"Грешница" - читать интересную книгу автора (Джонсон Сьюзен)

Глава 26

Два дня спустя они достигли пустынного берега Рэтрей Хеда и укрылись в заброшенной хижине мелкого фермера, почти омываемой водами Северного моря.

Одетая для холодной погоды, которую приносили с собой ветры с севера, Челси вышагивала по знакомым семейным владениям, в то время как Сенека и Саар проводили разведку места заключения Синджина.

Маленький дом, сделанный из прибрежного камня, с блестящей от сильных ветров и дождей крышей, резиденция, предназначенная для Синджина, одиноко возвышался на берегу реки Дин. Низкорослые сосны, посаженные прошлыми поколениями, молчаливо свидетельствовали о неблагоприятном правиле природы: ничто выше, чем болотистая поросль, не разрастается на продуваемом ветром берегу.

Они недавно приехали, потому что провизия все еще лежала сваленная в кучу на заднем дворе с подветренной стороны горы. Разведчики Сенеки остались наблюдать за передвижением, расписанием караульной охраны, стараясь отыскать признаки нахождения Синджина. Они обнаружили, что герцога держат в комнате на втором этаже; однажды им удалось заметить его Но было очевидно, что даже в комнате он находился под наблюдением охраны, так как больше возле окна он не появился.

Граф пришел к Синджину утром, неизменная схема после их приезда, держа в руках брачный договор, составленный адвокатом Фергасонов. Каждое утро на протяжении четырех дней он приказывал: «Подпиши это», — и четыре утра Синджин отказывался. В это утро их разговор потерял всякое светское подобие, прежде поддерживаемое. Оба мужчины были настроены открыто враждебно после четырех раздражающих дней, оба в бешенстве от тупика в их жизни, ни один не склонный к малейшей учтивости.

— Если ты не подпишешь, — сквозь зубы процедил граф Дамфрисский, хлопнув документом об стол рядом со стулом Синджина, — ты сгниешь на этом пустынном берегу, даю слово. — Оскорбленное чувство каждый раз возрастало, когда он имел дело с надменным Сетом.

— Тогда я сгнию, потому что ваша семья не получит ни пенни больше, чем предусмотрено законом.

Даю слово, Фергасон! — Синджин был привязан к стулу после того, как вчера сделал выпад вперед, схватив своего тестя за горло. — А ваша дочь пусть лучше родит ребенка, который хоть немного будет походить на меня, иначе вы и этого не получите.

Граф ударил Синджина со всего размаху с такой силой, что голова Синджина откинулась назад.

— Подбирай слова, когда говоришь о моей дочери, — мягко сказал граф, массируя ушибленную руку, — или она не узнает тебя, когда увидит в следующий раз.

— Можно надеяться, что это случится не скоро, — тихо сказал Синджин странно далеким голосом из-за звона в ушах. — Боюсь, я не смогу себе позволить содержать ее. Она уже обошлась мне в восемьдесят тысяч. Это ваши долги за скачки, — дерзко добавил Синджин, слизывая кровь с разбитой губы.

Граф, хотя и очевидно пораженный ошеломляющей новостью, не собирался признавать какой бы то ни было долг перед человеком, погубившим его дочь.

— Ты лжец, — проорал он, — такой же, как и развратник. Она выиграла деньги на скачках в Йорке.

— Она выиграла их в моем охотничьем доме в Оакхэме, — мягко проговорил Синджин, — обычным способом… — Честь джентльмена больше не действовала при сложившихся обстоятельствах гнусного заточения, и если Фергасон намеревался побоями заставить подписать его брачный договор, пусть также поймет меру участия своей дочери в ее теперешней беременности. — Чтобы удовлетворить ваших кредиторов, я полагаю… — отрывисто добавил он. Состояние его плеча ухудшилось сегодня, подергивание опустилось ниже по всей руке, кисть кровоточила от связывающих веревок, и ему было чертовски наплевать, если граф Дамфрисский удавится от оглушающего неверия. В данный момент, если бы ему удалось освободиться, он бы задушил его сам.

