"Ученик пекаря" - читать интересную книгу автора (Джонс Джулия)

Глава 8

Кто-то тряс Таула. Потом в лицо ему плеснули ледяной водой.

— Ну давай, дружок, приходи в себя.

Таул открыл глаза.

— Гляди, очнулся. Отойди-ка, Старику не понравится, что ты так круто с ним обошелся.

Теперь Таула били по щекам.

— Да нет же, Мотылек, он еще не очухался. — За этими словами последовала новая оплеуха.

— Не видишь — он глаза открыл? Уйди.

Таул посмотрел вокруг. Он лежал в темной каморке со связанными за спиной руками, и над ним склонились двое мужчин.

— Голова болит, да? — спросил тот, что поменьше ростом. — Ты уж прости. Заморыш всегда перегибает палку — так ведь, Заморыш? — Заморыш кивнул. — Мы не со зла. Кого нам Старик велит привести, мы того и приводим — так ведь, Заморыш? — Заморыш кивнул. — Без шишки, ясное дело, не обойдется, но знаешь, как Заморыш говорит?

— А как я говорю, Мотылек?

— Лучше шишка на голове, чем на тюфяке, — так ведь, Заморыш?

— Ага.

— А теперь надо поторопиться — негоже заставлять Старика ждать. Дело за тобой, Заморыш.

Заморыш достал огромный, страшный на вид нож и разрезал веревку, связывавшую руки Таула.

— Он просит прощения, если связал тебя чересчур туго, да, Заморыш? — Заморыш кивнул. — И еще за то, что должен будет завязать тебе глаза, — да, Заморыш?

Следующего кивка Таул уже не видел — плотная черная повязка легла ему на глаза. Его взяли за руку и вывели из комнаты.

— Да ты, дружок, точно аршин проглотил. Не бойся, Заморыш не скинет тебя с утеса, — верно, Заморыш?

Таула свели по ступеням вниз, где в нос ударила резкая вонь нечистот.

— Ты не гляди на вонь, друг, — от нее вреда нет. Вот Заморыш всю жизнь тут прожил, и ничего. Верно, Заморыш?

— Верно, Мотылек. Как пойдем — короткой дорогой или с выходом?

— Давай с выходом. Охота морским воздухом подышать. Таула вывели по ступеням на солнце, и он ощутил дуновение соленого бриза.

— Хорошая нынче погода, а, Мотылек?

— Лучше не бывает, Заморыш. Такой дивный, бархатный бриз — а ведь зима на носу.

— Тебе бы менестрелем быть, Мотылек.

— Увы, Заморыш, может, я и стал бы им, кабы воровская жизнь не затянула.

— Это великая потеря для поэзии, Мотылек.

Таула снова свели вниз, и смрад сточной канавы стал еще сильнее. Пройдя какое-то расстояние, они стали подниматься вверх, делая множество поворотов, и наконец остановились. Запахло цветами.

— Старик любит приятные запахи — да, Заморыш? Побудь-ка с нашим приятелем, а я пойду доложу.

— А повязку с него снять, Мотылек?

— Подожди лучше, пока Старик сам не распорядится. Таул и Заморыш в молчании дождались возвращения Мотылька.

— Ну, теперь, Заморыш, можешь снять повязку. — Таул заморгал от хлынувшего в глаза света. — Старик велел ввести его.

И рыцаря направили в какую-то дверь. В комнате, полной цветов, сидел у яркого огня маленький старичок.

— Входи, молодой человек. Не хочешь ли чашку крапивного отвара? Выпей непременно. Ничто так не помогает от ушибов головы. Все, кого приводят ко мне, могут это подтвердить. Лакус, конечно, еще лучше — ты ведь испытал это на себе, верно? — Старик пристально взглянул на Таула. Тот решил, что лучше промолчать. Старик налил в чашку зеленоватой жидкости и подал ему. Таул не шелохнулся. — Полно тебе — ты пожалеешь, что отказался, когда на голове вздуется шишка величиной с твою мошонку. —

Таул нехотя принял чашку с малоприятным на вид напитком. — Садись, Таул. Ничего, что я зову тебя просто по имени? В моем возрасте уже нет времени на церемонии — я ведь одной ногой в могиле стою. — Таул подумал, что у Старика удивительно здоровый вид для завтрашнего покойника. — Ты прости, что тебя доставили ко мне насильно, но я убедился, что такой способ самый верный. Ни лишних вопросов, ни препирательства. Я уверен, что ты поймешь меня.

Тут в дверь тихо постучали, и вошел Мотылек.

— Извини, что помешал, Старик, но тут Ноуд докладывает, что с Пуртиланом возникли хлопоты.

— Ты же знаешь, что надо делать в таких случаях, Мотылек. — Тот хотел уже уйти, но Старик добавил: — И без церемоний, Мотылек. Придумайте что-нибудь особенное — вы с Заморышем на это мастера. Слишком много дрязг в последнее время на рынке.

Мотылек вышел, и Старик продолжил:

— Тобой, Таул, интересуются большие люди. Знаешь ли ты, что архиепископ Рорнский установил за тобой слежку? А тот, кто интересует достопочтенного архиепископа, интересует и меня. Особенно если у меня с этим человеком имеются общие друзья. Вот мудрец Бевлин, к примеру, — мой старый друг, — не без гордости заявил Старик.

