"Дорога на райский остров" - читать интересную книгу автора (Холт Виктория)

АМСТЕРДАМ

Возвращение домой было печальным. От Филипа вестей не было. Дом казался очень притихшим. Бабуля М заметила:

— Это после дома, где большая семья и полно народу. Они очень счастливое семейство. Что-то все же есть в больших семьях. Мне бы хотелось, чтобы мы получили известия от Филипа и чтобы твой отец вернулся домой.

Я отправилась в свою комнату распаковывать вещи и, развешивая их, вспоминала, по каким случаям надевала к: за обедом, присоединяясь к беседе за столом.

Да, наш дом действительно казался слишком тихим, и мне хотелось вернуться назад, к Биллингтонам. Прежде я никогда не замечала, как тихо у нас в доме. Когда Филип был с нами, здесь было веселее. А теперь мы снова скучали по нему, остро ощущая пустоту от его отсутствия.

Мы снова вернулись к воспоминаниям о нем, каждый день ожидая вестей, а их все не было.

Мне хотелось, чтобы мы по-прежнему оставались у Биллингтонов. Я сделала глупость. Надо было мне согласится стать женой Реймонда. Наверное, я все-таки любила его, потому что очень по нему скучала. У них в доме ч перестала постоянно думать о Филипе и на некоторое время даже могла забывать о нем. А теперь тоска и тревоги вернулись.

Если бы я сказала Реймонду «да», я бы теперь уже Думала о предстоящей свадьбе. Мы с Бабулей уже строили бы волнующие планы.

Я жалела, что теперь все не так. Я была дурой.

Я отправилась в комнату Энн Элис и устроилась там.

— Если бы я не нашла твой дневник, все было бы по-другому, — сказала я Энн Элис так, словно она была рядом. У меня часто появлялось ощущение, что она в комнате. — Филип не загорелся бы мыслью отыскать этот остров. Он по-прежнему был бы с нами, а я готовилась бы к свадьбе с Реймовдом. Ты изменила всю мою жизнь, Энн Элис.

Какая тут стояла тишина. Ничего… только тихий стон ветра, шелестевшего листьями тиса, росшего прямо за окном. Мне казалось, в шуме ветра я различала голоса. Впрочем, в этой комнате у меня всегда разыгрывалось воображение.

Бабуля была права. С прошлым покончено. Нельзя позволять ему омрачать настоящее. Было таким потрясением узнать, что предки Реймонда связаны с моими. Двое из них убили Энн Элис, а Фредди… малыш Фредди, о котором она писала не так уж много, но он, похоже, был милым мальчиком, — оказался прапрадедом Реймонда. Реймонд, наверное, был похож на Фредди. И все же Фредди был сыном убийц.

Снова и снова я жалела о том, что обнаружила дневник. Жалела о том, что связывало наши семьи. Наверное, в жизни много вещей, о которых лучше не знать.

Я сидела в комнате у окна, размышляя об Энн Элис и той ночи, как вдруг услышала на ступеньках шаги. Медленно, с трудом кто-то двигался по коридору.

В ту минуту я представила себя на месте Энн Элис и все переживала, как она. Я сидела, не сводя глаз с двери. Увидела, как медленно повернулась ручка. Я все переживала заново. Между мной и этой девушкой действительно была какая-то мистическая связь.

Дверь медленно отворилась. Я ждала его… этого злодея. Я нарисовала в своем воображении его портрет — красив грубоватой красотой, полные чувственные губы и темные свирепые глаза, жадные глаза, стремящиеся получить то, чего хотят, не заботясь о том, кого сокрушат на своем пути. Я тихонько ахнула, когда в комнату вошла Бабуля М.

— Снова ты здесь! — сказала она. — Да ты бледна, как мел, и, похоже, до смерти напугана. Не лучше служанок с их привидениями, вот только у них хватает ума держаться подальше от этой комнаты.

Бабуля вошла и уселась на кровать — и комната тут же приняла обычный вид.

— Что ты здесь делаешь? Вечно ты тут сидишь. Ей Богу, я снова запру эту комнату.

— Меня словно что-то привело сюда, — отозвалась я. — Я услышала ваши шага на ступеньках, и на минуту мне показалось…

— Что я кто-то восставший из мертвых! Право, детка, это надо прекратить. Все это сплошной вздор. Ты взвинчиваешь себя из-за каких-то фантазий. Если бы не буря…

— Я сама это часто повторяю. Если бы не буря…

— Ну, сейчас нет смысла повторять это. Все уже произошло, и конец. Зачем ты сюда приходишь? Дневник уже становится для тебя каким-то наваждением.

— Понимаете, Бабуля, сначала я нашла ее могилу, а потом дневник, и тут еще это открытие, что Фредди оказался прапрадедом Реймонда. Это уже похоже на какую-то систему.

— Все очень логично, моя дорогая. Мы ведь уже договорились об этом. Малыш Фредди занялся изготовлением карт. Это естественно, раз он столько узнал о них в детстве, дело увлекло его, как многих других. А что там творили его родители, нас не касается. Это было так давно. В те времени люди делали много такого, чего мы не стали бы делать сейчас. Мы познакомились с Реймондом, потому что он занят в том же деле, что и мы, а нас таких не так уж много, так что и тут все естественно. И ничего таинственного в этом нет. Выбрось это из головы. У тебя хорошее воображение, и порой это плохо. Перестань об этом думать. Все кончено. Как подумаю, что ты отказала Реймонду из-за каких-то дурацких идей, невольно задумываюсь о том, как же я тебя воспитала. В самом деле. А тут еще Филип отправился в погоню за несбыточным… Бабуля умолкла. Мы обменялись взглядами. А потом я подошла к ней, и на минуту мы крепко прижались друг другу. Бабуля почти тут же высвободилась из моих объятий. Она всегда считала, что не следует поддаваться эмоциям.

— Это был очень приятный визит, — заметила она. — А теперь мы вернулись домой, и нам всего этого не хватает. Я приглашу Реймонда приехать к нам на уикенд. Нет смысла приглашать его брата с отцом, они наверняка поедут в Бакингемшир. Но я уверена, все поймут, если я приглашу Реймонда. Тебе ведь хотелось бы этого, правда? Я ответила утвердительно.

— Ты должна чаще с ним встречаться. И должна избавиться от этих ужасных фантазий. Возможно, тогда ты придешь в себя.

— Надеюсь, Бабуля.

— Моя дорогая девочка, я тоже на это надеюсь. Реймонд часто бывал в нашем доме. Он привык проводить конец недели с нами. Он сказал, что его семейство очень хотело бы, чтобы мы снова приехали к ним.

Несмотря на то, что мне этого тоже хотелось, я не была уверена в своем решении, и не желала снова увидеть то же ожидание, пока не смогу дать окончательный ответ. Это было несправедливо по отношению к Реймонду — такому доброму и понимающему. Иногда я готова была сказать: «Я выйду за тебя, когда захочешь».

Я могла разговаривать с Реймондом на любые темы, кроме одной — о том, что я знала о его злодеях-предках. Об этом я говорить не могла, а до тех пор между нами был барьер. Временам, когда я размышляла об этом среди бела дня, мне все казалось сплошным вздором. Просто я ужасно боялась, что стану искать в Реймонде черты Десмонда Фидерстоуна и обнаружу их. У меня было какое-то сверхъестественное чувство, что Энн Элис предостерегает меня.

Разумеется, это был вздор. Я просто позволила себе поддаться навязчивой идее, обнаружив могилу, а потом запертую комнату и дневник.

Когда я каталась верхом в обществе Реймонда, обедала с ним, Бабулей и кое с кем из друзей, все казалось мне другим. Меня радовало, как он блестяще ведет дискуссии, что все говорят, какой он чудесный человек, что старый Бенджамин Даркин выказывает ему уважение. Наверняка это была любовь.

