"Уроки обольщения" - читать интересную книгу автора (Джордан Николь)

Глава 9

Эта ночь, полная восторга сладострастия, промчалась слишком быстро. На рассвете Дамиен проводил Ванессу в ее спальню. Как это ни невероятно, его прощальный поцелуй пробудил в ней новый прилив вожделения, хотя она уже едва держалась на ногах.

Ванесса моментально уснула, едва лишь голова ее коснулась подушки, и проснулась позже, чем обычно. Некоторое время она лежала, припоминая события минувшей ночи и свои ощущения, испытанные в объятиях Дамиена. Ее тело хранило тепло его умелых рук, не скупившихся на разнообразные ласки, губы горели от его страстных поцелуев, в ушах чудесной музыкой звучали его нежные слова, сопровождавшие их бесчисленные полеты к звездам.

Он окунул ее в неведомый мир страстей, ошеломил своим напором, потряс своей энергией и вытеснил из ее памяти страх и болезненные воспоминания. А главное — Дамиен пробудил в ней жажду плотских удовольствий, заразив ее своим темпераментом и поразив редким умением доставлять даме наслаждение.

Возможно, Ванессе следовало устыдиться своей необузданности, но, как ни странно, ей не хотелось раскаиваться в своем безнравственном поведении. В конце концов она стойко несла свой крест на протяжении всего безрадостного брака и терпела муки совокупления с постылым мужем, не догадываясь, что женщина может получать и удовольствие от мужчины, быть любимой и желанной. Дамиен привил ей вкус к плотской любви, и одно лишь воспоминание о его уроках сладострастия доставляло Ванессе колоссальное удовольствие, которое она не собиралась омрачать раскаянием.

Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором возник ласкающий ее Дамиен. Запах его тела проник в поры ее кожи, и смывать его Ванессе не хотелось.

Однако помыться все же было необходимо, поскольку днем ей предстояло совершить несколько серьезных дел. Она встала и, дернув за шнур звонка, вызвала служанку, чтобы та приготовила для нее ванну.

Помывшись и одевшись, Ванесса спустилась в столовую завтракать. Но барон не присоединился к ней за столом ни утром, ни в полдень за обедом. Служанка сказала, что он занят с рабочими в оранжерее, где завершается сооружение купальни для Оливии. Ванесса поспешила в покои больной, чтобы приготовить ее для первой водной процедуры. Дамиен пришел туда несколько позже, когда Оливия уже надела купальный костюм.

Ванесса подумала, что это даже к лучшему, что они с Дамиеном не встретились сегодня наедине, потому что ей было стыдно смотреть ему в глаза. При его появлении сердце ее затрепетало в груди, и ее охватила паника. Барон ободряюще улыбнулся ей, видимо, догадавшись о «причине ее смущения, и Ванесса сразу же успокоилась, согретая его улыбкой, словно солнечным светом. Однако в остальном Дамиен держался так, словно бы между ними ничего не произошло, очевидно, не желая афишировать их новые взаимоотношения, особенно перед своей младшей сестрой.

Он лично проводил Оливию в купальню, следом туда прошли две служанки и Ванесса. Вид чудесного бассейна, окруженного благоухающими розами, привел девушку в восторг и умиление.

— Я так благодарна тебе, Дамиен, за твои труды и старания! — воскликнула она от чистого сердца, когда он подвез ее на кресле-каталке к бортику бассейна.

— Забота о тебе мне не в тягость, дорогая сестра, — ответил барон. — Позволь мне отнести тебя на руках в воду.

— Божественно! Великолепно! — то и дело восклицала Оливия во время купания. — Я в полном восхищении.

Дамиен сказал, что он рад тому, что угодил ей, и, оставив сестру заботам Ванессы и служанок, удалился.

