"Серебряное пламя" - читать интересную книгу автора (Джонсон Сьюзен)

Глава 17

В середине сентября Трею сообщили, что Валерия родила девочку. Ребенок был полукровкой. Увидев ее, Валерия отказалась прикоснуться к нему и известила, что отправляет ребенка на ранчо. Возникла суматоха, обзвонили весь город, чтобы разыскать кормилицу, а Блэйз торопливо оборудовала детскую комнату к тому времени.

На следующий же день, когда Трей приехал домой из летнего лагеря и впервые увидел крошечную инфанту, лежащую в розовой колыбели, он был сразу же очарован. Глядя на него огромными глазами, она гукала и пускала пузыри, и улыбалась ему неясной блуждающей улыбкой.

— Она такая развитая, — гордо прошептала Блэйз, стоя рядом с Треем. — Большинство детей начинают улыбаться гораздо позже.

— Ты говоришь как любящая бабушка, — поддразнил Трей.

— Она нуждается в нас, — спокойно ответила Блэйз, намекая на отказ Стюартов воспитывать ребенка.

— Ей понравится у нас, говорю тебе. Какая очаровательная! — Трей нежно коснулся покрытой пухом головки. — Как ее назвали?

— Никак… мы думали, что подождем твоего приезда.

— Разве Валерия… Блэйз покачала головой.

— Вот стерва, — пробормотал Трей.

В последующие дни и недели он проводил по нескольку часов в день в детской и учился ухаживать за приемышем.

По настоянию Хззэрда ее назвали Бэлли[4].

— Мы не согласны с тобой, хотя бы потому, что ты так настойчив, — стала дразнить мужа Блэйз, когда впервые стал обсуждаться вопрос об имени.

— Разве ты не знаешь, мама, — сказал Трей с улыбкой, — как он сердится, если не может настоять на своем. Очень смешно, — ответил Хэзэрд в притворной обиде. — Но это в самом деле прекрасное имя.

— Для театральной звезды, — сказала Блэйз.

— Или для победительницы в женском роде, — добавил Трей с ухмылкой.

— Вы, двое, можете выбрать девочке второе имя, — любезно предложил Хэзэрд.

— Какое великодушие, — сказал Трей, подняв брови.

— Одно из самых поразительных черт характера твоего отца.

Но Хэзэрд в самом деле проявил настойчивость, хотя, если бы жена и сын спорили с ним не просто для того, чтобы показать независимость своих суждений, они бы так легко не уступили.

Хэзэрд заказал специальный детский сервиз из серебра, на котором было выгравировано имя девочки, и начал тренировку крепкого горного пони для ее первых поездок. Блэйз полностью переделала детскую комнату и выписала из Франции детские вещи, в то время как Трей обнаружил массу приятного в том, чтобы уговаривать малышку съесть кашку и протертые фрукты.

Таким образом, Бэлли Джулия (Джулией звали героиню из любимой поэмы Трея) стала всеобщей любимицей на ранчо.

Восемь месяцев обязанностей Трея по брачному контракту истекли, когда Бэлли исполнился месяц, и день в день Трей попросил у Валерии развода.

Чтобы наверняка застать ее дома, Трей навестил ее ближе к вечеру, выбрав время после чаепития и перед обедом, на который Валерия могла быть приглашена.

Она была еще одета в платье, в котором пила чай, из бледно-розового шелка, отделанного по краям алансонским кружевом, подчеркивающим цвет ее глаз.

— Должно быть, это не светский визит, — промурлыкала она лениво, невозмутимо-спокойная в своей, обычной манере, и подняла голову, чтобы посмотреть на него. Трей был одет в пропыленную рабочую одежду: кожаная куртка поверх пропахшей потом хлопковой рубашки. Башмаки и брюки были покрыты светло-серым песком.

— Мы устанавливаем новую дробилку в руднике, — пояснил он, глядя на ее томную позу. — Некоторые должны зарабатывать себе на жизнь.

— А другие нет, — ответила она насмешливо.

— Я вижу, что у нас, как обычно, полное согласие, — сухо отметил Трей. Он остался стоять, чувствуя себя неспокойно, не собираясь задерживаться дольше, чем необходимо.

— Ты всегда такой колючий, Трей, дорогой. Я знаю, что ты можешь быть совершенно другим… присядь и расслабься. Поговорим о прежних временах, — промурлыкала она нежно и грациозно показала на ближайший стул.