По-моему, Бабуля немного сердилась на меня. Предстоящая свадьба отвлекла бы ее мысли от Филипа. Свадьба, а со временем — дети. Вот чего бы ей хотелось.

Иногда я думала, что уже могу согласиться, а потом мне снова снился один из тех снов — страшный сон, особенно тот, повторяющийся, когда я была в комнате, слышала шаги на ступеньках, входил Реймонд, превращался в Десмонда Фидерстоуна.

Казалось, я слышала голос, говоривший мне:

— Еще не время. Не время.

И в те минуты, когда у меня особенно разыгрывалось воображение, я представляла себе, что со мной говорит Энн Элис.

Наступил октябрь. Минул год с отъезда Филипа. И Бабуле, и мне страшно было встретить годовщину его отплытия. Бабуля позаботилась о том, чтобы в этот день с нами был Реймонд. Надо сказать, это очень помогло.

Мы пережили этот день, а затем наступил ноябрь… мрачные темные дни, в такие дни чаще всего и приходят воспоминания.

А потом мы получили приглашение провести Рождество у Биллингтонов и отправились к ним.

Мы не могли бы провести Рождество приятнее, хотя и неизбежно вспоминали о прошлых рождественских праздниках, когда Филип был с нами. Однако в день Рождества ни я, ни Бабуля о нем не говорили. Молодежь в семействе в полном составе отправилась в День подарков кататься верхом, и Грейс с Бэзилом и Джеймсом, как обычно, потерялись, чтобы дать нам с Реймондом возможность побыть одним.

Я была так счастлива, как только возможно, живя в тревоге за брата. Реймонд все понял, и мы говорили о Филипе. Он старался успокоить меня. По-моему, он уже начинал подумывать, что с Филипом случилась какая-то неприятность, и хотел подготовить меня к плохим вестям. День был ясным, воздух — морозным; это был тот сияющий день, когда даже кожа у человека начинает светиться. Лошади резвились, и мы позволили им проскакать галопом через луг и резко натянули поводья, уже подъехав к таверне. Реймонд спросил:

— Ты хочешь выпить стаканчик сидра? Я ответила утвердительно. Нас ждало уединение гостиной, потому что на второй день Рождества там, скорее всего, никого не будет. Возможно, Реймонд снова сделает мне предложение. Я надеялась, что нет, ибо, хотя и склонялась в его пользу, но по-прежнему не была уверена. В гостиной таверны ярко пылал очаг, у окна стояла елка, а за картинами на стенах были прикреплены священные веточки.

— Здесь, похоже, хотят, чтобы у посетителей было праздничное настроение, — заметил Реймонд.

Он заказал сидр. В гостиной больше никого не было. Хозяин принес сидр. И сказал:

— Сегодня мало народу. Праздник. Большинство сидит у собственного очага.

Реймонд поднял стакан и произнес:

— За нас и за тебя, Эннэлис. Надеюсь, скоро ты получишь добрые вести.

Мне стало грустно, ибо я знала, что он говорит о Филипе.

— Уже так долго.

Реймонд кивнул.

— В октябре уже минул год. И за это время всего одно письмо. Наверное, что-то случилось. Филип написал бы, он ведь знает, как мы волнуемся.

Реймонд помолчал, рассматривая свой стакан.

— Хотелось бы мне туда поехать, — продолжала я-В Южный Тихий океан. Жаль, что я не могу сама все узнать…

— Отправиться туда! — Реймонд поставил стакан. — Ты хочешь сказать — одной?!

— А почему бы и нет? Ненавижу эти глупые условности: если ты женщина, то у тебя наполовину мозгов не хватает.

— Я понимаю, о чем ты, но ведь путешествие может оказаться опасным.

— Другие ведь ездили туда. У нас есть и свои отважные дамы-первооткрыватели.

— Ты серьезно говоришь, что хочешь поехать?

— Я уже давно подумываю об этом.

— Ты из-за этого не выходишь за меня замуж?

— Не знаю. Не то чтобы я тебя не любила. Я люблю тебя. Но я не уверена, что вообще знаю, что такое влюбляться по-настоящему, а это уже совсем другое дело. Я думаю, что любить — это гораздо лучше, чем просто быть влюбленной.

— Это может быть более постоянным чувством. А ведь влюбленность, по-моему, преходящее состояние. Люди легко влюбляются, так почему бы им с той же легкостью и не разлюбить?

— А ты любишь меня или просто влюблен?

— И то, и другое.

— Ох, Реймонд, ты такой добрый, а я так глупо веду себя.

— Вовсе нет. Ты просто должна быть уверена, и я понимаю тебя.

— Ты понимаешь все лучше всех на свете, лучше, чем все, кого мне доводилось встречать. Ты ведь все понимаешь про Филипа, правда?

— По-моему, да.

— Я не могу сидеть сложа руки. Я хочу знать наверное. Если с ним случилось что-то ужасное, я хочу узнать, что именно. Тогда я могла бы примириться с ситуацией и со временем пережить это. Чего я не могу вынести — это неопределенности.

— Это тоже нетрудно понять.

— И ты не считаешь, что я глупо поступаю, ненавидя свою пассивность настолько, что хочу поехать туда и что-то предпринять?

— Это совершенно естественно. Я бы на твоем месте чувствовал то же самое.

— Ох, как же я тебя люблю! Ты такой разумный.

— Спасибо.

— Наверное, я выйду за тебя замуж… со временем. То есть, если ты по-прежнему будешь этого хотеть, когда я буду готова.

— Я буду ждать.

Я была так тронута, что отвернулась.

Реймонд наклонился ко мне:

— По-моему, это стоит между нами, — сказал он. — Страх перед тем, что случилось с твоим братом. Если бы он приехал, ты бы успокоилась, а если бы узнала самое худшее, то пришла бы ко мне за утешением.

— Наверное, да. Я почти все время о нем думаю. Иногда мне кажется, я никогда ничего не узнаю. Мы так давно не получали от него ни строчки. И я никогда не смогу поехать на его поиски. Ведь со мной бабушка. И я не могу ее ^оставить, правда? Понимаешь, это ведь будет означать отъезд нас обоих.

— Жаль, что вас всего двое. Если бы у вас была большая семья…

— У меня есть двое братьев и сестра. То есть, сводные братья и сестра. Они в Голландии.

— Да, я помню. Твой отец ведь снова женился.

— Бабуля М так сердится, потому что он забросил карты и занялся экспортной торговлей. — Я не смогла сдержать улыбки. — Она по-настоящему злится, но мне кажется, что-больше всего ее задевает то, что у нее есть внуки в Голландии, которых она не знает.

— Выйдя за меня замуж, ты все равно покинешь ее.

— Да, но то будет совсем другое дело. Она надеется, что я В1ДЙду за тебя. Считает, что так будет очень удобно. Мы будем жить неподалеку, и она рассчитывает на правнуков. Бабуля кажется очень строгой и сдержанной, но детей она любит по-настоящему. Ей приятна мысль о продолжении рода, и все такое.

— Какая жалость, что ты не можешь даже познакомиться с остальными членами семьи.

— Они в Амстердаме. Отец иногда пишет, вот и все. Он совершенно поглощен своей новой семьей, наверное, так оно и должно быть. Они рядом, а мы далеко, поскольку я стоила жизни моей матери, когда родилась, возможно, отец вспоминает меня с болью. Я прекрасно знаю, что он чувствует.

— Это большая ошибка, когда семьи в разлуке, разве что они не в состоянии ладить между собой. Но в вашем случае вы просто разошлись.

— Очень точное определение. Никакой вражды, ничего подобного, просто разошлись.

— А если бы эти внуки были рядом с твоей бабушкой, твоя маленькая увеселительная прогулка была бы не так невозможна.

