"Невеста дьявола" - читать интересную книгу автора (Лоуренс Стефани)

Глава 1

Сомершем, графство Кембриджшир

Август 1818 года

— Герцогиня такая… такая… Она… — Мистер Постлтуэйт, сомершемский викарий, с ангельской улыбкой взмахнул рукой. — Она так континентальна, если вы понимаете, что я имею в виду.

Онория Уэзерби, стоявшая у ворот дома викария в ожидании двуколки, очень хотела бы его понять. Прежде чем занять какую-то позицию, она всегда вытягивала информацию у местного викария. К сожалению, именно сейчас, когда потребность в этом была гораздо острее, чем обычно, его туманные замечания нисколько не проясняли дела. Онория ободряюще кивнула и попыталась вернуть мистера Постлтуэйта к интересующему ее вопросу.

— Герцогиня — иностранка?

— Вдовствующая герцогиня. — Мистер Постлтуэйт засиял улыбкой. — Она предпочитает, чтобы теперь ее называли так. Иностранка ли она? — Склонив голову набок, он задумался. — Наверное, можно и так сказать… Герцогиня родилась и воспитывалась во Франции. Но она прожила здесь, с нами, столько лет, что стала как бы частью этого пейзажа. Да, пожалуй, — его глаза посветлели, — герцогиня — самая приметная фигура в нашем маленьком мирке.

Вот даже как! Онория жадно хваталась за любую мелочь. Но по некоторым причинам ей нужно было знать больше.

— Разве вдова посещает здешнюю церковь? Я что-то не заметила герцогского герба. — Бросив взгляд на аккуратненькую каменную церковь, стоявшую за домом викария, она вспомнила многочисленные надписи на ее стенах, сделанные в честь покойных аристократов из разных семей. Среди них были и отпрыски рода Клейполов, к которым Онория поступила на службу в прошлое воскресенье. Но дощечек с герцогским титулом и фамилией она нигде не обнаружила.

— Время от времени, — ответил мистер Постлтуэйт. — В имении у них есть собственная церковь, очень красивая. Мистер Мэрриуэзер служит там капелланом. Герцогиня не изменяет своим привязанностям. — Он печально покачал головой. — Увы, это совсем нехарактерно для ее семьи.

Онория едва не заскрипела зубами. Какой семьи? Уже три дня она пытается это разузнать. Новая хозяйка Онории, леди Клейпол, убеждена, что ее дочери Мелиссе суждено стать очередной герцогиней. И раз уж Мелисса теперь у нее на попечении, не худо бы выяснить все, что возможно, о герцоге и его семье. По крайней мере их фамилию.

Онория недолго вращалась в высшем свете — таков был ее собственный выбор. Но благодаря подробным письмам брата Майкла она располагала достоверной информацией о положении дел в семьях, которые считались сливками общества. Онория тоже принадлежит к этому кругу. Зная фамилию семьи или хотя бы полный титул, она сможет раздобыть гораздо больше сведений.

В воскресенье леди Клейпол битый час объясняла со всякими утомительными подробностями, почему Мелиссе самой судьбой предназначено быть герцогиней. Но при этом она ни разу не назвала имени счастливчика герцога. А Онория не стала ее расспрашивать, решив, что выяснит это без труда. Они ведь только что познакомились. Зачем же сразу показывать свою неосведомленность?

Наставляя Мелиссу и ее младшую сестру Аннабел, Онория отбросила самую мысль о каких бы то ни было расспросах: связываться с такими штучками — только беду накликать. По этой же причине она не обратилась к прислуге. Она была уверена, что сумеет все разузнать на собрании местного дамского комитета. Получив приглашение, она специально освободила дневные часы, дабы поучаствовать в этом весьма полезном мероприятии.