— А может, я никогда не слышал об этом твоем Бевлине? — заговорил наконец Таул.

— Ты разочаровываешь меня, Таул. Я полагал, что рыцари Вальдиса говорят одну только правду. — Старик взял в одной из многочисленных ваз оранжевую хризантему и вдохнул ее аромат. — Когда приспешники Тавалиска схватили тебя, при тебе нашли мех с лакусом. Я, пустив в ход свои скромные средства, достал этот мех. На нем, как я и предполагал, стояло клеймо Бевлина. Зачем, по-твоему, Бевлин дал его тебе? Он ведь не дурак и знал о клейме. Стало быть, он надеялся, что оно когда-нибудь сослужит тебе службу, — у Бевлина много друзей, готовых оказать ему помощь. К несчастью, Тавалиск тоже видел клеймо — потому ты и просидел год у него в темнице. — Старик вернул цветок на прежнее место, заботливо поправив букет. — Я же хочу тебе помочь. Я многим обязан Бевлину и буду рад хотя бы частично расплатиться с ним.

Таул, взвесив все сказанное Стариком, решился:

— Мне нужно быстроходное судно, чтобы доплыть до Ларна. Старик и бровью не повел.

— Будь по-твоему. Я найду тебе корабль. Еще что-нибудь?

— Я тоже хотел бы расплатиться кое с кем.

— С девушкой по имени Меган? Я позабочусь, чтобы ей возместили расходы.

Таул с трудом скрывал удивление — есть ли что-нибудь, о чем этот человек не знает? Ему, однако, понравилось, что Старик не стал расспрашивать его о цели его плавания. А Старик, словно прочтя мысли Таула, сказал:

— Я не хочу знать, что поручил тебе Бевлин, но хочу высказать тебе два предостережения. Вот первое: у меня широкие связи в Обитаемых Землях, и я знаю, что рыцари во многих местах перестали быть желанными и ненависть к вашему ордену растет. Не показывай своих колец никому: они ничего не принесут тебе, кроме бедствий. — И Старик добавил, видя выражение лица Таула: — Ты молод, полон возвышенных идеалов и, возможно, не понимаешь того, что происходит.

— Я заметил, что в Рорне к рыцарям относятся враждебно.

— И есть за что. А всему виной Тирен. Он прибирает к рукам деньги и власть, прикрываясь маской борца за веру.

Таул встал.

— Нельзя осуждать человека на основании одних только слухов. Тирен был мне другом, когда я нуждался в друге больше всего.

Старик махнул рукой:

— Сядь, я не хотел тебя обидеть. Мне до рыцарей дела нет. Если ты хочешь по-прежнему следовать за ними, я не собираюсь становиться у тебя на дороге. Ты мечтатель и полагаешь, что главное в жизни — это добиться третьего кольца. Так вот, я знавал многих рыцарей и могу тебе сказать: третье кольцо — это не конец, а только начало. Что ты, собственно, собираешься делать, получив его? Совершать подвиги, которые тебя обессмертят?

Таул почувствовал, что краснеет. Так далеко он не загадывал, если не считать смутных мечтаний о славе. Будущее не для него. Настоящее — единственное платежное средство, которое он может тратить без опаски.

— О чем, бишь, я говорил? — с обезоруживающей улыбкой спросил Старик.

— Ты говорил, что у тебя два предостережения, а я пока выслушал только одно.

— А, да. Второе состоит вот в чем: Ларн — предательский остров, будь осторожен, когда речь зайдет о цене. — Старик взял у Таула чашку с крапивным отваром. — Мотылек о тебе позаботится. К сожалению, они с Заморышем сейчас заняты. Тебя проводит Ноуд, мой слуга. Мотылек даст тебе знать, когда все будет готово.

На тихий зов Старика вошел мальчик и вывел Таула из комнаты, а Старик вернулся на свое место у огня.

Таул вновь проделал тот же путь с завязанными глазами, на сей раз без выхода на свежий воздух. Мальчик, приведя его в ту же каморку, достал с полки нож Таула и кривую саблю.

— Старик не хочет, чтобы тебя опять треснули по башке, — сказал он, отдавая оружие Таулу. Вновь завязав Таулу глаза, мальчик вывел его по ступеням наружу, провел еще немного и снял повязку. — Ну вот и все. В конце улицы повернешь налево и мигом окажешься в квартале шлюх. — И Ноуд исчез, юркнув в какой-то закоулок.

Таул, последовав его указаниям, вышел на знакомую улицу и в глубокой задумчивости вернулся к Меган.

Тавалиск ел сливы. Перед ним стояла полная миска спелых темно-пурпурных плодов. Он сдавил одну своими пухлыми розовыми губами, и сок брызнул на подбородок. Раздраженно утеревшись шелковой салфеткой, Тавалиск выплюнул косточку на пол.

Постучавшись, вошел Гамил с чашей в руках.

— Орехи, ваше преосвященство, — сказал он, ставя чашу на стол.