— Бабушка была бы против, но с этим я могла бы справиться, знай я, что у нее есть кто-то рядом, чтобы утешиться.

— Не сомневаюсь в этом.

— Ох, как я хочу, чтобы Филип вернулся.

— Давай выпьем за это, — предложил Реймонд.

Мы встретились взглядом, и я подумала: «Да, я люблю его. Где еще мне найти человека столь доброго, нежного, любящего и понимающего? Ну и дура же я».

И все же неумолимые воспоминания снова нахлынули на меня. Энн Элис впервые встретилась с Десмондом Фидерстоуном в местечке, похожем на это. Он сидел за таким же столом. Я отчетливо запомнила его описание. Возможно, со временем мне удастся избавиться от этих воспоминаний.

Я надеялась, что это будет со временем.

В феврале Реймонд сделал объявление.

Он проводил у нас уикенд — теперь это стало традицией. Он приезжал всегда, если не был дома, в Бэкингем-шире. Реймонд только что прибыл, и мы пили чай в маленькой гостиной Бабули М, как вдруг он сообщил:

— В марте я уезжаю за границу. Отец едет со мной. Мы побываем на континенте — во Франции, Германии и Голландии. Это деловая поездка, мы их периодически совершаем.

— Нам будет вас не хватать, — отозвалась Бабуля М.

— Как долго тебя не будет? — спросила я.

— Я полагаю, примерно месяц.

Целый месяц без Реймонда! — подумала я. Вставать каждый день, ждать вестей от Филипа, размышлять, снова и снова спрашивать себя, почему же нет писем.

Мы уже начинали привыкать к мысли, что с ним что-то случилось, но от этого легче не становилось. Если бы только мы знали, думала я. Тогда мы могли бы уже примириться с этим.

А теперь еще перспектива провести месяц без Реймонда — это угнетало.

— Грейс хочет поехать с нами, — продолжал Реймонд.

— Грейс! — воскликнула Бабуля.

— Мы — то есть наша семья — считаем, что девушкам не менее полезно повидать мир, чем мальчикам. По-моему, она обрабатывает отца. А он весьма склонен потакать капризам Грейс. Считает, что ее придется надолго оставлять, когда мы будем заняты делом, а ей станет скучно. А теперь… если бы с ней кто-нибудь поехал… Мы подумали, если бы у нее было общество… и хотели спросить, не захочет ли Эннэлис поехать с нами.

Я смотрела на Реймонда во все глаза. Неожиданно я почувствовала себя совершенно счастливой. Уехать… забыть ненадолго… попутешествовать. Я всегда хотела повидать мир, посетить страны, прежде бывшие для меня лишь пятнами светло-голубого или коричневого цвета на наших картах.

А потом я подумала о Бабуле М и посмотрела на нее.

На лице Бабули ничего не отражалось.

— Грейс это было бы приятно — и нам с отцом, разумеется, тоже. По-моему, если бы ты согласилась поехать, это бы решило судьбу Грейс. Она жаждет услышать твой ответ. — Он обернулся к Бабуле. — Вам будет очень не хватать Эннэлис, я знаю. Моя мать говорит, почему бы вам не приехать пожить с ними. Говорит, было бы чудесно, если вы бы приехали. Вы же знаете, как она носится со своим садом и рецептами. Ей хочется поговорить о них с кем-нибудь. Мама утверждает, что никто из нас этим не интересуется.

Последовало молчание. Я не смела взглянуть на Бабулю. Я знала, что выдам свои чувства.

— Сомневаюсь, что могла бы уехать на целый месяц, — наконец, произнесла Бабуля. — Дело есть дело.

— Мы оставляем свои дела на управляющих, — сказал Реймонд. — Ваш Бенджамин Даркин, кажется, настоящее сокровище. Хотел бы я, чтобы он работал с нами. Иногда у меня появляется желание похитить его.

Бабуля М медленно произнесла:

— По-моему, это будет хорошо для Эннэлис.

Я подошла к ней и поцеловала. Просто не смогла удержаться.

— Вы такая добрая, — сказала я. — Такая добрая…

— Вздор, — отозвалась Бабуля. — Болтаться по континенту. Не знаю, прилично ли это для юной девушки.

— Я буду в хороших руках, — сказала я.

Бабуля М проворчала:

— Иди сядь, Эннэлис. Что подумает о нас Реймонд?

Я видела, что глаза Бабули блестят слишком ярко. Она боялась пролить слезу. Мне хотелось воскликнуть:

— Плачь, Бабуля! Я люблю тебя за то, что ты плачешь. Реймонд был удивительно спокоен. Любую ситуацию он встречал без всякого удивления.

— Мой отец много путешествовал, — сообщил Реймонд, словно не заметив наших чувств. — Он всегда считал это необходимой частью бизнеса. Стало быть, решено? Я могу избавить Грейс от беспокойства? Можно сказать ей, что она отправится в путешествие в обществе Эннэлис?

— Полагаю, что да, — ответила Бабуля. — Однако у нас мало времени на раздумья. Как ты сама считаешь, Эннэлис?

— Если вы сможете обойтись без меня месяц…

— Что значит — обойтись? Могу тебя заверить, я прекрасно справлюсь сама.

— Я знаю, Бабуля. Но я буду за вас волноваться., — С какой с гати? Я отправлюсь в Бэкингемшир, поскольку меня любезно пригласили. Уверена, там мне будет очень хорошо…

— Я отправляюсь завтра домой с хорошими вестями. — сказал Раймонд. — Ты получишь большое удовольствие, Эннэлис. Почему бы вам обеим не приехать к нам на следующий уикэнд, и тогда мы все спланируем.

На том мы и порешили.

Я была так взволнована перспективой отправиться путешествовать, что страх за Филипа на время отошел на задний план. Полностью он не исчез, однако лучшим способом пережить постоянную тревогу это отправиться в такое же путешествие.

Мы отбывали в середине марта и должны были вернуться в апреле. Между семьями состоялось совещание, и я пришла к заключению, что Бабуля так же полна энтузиазма, как и я. Она считала, что это лучший способ вывести нас из отчаянного состояния, а врожденный здравый смысл говорил ей, что ничего хорошего в том, что мы ему предаемся, нет.

Я твердо решила, что насчет Филипа что-то надо предпринимать. Я все чаще думала о том, чтобы отправиться на его поиски. Я бы начала с Сиднея. Кто-то должен хоть что-то знать. Только вот как туда добраться? Женщина, да еще одна! Даже в этой поездке на континент меня должны были сопровождать Биллингтоны.

Однажды утром мы с Реймондом отправились на верховую прогулку. Мне стало намного лучше с тех пор, как мы стали строить планы нашей поездки, и это, должно быть, было заметно.

Я могла свободно обсуждать с Реймондом то, что меня волновало:

— Интересно, смогу ли я когда-нибудь отправиться на поиски Филипа.

— Ты ведь не думаешь, что он там обосновался, нет? Может, он там женился и решил не возвращаться домой.

— Ты просто не знаешь Филипа. Он бы понял, как мы будем волноваться. Что бы он ни сделал, нам бы он сообщил… во всяком случае, мне.

— По-моему, ты по-прежнему мечтаешь поехать искать его.

— В письме он писал, что у побережья Австралии есть какие-то острова и что туда ходит корабль каждую среду. Должно быть, он уехал на этом корабле. Мне бы хотелось отправиться в Австралию, сесть на этот корабль и поплыть на острова. У меня такое чувство, что там я могу что-то выяснить.

Реймонд пристально смотрел на меня.

Я сказала:

— По-моему, ты считаешь, что мне следует ехать. Ты ведь не думаешь, что эта мечта неосуществима.