Ее способность не обращать внимания на те бедствия, которые случились из-за ее жадности, раздражала Трея.

— Я хочу развестись с тобой, — сказал он коротко и грубо, не обращая внимания на этикет.

— Нет. — Ее голос был ровный и спокойный, выражение лица — безмятежное, она протянула руку к бокалу с шерри, стоявшему на мраморном столике, стилизованном под лебедя.

— Нет? А ты не боишься умереть? — спросил он негромко, думая о том, что один удар лебединым столиком, — и все его неприятности разом окончатся.

— Мне нравится быть миссис Брэддок-Блэк. — Валерия сделала глоток и сказала с самообладанием, которое выводило его из себя: — Не хочешь попробовать? Это настоящий португальский шерри.

— Я не пью шерри, и если бы даже пил, то не стал бы этого делать с тобой, — ответил Трей напряженно, еле сдерживая себя. То, что она сказала, было, неожиданностью. — Ты же подписала соглашение. — От его слов веяло арктическим холодом.

— Я порву его.

— Не будь такой наивной, — рявкнул он коротко. — У нас есть копия.

Ее улыбка была сама невинность.

— Буду спорить, что это подделка.

Великий Боже! — подумал он с отвращением.

— Ты не собираешься уступать, не так ли?

Ее улыбка исчезла, и на мгновение лицо исказилось от злобы.

— Не слишком ли часто я уступала тебе, дорогой? — спросила она с подчеркнутой медлительностью. — Так что… думаю, что меня это не беспокоит.

Какое удовольствие было бы, подумай Трей в следующий момент, согнать эту улыбку с ее лица, и он почувствовал, как напряглась спина под пропотевшей рубашкой и кожаной курткой.

— Я всегда недооценивал твою жадность, — пробормотал он, его серебристые глаза мерцали как лед.

— Значит, в этом состоит мое преимущество, — промурлыкала она удовлетворенно.

— Это не игра в шахматы, Валерия.

— Но все же игра, не так ли, дорогой? — В ее грудном голосе слышался вызов. Трей всегда пробуждал в ней первобытные чувства, и его отчужденность раздражала ее. Он напоминал ей всегда, и особенно сейчас, пропыленный и одетый в кожу, зверя, огромного темного хищника. Возбуждающий зверь… но больше не ее. Ей хотелось унизить его.

— Предоставим вести разговор об играх юристам, — сказал Трей просто. — Мы подведем итог с тобой после нескольких раундов.

Хэзэрд поговорил на следующий день, напомнив ему, что они подписали документы до женитьбы.

Дункан промолчал.

Глядя на пожилого, с изрядным брюшком человека Хэзэрд почувствовал раздражение.

— Я не собираюсь отнимать у вас много времени Дункан, — сказал Хэзэрд. — Почему бы вам не уехать из Монтаны? Оценим расходы и переведем вам деньги.

Первый раунд начался.

Дункан и Валерия пришли к мысли, что они продешевили, и теперь решили немного поприжать семью Брэддок-Блэк. Со своей стороны, Хэзэрд не хотел проблем с Бэлли и поэтому решил выждать некоторое время.

— Их надо убить, — сказал как-то утром Трей с отвращением, и Хэзэрд поднял взгляд от письма, которое он перечитывал. В письме предлагалось назвать Дункана официальным опекуном ребенка Валерии. — Хотелось бы, во всяком случае, — добавил Трей со вздохом в ответ на недоумевающий взгляд отца. — Боюсь, что переговоры могут затянуться.

Хэзэрд откинулся в кожаном кресле, лицо исказила легкая гримаса.

— Не хочется так говорить, но люди типа Стюарта продажны — вопрос будет только в цене. Хотя, это не так уж и плохо. Ненавижу торговаться. Как Бэлли?

— Я и мама боролись за право кормить ее утром. Я выиграл, — сказал Трей с усмешкой. — Бэлли нравится яблочный джем, но она терпеть не может овсянки, — он показал пятно на своей рубашке, — а горячий шоколад, который я готовлю, она предпочитает няниному. — От его мрачного настроения не осталось и следа, упоминание о Бэлли всегда вызывало улыбку на лице.