— Ну-с, Гамил, какие новости? — Тавалиск, выбрав мягкую блестящую сливу, надкусил ее острыми зубами.

— Наш рыцарь благополучно вышел из когтей Старика.

— В каком виде? Избитый? — Тавалиск плюнул косточкой, целя в спящую собаку.

— Кажется, нет, ваше преосвященство.

— Какое разочарование! Что же они задумали? — Тавалиск, не попав в собачку, тряхнул ее и разбудил.

— Не могу сказать наверняка, ваше преосвященство. Даже вам неведомо, что замышляет Старик.

Тавалиск, собравшийся надкусить новую сливу, положил ее обратно.

— А вот это, Гамил, не твоего ума дело. Ты глуп, если считаешь себя моим единственным источником. — Гамил с надлежащим раскаянием склонил голову, а Тавалиск продолжал: — Старик распоряжается здесь, лишь покуда я ему позволяю. Его деятельность подрывает власть Гавельны, и меня вполне устраивает, — Тавалиск сунул в рот большую сливу, — подобное ограничение власти первого министра. Верховная власть в Рорне должна принадлежать мне. Старый герцог живет отшельником, отказавшись от своего права властителя. Кому-то нужно заполнить пустоту — и пусть Старик вместе с первым министром думают, что это они ее заполняют. Пока эти двое держат друг друга за глотку, Рорн мой. — Тавалиск промокнул рот салфеткой. — Тебе нужно будет связаться с нашим шпионом в замке Харвелл.

— Слушаюсь, ваше преосвященство. Что ему передать?

— Я хотел бы знать имена врагов Баралиса. Он хочет женить Кайлока на Катерине Бренской, и нет нужды говорить, сколь неприятен мне этот союз. Брен и так уже чересчур силен, а в союзе с Королевствами герцог может заграбастать себе весь север. Кто знает? Эти две державы способны завоевать все земли, лежащие между ними. Халькус, Аннис, Высокий Град — мы оглянуться не успеем, как славный герцог будет править доброй половиной Обитаемых Земель. — Тавалиск, разволновавшись, налил себе крепленого вина и поморщился: букет в сочетании со сливами оставлял желать лучшего. — А о торговле и говорить нечего. Герцог стакнулся с проклятыми рыцарями, и они норовят лишить нас куска хлеба, устанавливая более низкие цены. Тактика шарлатанов!

— Куда как скверно они поступают, ваше преосвященство, — разве мы лишнее запрашиваем?

Тавалиск, пристально глянув на Гамила, снова глотнул вина и опять остался недоволен.

— Такое положение крайне серьезно. Я должен внимательно следить за событиями. И всех игроков нужно расставить по местам. У Баралиса должны быть сильные враги, и я свяжусь с ними. Зачем делать что-то самому, когда другие могут сделать это за тебя? — Тавалиск попробовал вино в третий раз, и вкус, хотя и по-прежнему горьковатый, наконец удовлетворил его.

— Я выясню, у кого есть причины ненавидеть лорда Баралиса, ваше преосвященство.

— Зная Баралиса, я не сомневаюсь, что в замке Харвелл найдется не один человек, имеющий на него зуб. — Тавалиск снова отпил из чаши. Непонятно, как он мог находить этот нектар горьким?

— Что-нибудь еще, ваше преосвященство?

Тавалиск сунул секретарю собачку:

— Прогуляйся с Коми по саду, Гамил. Его весь день не выводили, и ему надо облегчиться.

Гамил бросил на патрона злобный взгляд, но Тавалиск притворился, что не заметил этого. Гамил вышел, и архиепископ с ехидной улыбкой на лице принялся колоть орехи.

Настал день, когда Джек решился покинуть Фалька и продолжить свой путь на восток. Уходить было жаль — но у каждого человека своя жизнь, а в жизни Джека благодаря Фальку теперь появилась надежда. Все не так просто, как думалось прежде Джеку, зато жизнь дает неограниченные возможности. Джек стал смотреть на мир другими глазами. На все, оказывается, может существовать много точек зрения, и то, во что он верил много лет, вовсе не столь уж неопровержимо. Фальк заставил его задуматься о многом, и Джеку требовалось побыть одному, чтобы прийти к собственным выводам.

— Почему вы пришли мне на помощь, когда я свалился больной? — спросил Джек. Они сидели у огня, и эль способствовал размышлениям. Фальк, пригубив свою чашу, промолчал, и Джек решил, что нарушил границы их необычной дружбы, задав столь откровенный вопрос. Он хотел уже извиниться, но Фальк сказал:

— Не хочу лгать тебе, Джек. Я помог тебе потому, что в тебе есть нечто большее, чем кажется с первого взгляда.

— Вы увидели во мне то, что способно преобразить горелый хлеб в сырой?

Ответ Фалька удивил Джека.

— Нет, ведь я не маг. Только маги видят друг друга насквозь. Я лесной житель и способен видеть только земное.

У Джека от страха поднялись волосы на затылке.

— Что же вы тогда увидели?

