небу. Теперь весь воздух, казалось, был наполнен огнем.

– Погребальный костер зажжен! – провозгласила Мария. – Бегите, пока можете, люди Л'Мораи!

Мария кинулась к выходу со сцены. В ушах у нее шумел огонь, который охватил всю арену. Его гулу вторили крики толпы и шум бегущих ног. Люди рвались к выходу.

Мария выставила вперед дрожащие руки. Сейчас – в толпе и сумятице – ее было очень легко убить, ей надо было вести себя осторожнее. Но тут ее изящной руки коснулась другая – маленькая ручка, – и тонкий ласковый голос прорвался сквозь рев пожара.

– Великое представление, Мария! – счастливым голосом произнес Вэлор, помогая слепой найти дорогу среди огня и дыма. – Ты всколыхнула всех.

Крепко держа его за руку, Мария бежала вслед за карликом. Испуганная криками, она с трудом подавляла в себе желание забиться куда-нибудь в угол и спрятаться.

– Все в порядке? – спросила слепая нервно.

– Да, – ответил Вэлор, сразу становясь серьезным. – Мы встали цепочкой у выхода из арены, чтобы помочь людям выбраться с Карнавала. Ребята прочесывают палатки и сцены, чтобы к утру на Карнавале не осталось ни одного горожанина.

Мария удовлетворенно кивнула. Теперь они уже оказались в каменном доме, которым заканчивалась арена, и когда она заговорила вновь, слова гулко отдались в высоких каменных стенах.

– Все артисты с нами?

– Да, – подтвердил Вэлор, оглядываясь на толпу спорящих арлекинов. – Мы только что сказали обо всем клоунам. Они последние. Остальные ждут здесь с самого заката. Их убедили татуировки. Раньше мы думали, что они есть только у силача, да еще у нескольких человек.

Когда они вышли из коридора, холодный ночной воздух охладил лицо Марии – воздух долины, ароматный, наполненный запахами трав, дымом и криками горожан, которые бежали прочь от Карнавала.

– Сколько еще пройдет времени, прежде чем они все уйдут отсюда?

Вэлор замедлил шаги, вглядываясь в главную дорогу, которая была со всех сторон окружена артистами с факелами и фонарями. В этом ярком желтом свете поблескивали кинжалы и топоры, бросавшие отраженные отблески на лица испуганных людей.

– Самое большее четверть часа.

– А где Гермос?

Вэлор указал Марии на боковую аллею.

– Он с артистами у Кукольника. Они пытаются вытащить старого негодяя из его норы.

– Отведи меня туда, – быстро попросила слепая, – а потом приготовь еще бутылочек с маслом.

– Пять, шесть?

– Тридцать или сорок.

– Великий Кин-са! – прошептал Гермос, глядя на толпу, в отчаянии топтавшуюся у жилища Кукольника. Несмотря на все угрозы, просьбы, крики и предупреждения, Кукольник отказывался выйти из своего убежища. Двери были открыты, окна пусты.

Было и несколько тел. Самые нетерпеливые артисты решили ворваться в дом Кукольника, но едва они выбили толстые стекла и попытались влезть внутрь, как мертвыми повисли на подоконниках. Толпа в ужасе отступила, догадавшись, что дом окружает какой-то магический ореол зла.

Кукольник не выходил на улицу, а те, кто попадал внутрь, тут же умирали.

– Какое новости? – раздался голос Марии, которая взяла Гермоса за руку.

Гермос улыбнулся, и широкая улыбка появилась на его вытянутом лице. Рыжеволосый Вэлор, который привел Марию, пробирался назад через толпу артистов.

– Не слишком удачно, – отозвался великан.

Мария кивнула.

– Вэлор сказал, что Кукольник не выйдет на улицу.

– Трое уже убиты. Они попробовали проникнуть внутрь, – рассказал Гермос.

– Что? – переспросила Мария, поднимая к нему испуганное лицо. – Трое? Был ли он убийцей или нет, в любом случае он стал им.

Держа Гермоса за руку, Мария направилась к домику, артисты расступались, чтобы дать им дорогу.

– Какой у нас теперь план, Мария? – выкрикнул маленький акробат с надеждой.

Волна интереса прокатилась по толпе.

– Вывести отсюда всех обычных людей и связать Кукольника, – резко ответила Мария. – Что же до деталей… Позже станет ясно.

Толпа вокруг иронически захихикала.

Теперь Мария и великан оказались у самого вагончика Кукольника, позади шумела толпа артистов. Слепая выпустила руку великана, приложила обе ладони к губам и крикнула:

– Выходи, Кукольник! – Голос ее дрожал от гнева. – Артисты Карнавала Л'Мораи обвиняют тебя в бесчисленных преступлениях. Выходи, тебя ждет суд, суд гораздо более справедливый, чем суд жителей Л'Мораи!

Крики замерли, все ждали, что будет дальше. Никто не вышел из вагончика.

– Последний шанс! – продолжила Мария. – Суд уродов или суд огня! Выбирай!

Она отсчитала десять ударов сердца. На пороге никто не появился.

Тут кто-то дотронулся до локтя слепой.

– Мы приготовили пятьдесят бутылочек с маслом, миледи, – сообщил Вэлор.

Мария улыбнулась. Она взяла протянутую карликом сумку, достала оттуда три сосуда, подожгла их и со зловещим смехом бросила на крышу вагончика. Бутылки тут же лопнули, заливал все кругом опасной жидкостью. Четвертую бутылку Мария вылила на стены дома.

– Давай остальные, Вэлор, – скомандовала она. – Скажи всем остальным, чтобы делали то же, что и я.

Рыжий карлик кивнул и вернулся в толпу. В это время Мария, бросив на землю пятую пустую бутылку, крикнула:

– Чего ты боишься больше, Кукольник, – людей или огня?

Она приложила руку к уху, чтобы не пропустить ответ, но слышались лишь звуки бьющихся сосудов и шум артистов. Она пожала плечами, отряхнула руки и повернулась к артистам:

– Сожжем здесь все до основания.