Поговорить с ним с глазу на глаз Ванессе удалось лишь вечером, уже после того как Оливия легла спать. Пожелав сестре сладких снов, Дамиен вернулся в гостиную, где его ожидала Ванесса, и промолвил с кротким видом:

— Не сердись на меня, мой ангел, за то, что вчера я не давал тебе уснуть до рассвета.

— По-моему, я на это не жаловалась, — с улыбкой ответила Ванесса.

Барон приблизился к ней и, поцеловав совсем по-братски в лоб, сказал:

— Но сегодня ты сможешь выспаться. Я не стану тебя беспокоить.

Ванесса удивленно вскинула брови и спросила:

— Разве вы не придете ко мне этой ночью?

— Ты меня приглашаешь? Что ж, я рад! — воскликнул Дамиен. — Если так, тогда позволь мне кое-что показать и объяснить тебе, мой ангел. Речь пойдет о несколько деликатном предмете, а именно — о мерах предосторожности, которые нам следует, как мне кажется, принять. Вот, взгляни-ка на это!

Барон достал из кармана сюртука красный мешочек и, раскрыв его, спросил:

— Тебе знакомы эти приспособления?

— Кажется, это губки, — робко ответила Ванесса.

— Да, именно так, мой ангел! Их следует смачивать в уксусе или коньяке и помещать перед встречей с мужчиной наедине в свою сокровищницу удовольствий. Эти забавные штучки предотвращают укоренение мужского семени в лоне, проще говоря, моя дорогая, они избавляют женщину от нежелательного зачатия.

Как успела заметить Ванесса во время его объяснения, в шелковом мешочке лежало не менее дюжины крохотных губок, с привязанными к ним нитями, чтобы удобнее было вытягивать их после употребления.

— Мне следовало воспользоваться ими вчера, — добавил Дамиен. — Но я буду рад сделать это сегодня, мой ангел.

Ванесса покраснела. Барон был, разумеется, прав: ей не нужен был скандал из-за внебрачного младенца, он нанес бы непоправимый урон ее репутации. Впрочем, она подозревала, что не способна забеременеть, поскольку ни разу не понесла от Роджера. И все же меры предосторожности, предложенные Дамиеном, были совсем не лишними.

В эту ночь Ванесса ждала Дамиена, усевшись в кресло у камина. Он пришел к ней в полночь, одетый в синий парчовый халат, полы которого распахнулись, едва Дамиен выбрался из тайного лаза. Взору Ванессы предстала его великолепная фигура, с фаллосом, вполне готовым к любовному рандеву. Барон уверенно пересек комнату, ступая пружинисто и неслышно, и у Ванессы перехватило дух от его огненного взгляда.

— Я с трудом дождался этого момента! — хриплым от возбуждения голосом промолвил он и погладил ее по щеке.

— Я тоже, — ответила Ванесса, дрожа от его прикосновения и решительного облика. При всей своей порочности, барон был прекрасен. Он молча стянул с нее ночную рубашку и, отбросив ее на пол, властно сжал рукой ее вздымающуюся грудь. Ванесса зажмурилась, млея от охвативших ее ощущений. Барон обнял ее за талию, она обхватила руками его шею, и они поцеловались, знаменуя этим их второе любовное свидание под покровом ночи.

С тех пор барон стал навещать Ванессу по ночам регулярно, всякий раз открывая новую грань ее темперамента и искореняя предрассудки. Ей казалось, что все происходящее с ней в имении Палисандровая Роща — это дивный сон. Свои отношения они тщательно скрывали от окружающих, ограждая свой приватный сказочный мирок от вторжения грубой обыденности. Мыслями о грядущем Ванесса себя не обременяла, как не терзалась она и подозрениями, что Дамиен делит с ней ложе из желания отомстить ей. С каждым днем, проведенным в его доме, Ванесса все реже вспоминала, почему и для чего она там очутилась.

Изменялись к лучшему и взаимоотношения Дамиена и Оливии. Случалось, девушку опять охватывало подавленное настроение, но ее искреннее стремление избавиться от страха и отчаяния уже не вызывало у Ванессы сомнения. Оливия систематически принимала ванны, совершала прогулки по саду и даже просила отвезти ее к дальним пределам усадьбы.