— В настойчивости тебе не откажешь. Я сам не знаю, что толкнуло меня помочь тебе, когда ты лежал под дождем. Я увидел... — Фальк потупился, разглаживая ногой листья на полу. — Нет, не могу объяснить. Судьба сопровождает тебя — и вот-вот позовет танцевать с собой. — Фальк встал, явно не желая больше говорить об этом. — Раз уж ты собрался в дорогу, я хочу подарить тебе кое-что.

Судьба?! Никогда еще жизнь не казалась Джеку такой сложной: тут и колдовство, и необходимость сделать выбор, а теперь вот еще какая-то судьба, сопровождающая его как тень. Он всего лишь ученик пекаря, и все было куда проще, когда он пек хлеб, переписывал книги и бегал за девушками.

Джек запустил руки в волосы, отросшие, как никогда прежде. Мастер Фраллит при виде их сразу схватился бы за нож. А вот девушкам на кухне нравилось. Впрочем, сейчас Джеку было не до девчонок: кто станет думать о женщинах, едва оправившись от гнилой горячки и собираясь начать новую жизнь? Но один женский образ все еще витал перед ним: образ Мелли. Джеку до сих пор виделась дивная кожа и очертания легкой фигуры.

Он слегка стыдился таких своих мыслей. Надо же — впереди столько важных дел, а женщины, хоть ты тресни, так и лезут в голову. Всего несколько минут назад Фальк сказал ему нечто очень серьезное, а он, Джек, сидит и воображает, как выглядела бы Мелли в платье с низким вырезом!

Джек засмеялся, и Фальк присоединился к нему. Джек не стал спрашивать, почему тот смеется, — он боялся, что Фальк читает его мысли. Ну и пусть — так еще смешнее. Когда смеешься, все хорошо и не верится, что в мире есть зло, которое смех не смог бы победить.

Фальк, став на колени в углу шалаша, поднял кусок дерна, под которым обнаружилась ямка. Найдя в ней то, что искал, Фальк вернул дерн на место, сел опять около Джека и стал распаковывать что-то, завернутое в полотно.

— Ты пришел сюда ни с чем, и я не могу отпустить тебя с пустыми руками. Я не для того спасал твою жизнь, чтобы она опять оказалась под угрозой. Тебе понадобится нож, понадобится фляга для воды и защита от холода. — Говоря это, Фальк поочередно вручал Джеку небольшой, но тяжелый кинжал, флягу и роскошный толстый плащ. Джек даже протрезвел от такой щедрости.

— Не знаю, как и благодарить вас, Фальк.

Фальк поспешил его прервать, пробурчав:

— Ничего, ничего. Я попрошу тебя только об одном.

— О чем же?

— Не ожесточайся, Джек. Ты молод, и жизнь избрала для тебя нелегкую дорогу. Не делай ее еще труднее, виня других за ухабы на ней.

Джек отвернулся, не выдержав пристального, все понимающего взгляда Фалька.

Фальк, не трогая его больше, принялся укладывать еду. Увязав припасы в тугую скатку, он извлек из сундука пару сапог и воззрился на ноги Джека, недоверчиво покачивая головой. Джек не знал, смеяться ему или краснеть. Под конец Фальк вручил ему кожаный кошелек.

— Тут немного, всего несколько золотых, но они помогут тебе на первых порах, когда выйдешь из леса.

Джек снова стал благодарить, но слова выходили какими-то корявыми и вымученными.

— Я стольким вам обязан, Фальк! Спасибо за вашу доброту — когда-нибудь я отблагодарю вас как следует, обещаю.

— Не нужна мне благодарность, и не нужно считать себя моим должником. Освобождаю тебя от всех обязательств.

Джек, так и не придумав достойного ответа, счел за благо промолчать.

Оба вышли из шалаша и стали рядом. Джек, хотя не впервые видел шалаш снаружи, не мог не восхититься им заново. Точно купа густого кустарника — совсем незаметно, что здесь кто-то живет. Фальк поймал взгляд Джека.

— Есть несколько вещей, которыми я могу гордиться, — и мой дом относится к ним.

Они постояли несколько минут, любуясь красотой леса, — и Фальк, к удивлению Джека, вдруг поцеловал его в щеку.

— Завидую тебе, Джек. Ты молод, и у тебя вся жизнь впереди — сделай ее большим приключением!

И опять Джек не нашел слов. Их взгляды встретились, Джек повернулся и зашагал прочь.

Он не оглядывался и шел все дальше, ориентируясь по солнцу. На восток. Все большие города находятся в той стороне. Не так уж важно, где он в конце концов осядет: главное — испытать как можно больше в жизни. Фальк заронил искру в его душу, и Джеку требовалось топливо, чтобы поддержать огонь.

Он пустился бегом, наслаждаясь холодком, веющим в лицо, и только обрадовался пошедшему вскоре дождю. Так Джек преодолел много лиг, полный самых радужных мыслей. Да, его жизнь станет большим приключением — вера в это поддерживала Джека весь день.

Когда ночь заявила о себе усилившимся холодом и померкшим небом, Джек сбавил шаг и стал искать место для ночлега. Найдя пятачок ровной земли около узкого ручья, он распаковал свой мешок и был поражен его содержимым: копченый окорок, круг желтого сыра, соленая оленина, яблоки и орехи, сушеные фрукты и вяленое мясо. Кроме еды, в мешке лежало легкое шерстяное одеяло и фляжка — с сидром, как оказалось. На закуску Джек отрезал себе щедрый ломоть сыра.