— Нет, не думаю и, кроме того, знаю, что ты не успокоишься, пока не узнаешь, где твой брат и почему он так долго не дает о себе знать. Я же хочу, чтобы ты была спокойна. Не думаю, что ты будешь счастлива, пока не узнаешь. А я хочу, чтобы ты была счастлива. И хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— Ох, Реймонд, не могу передать, как я счастлива слышать твои слова. С тех пор, как мы встретились, все так изменилось. И теперь еще эта поездка. Я считаю, что это твоя идея — взять с собой Грейс, чтобы пригласить меня.

Реймонд улыбнулся.

— Тебе необходимо уехать. Надо перестать думать и гадать. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Я знаю. Только вот как перестать?

— Вырваться из рутины существования… начать новую жизнь. Что бы ни случилось с твоим братом, переживая, ты ничего не изменишь.

— Поэтому-то я и не могу сидеть дома и думать об этом. Понимаешь, мы были так дружны, гораздо ближе друг другу, чем обычно бывают брат и сестра. Наверное, это оттого, что наша мать умерла. Я ее никогда не знала, а Филип знал. Он помнил ее. Пятилетние дети помнят. А потом была война Бабуль. Понимаешь, они обе хотели заполучить нас — мать отца и мать матери. Филип некоторое время не знал, что с нами будет. И это тоже повлияло. Он думал, что его могут разлучить со мной, и, хотя я была слишком мала, чтобы понимать, когда он рассказал мне, я почувствовала, какой это был бы ужас. Между нами была особая связь. И я совершенно точно знаю, что если бы он был жив, он нашел бы способ связаться со мной. Да, я должна найти брата. Я не смогу успокоиться, пока не найду.

— Я понимаю, что тебе необходимо поехать туда.

— Каким образом?

— Как я уже говорил, нет ничего невозможного.

— Бабуля…

— Стареет. Она одинока. Ей необходимо, чтобы рядом были внуки. Но ведь ты не одна.

— Нет. Есть еще Филип.

— Я не о нем говорю.

— Что ты хочешь сказать?

— Наш первый визит будет в Голландию. Мы посетим Амстердам. Я хочу предложить тебе написать отцу и сообщить о твоем предстоящем визите. Сообщи ему, что приедешь погостить. Познакомиться со сводными братьями и сестрой. Возможно, тебе удастся привезти их назад в Англию. Возможно, один из твоих братьев станет компенсацией, необходимой твоей Бабуле. И таким образом ты, может быть, сумеешь получить свободу. В конце концов, если Филип не вернется, я полагаю, один из этих мальчиков унаследует поместье и бизнес.

Я уставилась на него.

— Реймонд, ты такой изобретательный, — сказала я. — Никогда бы не поверила, что ты можешь строить такие макиавеллиевские планы.

— Люди на многое способны, когда они любят, — ответил Реймонд.

Я написала отцу, и ответ пришел незамедлительно. Отец был в восторге. Его жена Маргарита, его сыновья Ян и Чарлз и маленькая Вильгельмина были бы очень рады повидаться со мной.

Я показала письмо Бабуле М.

— Xм, — фыркнула она, однако мне показалось, что ей было приятно.

Реймонд был в восторге. Он сказал.

— Было бы желательно, если бы ты провела с ними весь месяц.

— Месяц! Но я так хочу поехать во Францию и Германию…

— Я подумал, что тебе захочется большего.

А я улыбнулась ему и решила. «Я люблю тебя, Реймонд Биллингтон. И чего я колеблюсь? Возможно, когда мы уедем…»

И я отправилась в комнату, чтобы побыть там в одиночестве. Здесь казалось все очень тихим, лишь ветер шумел за окном.

Я смотрела на постель, на комод, где обнаружила дневник… ожидая, как всегда, какого-нибудь знака, возможно, голоса Энн Элис, который донесется ко мне сквозь годы.

Ничего. Я даже обнаружила, что думаю о том, что мне надо взять с собой в поездку, и вдруг поняла, что с тех пор, как Реймонд предложил мне сопровождать их на континент, мне ни разу не снился кошмар.

Амстердам очаровал меня с первой минуты, как я его увидела. Я не могла поверить, что в мире может быть более замечательный город. Я была уверена, что даже сейчас, когда я повидала уже несколько городов, и потом, когда я увижу новые, я все равно останусь при своем мнении. Вот он стоит на плотине или дамбе Амстел, на рукаве. Зюйдер Зее, разделенный рекой и каналами почти на сто маленьких островов, соединенных тремя сотнями мостов. Дом отца был большим и внушительным, он располагался на Принценграхт, где как и на Кайзерграхт и Хееренграхт, находилась большая часть крупных домов. В нем царил исключительно голландский дух: от парадной двери на улицу под прямым углом спускалась лестница с ярко начищенными бронзовыми перилами, фронтоны были богато украшены, а внутри ощущался простор, но больше всего меня поразила сверкающая чистота повсюду. Чистота была самой запоминающейся чертой дома. Коридоры были отделаны мрамором, а стены покрыты плиткой нежно-голубого и белого цвета. Резные двери, большие окна, сверкающие зеркала, а мебель — значительно проще, чем у нас дома.

Могло показаться, что в таком доме царствует холод или высокомерие, однако это было не так, да и встретили меня тут очень тепло.

Отец обнял меня, и уже через несколько секунд я поняла, что правильно сделала, приехав сюда. Мачеха мне понравилась сразу. Она была полной женщиной с круглым лицом, ослепительно чистой кожей и ярко-голубыми глазами. Сначала она немного нервничала, что мне показалось совершенно естественным. Я взяла ее за руки и поцеловала. Она слегка покраснела, и вид у нее стал такой довольный, что я поняла — она мне понравится. На мгновение мне представилась сцена из дневника Энн Элис, когда та узнала, что Лоис Гилмур станет ее мачехой. Как странно, что у нас обеих были мачехи. Однако на том сходство Маргариты с Лоис Гилмур и заканчивалось. И вообще, хватит постоянно думать о том, что случилось с Энн Элис, и сравнивать ее жизнь с моей.

Меня представили сводным братьям и сестре. Как замечательно знакомиться с этой семьей! Как глупо, что я не приехала много лет назад. И как же я была благодарна Реймонду за то, что он посоветовал мне познакомиться с ними.

Яну было пятнадцать лет, Чарлзу — двенадцать, а Вильгельмине — девять.

Дети окружили меня, и Ян сказал, что, по его мнению, самое потрясающее — это встретить старшую сестру, которой никогда не видел. Они свободно говорили по-английски и по-голландски.

Мне они все очень понравились, и я с радостным изумлением увидела, что и они тоже очень рады мне. Особенное впечатление на меня произвел Ян, ибо напомнил мне Филипа. Таким был Филип в пятнадцать лет, и я совсем расчувствовалась, когда мальчик заговорил со мной и назвал сестрой.

Отец все понял, и я сообразила, как глубоко он сожалел о том, что мы с Филипом провели детство вдали от него.

Они очень радушно приняли Биллингтонов, и отец выразил им благодарность за то, что те взяли меня в свою поездку на континент. Я должна была жить в доме на Принценграхт, и Грейс пригласили остановиться здесь вместе со мной. Мужчины на время пребывания в Амстердаме поселились в отеле неподалеку.

Поразительно, как быстро мы познакомились. Ян стал моей тенью. Он хотел показать мне все. Ходил с нами на экскурсии по городу и явно наслаждался ролью гида. Он с гордостью показывал нам достопримечательности, возил на мост через реку Амстел, показывал улицы, дома, крепостной вал и ветряные мельницы.

Биллингтоны должны были провести в Амстердаме всего неделю, и, хотя я жаждала повидать другие страны, мне очень не хотелось покидать вновь обретенную семью. Я несколько раз говорила об этом с Реймондом.