— Рад, что наша Сара Бернар доставляет вам столько развлечений, — ответил Хэзэрд, его собственную угрюмость сменила улыбка. — Она радость для твоей матери… в доме так давно не было детей.

— Во всей этой суматохе только появление Бэлли имело значение… но я не хотел, чтобы Валерия догадалась об этом. — Трей потянулся, сбрасывая напряжение. Разочарование, преследующее его, отступало, когда он вспоминал о Бэлли. — Валерии не могло прийти в голову, сколько радости доставит мне малышка, — заявил Трей жизнерадостно, устраиваясь поудобнее в кресле напротив отца. — Теперь я не только умею менять пеленки и кормить ребенка, но способен поддерживать светский разговор о детях. Вместо того чтобы просто спросить «Как дети?» — и кивнуть головой в нужном месте, я могу обсуждать детали и давать советы. — Он ухмыльнулся внезапно. — Как ты думаешь, что сказали бы по этому поводу Арабеллы Макджиннис всего мира?

— То, что говорят всегда, — сухо сказал Хэзэрд. — «Это просто восхитительно. Вам нравятся мои новые сережки?»

— Или платье, портной, парикмахер… не забывай… мне многое приходилось выслушивать. — Он посмотрел на отца, сидящего за столом. — Ты с мамой всегда говорил откровенно?

— Всегда. — Голос Хэзэрда был полон понимания. — Она мой лучший друг.

— В отличие от моей жены, — ответил саркастически Трей, — которая понимает дружбу как возможность больше получить по чековой книжке и чьи материнские чувства распространяются исключительно на отца, наживающегося на индейцах в резервации. Я хочу, чтобы ты знал, — сказал он, в голосе слышалось негодование. — Меня не волнует цена.

— Из этого следует, — сказал Хэзэрд хладнокровно, — что они могут забрать рудник Лостгрик.

— Пуля обойдется дешевле, — ответил Трей, улыбаясь.

— Хорошая мысль, — произнес отец, его темные брови поднялись.

Случилось так, что кто-то, менее склонный к угрызениям совести и чувствительности, чем Хэзэрд и Трей, положил конец бесчестной жизни Дункана Стюарта через две недели. В качестве подрядчика индейцев, продающего припасы агентам резерваций, его обвиняли вместе с коллегами в бесстыдном обмане. Пятьдесят индейцев умерли от употребления испорченных продуктов, и две сотни погибли от голода предыдущей зимой в резервации Блэк Эрз из-за отсутствия припасов, хотя в правительственных отчетах указывалось, что за пищу и ее доставку полностью уплачено и она распределена среди индейцев. Было обычной практикой, что деньги платились за полный объем припасов, а распределялась индейцам только их малая часть, в то время как все остальное перепродавалось с изрядной выгодой. Какие только перестановки не предпринимались, чтобы уменьшить коррупцию! Однако, поскольку прибыль была громадна и доставалась легко, а наказание — незначительно, смена агентов и чиновников ничего не давала, ибо мало кто мог устоять перед искушением, оказавшись перед сундуком, доверху заполненным золотом.

Когда Дункана нашли, с него был снят скальп, а рот был набит испорченным мясом, как будто кто-то нарочно хотел показать, что убийство совершено индейцами. Хэзэрд и Трей обратили внимание властей, что индейцы в такой ситуации не стали бы снимать скальп. После безуспешных розысков шериф перестал заниматься поисками убийцы, так как в пограничном штате жизнь мало стоила, а у Дункана Стюарта было много врагов в жизни.

Шериф решил, что убийца — человек, которому Дункан доверял, потому что выстрел был произведен сзади близкого расстояния. Никто другой, особенно индеец, никогда не смог бы подобраться к нему на расстояние ружейного выстрела. И потом, что бы о нем ни говорили, трусом он не был и дешево свою жизнь не продал бы. Следы сгоревшего пороха на его одежде и пуля в спину подтверждали наличие компаньона, скакавшего вплотную за ним.

Под предлогом выражения соболезнований Арабелла Макджиннис навестила Валерию в один из дней после похорон. Они никогда не были подругами, скорее соперницами, потому что обе богатые молодые женщины гордились своей красотой и боролись за одних и тех же кандидатов в мужья. Известный всем отказ Трея выполнять свои супружеские обязанности несколько успокоил зависть Арабеллы, вызываемую богатой добычей Валерии. Хотя за возможность стать миссис Брэддок-Блэк Арабелла готова была убить кого угодно. Сейчас ее интересовало, какие изменения смерть Дункана внесет в отношения между Валерией и Треем.