В кошельке нашлось пять золотых — целое состояние для парня, у которого в жизни не было ни гроша.

Джек приступил к трапезе всерьез, опробовав кинжал на окороке. За едой он жалел, что не сумел поблагодарить Фалька более красноречиво за все, что тот сделал для него. Но потом, вспомнив странный характер своего благодетеля, решил, что самым лучшим будет просто насладиться полученными дарами. Джек поднял флягу и произнес:

— За Фалька — одинокого, но счастливого.

Баралис пребывал не в лучшем настроении. Бедняга голубь умер-таки, не выдержав голода и холода, и невозможно стало проследить за наемниками. Придется посылать новую птицу. Он сделает это завтра — на сегодня королева назначила ему встречу, куда он должен явиться во всеоружии своего ума. И точно мало было одной неприятности, с нарочным только что прибыло письмо от толстого интригана Тавалиска — тот требовал свои книги назад. Жирного и жадного Тавалиска следовало опасаться — Баралис чуял это нутром. Архиепископ всю свою жизнь строит козни и не позволит беспрепятственно свершиться событию столь крупному, как женитьба Кайлока. Если карта Обитаемых Земель изменится и власть перейдет с разжиревшего юга на алчущий север, в мире, управляемом поджарой голодной империей, не останется места для обжор.

За Тавалиском нужен глаз да глаз: Баралис не допустит, чтобы архиепископ разрушил его планы.

Но не одни неприятности существуют на свете: королева сдалась наконец и назначила ему встречу. Ей требуется новая порция лекарства. Завтра настанет канун зимы — Баралис надеялся, что к тому времени королева скрепит его замысел своим согласием.

Размышляя обо всем этом, он готовил яд. По новой формуле — он ни разу еще не пользовался ею. Руками, обретшими гибкость благодаря болеутоляющему средству, Баралис растирал порошки и отмерял жидкости, заботясь о соблюдении нужной пропорции. Если взять слишком много мохового экстракта, он пересилит все прочие составляющие, и хрупкое равновесие будет нарушено. Изготовление ядов требует острого глаза и твердой руки.

Этот яд не предназначался для принятия внутрь — он действовал более тонко. Баралис мрачно усмехнулся, любуясь делом своих рук: этот яд обещал стать самым забавным из всех, которые он когда-либо готовил. Яд наносится на одежду жертвы. При его крепости довольно будет нескольких капель, предпочтительно у ворота. Одевшись, жертва ничего не заподозрит — яд прозрачен и почти не имеет запаха. Обреченный будет заниматься своими делами, не ведая, что вдыхает ядовитые пары, и смерть его будет медленной — потребуется много часов, чтобы миазмы достигли своей цели.

Настал момент, когда следовало надеть маску, — незачем рисковать самому. Жертва этого яда умирает не только медленной, но и мучительной смертью. Когда отрава принимается разъедать нежную ткань горла и легких, человек начинает задыхаться. Он относит это на счет несварения или изжоги, но вскоре легкие его сгорают, и он корчится от удушья.

Готовый яд Баралис перелил в склянку и плотно закупорил. Завтра, когда весь замок будет занят последними приготовлениями к празднику, он проберется в покои Мейбора и оросит ядом лучший наряд своего врага. Для предстоящего бала тщеславный лорд наверняка выберет самое пышное одеяние. Ему и в голову не придет, что тот самый туалет, которым он собирается сразить двор, станет его саваном.

Этот план удовлетворял Баралиса как нельзя более. Теперь уж никакой слуга не спасет, сам того не ведая, своего господина. Однажды Мейбору повезло, но вечно ему везти не будет.

Мейбор снова прохаживался с подветренной стороны от свалки нечистот, в нетерпении топая ногами о застывшую землю. Наконец из-за пригорка показалась неприметная фигура убийцы, и Мейбор без лишних слов перешел к делу:

— Почему ты до сих пор не сделал того, о чем мы условились?

Гнев Мейбора, по-видимому, нисколько не смутил убийцу.

— Не было подходящего случая. Я не намерен подвергать себя опасности, действуя очертя голову.

Мейбора этот ответ не удовлетворил.

— С нашей последней встречи прошло уже немало дней — случай можно было бы и найти.

— Все это время я следил за каждым шагом лорда Баралиса. Он никуда не выходит без этого своего дурака, Кропа.

— Это дело не мое. Я хочу, чтобы он умер, и скоро.

— Вам не придется долго ждать, лорд Мейбор. Еще немного — и я исполню свое.

— Когда именно?

— Я не стану посвящать вас в подробности, лорд Мейбор. Лучше вам не знать, где и когда это произойдет. Пусть это случится для вас неожиданно — тогда вам проще будет сыграть свою роль.

Мейбор признал, что убийца говорит разумно.

— Хорошо, пусть так. Но дай мне слово, что это будет скоро.

— Даю вам слово, лорд Мейбор.

Убийца хотел уйти, но Мейбор задержал его:

— Что ты узнал о Баралисе? Ты наверняка повидал немало любопытных вещей, следуя за ним по пятам.