Но погода испортилась, зачастили дожди, подул холодный ветер, и Дамиен, беспокоясь о здоровье сестры, возражал против долгих экскурсий. Тем не менее в редкие погожие деньки, когда солнечные лучи прорывали завесу туч и прогревали мокрую землю, он все же вывозил ее в живописные уголки парка, укутав предварительно в теплый плед.

Очевидно, Оливия медленно, , но неуклонно шла на поправку, иначе трудно было бы объяснить, почему однажды ей пришла в голову идея утроить пикник, о чем она и поведала Дамиену, играя с ним в шахматы в малой гостиной в один из ненастных дней. Правда, свое желание она выразила довольно оригинально, так, словно бы пеклась не о себе, а о своей компаньонке.

— Ванесса как-то обмолвилась, что она обожает пикники, — сказала она, делая очередной ход. — Почему бы тебе не порадовать ее, братец?

— Прекрасная мысль! — воскликнул барон, косясь на сидевшую в углу у окна Ванессу. — Я всегда готов доставить ей удовольствие.

Ванесса покраснела при этих словах, истолковав их как прозрачный намек на известные только им двоим обстоятельства. В последний раз барон доказал на деле свою готовность ублажить ее не далее, как минувшей ночью. Она притворилась, что не слышит разговора брата и сестры Синклер, и, громко вздохнув, взяла в руки книгу. Но прочитанное не задерживалось в ее голове, занятой мыслями о Князе Порока. Ванесса то и дело посматривала в его сторону, завидуя Оливии, с которой он безмятежно беседовал. Сегодня он был особенно внимателен к ней и светился благодушием. И Ванесса невольно сравнивала его нынешнего с тем, каким он был ночью в ее будуаре. Составить определенное мнение о нем ей так и не удалось, как она ни старалась. Подобно многогранному сверкающему бриллианту, барон обладал множеством лиц и в любом своем обличье ослеплял и завораживал.

Той ночью Дамиен вновь пришел в будуар Ванессы и, усевшись напротив нее в кресле, с просветленным лицом воскликнул:

— Представь себе, мой ангел, я сделал прелюбопытнейшее открытие! Я обнаружил, что не хочу уезжать отсюда. А ведь раньше мне становилось чертовски скучно уже к вечеру дня своего приезда в имение!

— Скуку рождает безделье, — с улыбкой отвечала его собеседница. — Найдите себе занятие по душе, и тогда вам не захочется покидать этот райский уголок. Что вы больше всего любите делать, милорд?

— Деньги, — признался барон. — Но для этого больше подходит Лондон, а не провинция. А чем хотелось бы заняться тебе, моя прелесть?

— Воспитанием детей, — не задумываясь, ответила Ванесса. — И созданием семейного уюта. Но этому не суждено сбыться, я не собираюсь во второй раз выходить замуж.

— Отчего же?

— Мне нужно заботиться о своих сестрах. Но брак по расчету я исключаю, однажды я уже побывала в этом рабстве, с меня довольно. Если я когда-нибудь все же и выйду снова замуж, то исключительно по любви.

— Вот как? — Барон удивленно вскинул брови и усмехнулся.

— Вы не верите в любовь? — спросила Ванесса, задетая его усмешкой.

— Напротив, — помрачнев, резко ответил Дамиен. — Я верю в любовь, особенно в ее губительную силу. Любовь очень быстро становится пагубным наваждением, и тогда людей, позволивших себе поддаться этому коварному чувству, непременно ожидает расплата. Так случилось с моим отцом, а потом и с Оливией. Стоило ей лишь вообразить, что она влюбилась, как с ней немедленно стряслась беда.

После такого циничного заявления в комнате надолго воцарилась тишина.