Как только Арабелла вошла в маленькую заднюю гостиную, в которой Валерия с хорошо рассчитанным желанием унизить принимала ее, она промурлыкала:

— Какая очаровательная комната, Валерия. Ваш стиль виден в убранстве. Это действительно негритянские скульптуры? Какие милые! — Она театрально покрутила головой, давая почувствовать насмешку, прогулочное платье красновато-коричневого цвета мягко зашелестело по ковру. — Вы одна, дорогая, в таком горе… без мужа рядом с вами. Я удивлена, что Трей не поддерживает вас в трудную минуту. — От ее слов веяло злорадством.

По Валерии никак нельзя было сказать, что она горюет; ясно было, что Трей не появится в ее доме, чтобы успокоить несчастную дочь, сраженную смертью отца, — обстоятельства, которые обе женщины прекрасно понимали. Вопрос был в том, кто первый нанесет удар и как силен он будет.

— По крайней мере, у меня все-таки есть муж, дорогая, — промурлыкала Валерия в ответ. — Вам пока не удалось подвести ваших поклонников к этой черте?

— Я слишком молода, чтобы думать о замужестве, так говорит папа. — Арабелла тряхнула золотистыми кудрями. — А вас замужество удовлетворяет? — Она нанесла ответный удар.

— Я нахожу, что замужество восхитительно, — Валерия сделала эффектную паузу, — и выгодно. Не хотите ли чаю или вы предпочтете ваш обычный бурбон? — спросила она злорадно, делая выпад в свою очередь.

— Я бы не отказалась от бурбона Трея, — приторно сладко ответила Арабелла, понимая, что все в городе знали, что Трей не провел с Валерией и получаса с тех пор как женился.

— Он пьет бренди.

— А со мной пьет бурбон.

— Каждый пьет с вами бурбон, — заявила Валерия позвонив в колокольчик, — потому что ничего другого в вашем доме нет.

— Наш бурбон из Кентукки превосходен. — Росс Мак-джиннис гордился своими кентуккскими корнями в той же степени, что и семейным запасом спиртного.

— Я так не считаю. — Валерия нанесла встречный удар. — Мой папа всегда держал превосходные напитки. — Она сделала лакею, который вошел в комнату, повелительный жест. — Бурбон для мисс Макджиннис и шерри для меня. — И пока слуга наполнял бокалы, обе женщины вложили в ножны шпаги и заговорили о тривиальных вещах, касающихся погоды, хорового пения и постановки «Летней ночной мечты» на местной сцене.

Не успела дверь за лакеем закрыться, как Арабелла спросила:

— Где это вы разыскали такого красавца? — Последнее слово было особенно подчеркнуто. — Я никогда не видела его прежде. Откуда его выписали?

— Да, он новенький, но наймом прислуги занимается мой дворецкий. Почему бы вам не спросить у него?

Однака Арабелла успела заметить, как смотрела Валерия на высокого, физически хорошо развитого молодого человека. Хотя с того места, где она сидела, трудно было рассмотреть ответный взгляд лакея, когда он, поклонившись, вышел из комнаты, но могла поклясться, что этот слишком загорелый для домашнего слуги красавчик с темно-рыжими волосами подмигнул и улыбнулся Валерии.

— Как его зовут? — небрежно спросила Арабелла.

— Томас.

— А у него есть фамилия?

— Уверена, что должна быть, — сказала Валерия, слегка пожав плечами. — Обычно он откликается на Тома, — добавила она с вкрадчивой улыбкой.

— У него красивые сильные руки, — промурлыкала оценивающе Арабелла.

— В самом деле? Мне постоянно приходится напоминать ему об осторожности… — Валерия сделала деликатную паузу. — С моим фарфором и хрусталем, я имею в виду. Не хотели бы вы, чтобы я позвала его снова, чтобы еще раз наполнить ваш бокал?

— Не возражаю, — немедленно ответила Арабелла и решила, что в будущем обратит внимание на мамин выбор лакеев.

Появившись в гостиной, Томас выполнил свои обязанности выше всяких похвал, но его улыбка, когда он обратился к Валерии с обращением «мэм», была просто нахальна, хотя и очень обаятельна.