Убийца после легкой заминки ответил:

— Нет, ничего такого особенного я не видел — он почти не выходит из своих комнат.

Мейбор подозревал, что Скарл что-то скрывает, но решил не давить на него, пока дело не будет сделано: лучше не обострять отношения с этим молодчиком до срока. Потом — другое дело. Потом и с самим Скарлом может случиться несчастье. Мейбор нежно любил свои яблоневые сады, и расставание с тридцатью акрами было ему что нож острый. Мысль о грядущей судьбе Скарла приободрила его.

— Хорошо, Скарл. Я верю — ты сдержишь свое слово.

— Дело будет сделано, лорд Мейбор, — с непроницаемым видом ответил Скарл, — не беспокойтесь. — И он ушел, оставив Мейбора в облаке смрадных испарений.

Мейбор посмотрел ему вслед. Он не доверял Скарлу — разве можно доверять наемному убийце? Дело свое он сделает — это уж наверняка, — но потом и сам должен пасть от ножа убийцы.

Выжидая, Мейбор терзался вопросом, скоро ли найдется Меллиандра. Вот уже двенадцать дней, как она сбежала. Он не сомневался, что она жива и здорова: в храбрости и смекалке ей не откажешь — как-никак она его дочь. Мейбор разослал своих людей во все города и села вдоль границы большого леса на случай, если Меллиандра появится там. Даже оповестил потихоньку о награде за сведения о ней. Здесь он шел на риск, но и времени оставалось в обрез. Нужны решительные меры, если он хочет найти Меллиандру. Она обручится с Кайлоком, и Мейбор во что бы то ни стало будет тестем короля.

Мелли проснулась, и ее сразу затошнило. Она едва успела добежать до умывальника, где ее вывернуло наизнанку. Чувствуя себя отвратительно, она присела на кровать и попыталась собраться с мыслями. К тетушке Грил она доверия не питала. Надо забирать лошадь и уходить. К несчастью, Мелли чувствовала такую слабость, что об уходе не могло быть и речи.

Тут в дверь коротко постучали, и в комнату вплыла тетушка Грил.

— Ой-ой-ой. Что с тобой такое? Ага, ты, видать, не привыкла к сидру? — догадалась она, заглянув в умывальник. — Ничего, от этого не умирают. Кувшин сидра никого еще не убил, разве что старую мамашу Кратли, когда ее стукнули им по голове. — И тетушка Грил принялась за уборку.

— Я очень благодарна вам за гостеприимство, но мне пора. Посуда, о которой мы договаривались, стоит на комоде. Надеюсь, такая плата вас устроит.

Тетушка Грил прищурила и без того маленькие глазки.

— Да куда же ты пойдешь, милочка, — на тебе ведь лица нет. Погоди еще денек. Отдохнешь, помоешься. Я вчера налила тебе ванну, а потом пришла за тобой и вижу — ты спишь.

Горячая ванна и день отдыха были слишком большим соблазном, и Мелли сдалась.

— Хорошо, тетушка Грил, я останусь еще на день. Но предупреждаю — платить мне больше нечем.

— Не беспокойся об этом, милочка, никакой платы мне не надо. Мы с тобой обе женщины, и я хочу тебе помочь. Сейчас я пришлю тебе вкусный завтрак и налью новую ванну. А еще я взяла на себя смелость подобрать тебе новое платье. Нельзя же тебе после ванны надевать грязные лохмотья. — Женщина брезгливо оглядела платье Мелли, заставив ее устыдиться.

— Вы слишком добры ко мне, тетушка Грил. Но если бы вы просто отдали мое платье постирать, вам не пришлось бы тратиться на новое.

— Полно тебе — к чему стирать этакую рвань? Притом я даю тебе надеванное, не новое. Но оно красивое и показывает товар лицом. — Тут тетушка Грил вышла из комнаты, и Мелли не успела спросить, что значит «товар лицом». Мелли вовсе не хотелось, чтобы ее выставляли напоказ.

Ее отвлекло прибытие великолепного горячего завтрака: поджаристый бекон, яйцо, жареные грибы и вдоволь хлеба с маслом Мелли наелась до отвала. Что бы ни руководило тетушкой Грил, Мелли была ей благодарна за такую замечательную еду.

После завтрака явилась желтолицая девица и проводила Мелли в комнатку с круглой деревянной лоханью. Вода была обжигающе горяча, и Мелли долго отмачивала в ней свое измученное в странствиях тело. Девушка потерла ей спину и вымыла голову. Мелли завернулась в шерстяное полотенце, наслаждаясь ощущением чистоты. Бурый цвет воды ужаснул ее: на ней было куда больше грязи, чем она могла представить.

Когда Мелли вытерлась, девушка подала ей платье ярко-малинового цвета — совсем не во вкусе Мелли, но старую одежду забрали, и пришлось надеть это. Глубокий вырез сильно обнажал грудь. Девушка так затянула шнурки, что Мелли едва могла дышать, а груди подтянуло чуть ли не к подбородку. Зеркала здесь не было, и Мелли не могла посмотреться, но подозревала, что вид у нее неприличный, совсем не подобающий придворной даме. Она попросила девушку немного ослабить шнуровку, но та отказалась, заявив:

— Тетушка Грил велит, чтобы торчало.