— Ты так уютно себя чувствуешь с ними. Ты создаешь новую связь. Если сейчас уедешь, ты снова отдалишься, как прежде, хотя и будешь поддерживать с ними контакт. Но ведь мы не этого хотели, — говорил он.

— Ты считаешь, я должна остаться с ними на весь месяц?

Реймонд кивнул.

— Ты должна дать им понять, что хочешь быть рядом с ними больше всего на свете, что они — действительно твоя семья. У тебя хорошие отношения с Яном. По-моему, можно было бы пригласить его в Англию.

— Думаешь, его отпустят?

— Не знаю, но не вижу, почему бы и нет. Предположим, он сам этого захочет. Почему бы ему не навестить бабушку? — Реймонд сжал мои руки. — Планы начинают созревать. Ты хочешь отправиться в путешествие, которое так много для тебя значит. Когда найдешь ответ на вопросы, мучающие тебя, мы поженимся. Но я знаю тебя, слишком хорошо, чтобы не понимать, что ты никогда не будешь счастлива, пока не узнаешь, что стало с твоим братом. Я мог бы сказать: «Выходи за меня замуж, и я сам отвезу тебя». Но это было бы сродни шантажу, и как бы ни был велик соблазн, я этого не хочу. Более того, мне было бы сложно оставить отца и дела на такое долгое время. Для них это было бы тяжким бременем. Однако, наверное, и это можно сделать — как и любую вещь, если твердо поставить цель. Нет, все это ради того, чтобы ты вышла за меня замуж так, как надо… Я неясно выражаюсь?

— Нет, — отозвалась я, — все очень ясно. Ты редкий человек, Реймонд.

— Означает ли это, что я тебе хоть немного нравлюсь?

— Вовсе не немного. Очень сильно. Иногда мне кажется, я глупо поступаю, не используя возможность выскочить за тебя замуж. Спасибо… спасибо тебе за помощь. Ты думаешь, я смогу уговорить их отпустить Яна со мной в Англию. Считаешь, что Бабуля его полюбит. Уверена, что ты прав. И в душе ты считаешь, что Филип уже никогда не вернется, и Ян займет его место не только в моем и Бабулином сердце, но и станет наследником дома и всего остального.

— Я очень стараюсь уберечь вас от тревог, но жизнь не часто позволяет нам сделать все, что хочется. Но ты права — я об этом думал, и даже если тебе придется отказаться от своей мечты, а она — прости меня — немного безумна, я уверен, что Ян мог бы очень помочь тебе: не забыть, но хотя бы меньше горевать по брату.

— Грейс не захочет оставаться в Амстердаме.

— Не знаю, чего она захочет.

— Завидую вам, вы ведь проедете всю Европу.

— Ты пока еще не можешь принять решение. Подожди несколько дней и посмотри, как все обернется.

Я действительно поговорила с отцом. Я почувствовала, что он ждет этого разговора.

Это было как-то вечером после ужина. Дети отправились спать, Маргарита была чем-то занята, и я оказалась с отцом наедине.

Он говорил очень серьезно и пытался объяснить, почему так пренебрегал нами в прошедшие годы.

— Я всегда хотел повидать тебя и Филипа. Много думал о вас. Однако твоя бабушка — весьма суровая леди". Она пришла в ярость, узнав, что я снова женюсь и буду жить в Голландии.

Я улыбнулась:

— Главным образом из-за того, что вы бросили карты ради экспорта.

— Маргарита хотела жить на родине со своей семьей. Я бы привез вас сюда, да ваша бабушка яростно запротестовала. Она сказала, что сюда вы не приедете ни за что. Вот и пришлось мне оставить все как есть. Я чувствовал, что достаточно расстроил ее и без того, чтобы требовать отдать вас.

— Вы счастливы, отец?

— Почти на верху блаженства. Мне не хватало тебя и Филипа… а теперь еще эта беда с ним. И зачем он отправился в такие далекие края? Там же на каждом шагу опасности.

— Он должен был поехать. Слишком сильно его туда тянуло, и он не смог устоять. Он был не таким, как вы, отец. Он любил картографию. Для него это было романтичным и волнующим делом. Я тоже немного похожа на него.

— Наверное, это в крови. И некоторым членам семьи передается. У меня этого никогда не было, но вот у Яна — можешь себе представить? — есть. Он постоянно говорит о картах и забрасывает меня вопросами.

Мое сердце забилось. Ян интересуется картами. Это было слишком прекрасно, чтобы можно было поверить.

— Мне, Ян, очень нравится, отец.

— Да, я вижу, вас связывает какое-то особое чувство. Я рад. Мне это очень и очень приятно.

— Отец, вам бы хотелось, чтобы я провела с вами весь месяц?

— Дорогая Эннэлис, ничто не могло бы доставить мне большего удовольствия. Но не будет ли это жертвой с твоей стороны? Насколько я понял, ты так хотела все посмотреть.

— Это верно. Но что может сравниться со знакомством с новой семьей?

— Тогда оставайся, дорогая. Мы будем счастливы, если ты побудешь с нами. ^

— Мне хочется узнать Яна… очень близко. Уверена, что Бабуля полюбит его. И, как вы говорите, он интересуется картами. Вы позволите ему заниматься этим профессионально?

— Если это желание с годами не угаснет, конечно.

— У вас ведь есть Чарлз, он может унаследовать ваш экспортный бизнес.

— Я никогда не считал, что людям можно что-то навязывать. Они должны сами выбирать. Именно в этом мы и не сходились с твоей бабушкой.

— Я знаю. Она очень горюет по Филипу.

— Но ведь есть же надежда…

— С течением времени она все слабеет. Я вот думала… вы позволите Яну поехать навестить нас?

— Ты считаешь, бабушка этого захочет? Она была очень против моего брака.

— Я знаю, она очень хочет этого. Может быть, ей трудно произнести это вслух, но, я уверена, что она хочет. И я тоже.

— Что ж, можно спросить Яна.

— Вы мне разрешаете?

Я покачала головой:

— Может, тебе все же спросить сначала у бабушки?

— Я хорошо ее знаю. Если я вернусь домой вместе с Яном, она будет счастлива. И полюбит его тут же. Он так похож на Филипа — тот же энтузиазм, та же страсть к картографии. Ей это очень поможет. Нам обеим. И Яну… Возможно, он мог бы пожить с нами, сходить в мастерскую, познакомиться с Бенджамином Даркином. Филип вечно торчал в мастерской, да и я тоже. Похоже, Ян из нашей компании.

— Прощупай его… постепенно. Убедись, что это действительно то, чего он хочет.

Я считала, что Ян несомненно ухватится за эту возможность, но, как просил отец, решила прощупывать его постепенно.

Когда я рассказала об этом Реймонду, тот пришел в восторг.

— Судьба на нашей стороне, — объявил он. — У меня появилась другая идея. Почему бы нам не пригласить Яна попутешествовать с "нами? Уверен, что ему хотелось бы посмотреть мир. И тогда нам не пришлось бы лишиться твоего общества.

— Реймонд! — вскричала я. — Тебя посещают совершенно необыкновенные идеи! Он скромно улыбнулся.

— Я не слишком тороплю события?

— Нет, конечно. Торопить события — это всегда преимущество.

— Наверное, почти всегда.

Когда он попросил отца отпустить с нами Яна, тот заколебался и сказал, что поговорит с Маргаритой.

Я раздумывала, отпустит ли она сына, поскольку была уверена, что Маргарита достаточно умна, чтобы не понимать, в каком направлении развиваются события. Наверное, она знала, что Яну захочется отправиться в Англию. Насчет Маргариты у меня были некоторые сомнения. Отца я понимала. Он был предан своим детям, однако еще больше любил жену. Так было и с моей матерью, и именно поэтому он смог оставить своих детей у бабушки. Хотя он любил детей и желал им только добра, самой большой его любовью была Маргарита. И от нее будет зависеть очень многое.