Барон удрученно уставился на свой бокал с коньяком, размышляя о том, что до сих пор так и не познал настоящей любви. И все потому, что он избегал ее, напуганный горьким примером отца. В настоящий момент его всерьез тревожила опасность, которой он подверг себя, проникнувшись нежными чувствами к сидевшей напротив него женщине.

Он и раньше увлекался прекрасными дамами, но в его отношениях с ними не было места искренности и привязанности.

Подлинное душевное тепло он ощутил, только завязав роман с Ванессой, и, ошарашенный этим непривычным ощущением, все больше нуждался в нем. Дамиен стал замечать, что ищет повод побыть с ней рядом, поболтать о том о сем или же молча полюбоваться ею. Если события будут развиваться так и дальше, то не миновать ему печальной участи своего папаши!

Дамиен пообещал сестре, что вывезет их с Ванессой на пикник, как только погода наладится.

Каждое утро Оливия, проснувшись, первым делом выглядывала в окно и молила Всевышнего разогнать тучи. И вот свершилось: в один из понедельников дожди прекратились и на небосклоне засверкало солнце. Барон приказал кучеру закладывать экипаж, и в полдень, когда была собрана корзина со снедью и винами, все трое уселись в карету и отправились в путешествие, взяв с собой только одного лакея.

Когда экипаж остановился на вершине холма, Ванесса была поражена живописным ландшафтом, открывшимся ее взору. Таких обширных земельных угодий ей никогда еще не доводилось видеть. Зеленые пастбища и поля тянулись, перемежаясь с озерцами и рощицами, до горизонта. Дамиен помог ей выйти из кареты, после чего вынес из нее на руках сестру, проявив недюжинную силу.

Свой элегантный модный наряд завсегдатая светских салонов, театров и игорных домов барон сменил на заурядные кожаные бриджи, сапоги и жилет. Но и став похожим на обыкновенного сельского жителя, он держался вальяжно и грациозно, как истинный аристократ.

Удобно устроившись на подушках в тени развесистого каштана, путешественники стали угощаться холодной курятиной, сырами, фруктами и вином. Лакей и кучер при этом держались от господ на почтительном расстоянии.

Разомлев от съеденного и выпитого, Оливия прилегла на подушках и мечтательно уставилась на проплывающие в голубой выси пушистые облачка.

— Как все это замечательно, — со вздохом промолвила она. — Вот бы каждый день был таким же чудесным!

Ванесса и Дамиен многозначительно переглянулись. Похоже было, что их усилия наконец-то стали давать результаты: Оливия начала радоваться жизни, позабыв тоску и печаль.

— Право же, не знаю, что и сказать, — непринужденно отозвалась Ванесса. — Если бы все дни были похожи один на другой, мы вряд ли бы почувствовали сегодня разницу. Кстати, я приготовила тебе сюрприз! Дамиен, передайте, пожалуйста, сестре вон ту красочную жестяную коробочку. В ней находится вкуснейшая меренга, испеченная, по моей просьбе, специально для нашего пикника вашим поваром. Отведай это чудо кулинарного искусства, Оливия! По-моему, это очень вкусно!

Открыв коробку, девушка достала печенье в форме лебедя и, откусив кусочек, спросила.

— Как ты узнала, что я обожаю меренгу?

— Ты сама однажды обмолвилась об этом, — ответила Ванесса.

— Не однажды, а раз десять, — язвительно поправил ее Дамиен.

Оливия откусила еще кусочек безе и зажмурилась, млея от удовольствия.

— Сколько я ни упрашивала повара приготовить это для меня, всегда получала отказ, — посетовала она. — С самого детства мне внушали, что сладкое развращает.

— Но иногда можно позволить себе маленькое запретное удовольствие, — улыбаясь, заметила Ванесса.

— Это очень мудро, — согласилась с ней Оливия.

— Мне приятно это слышать. От своих сестричек я редко слышу комплименты, чаще они величают меня домашним деспотом.

Оливия звонко расхохоталась.