Когда девушка причесывала Мелли, вошла сама тетушка Грил. Увиденное, похоже, удовлетворило ее. Она обошла вокруг Мелли, одобрительно прищелкивая языком и приговаривая:

— Надо же. Кто бы мог подумать, что ты окажешься такой красоткой? У меня, конечно, глаз наметанный, но на этот раз и я диву далась. Кедди, волосы оставь распущенными. Они такие красивые, жалко убирать их в прическу.

Девушка послушно вынула шпильки из волос Мелли, а тетушка Грил нежно провела рукой по лицу и груди своей гостьи.

— Экая ты славненькая. — Заметив, что Мелли ее прикосновение неприятно, она добавила: — Не смущайся, девочка, — тебе небось не в новинку, что все тобой любуются, при твоей-то красоте.

— Тетушка Грил, мне, право же, неловко. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы велели служанке выстирать мое старое платье. Боюсь, что это не в моем вкусе.

— Чепуха — оно тебе очень к лицу, — уже с холодком заявила тетушка Грил. — Нет бы спасибо сказать! Те лохмотья, что были на тебе, ему и в подметки не годятся.

Мелли прикусила губу: ее платье, пусть грязное и рваное было сшито из самой тонкой шерсти, не то что эта дешевка. Но она понимала, что говорить об этом не следует: незачем тетушке Грил знать, что она, Мелли, была придворной дамой.

Тетушка, пожалев, видимо, о своей резкости, сменила гнев на милость.

— Не хочешь ли посидеть со мной в таверне и выпить эля?

— Я предпочла бы провести день у себя в комнате — только взгляну сначала на лошадь.

— Незачем на нее глядеть, — быстро ответила тетушка. — Мой парнишка отлично за ней ухаживает. — Мелли не стала настаивать, но решила попозже непременно заглянуть на конюшню. — А может, все-таки составишь мне компанию? Грех сидеть взаперти в таком красивом наряде. Притом ты, наверное, уже проголодалась, а обед тут в комнаты не подают. — Хозяйка предостерегающе взглянула на служанку: не противоречь, мол, мне.

Мелли понимала, что ее вынуждают принять приглашение, но отказаться тоже не могла.

— Хорошо, я посижу с вами немного.

— Вот и ладно, вот и ладно, — обрадовалась тетушка Грил. — Мы славно проведем с тобой времечко.

Войдя в таверну, они уселись за стол. По мнению Мелли, он стоял на слишком бойком месте — прямо посреди зала. На вопрос Мелли, нельзя ли пересесть в уголок, тетушка Грил ответила, что тут, мол, от огня тепло, а от двери свежо. На взгляд Мелли, они сидели равно далеко и от очага, и от двери. Она притихла и едва пригубила свой эль. Тетушка Грил, как видно, знала тут всех и каждого: она без конца кивала и махала рукой сидящим в таверне мужчинам. Обе они, похоже, находилась в самом центре внимания. Мелли надеялась, что здесь не окажется никого, кто знал бы ее по замку Харвелл, — в зале как будто не было знакомых лиц.

Вскоре к ним подошел мужчина и сказал, глядя на Мелли:

— Добрый день, тетушка Грил. — Его глаза точно прилипли к отрытой груди девушки.

— И вам доброго дня, Эдрад, — ответила тетушка, довольная тем, куда он смотрит.

— Не могли бы вы представить меня вашей очаровательной спутнице?

— Разумеется, сударь. Это Мелли — откуда, говоришь, ты родом, милочка?

Мелли еще этого не говорила и сейчас пыталась придумать что-то подходящее.

— Из Темного Леса.

— Темный Лес? Никогда о нем не слышал. Это где же? — спросил мужчина.

— Далеко на юге.

— Очень, видать, далеко — я о нем тоже впервые слышу, — резко заметила тетушка Грил.

Мелли стала подыскивать вежливый предлог, чтобы удалиться, но тут Эдрад сказал:

— Тетушка Грил, нельзя ли перемолвиться словечком с вами наедине?

Они отошли туда, где Мелли их не слышала. Мужчина, видимо, просил о чем-то, а тетушка отрицательно качала головой. Он продолжал настаивать, и на этот раз она кивнула. Мужчина ушел, взглянув напоследок на Мелли, а тетушка Грил вернулась к столу. Она казалась очень довольной. Оглядев зал и подметив, как мужчины пялятся на Мелли, она заулыбалась во весь рот.

— Ну, пожалуй, хватит на сегодня, милочка. Ты устала, это видно. Попрошу хозяина подать все-таки обед тебе в комнату.

Мелли удивил этот внезапный порыв благодушия.

— Большое спасибо, но я бы лучше немного поспала.

— Ну конечно, милочка, — снова заулыбалась тетушка Грил, — спи сколько хочешь, дневной сон красоту освежает. Завтра тебе понадобятся все твои силы.

— Почему? — сразу насторожилась Мелли.