Но Онория забыла, что в здешних местах люди будут именовать герцога и вдовствующую герцогиню только по титулу. Их соседи прекрасно знали, о ком идет речь. А вот она — нет. К тому же матримониальные планы леди Клейпол вызывали у других дам презрительную усмешку, и в данной ситуации самые простые вопросы были бы совершенно неуместны. Не сломленная неудачей, Онория выдержала длинное собрание, где решалось, как добыть деньги, необходимые для замены старой церковной крыши. Потом она обшарила церковь, изучая все надписи подряд. И снова никаких результатов.

Набрав побольше воздуха, она уже приготовилась сознаться в своем невежестве.

— Вот ты где, Ральф! — По тропинке быстро шла миссис Постлтуэйт. — Извините, что прервала вас. — Она улыбнулась Онории и обратила взор на своего супруга. — От старой миссис Миклем прибежал мальчишка. Она просит, чтобы ты навестил ее. Это срочно.

— Пожалуйте, мисс.

Онория обернулась и увидела садовника: он вел под уздцы своенравного серого жеребца, которого впряг в двуколку Клейполов. Умолкнув, Онория любезно кивнула миссис Постлтуэйт и величаво проплыла через ворота, широко распахнутые викарием. Она взяла поводья и несколько напряженно улыбнулась. Садовник помог ей усесться. Мистер Постлтуэйт так и сиял.

— Надеюсь увидеть вас в воскресенье, мисс Уэзерби. Онория ответила царственным кивком.

— Никакие препятствия не остановят меня, мистер Постлтуэйт.

«И если, — подумала она, тронув Серого, — к тому времени я не узнаю наконец, кто этот чертов герцог, тебе от меня не отделаться!»

В мрачной задумчивости Онория проехала через деревню и, только когда последние домики остались позади, почувствовала, какая тяжесть разлита в воздухе. Подняв глаза, она увидела, что с запада по небу несутся грозовые облака.

Тревога сдавила ей грудь, мешая думать. Онория посмотрела на расстилавшуюся перед ней дорогу. Она шла прямо, потом сворачивала на север, как раз навстречу грозе, а мили через три от нее ответвлялась тропа до Клейпол-Холла.

Порыв ветра с издевательским посвистом обрушился на Онорию. Она вздрогнула от неожиданности; конь заартачился. Успокаивая лошадь, Онория кляла себя на чем свет стоит за то, что так долго просидела у викария. Узнать имя герцога — подумаешь, экая важность. А вот приближающаяся гроза — другое дело.

Ее взгляд упал на тропку, ведущую к дороге. Она тянулась меж полей, покрытых стерней, а потом исчезала в густом лесу, росшем на низеньком пригорке. Онории говорили, что эта тропка — самый короткий путь к Клейпол-Холлу: она выходит на основную дорогу всего в нескольких ярдах от ворот в имение. Похоже, другой возможности добраться туда до того, как разразится буря, нет.

Посмотрев на роящиеся облака, нараставшие, словно волны во время прилива, Онория приняла решение. Распрямившись, она щелкнула поводьями и направила Серого налево. Животное резво бежало среди золотистых полей, на которые медленно наползала тень от густеющих облаков.

И вдруг неподвижную тяжкую тишину прорезал глухой треск. Онория посмотрела вперед, на деревья, к которым быстро приближалась двуколка. Кто это? Браконьеры? Что им делать здесь в такую погоду, когда вся дичь попряталась, ища защиту от грозы? Пока она гадала, что это был за странный звук, лошадь дошла мелкой рысью до леса. И вот их уже со всех сторон обступили деревья.

Решив не обращать внимания ни на грозу, ни на нарастающую в душе тревогу, Онория принялась размышлять о новых хозяевах. Стоит ли тратить на них свои таланты? Сомнения не оставляли ее. Любая другая на ее месте сказала бы: нищим выбирать не приходится. Но она-то, Онория, к счастью, не какая-нибудь обычная гувернантка. Она достаточно богата, чтобы проводить жизнь в праздности. Только повинуясь собственной прихоти, она променяла безделье на работу, позволявшую ей с толком использовать свои способности. Значит, она имеет полное право выбирать хозяев. И как правило, Онория выбирала их очень тщательно. Но на этот раз в дело вмешалась судьба и направила ее к Клейполам. Эта семья не произвела на Онорию приятного впечатления.