— На деспота ты совершенно не похожа!

— Они думают иначе, особенно когда я отказываю им в покупке приглянувшегося им нового платья, — сказала Ванесса. — Вас обязательно нужно познакомить! Уверена, что Фанни и Шарлотта тебе понравятся.

Сделав это невинное дополнение, она покосилась на Дамиена и, к своему ужасу, увидела, что его лицо окаменело, а глаза стали холодными.

Несомненно, подумалось Ванессе, ее слова напомнили ему о конфликте, случившемся по вине ее брата. Естественно, после всего пережитого Оливией барон предпочитал оградить сестру от общения с родственниками виновника ее бед. Самой же Ванессе отводилась роль содержанки и компаньонки, и ей следовало об этом помнить.

Значит, напрасно она пыталась поверить, что Дамиен относится к ней иначе! Не нужно было поддаваться ощущению, что он испытывает к ней искренние теплые чувства, а не банальное половое влечение! Не следовало тешиться надеждой, что их тайная связь вот-вот перерастет в нечто качественно новое, отличное от обычных взаимоотношений богатого покровителя и его очередной пассии. Нет, определенно в ее нынешнем положении ей нельзя увлекаться фантазиями!

— Может быть, почитаем что-нибудь из произведений твоих любимых поэтов, Оливия? — спросила она, меняя направление беседы. — Я захватила с собой книгу стихотворений Уильяма Вордсворта и Сэмюэла Колриджа. Позволь мне прочесть вслух какую-нибудь лирическую балладу!

Она раскрыла томик в кожаном перелете и стала негромко, но с чувством читать. Дамиен рассеянно слушал ее, попивая вино и пытаясь отогнать неприятные мысли, возникшие у него в результате досадной оплошности Ванессы. Ему живо вспомнились обстоятельства их знакомства и последовавшая за ним сделка, в результате которой Ванесса и приехала в его усадьбу. От этих воспоминаний ему стало грустно.

Впрочем, тотчас же подумалось ему, в этом есть и положительный аспект: уже давно назрела потребность разобраться в своих чувствах к этой молодой вдове. С каждым днем его влечение к ней становилось все более явственным и мучительным. Порой чувства даже брали верх над рассудком, что было чревато опасными последствиями.

Сожалеть о том, что он привез Ванессу в свое имение у него не было причин. Она оказывала благотворное влияние на Оливию, пробуждала в ней интерес к жизни, поднимала ей настроение, окружала ее вниманием и заботой. И за это он был ей чрезвычайно признателен.

Но не только Оливия подчинилась ее влиянию, постепенно и слуги стали с готовностью исполнять все ее просьбы и указания, относиться к ней не как к гостье, а как к хозяйке усадьбы. Ей удалось очаровать и садовников: все они с радостью показывали ей новые лучшие сорта растений и ежедневно приносили в ее комнату букеты свежих цветов.

Да что там и говорить, подумал барон, он и сам попал под чары этой удивительной женщины! Она совершенно заинтриговала его и овладела всеми чувствами и помыслами, чего он никак не ожидал, приглашая ее в свое имение. Он еще не встречал другой такой женщины, способной так же страстно любить, оставаясь при этом наивной, быть одновременно и сильной, и мудрой, и нежной, и ранимой. При этом Ванесса не осознавала, какой властью над мужчинами она обладает, что больше всего умиляло и радовало Дамиена.

Благодаря ей он избавился от скуки и перестал ощущать беспокойство, свойственное ему ранее. Безусловно, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть ее замкнутость, холодность и настороженность. Зато теперь Ванесса сторицей воздавала ему по ночам за все его усилия, отвечая с поразительной страстностью на его любовные ласки.

«Часы тревог и ожиданий сладких, что будоражат кровь и сердце тяготят», — мелодично декламировала она, словно бы аккомпанируя голосом его мыслям.