Маргарита же была из тех женщин, которые не представляют себе жизнь без большой семьи. Это я видела и сомневалась, отпустит ли она старшего сына из дома даже на короткое время.

Полагаю, она долго боролась с собой и пришла к заключению, что раз уж Ян так твердо решил стать картографом, лучше пусть занимается семейным делом, если представится такая возможность. По-видимому, она также решила, что, немного попутешествовав, он приобретет прекрасный опыт. Разрешение было дано, и когда я предложила Яну сопровождать нас, восторг был полным.

Ему было грустно, потому что я должна была скоро уехать, а он мечтал встретится со мной, за что я была ему невероятно благодарна. Однако мысль о том, что он поедет с нами, увидит леса Гармании, замки на Рейне, швейцарские озера и большие города в других странах, совершенно ослепила Яна.

Он отправился с нами. Провожала нас вся семья.

— До скорого свидания, — кричали они, поскольку мы договорились, что на обратном пути я проведу с ними еще три дня перед отъездом в Англию.

Мне было очень интересно с Яном. Мы подолгу разговаривали, плавали по озерам, карабкались по заросшим травой склонам вокруг шале в Шварцвальде, где мы остановились на двое суток.

Сидя на склоне холма в горах, прислушиваясь к звону коровьего колокольчика, ощущая запах сосен, я чувствовала себя почти счастливой. Если бы только со мной был Филип.

— Ян, ты хотел поехать в Англию?

— В Англию? Ты это серьезно, Эннэлис?

— Совершенно. Ты мог бы поехать вместе со мной. Пожить там немного и посмотреть, как тебе понравится. Я могла бы показать тебе нашу мастерскую. Там ужасно интересно — карты и прессы для печати. И замечательный человек, который всем этим управляет — Бенджамин Даркин. Он признан одним из лучших картографов в Англии. Он бы показал тебе, как делаются карты. Это действительно нечто необыкновенное.

Ян молчал. Я следила за ним, затаив дыхание.

А потом он обернулся, и глаза его сверкали от возбуждения.

— Родители меня не отпустят, — сказал он.

— А по-моему, отпустят.

— Отец — может быть.

— И мама тоже.

— Ты ее не знаешь, Эннэлис.

— Знаю. Вообще-то я с ними уже говорила. Мне показалось, так будет лучше — до того, как переговорю с тобой. Они согласны. Так что все зависит от тебя.

Ян снова замолчал. Однако я догадалась, что он совершенно заворожен моим чудесным предложением.

Это были волнующие дни. Никогда мне не забыть величия швейцарских гор и красоты озер, восхитительного путешествия по Рейну и сказочных замков. Мы миновали леса, совершенно такие, как те, где обитали персонажи сказок братьев Гримм.

Мужчинам надо было заниматься делами, и Грейс, Ян и я всюду ходили вместе. Мы обследовали соборы, узкие булыжные улочки, и, видя, с каким восторгом все воспринимает Ян, я снова чувствовала себя девчонкой, как и в те времена, когда рядом со мной был Филип.

Однажды, когда мы вместе бежали вниз по склону холма и примчались одновременно, Ян сказал мне:

— Самое лучшее, что может случиться с человеком — это найти взрослую сестру.

— Нет, — отозвалась я. — Самое лучшее — это найти брата.

Мы засмеялись, глядя друг на друга, но я очень боялась выдать свои чувства.

Ян так много значил для меня, наверное, потому что вошел в мою жизнь, когда я была полностью подавлена исчезновением Филипа. В то время мне нужна была помощь — и эту помощь оказать мне мог только Ян.

Мы вернулись в дом на Принценграхт.

— Маргарита заколола тучного тельца, — сообщил отец, и мы весь вечер провели за рассказами о. нашем путешествии. Мы засиделись допоздна, и мне показалось, что отец с Маргаритой немного опечалены предстоящим отъездом Яна.

— Как хорошо, что вы его отпускаете. Не забывайте, ведь расстояние между нами не так уж и велико. Мы ведь не на другом конце света живем. — успокаивала их я.

Маргарита ответила:

— Грустно, конечно, что он уезжает, но птенцы должны покидать свое гнездо, чтобы выучиться летать. А уж когда научатся, бывает их заносит очень далеко.

— Он просто одержим желанием стать картографом, — заметила я.

Отец согласился.

— Узнаю эту страсть, — заметил он.

— Бабуля полюбит его. Поверьте мне, он ей очень нужен. И мне тоже. А Яну нужно быть там, где он может научиться тому, о чем мечтает.

— Ты, конечно, права, — сказал отец и посмотрел на Маргариту. Та кивнула, улыбнувшись ему печальной улыбкой.

— Вам так повезло, — произнесла я. — Здесь, в этом доме, я ощутила гармонию и счастье. У вас есть вы сами, Чарлз и Вильгельмина. И Ян тоже будет с вами — через узкую полоску воды.

— Это верно, — отозвался отец. — По правде говоря, мы часто думали о Яне. Я собирался повидаться кое с кем в городе по поводу того, чем мальчик хочет заниматься. Ему уже пятнадцать, так что пришло время подумать об этом.

— И раз уж у него есть бесспорно врожденная страсть, нельзя не принимать ее во внимание, — добавила Маргарита.

— Вы хотите сделать так, как будет лучше для него? — спросила я.

— Да. И надо отбросить эгоистические чувства, — отозвалась Маргарита. — Мне так хотелось, чтобы мои дети всегда были рядом…

— Увы, время идет. Возможно, вы приедете навестить нас все вместе. Бабуля будет очень рада. Надо просто сломать лед, забыть про эти нелепые разногласия.

— Похоже, ты это уже сделала, Эннэлис, — заметил отец.

— Надо убедиться в том, что это так.

— А завтра вы уже уезжаете, — сказала Маргарита. — Твои друзья — очаровательные люди.

Отец улыбнулся своей жене. Я знала, о чем они думают. Они уже решили, что я выйду замуж за Реймонда.

Я промолчала. Однако, видя, какую радость черпают друг в друге отец и его жена, я снова задумалась, а не глупо ли я поступаю, откладывая замужество.

Я постоянно думала о том, что сделал для меня Реймонд. Ведь даже эта поездка состоялась благодаря ему. Не будь Реймонда, сидеть бы мне сейчас в поместье в ожидании вестей, которые так и не идут. Все считали, что мне очень повезло, раз Реймонд влюбился в меня. Не могли же все ошибаться.

Эксперимент, как я и ожидала, оказался успешным. Когда я приехала домой со сводным братом, Бабуля была ошеломлена и несколько задета, по-моему, тем, что все решилось за ее спиной. Однако радость скоро пересилила все остальные чувства.

В короткое время Ян покорил ее сердце. Его сходство с Филипом одновременно печалило и согревало душу.

— Он Мэллори с головы до ног, — поведала мне Бабуля. — Похоже, в нем нет ничего голландского.

А я сказала:

— Вам бы понравилась его мать, Бабуля. Она ласковая, домашняя и очень любящая.

— Вижу, они тебя просто околдовали. — Бабуля была глубоко тронута и, вопреки себе, не могла не показать этого. — Ох, и отчаянная ты, Эннэлис, — почти сердито заявила она. — Потихоньку отправилась туда и все устроила. По-моему, ты замыслила это с самого начала.

— Ну, Бабуля, мне это всегда казалось немного нелепым. Как и все семейные дрязги. Не забывайте, это моя семья — и ваша тоже.

— Вижу, что мне надо быть настороже, не то ты скоро станешь управлять всеми нами.

Однако она была действительно рада и восхищалась мной за то, что я сделала.

Я сказала:

— Давайте пригласим их всех приехать на Рождество.

Ведь будет здорово, правда?