— Он несколько нахален, — заметила Арабелла после того, как лакей ушел.

— Я предпочитаю слуг с определенной… жизненной силой, — промурлыкала Валерия, — а Том, с этой точки зрения, великолепен.

— Как вы образно сказали.

— Вы мне льстите, — ответила Валерия с кривой улыбкой.

И Арабелла получила столько информации из этой улыбки, что потеряла аппетит на целый месяц.

Полное имя Тома было, между прочим, Томас Китредж Брэддок. Он был братом Блэйз по отцу и впервые они встретились две недели тому назад. Как только Тиммс объявил о его приходе, Том подошел к сестре и, сказав: «Привет, сестра», обнял ее своими ручищами. Рожденный шесть месяцев спустя после смерти отца, он только недавно узнал, что у него есть сводная сестра, Билли Брэддок постарался обеспечить будущее сына своей любовницы, но настоящее имя отца Том узнал от матери только месяц тому назад в Сан-Франциско.

— Зови меня Кит, — сказал он, целуя Блэйз в щеку. — Меня все так зовут. — И он протянул руку Хэзэрду. — У меня никогда не было зятя. Надеюсь, вы не возражаете. — И его улыбка, когда он повернулся к Блэйз, вызвала слезы на ее глазах, так он был похож на отца.

— Рад вас видеть, — любезно сказал Хэзэрд. — Добро пожаловать в нашу семью.

Засидевшись допоздна за разговорами и услышав о женитьбе Трея, Кит вызвался быть разведчиком у Валерии.

— Это будет забавно, — сказал почерневший на солнце молодой человек, искатель приключений, только что вернувшийся из трехлетнего кругосветного плавания на яхте.

— Самое интересное, — произнес Кит, — это игорный клуб и женщины в Макао. Я провел там шесть месяцев.

Никогда не знаешь, удастся ли тебе уйти живым с выигрышем. Очень увлекательно, — добавил он с усмешкой.-Извини меня, сестра, но риск, — его брови быстро поднялись, — добавляет особую остроту в отношениях с жешцинами.

— Тебе нет необходимости извиняться, — ответила Блэйз с улыбкой, — потому что все эти годы я ждала, что какой-нибудь разъяренный отец пустит пулю в Трея. Он слишком похож на тебя в поисках безрассудных приключений. — Поймав быстрый взгляд, которым обменялись Трей и Хэзэрд, она с насмешкой добавила: — Неужели вы думали, что я верила вашим объяснениям?

И Хэзэрд и Трей одновременно подумали, сколь много она действительно знает.

— На кого похожа ваша жена? — спросил Кит.

— Если ты любишь приключения… — медленно растягивая слова, произнес Трей.

— Звучит интересно. Итак, все, что я должен делать, — это следить за ней, пока переговоры не закончатся.

— Ты не должен, — вмешалась Блэйз.

— В самом деле, Кит, — сказал Хэзэрд из глубины своего любимого кресла, держа в руке бокал с бренди. — Валерия рано или поздно согласится на развод. Нет необходимости вам впутываться.

— Она красива?

Хэзэрд и Трей обменялись еще одним взглядом.

— Зависит от вашего вкуса, — нейтрально сказал Хэзэрд.

— Она очень красива, — сказала Блэйз. — Нет необходимости осторожничать со мной, дорогой, — указала она Хэзэрду. — Я достаточно хорошо разбираюсь в женщинах типа Валерии. Думаю, она делала тебе определенные намеки, — закончила она оживленно.

Хэзэрд подавился бренди.

— Видишь ли, Кит, — сказала Блэйз, — Валерия большая шутница.

Визит Арабеллы заметно осложнил жизнь Валерии; ее стали спрашивать о Томе. Распространяемые Арабеллой слухи усилили желание закончить переговоры с семьей Брэдцок-Блэк.

Валерия сначала укоряла себя за неосторожность, но потом пренебрежительно пожала плечами. Почему она должна беспокоиться? Если понадобится, чтобы Том исчез, она заплатит ему, а пока — легкая улыбка появилась у нее на лице — ей не хочется расставаться с этим обаятельным молодым человеком. Посмотрев на часы, она решила, что ее не осудят, если она слегка опоздает на обед к Брюкхиллам вечером, и позвонила в колокольчик Томасу.

Часом позже, когда служанка причесывала ее к обеду, Валерия заметила, что щеки у нее буквально горят от «жизненной силы» Томаса.