Дамиен нахмурился и вперил в нее подозрительный взгляд. Однако как уместна сейчас эта цитата! Как созвучна она его мыслям и чувствам! Случайно ли Ванесса произнесла именно эти слова? Может быть, ею движет само провидение? Воистину он обрел гораздо больше того, на что рассчитывал, заключая с ней договор о компенсации ею вреда, нанесенного ее братом Оливии. Он предполагал, что Ванесса удовлетворит его физиологические потребности, но не думал, что она разожжет в нем огонь страсти и, как ни странно, пробудит в нем нежность…

Барон помрачнел, поймав себе на том, что еще ни одной куртизанке не удавалось пленить его так, как удалось это ей. Она не только воспламеняла его в постели, но и состязалась на равных в светских беседах за пределами будуара, бросая вызов его мужскому самолюбию и уму. И что самое поразительное, ему все это не надоедало!

Значит, дело принимало серьезный оборот! Пора было поостеречься, пока не поздно! Иначе он сгорит в горниле сладострастия, падет жертвой своих страстей, как его отец.

Дамиен считал безумием увлечение женщиной, он полагал неприличным позволять эмоциям управлять рассудком. А потому поклялся никогда не поддаваться этому смертельно опасному соблазну. И при всем при том был не в силах сопротивляться влиянию на него Ванессы!

Значит, он чересчур далеко зашел в своем увлечении этой женщиной! Эта страсть стала непомерным бременем для его благоразумия, а ее бурные проявления во время близости с ней уже перестали быть подвластны его уму.

Взгляд барона скользнул по изящной фигуре читающей стихи Ванессы. Грациозный изгиб ее шеи провоцировал его то, чтобы сейчас же обнять ее и вкусить сладость ее тела… проклятие! Он опять утратил самообладание!

Может быть, ему лучше отправить ее в Лондон? Нет, это исключено! Оливия успела к ней привязаться и стала бы скучать без нее. Значит, ему придется уехать отсюда самому, тем более тому есть весомая причина: в конце недели должно состояться собрание членов Лиги адских грешников, а точнее, вечеринка для узкого круга джентльменов, которая неминуемо закончится разнузданной оргией. Правда, он уже отправил устроителю этого собрания письмо, в котором извинялся за свое вынужденное отсутствие. Однако участие в этом мероприятии могло бы способствовать избавлению его от навязчивых мыслей о прелестях Ванессы.

Кроме того, за время своего отсутствия он мог бы взглянуть на поместье, которое ему рекомендовал купить приятель. А затем совершить поездку на север Англии и проверить, как обстоят дела на фабрике, которую минувшей зимой он выиграл в карты. Что может быть лучшим предлогом для отлучки, чем интересы дела?

Однако делиться сейчас своими соображениями с дамами и портить тем самым им настроение барон не собирался. Он благоразумно решил повременить с этим до вечера. А пока он сделал изрядный глоток вина и заставил себя улыбнуться Ванессе.

Как ни противилась Оливия скорейшему возвращению в усадьбу, Дамиен настоял на нем, пообещав сестре устроить еще несколько пикников в ближайшем будущем.

Уже дома, когда брат внес ее на руках в спальню, она спохватилась, что оставила в оранжерее шаль во время своего последнего купания. Ванесса вызвалась принести забытую вещицу и поспешила в бассейн. Шаль действительно лежала на лавке, Ванесса взяла ее и собралась было уже уйти, когда кто-то окликнул ее по имени. Она вздрогнула и, оглянувшись, увидела за кустами роз бородатого мужчину в нахлобученной на лоб шляпе и поношенном сюртуке.

Ей уже доводилось встречать в розарии и на аллеях парка незнакомцев, это были ученые или художники, приезжавшие сюда на все лето. Но никто из них не пытался заговорить с ней, и все имели приличный внешний вид. Этот же подозрительный незнакомец смахивал на грабителя или бродягу, и Ванесса от испуга застыла на месте.