У медленно приближающегося графа лицо так потемнело от гнева, что Синджин напрягся, готовясь к удару. Но граф не ударил его. Он нагнулся немного вперед, так, что его лицо находилось очень близко от лица Синджина, и затем, нарочно грубо схватив его за плечи, чтобы причинить боль, сказал тихим шепотом:

— Если ты прав, винить нужно тебя за совращение моей дочери, если ты врешь, я изобью тебя, как мерзкую дворняжку, за осквернение имени моей дочери.

Я проклинаю тебя за то, что ты зародил ребенка в утробе моей дочери, и ты поплатишься за это, Сейнт Джон.., горько. Этим договором, своей кожей, своим душевным спокойствием.

Побледнев от ужасной хватки графа, Синджин мрачно сжал зубы, твердо решив не опозориться, упав в обморок. Его взгляд встретился с взглядом графа.

— Пошел к черту, — слабо сказал он.

Пальцы графа сжались еще сильнее.

В ушах у Синджина зазвенело, перед глазами поплыли черные точки, и только железная выдержка спасла его сознание от зовущего забытья. Пот выступил над верхней губой, пальцы побелели от напряжения, а зубы обнажились в отвратительной улыбке.

— Не могли бы наши адвокаты обсудить это? — прошептал. Синджин. — Потому что я больше не могу сконцентрироваться.

— Для тебя все игра, — возмутился граф, — соблазнение моей дочери тоже… — В ярости от бесполезного крушения жизни своей дочери и несправедливого бессовестного высокомерия своего зятя, даже в отчаянном положении, он хотел убить пресловутого распутника, разрушившего судьбу Челси.

«Я могу уничтожить его, — думал граф, — выжать из него жизнь и кровь и спасти мир от развращенности его небрежных грехов». Он еще сильнее сжал пальцы, и чувство удовлетворения хлынуло в мозг Фергасона, когда причиняемая им боль стала сильнее. О страданиях Синджина свидетельствовали вздувшиеся вены на шее, пот заливал ему глаза, а ноги сильно упирались в пол, словно помогая прямо сидеть на стуле.

Ничто не нарушало тишину комнаты, кроме мучительного скрежещущего дыхания Синджина.

— Боже милостивый, помоги мне, — воскликнул Фергасон в горячечном порыве, отпуская плечи Синджина. — Я не могу… — Он резко выпрямился и свирепо посмотрел на герцога. Он не мог убить связанного человека, даже находясь в крайнем возбуждении.

Прошла минута, прежде чем уничтоженные болевые центры в голове Синджина среагировали, и еще несколько секунд, прежде чем нервная система получила сообщение о спасении. Его зубы разжались, и он набрал достаточно воздуха в легкие, чтобы вновь сказать с донкихотским высокомерием:

— Если это игра, Фергасон, когда моя очередь?

— Возможно, когда родится твой ребенок, — резко произнес в ответ отец Челси. — И ты назовешь оружие.

— Что за неожиданное рыцарство, Дамфрис? Почему бы просто не избить меня до смерти? — Голос Синджина был слабым от переполняющего его гнева.

Если говорить правду, то граф был глубоко обеспокоен разоблачениями Синджина. Если раньше он не знал о тайных свиданиях между герцогом и его дочерью, кроме единственной ночи в Ньюмаркете, то теперь он был принужден столкнуться с большой вероятностью виновности Челси. А также своей, если утверждение Сета о деньгах было правдой. Ум отказывался привести в Порядок хаос, царивший в его голове, у него щемило сердце и болела душа за несчастное будущее своей дочери. Герцог Сетский, символ порока, ублажающий всю женскую половину Лондона, пользующийся дурной славой с юношеских лет, при нормальных обстоятельствах был бы последним в списке возможных мужей для его дорогой дочери.

— Не торопи судьбу, Сейнт Джон, — резко сказал граф и, вдруг повернувшись, вышел из комнаты.

Челси даст ответы на его вопросы.

Графа и его сыновей видели уезжающими утром четвертого дня.

Когда сообщили новость Сенеке, он сказал:

— Наконец-то.

Сенека исчез на остаток дня, готовя побег Синджина.