— Не надо накладывать румяна, — сказала она оживленно, — а если вы еще раз дернете мои волосы, я уволю вас без рекомендаций.-То, что Валерия была страстной женщиной, никак не влияло на практическую сторону ее натуры, и пока она сидела, наблюдая, как служанка укладывает каждый завиток ее волос, она решила, что должна быть благоразумна относительно своего будущего. После смерти отца, восстановив после рождения нежеланного ребенка фигуру, она почувствовала, что ее манят новые горизонты. Она начала обдумывать свое вхождение в общество Нью-Йорка. Белые перья цапли, думала она, будут прекрасно оттенять ее темные волосы, а вместе с сапфирами семейства Брэддок-Блэк… Затем, конечно, голубое платье — голубое всегда изумительно идет ей. И, разумеется, никому нет дела до того, что она привезет с собой лакея.

Валерия настояла на переговорах непосредственно с Треем — без адвокатов и посредников, — желая получить садистское удовольствие от его унижения. Любопытно, что больше всего Валерию задевал отказ Трея выполнять супружеские обязанности. Мужчин всегда влекла ее красота и потому Валерия сочла себя оскорбленной, полагая теперь, что своим унижением он должен расплатиться за все.

Трея, привыкшего в доме родителей к светлым просторным интерьерам, украшенным античными мотивами в соответствии со вкусами матери, всегда поражала вызывающая безвкусица обстановки в доме Валерии. Она напоминает его владелицу, с презрением подумал он, входя в гостиную.

Валерия сидела на обитом полосатой парчой стуле спиной к окну, занавешенному изящными кружевными шторами. Трею пришлось пройти через комнату, заставленную мебелью красного дерева, и миновать громоздкий стол, ножки которого были сделаны в виде звериных лап. На столе рядом с японской вазой, расписанной павлинами, стояли в серебряном кувшине тигровые линии, отбрасывавшие на Валерию желтые и черные пятна, напоминая о ее натуре хищника. Это предупреждение, подумал он, глядя на притворно скромную позу своей жены.

Она кивнула ему в ответ, и он сел на один из ее ярких стульев.

Переговоры начались в обстановке взаимной холодности.

— Сезон в Нью-Йорке недавно открылся, — сказала Валерия таким тоном, словно не было вызванного ею безумного водоворота событий, — и если мы придем сегодня к соглашению, я не пропущу слишком много празднеств.

— Твоя дочь здорова и прекрасно себя чувствует, — спокойно сказал Трей. Одетый в кожаный костюм, своим индейским видом он явно вносил диссонанс в гостиную Валерии.

— Дети меня не интересуют.

— Жаль, что ты не подумала об этом раньше.

— Уверена, что о ребенке позаботятся на ранчо медицинские сестры.

— Сестер на ранчо нет. К счастью, есть моя мать и нянюшки.

Он не собирался сообщать, как много значит для него Бэлли. Для Валерии это было бы лишней козырной картой в вымогательстве, которой она могла воспользоваться. Правда, на этот случай он держал в резерве Кита.

— Если тебе это доставит удовольствие, — сказала Валерия неискренним тоном, — мы можем обсудить мои обязанности по отношению к дочери. Если мы, конечно, договоримся.

— Грандиозно. Твое великодушие восхищает. — Он устроился поудобнее в кресле и вытянул ноги.

Голубые глаза Валерии сузились при виде дерзости и небрежности его позы, словно бы переговоры не представляли никакого интереса для него, и впервые она обнаружила свой гнев.

— Тебе следует быть настоящим мужем, Трей, дорогой.

— Из меня не очень хороший актер, Валерия, дорогуша, — ответил он с тем же самым злорадством, которое слышалось в ее голосе.

— К сожалению, — сказала она со злобой, вены на ее шее вздулись, — это дефект, который будет тебе дорого стоить.

— Не дороже, чем ты обходишься мне. — Трей кротко улыбнулся. — Я к этому приучен.

— Ты помчишься за той женщиной, после того как получишь развод?

Мысль о том, что Трей беспокоится о другой женщине, была для Валерии непереносима. С тех пор как ее соперница уехала, Трей избегал женской компании, и это уязвляло Валерию, которая не привыкла получать отказ от мужчины. «Что такого особенного было в этой девчонке с фермы?» — спрашивала себя неоднократно Валерия.