Мужчина осклабился, явно довольный тем, что напугал ее своим видом, и снял шляпу. Ванесса тотчас же узнала Обри и воскликнула:

— Какого дьявола ты здесь делаешь?

— Не слишком же ты гостеприимна, сестрица! Разве так встречают любимого брата?

Он подошел к Ванессе и, неуклюже обняв ее, промолвил:

— Не сердись, я не хотел тебя испугать.

— Зачем ты отпустил бороду? — спросила она. — Я тебя не узнала, пока ты не снял шляпу. Что за маскарад?

— В этом-то и заключается моя идея, сестрица! Узнай меня барон Синклер, он бы пристрелил меня, не задумываясь.

— Уж не сошел ли ты с ума, Обри! Он может в любой момент прийти сюда, и тогда… — испуганно воскликнула Ванесса. — Встань за ширму на всякий случай! А теперь отвечай, почему ты пожаловал сюда в таком виде?

— Я соскучился и решил тебя проведать, — ответил Обри. — Ну, как ты здесь? Барон тебя не обижает?

— Я всем довольна, меня приняли здесь очень хорошо, — ответила Ванесса. — Но тебе не следовало так рисковать!

— А как себя чувствует Оливия? — спросил брат. — Мне важно это знать. Я видел, как весело она смеялась, когда барон на руках нес ее в дом. Мне показалось, что она уже не страдает так сильно, как прежде. Это верно?

— Да, но лишь отчасти: она все еще не может самостоятельно ходить, — помрачнев, ответила Ванесса. — Она остается калекой, и состояние ее здоровья по-прежнему внушает опасение, хотя она немного воспрянула духом.

— Нельзя ли мне с ней повидаться и поговорить?

— Это невозможно, Обри! Она расстроится, если тебя увидит.

— Неужели она меня так ненавидит?

— А как ты думаешь?

— Я хочу сказать ей, что раскаиваюсь в содеянном и сожалею о случившемся, — промолвил Обри, отводя взгляд.

— Что ж, это, возможно, и поможет тебе спасти свою душу, но вряд ли сделает ее здоровой.

— Ты не могла бы передать ей записку? Я писал ей, но все письма вернулись обратно.

— Нет, Обри! — Ванесса покачала головой. — Я не могу этого сделать, это лишний раз напомнит ей о том, что именно ты сломал ей жизнь.

— Если бы ты только знала, как нестерпимо больно мне думать об этом! — с мольбой во взгляде воскликнул Обри.

— Тебе придется с этим смириться, братец! — тяжело вздохнув, ответила Ванесса. — Как и бедной Оливии.

— Но ты передашь ей мои сожаления? — со слезами на глазах спросил Обри.

— Нет, и даже не проси! — отрезала Ванесса. — Оливия доверяет мне, поскольку не знает о нашем родстве. Я согрешила, введя ее в заблуждение своим обманом. Но не рискну огорчить ее, открыв ей горькую правду. Она почувствует себя преданной.

— Но как бы мне все-таки извиниться перед ней и загладить свою вину? — спросил Обри.

— Не знаю. Тебе лучше поскорее убраться отсюда и впредь никогда не появляться, — озабоченно оглянувшись по сторонам, сказала Ванесса, начиная нервничать.

Обри стиснул зубы и упрямо вскинул подбородок.

— Но я не могу уйти ни с чем! Ведь как-то я должен ей помочь!

— Надеюсь, ты пришел сюда, повинуясь зову совести, а не заключив пари с кем-то из своих друзей, как в прошлый раз? — спросила, с подозрением вглядываясь в его глаза, Ванесса.

— Как ты можешь так плохо обо мне думать, сестра! — с обидой в голосе воскликнул Обри. — Поверь, Ванесса, я пробрался в усадьбу, чтобы помочь и ей, и тебе.

Ванесса вздохнула, видя, что он говорит вполне искренно, и промолвила:

— Возможно, что ты действуешь по велению сердца, братец. Но ты лишь испортишь все дело, если задержишься здесь.