— Да просто так, милочка, — прощебетала тетушка. — В здешних местах всегда так говорят. — Когда Мелли встала, тетушка отдала ей последний наказ: — Не забудь снять платье, как будешь ложиться, не то помнешь.

Баралис шел на встречу с королевой, испытывая легкое волнение. Он постучал, и королева пригласила его войти.

Даже бесстрастный глаз Баралиса не мог не отметить ее величия и красоты. Тяжелые светлые волосы были уложены высокой короной, и платье из блестящего шелка бросало мягкий золотистый отсвет на прекрасные черты. Баралису невольно вспомнилась та далекая ночь, когда он вкусил от этой красоты. Воспоминание придало ему уверенности, и он почувствовал себя тверже, чем в первый миг встречи.

— Рада вас видеть, лорд Баралис. — Какое-то время она решала, подавать ему руку или нет, и решила не подавать.

— Для меня это большая честь, ваше величество. — Баралис склонился в низком поклоне.

— Вы, должно быть, слышали, лорд Баралис, что королю стало несколько лучше?

— О да, надеюсь, ваше величество остались довольны моим лекарством.

— Да, я довольна. Последнее время король чувствовал себя очень плохо. Впервые со времен того прискорбного несчастного случая я вижу значительное улучшение.

— Я рад, что послужил причиной столь счастливого события, — с легким поклоном ответил Баралис, напоминая королеве о своей роли, и королева поняла его верно.

— Да, лорд Баралис, я вам очень признательна. Известно ли вам, что завтра вечером будет устроен большой праздник в честь улучшения здоровья короля?

— Разумеется, ваше величество, и я непременно явлюсь. — Баралис не спешил — пусть королева первая заговорит о деле.

— Думаю, вы понимаете, лорд Баралис, для чего я сегодня пригласила вас к себе.

— Не совсем, ваше величество. — Баралис не собирался облегчать королеве задачу и с удовлетворением отметил гнев, мелькнувший у нее на лице.

— Довольно светских фраз, лорд Баралис. Вы прекрасно знаете, что лекарство кончилось и мне нужно еще. Чего вы хотите взамен?

Баралис успешно скрыл охвативший его восторг.

— Ваше величество изволит говорить откровенно — и я отвечу тем же: я в самом деле желал бы получить некоторое вознаграждение.

— Какое же? Земли, золото, новое назначение? — пренебрежительно отвернувшись, спросила королева.

— Я желал бы, чтобы мое мнение учитывалось при вступлении принца Кайлока в брак.

— Это еще что такое? — резко обернулась королева. — Я не позволю вам решать, на ком женится мой сын. — Королева вся дрожала от гнева — Баралис же в отличие от нее был совершенно спокоен и даже доволен.

— Нет нужды обманывать меня, ваше величество. Я знаю, что Мейбор намерен выдать за принца свою дочь.

Королеве удалось скрыть свое удивление.

— Откуда вам это известно?

— Язык лорда Мейбора легко развязывается, будучи смоченным.

Королева смотрела на Баралиса с едва прикрытой злостью, но он видел, что его уловка удалась. Все при дворе знали, как Мейбор любит выпить.

— Что ж, лорд Баралис, если вам известно о будущей помолвке, вы должны знать также, что решение о ней уже принято. Я не стану брать назад свое слово.

— К сожалению, вашему величеству известно не все, — почти снисходительно произнес Баралис.

— О чем вы? — прошипела королева.

— О том, что касается Меллиандры, очаровательной дочери лорда Мейбора.

— Если речь идет о ее болезни, то я уже знаю об этом, и лорд Мейбор заверил меня, что больна она не оспой.

— Увы, ваше величество, лорд Мейбор солгал вам, — сказал Баралис, глядя прямо в глаза королеве. — Дочь Мейбора бежала из замка, и вот уже десять дней, как ее нет. Лорд Мейбор выдумал сказку о ее болезни, чтобы скрыть от вас правду. — Баралис видел, что его слова возымели успех.

— Зачем ей было убегать?

— Кто знает тайны девичьего сердца? — Баралис вздохнул с хорошо разыгранной грустью. — К прискорбию моему, я слышал, что ей невыносима сама мысль о браке с вашим сыном.

— Кому еще известно об этом? — вскричала бледная от гнева королева.

— Доброй половине двора, ваше величество, — солгал Баралис.

— Это невозможно! — вскрикнула королева, комкая вышивку на платье.

— Искренне сочувствую вашему величеству, — смиренно произнес Баралис, только усилив ее раздражение.

— Я выясню, правду ли вы говорите, и не стану продолжать разговор, пока не сделаю этого.

— Как будет угодно вашему величеству. Однако считаю своим долгом напомнить — если мы не придем к согласию, король, боюсь, может утратить и то немногое, чего он достиг. Лекарство следует давать регулярно — иначе оно может оказать обратное действие.

Королеве его слова пришлись явно не по вкусу.

— Лорд Баралис, принудить меня нельзя. Ступайте — я позову вас, когда сочту нужным.

Баралис откланялся. Она позовет его очень скоро, можно не сомневаться. Он удовлетворенно улыбнулся, думая о грядущем падении Мейбора. Это даже хорошо, что Мейбор не умер.