— Ходят разговоры, что ты перестал быть после нее мужчиной, — промурлыкала Валерия мстительно. На скулах Трея заходили желваки, но голос, когда он ответил, был спокоен.

— Ты не в том положении, чтобы проверять, о чем говорят, и не твое дело, что я буду делать после развода. Могу заметить только, что после развода другая часть страны будет полезнее для твоего здоровья.

— Ты угрожаешь мне?

— Чтобы я угрожал женщине?.. Заметь, — добавил он, стряхнув невидимую пылинку с рукава, — я не сказал «леди».

— Твоя репутация не выдержит смерти двоих из семьи Стюартов. — В голосе не было страха, только размышление. — А ты не джентльмен.

— Моя репутация куда прочнее твоей, Валерия. — Твердая линия его рта выражала гнев. — И я никогда не говорил, что я им был, джентльменом.

— Это ты убил отца? — спросила она небрежно, скорее, с любопытством, чем с подозрением.

Сидя напротив нее, Трей пристально посмотрел на Валерию. Таким голосом она могла бы поинтересоваться, подумал он, глядя на ее спокойное красивое лицо, какая сегодня погода.

— Вовсе нет, — ответил он. — У твоего отца была тысяча врагов, выстроившихся в очередь передо мной. Он годами издевался над людьми. Теперь завершим обмен любезностями, — сказал он с учтивой язвительностью, глядя на нее из-под темных бровей. — Почему бы, тебе не назвать цену, и не приступить к обсуждению?

Легкое пожатие плечами, ничего больше, и она ответила:

— Думаю, что мы должны обговорить ситуацию в целом. В контракте обозначены мои права на владение домом и остальной недвижимостью…

— Валерия, — сказал Трей, ошеломленный, — у нас в компании двадцать четыре юриста. Если бы я хотел знать их мнение, все, что я должен был бы сделать, — это отправиться в офис… или выслушать Дэзи за чаем. Давай договоримся об основном. — Он поднял бровь. — Ты понимаешь, я имею в виду деньги.

— Я хочу особняк на Парк-авеню. — Понятливость всегда была ее сильной стороной.

— Узнаю Валерию, которую мы все знаем и так любим. Надеюсь, — продолжил он дерзко, — что цена не будет чрезмерной.

— Мне нужен экипаж с четверкой лошадей и выездные лакеи, — заявила она смело, с неменьшей дерзостью. — А также прислуга.

— Почему бы, нам не обсудить стиль мебели? Меня интересует цена, — сказал Трей саркастически и напрягся от возбуждения. — Великий Боже, Валерия, мне наплевать, где ты будешь жить и какой ты предпочитаешь стиль. Я совершенно откровенен, и, если ты так умна, как кажешься, прими это как предупреждение. Мне наплевать, будешь ли ты жить вообще. Сколько, черт тебя возьми, я должен заплатить?!

Она оценила прозвучавшую угрозу и решила твердо, что будет настаивать на самой большой сумме денег, которую могла вообразить. Трей назовет свою сумму, и где-то посредине они столкуются. Глубоко вздохнув, она назвала сумму.

Трей молчаливо посмотрел на нее, руки сжались в кулаки у него на коленях, но по лицу ничего нельзя было понять.

Это большие деньги, — сказал он спокойно. — Предполагается, что я буду умолять тебя о милости?

Практичность тут же перевесила неделовое чувство мести, и Валерия подумала, не следует ли ей уменьшить свои аппетиты? Следует ли упоминать, что она уедет из города? А может быть, стоять на своем до конца?

— Отвечаю. — Слова звучали твердо и спокойно. — Ты хочешь, чтобы я лизал тебе пятки из-за развода? — И Трей подумал о том, что пора выводить на авансцену Кита Брэддока.

Было что-то мертвящее в спокойной угрозе его голоса и Валерия в первый раз с тех пор, как начался торг, посмотрела на него внимательно.

— Нет, — ответила она благоразумно, глядя на выражение его лица.

— Вот это, — пробормотал он, — правильный ответ — И вытащив чековую книжку из кармана своей куртки, сказал: — Ты получишь все, Валерия, но если ты когда-нибудь приблизишься к кому-нибудь из нашей семьи, я убью тебя.