Он порывисто сжал ее руку и, запинаясь, воскликнул:

— Я так благодарен тебе за твой поступок, дорогая сестра! Ты не должна была бы расплачиваться за мои прегрешения. Я обещаю, что твое самопожертвование не окажется напрасным. Я у тебя в вечном долгу. Благодаря тебе я по-новому взглянул на свой образ жизни и осознал, как низко я пал. Я обещаю измениться к лучшему, стать другим человеком.

— Что ж, я рада это слышать, брат, — сказала Ванесса. — Как дела дома? Как мама? Что поделывают сестры? — помолчав, спросила она.

— Скучают по тебе, особенно матушка. Ты не поверишь, но Фанни и Шарлотта стараются на всем экономить, отказывают себе даже в таких пустяках, как покупка новой шляпки.

— Передай им, что я одобряю такое поведение, — с улыбкой сказала Ванесса.

— Лучше напиши им это сама в своем следующем письме. Я пока не поеду домой, поживу некоторое время в соседней деревне, — сказал Обри. — Я снял там комнату на верхнем этаже у одной славной одинокой старушки.

— Послушай, Обри, я рассержусь! Ты не должен здесь оставаться. Ты и так принес достаточно бед несчастной Оливии!

— Успокойся, сестра! — Обри приложил указательный палец к ее губам. — Пойми, я не желаю Оливии зла, но уехать, не извинившись и не загладив свою вину, я не могу. Она не выходит у меня из головы. Поживу немного по соседству с ней и, возможно, придумаю, как мне лучше поступить.

Взволнованная неожиданной встречей и разговором с братом, Ванесса долго не могла успокоиться. Как ни хотелось ей верить в искренность добрых намерений Обри, мысль о том, что им движет эгоизм или корыстный расчет, не покидала ее на протяжении всего ужина.

Не в меньшей мере тревожило Ванессу и опасение, что Оливия узнает об их с Обри родстве и переживет новое нервное потрясение, возненавидев и своего обидчика, и его сестру. Тогда разъярится и Дамиен, и всем их добрым отношениям придет конец. Рассуждая подобным образом, Ванесса беспокойно ерзала на стуле и то и дело поглядывала на барона.

Он был мрачен и не смотрел в ее сторону, думая о чем-то своем. Столь неожиданная холодность озадачила Ванессу, и она еще сильнее разнервничалась, гадая, чем вызвана такая резкая смена его настроения. Может быть, ему стало известно о тайном проникновении ее брата в усадьбу? Или он все еще сердится на нее за то маленькое недоразумение на пикнике?

Словно прочитав ее мысли, Дамиен как бы между прочим обмолвился, что неотложные дела вынуждают его покинуть на некоторое время Палисандровую Рощу.

— Хочу проверить, как идет работа на моей новой фабрике, — добавил он. — Да и граф Клун давно приглашает меня к себе на ужин.

Ванесса изумленно покинула брови: так называемые званые ужины у графа Клуна снискали в Лондоне скандальную славу благодаря слухам отворящихся там вакханалиях.

— Я уеду в пятницу, — как ни в чем не бывало продолжал Дамиен. — Оставляю Оливию под вашим присмотром. Надеюсь, что без меня вы не будете скучать.

Ванесса выразительно уставилась на него, умоляя взглядом объяснить, что означает этот внезапный отъезд. Однако барон не проронил больше ни слова, чем поверг ее в состояние, граничащее с отчаянием.

Еще хуже ей стало ночью, когда она поняла, что сегодня он к ней не придет. Сердце ее то колотилось в груди, то замирало, то сжималось от боли. Ванесса металась по кровати, кусая губы и стараясь не вспоминать их с Дамиеном страстные любовные забавы. Тело ее пылало, настоятельно требуя его ласк, плоть трепетала, жаждая удовлетворения. Лишь на рассвете Ванессе удалось наконец забыться сном, но и он не принес ей облегчения.