— Не уверена. Посмотрим, как будет здесь себя чувствовать Ян.

— Ему тут ужасно нравится. Бенджамин говорит, он так напоминает ему…

— Я знаю. Сама вижу. У него это в крови. Один Бог ведает, что произошло с его отцом.

— Яну вечно не терпится добраться до мастерской. Он вникает во все. Бенджамин говорит, что он постоянно забрасывает его вопросами.

— Знаю. И он бесспорно к тебе привязан. Полагаю, что и бабушка не вызывает у него отвращения.

— Он сообщил мне, что всегда хотел приехать в Англию, что отец рассказывал о нас и о поместье, и Ян всегда считал Англию своим домом.

— Разумный мальчик.

Ян оказывал на нас хорошее воздействие. Однако мы прятали от него свое горе и никогда не говорили о Филипе в его присутствии.

Мы снова посетили Биллингтонов в начале мая. Ян поехал с нами. Он поразительно хорошо вписался в нашу жизнь. Правда, время от времени он с ностальгическим чувством вспоминал о своей семье, однако когда я спросила, не хочет ли он домой, Ян горячо заверил меня, что хочет остаться с нами.

Вторую половину дня он главным образом проводил в мастерской.

Бабуля переписывалась с отцом, и теперь они писали друг другу регулярно. Отец хотел знать, как идут дела у Яна, а Бабуля была счастлива снова поддерживать с сыном добрые отношения. Некоторую тревогу внушало образование Яна, однако Бабуля договорилась со священником, имевшим хорошее образование и жаждавшим немного подзаработать, заниматься с Яном по утрам до тех пор, пока все не устроится и мы будем уже точно знать, сколько времени Ян пробудет с нами. Бабуля заявила, что если мальчик желает сделать картографию своей профессией, то самое время начинать, и уж, конечно, идеальная возможность — начинать в семейном деле.

Отец согласился, однако было решено, что пока Ян будет заниматься со священником.

— Вот видишь, — назидательно сообщила мне Бабуля, — когда люди принимают поспешные решения, они часто забывают о практической стороне дела.

— Но это, — напомнила я, — всегда можно исправить позже.

Бабуля кивнула, глядя на меня со смешанной нежностью и сердитым восхищением.

Однако она считала, что я совершаю большую глупость, по-прежнему отказывая Реймонду.

Я, как и прежде, заходила в комнату Энн Элис и сидела там, размышляя о ней. Мне уже исполнилось девятнадцать, но у меня по-прежнему было какое-то сверхъестественное ощущение, что наши жизни связаны между собой. Бабуля сочла бы такие мысли совершенно нелепыми и не задумываясь объявила бы об этом. Реймонд, наверное, тоже, но он бы попытался понять меня.

Однажды мы с Яном и Бабулей поехали к Биллингтонам. На станции нас встречали Реймонд и Грейс.

— У нас гости, — сообщил Реймонд. — Старые друзья семьи. Мисс Фелисити Дерринг и ее тетушка мисс Картрайт. Они вам понравятся.

Он спросил у Яна, как дела, и тот стал с энтузиазмом рассказывать.

— У Яна все дни заполнены, — заметила я. — Во второй половине дня мастерская, а по утрам — занятия с мистером Глисоном, священником.

Ян скорчил гримасу.

— Неизбежное зло, — напомнила я.

— А мне бы хотелось целыми днями быть в мастерской, — отозвался он.

— Вот это энтузиазм! — воскликнула я.

— Стало быть, все хорошо. Я рад.

Помогая мне выйти из экипажа, Реймонд шепнул:

— Наш план сработал.

— Тебе бы надо быть генералом.

— С войнами труднее, чем с семейными примирениями.

Мы вошли в дом, где были встречены всем семейством и представлены мисс Фелисити Дерринг и ее тетушке.

Фелисити была хорошенькой, примерно моего возраста, как мне показалось. У нее были мягкие русые волосы и большие карие глаза. Она была тонка в кости и не очень высокого роста, хрупкая и исключительно женственная. Рядом с ней я чувствовала себя крупной и весьма неуклюжей. Тетушка тоже была маленькой и довольно суетливой.

— Фелисити и мисс Картрайт — очень старые друзья нашей семьи, — сообщила миссис Биллингтон. — Я слышала о ваших приключениях на континенте. А это Ян. Как приятно познакомиться с вами, Ян. Я рада, что вы приехали навестить нас.

В доме царила та же атмосфера уюта и довольства.

За обедом я узнала кое-что о гостях.

— Не собираетесь ли вы к жениху? — спросила у Фелисити миссис Биллингтон.

— О да, — отозвалась Фелисити. — Я собираюсь отправиться к нему в сентябре. Если отплыть в начале месяца, плохой погоды можно избежать. Добираться туда очень долго, и когда я приеду, у них будет лето.

— Потрясающе интересно, — заметила Грейс.

— Мне бы так хотелось поехать в Австралию, — добавил Бэзил. — Повезло же вам, Фелисити.

— Да, — ответила девушка, опуская глаза.

— Жених Фелисити живет в Австралии, и она собирается поехать к нему. — пояснил мне Реймонд.

— Надо же, как интересно! — воскликнула я.

— Мне немножко страшно, — призналась Фелисити. — Мысль о том, что надо пересечь весь океан, а потом отправиться в незнакомую страну…

— Я ведь поеду с тобой, племянница, — напомнила мисс Картрайт таким тоном, словно ее присутствие гарантировало, что все будет хорошо.

— Девушкам надо обязательно иметь сопровождающего, — заметила Грейс. — И почему мужчины могут путешествовать сами по себе, а женщины — нет?

— Видишь ли, дорогая, — отозвалась ее мать, — мужчины могут лучше защитить себя, чем женщины.

— Некоторые мужчины очень слабы, — возразила Грейс, — а некоторые женщины очень сильны. — И она бросила взгляд на мисс Картрайт и меня.

Я сказала:

— К женщинам в нашем обществе относятся как к существам второго сорта.

— О нет, — воскликнул Реймонд. — Если мы и чересчур опекаем вас, то лишь потому, что слишком дорожим вами и стараемся не допустить, чтобы с вами случилось какое-нибудь несчастье.

— Все же я думаю, мы лишены многих возможностей.

Всех заинтересовала эта тема, и скоро разговор превратился в дискуссию о правах женщин в современном обществе, что было типичным для обеда у Биллингтонов.

Бабуля М с жаром включилась в нее, я тоже. Фелисити говорила мало. Я пришла к заключению, что она довольно робкое маленькое создание.

Позже я попросила Реймонда рассказать мне о ней.

— Это было стремительное ухаживание, — поведал мне Реймонд. — Уильям Грэнвилл приехал сюда на несколько месяцев, как я полагаю, в поисках жены и нашел Фелисити Она ведь не из тех, кто с легкостью может отправиться жить на задворки. Было бы другое дело, если бы Уильям Грэнвилл жил в Сиднее, Мельбурне или каком-то городе. И я как-то не могу себе представить Фелисити на огромной плантации, борющейся с засухами, лесными пожарами и прочими бедствиями, о которых мы столько наслышаны.

— Да уж. Едва ли она для этого создана. Так она уезжает в сентябре?

— Так она утверждает. Мисс Картрайт поедет с ней. Фелисити — сирота и, лишившись отца несколько лет назад, живет с теткой. В мисс Картрайт есть что-то от дракона, как ты уже заметила. Хорошо, что у Фелисити есть с кем поехать.

— Насколько я понимаю, мисс Картрайт одобряет этот брак.

— Уильям Грэнвилл — очень властный человек. Он уже немолод. Я бы сказал, он лет на пятнадцать старше Фелисити. Он просто сбил девочку с ног. И, полагаю, ей все это показалось страшно романтичным. Надеюсь, ей там понравится… Я вижу, Ян хорошо ладит с твоей бабушкой.