Не дожидаясь ее ответа, Трей дописал цифры и толкнул бумагу через стол к ней. Поднявшись, он встал, нависнув над Валерией, ширина его плеч под мягкой кожей в который раз поразила Валерию.

— Я бы отдал много больше, — сказал он, и легкая улыбка появилась на его красивом лице. Деньги были вторичны для него; он хотел, чтобы она исчезла из его жизни без шума и публичного скандала. — Счастливого пути, Валерия.

Она схватила чек, и ее мысли явно отразились на лице.

— Если ты его порвешь, то другого не получишь. — В его голосе слышалась властность шестнадцати поколений вождей; он дошел до точки.

Валерия сразу же это поняла, как услышала его слова. Сложив чек, она спрятала его за корсаж.

— Надеюсь, что ты никогда не найдешь ее, — прошипела она мстительно, возвращая удар.

— А я надеюсь, что Нью-Йорк разведет мосты, когда узнает о твоем приезде, радость моя.

Он направился к двери, чувствуя себя свободным человеком впервые за последние месяцы.

— Между прочим, — сказал он, поворачиваясь, -Том сказал, что ты наиболее привлекательная женщина, которую он когда-либо знал. Я согласен с ним.

Трей и Кит засиделись за бренди в этот вечер, после того как все отправились спать, произнося тосты за освобождение Трея. Развод, сказал Хэзэрд, будет быстрым. С помощью надежных и верных людей весь процесс займет не более двух недель.

— За свободу и счастье, — провозгласил Кит радостно.

— За развод, — пробормотал Трей, — и открывающиеся перспективы. — Он никогда в жизни не был ни с кем связан так, как это удалось сделать Валерии, и надеялся, что больше этого не повторится.

— За перспективы в Макао… там все открыто. Двадцать четыре часа в сутки. Тебе понравится… ничем не ограниченные удовольствия, а после Макао мы поедем охотиться на крокодилов в Новую Гвинею.

— Это так же опасно, как ложиться в постель с Валерией? — сказал Трей сардонически.

— Конечно, нет, — ухмыльнулся. Кит. — Все-таки во время охоты есть ружье. С Валерией чувствуешь себя безоружным. — Его брови поднялись. — Кроме того, ей нравится командовать в постели.

— Очень характерно для нее, — сказал Трей тихо.

— За послушных женщин, — жизнерадостно произнес Кит.

— За развод.

— Смогу я сегодня вечером услышать объективного собеседника? — спросил Кит безмятежно, его зеленые глаза сверкали.

Но меланхолия Трея увеличивалась, вместо того чтобы уменьшаться.

— Не следует грустить, — предостерег Кит, его улыбка была доброй, — ни сегодня, ни в будущем.

Трей постарался перебороть мрачное настроение, которое все больше и больше охватывало его. Если Импрес все еще ждет, его сегодняшний вечер должен быть радостным.

— Все разрядилось, — сказал он так тихо, что Кит едва услышал его. — Ты не замечал, что предвкушение часто превосходит случившееся? — Он пожал плечами, поднял бокал и осушил его.

— Разве никогда женщина не уходила от тебя прежде — Хотя вопрос был прямой, голос у Кита был нейтральный, он с самым безмятежным видом развалился в кресле.

Трей окинул взглядом Кита и подумал, прежде чем ответить.

— Нет, — ответил он, наполняя бокал. — А от тебя?

— Нет.

Трей засмеялся.

— Тогда ты понимаешь. — Соскользнув глубже в кресло, он откинул голову. — Дело не в уходе, — сказал он, пытаясь объяснить. — Я не так эгоцентричен. Просто эта женщина измучила меня.

— Почему? — Симпатия и серьезность были в вопросе Кита.

— Если бы я знал. Она была… — Трей вздохнул. — Всем — горячей и холодной, мягкой и жесткой как сталь, и чертовски живой. — Его голос упал, и в короткой усмешке на секунду блеснули зубы. — Искательница приключений, которой Валерия в подметки не годится.

— У Валерии, конечно, определенный талант, — признал Кит, — но ты еще не был в Макао. Женщины там… — Он ухмыльнулся. — Моя яхта, между прочим, в Сан-Франциско. Что может быть лучше того, чтобы забыть… как ее имя?

— Импрес.

Брови Кита поднялись.

— Интересное имечко.

— Оно очень подходит ей, — сказал Трей. — Стерва.