— Она им очень гордится. Бенджамин тоже постоянно хвалит его, можешь себе представить, как ей это приятно. Я слышала, как она кому-то на днях рассказывала про «своего внука», и слышал бы ты, какая гордость звучала в ее голосе. Замечательная была мысль — привезти его сюда.

— После твоего отъезда она чувствовала бы себя так одиноко. Когда же ты отправляешься, Эннэлис? Мои хотят знать. Считают это неизбежным и не могут понять, почему мы откладываем.

— Они знают… про Филипа?

— Конечно.

— Но не понимают? Реймонд покачал головой:

— Они считают, что я должен быть с тобой, чтобы утешить, если…

— Ты говоришь «если». Но теперь это уже похоже на реальность. Где он? Почему до нас не доходят вести?

— Не знаю.

— Это терзает меня.

— Выходи за меня замуж, и я отвезу тебя туда. Я все брошу, и мы уедем вместе.

На мгновение меня охватило искушение. Это было то, чего я хотела. Мысль о том, чтобы поехать туда, куда отправился Филип, ослепляла меня.

Не знаю, почему я колебалась. Все было так, словно я слышала голос Энн Элис:

— Нет. Это не выход. Когда придет пора тебе выйти замуж за Реймонда, ты будешь знать об этом.

— Почему нет, Эннэлис? — Реймонд обнял меня и прижал к себе. В его объятиях было так покойно. Я спрятала лицо в складках его сюртука.

— Давай сообщим всем сегодня вечером, — сказал Реймонд.

Я отстранилась:

— Нет, Реймонд. Не думаю, что выход в этом. Ты не можешь бросить дела… просто так взять и бросить. Может быть, мне придется пробыть там долго. Подумай о путешествии туда…

— Это мог бы быть медовый месяц.

— Медовый месяц, который может раскрыть трагедию. Я просто знаю, что это не выход.

— Подумай об этом.

— Да, — ответила я. — Я подумаю.

Не знаю, откуда у меня взялось ощущение, что Фелисити влюблена в Реймонда. Может быть, из-за того, как она смотрела на него? Как менялся ее голос, когда она разговаривала с ним?

Реймонд, разумеется, был выдающимся человеком. Любая могла бы им гордиться. Я поняла, как глупо себя веду, не решаясь выйти за Него замуж. Я не всегда знала, почему отказываюсь. Это было как-то связано с дневником. Как и Энн Элис, я все время хранила его в глубине ящика с перчатками и шарфами. Это был какой-то порыв, наитие, словно Энн Элис руководила мною.

И теперь то же наитие мешало мне сказать Реймонду «да».

Я много думала о Фелисити. Я искала ее общества. Ее нелегко было разговорить. Казалось, она решительно замкнулась в себе, и это наводило на мысль, что ей есть что скрывать.

Я узнала, что семья девушки много лет состояла и дружеских отношениях с Биллигтонами. Мать Фелисити умерла от лихорадки, когда девочке было три года, и мисс Картрайт, сестра ее матери, переехала к ним в дом вести хозяйство. Она заботилась о Фелисити с детских лет и после смерти отца девушки полностью взяла на себя опеку над ней.

Я начинала верить, что Фелисити очень пугала перспектива отправиться в путешествие за море. В этом она призналась.

— Но ведь это так интересно, — воскликнула я. — Так романтично. Стремительное ухаживание… помолвка, а потом — путешествие к мужу.

— Он пока еще не мой муж, — заметила Фелисити, и тон ее голоса раскрыл мне ее переживания.

Я спросила, долго ли она была знакома с мистером Грэнвиллом, и Фелисити сказала, что до помолвки всего месяц.

— Не слишком долго, — произнесла я.

— Все произошло так быстро, и в тот момент казалось, что так и надо.

— По-моему, это будет просто восхитительно.

Фелисити вздохнула:

— Я не уверена в этом.

— Но ведь с вами будет мисс Картрайт. Стало быть, рядом будет близкий человек.

— А вы… выйдете замуж за Реймонда.

— О, ничего еще не решено.

— Но ведь он этого хочет; и вы наверняка…

— Не думаю, что такие вещи надо делать в спешке. Девушка немного покраснела, и я поняла всю бестактность своего замечания.

— Разве что, — быстро поправилась я, — человек абсолютно уверен.

— О да, — согласилась Фелисити, — разве что совершенно уверен.

Мне о многом хотелось спросить мисс Фелисити Дерринг, однако ее чувства были под замком, и она держала их в тайне, боясь, что мы узнаем о них.

Реймонд сообщил мне:

— У меня появилась идея. Почему бы тебе не поехать с Фелисити и мисс Картрайт?

— Что? — вскричала я.

— Это выход из положения. Никто не согласится отпустить тебя одну. А так ты можешь добраться до Австралии. Возможно, узнаешь что-нибудь там. Мисс Картрайт будет присматривать за вами. Она останется на какое-то время, а потом вы с ней можете вернуться.

— О, Реймонд! — воскликнула я. — Твои идеи просто замечательны!

— Я знаю, ты ни за что не успокоишься, пока не узнаешь, что случилось с твоим братом. Может быть, на месте тебе удастся что-то выяснить. Он ведь уехал в Австралию. Полагаю, в Сиднее о нем может быть что-то известно. Ты могла бы попробовать связаться с молодым человеком, с которым отправился Филип — Дэвид Гутеридж, так, кажется, его зовут? Если он поехал туда в экспедицию, он по-прежнему может находиться там. Ты сможешь составить компанию Фелисити. По-моему, она все больше тревожится, и хорошо, если с ней будет подруга. Тогда она не будет ощущать себя такой покинутой в чужой стране.

— Это потрясающая мысль. Интересно, как к ней отнесется Фелисити. Она ведь едва меня знает.

— Она будет рада иметь рядом друга. И мисс Картрайт тоже. Она будет очень довольна, что вернется домой не одна.

— Ты необыкновенно изобретателен, Реймонд.

— А я мог бы вырваться туда на время, чтобы принять участие в расследовании.

— Правда?

— Единственный способ отправиться нам туда вместе — это если ты выйдешь за меня замуж. Мы же не можем пренебречь условностями настолько, чтобы уехать вдвоем, не будучи женатыми.

— Не знаю, что бы я без тебя делала, Реймонд. Как подумаю, до чего все изменилось с тех пор, как ты появился, так просто поражаюсь.

— Это судьба, — отозвался Реймонд, целуя меня в лоб.

— А как же Бабуля? Что скажет она об этом предложении?

— Убедить ее, наверное, будет нелегко.

Я засмеялась:

— Уж в чем-чем, а в этом мы можем быть уверены.

— Ты должна потихоньку подводить ее к этому. Она хорошо тебя знает и горячо любит. И хочет видеть тебя счастливой, а ведь она знает, каким грузом лежит на твоих плечах исчезновение Филипа. Твоя бабушка отдает тебе должное — ты способна позаботиться о себе. Пара намеков там и сям, пусть она привыкнет к этой мысли. Сделай так чтобы ей показалось естественным, что ты отправляешься в Австралию с Фелисити. А когда мисс Картрайт убедится в том, что ее племянница хорошо устроена, вы вместе вернетесь домой. Мне это кажется вполне приемлемым.

— И кажется все более и более разумным, — ответила я — Когда ты впервые предложил, мне эта мысль показалась абсолютно из ряда вон выходящей.

— Мы потихоньку будем работать над этим.

— Ох, Реймонд, как я тебя люблю!

— Тогда давай изменим планы. Поедем вместе. Я покачала головой.

— Когда я найду ответ, куда исчез Филип, я вернусь и выйду за тебя замуж.

— Ты обещала, — предупредил Реймонд.