Ветер взвыл, как привидение, а потом утих со всхлипывающим стоном. На деревьях раскачивались ветви, скрипели сучья.

Онория поежилась и снова переключилась на семейство Клейполов, в особенности на старшую дочь Мелиссу — будущую герцогиню. На ее лице появилась гримаса. Мелисса так худощава, можно даже сказать, неразвита для своих лет. И слишком уж она белобрысая — скорее, даже бесцветная. Что же касается живости… Да, Мелисса явно приняла к сердцу поговорку: «Тебя должны видеть, но не слышать». Из нее и двух слов не выжмешь. Умных слов по крайней мере. В этой девице было только одно достоинство, видимо, врожденное: у нее была очень элегантная осанка. Над всем остальным придется как следует потрудиться, чтобы Мелисса выглядела настоящей герцогиней.

Радуясь собственному раздражению — оно отвлекало от мыслей о грозовом небе, скрытом от глаз плотной завесой листвы, — Онория обратилась к другому мучающему ее вопросу. Действительно ли этот призрачный герцог таков, каким его рисует леди Клейпол?

Он якобы человек умный, отличный хозяин, в годах, но еще не стар и готов, как уверяла леди Клейпол, обзавестись женой и заполнить детские комнаты кучей ребятишек. Образец добродетели, да и только! Онория представляла его мрачным, серьезным, замкнутым субъектом, чуть ли не отшельником. Последнее определение она придумала сама: в противном случае какой герцог стал бы просить руки Мелиссы?!

Лошадь плелась еле-еле. Онория крепко держала поводья. Они проехали мимо двух конских троп, терявшиеся среди деревьев — таких густых, что на расстоянии нескольких ярдов уже ничего не было видно. Чуть поодаль дорожка круто сворачивала влево. Серый жеребец перешел на мелкую рысь, мерно помахивая головой.

Они одолели подъем, и лошадь, почувствовав облегчение, рванула изо всех сил. Онория чуть ослабила хватку — и поводья едва не выскользнули у нее из рук. Выругавшись, она вцепилась в них намертво, слегка отклонилась назад и начала борьбу с непокорным животным.

Серый шарахнулся в сторону. Онория взвизгнула, а потом туго натянула поводья, уже не заботясь о губах лошади. Ее сердце бешено билось. Наконец мятежник застыл как вкопанный. Он весь дрожал, даже кожа подергивалась. Онория нахмурилась. В чем дело? Раскатов грома пока не слышно. Она окинула взглядом дорогу: у обочины лежал человек.

Казалось, время остановилось, даже ветер затих.

— Боже милостивый! — прошептала Онория, не сводя глаз с тела.

Эхом по листве отозвался вздох. На дороге, отливая металлическим блеском, растекалась лужица крови. Жеребец шарахнулся в сторону, но Онория послала его вперед. Она сглотнула ком, застрявший в горле, и постаралась отвести глаза от темного сверкающего озерка, которое становилось все больше с каждой секундой. В этого человека стреляли совсем недавно. Возможно, он еще жив.

Онория спрыгнула с двуколки. Серый стоял спокойно, понурив голову. Подведя его к обочине, она накинула поводья на ветку, завязала их тугим узлом, потом сорвала перчатки, сунула их в карман и, глубоко вздохнув, бросилась к незнакомцу.

Он был жив. Онория поняла это сразу, как только опустилась рядом с ним на колени. Он дышал хрипло и прерывисто, лежа на боку лицом вниз. Взяв раненого за плечо, она повернула его на спину. Дыхание его стало ровнее, но Онория едва обратила на это внимание. Ее взгляд был прикован к дыре на левой стороне сюртука. С каждым вздохом из раны начинала струиться кровь.

Этот поток надо остановить. Онория схватила свой носовой платок, но, снова посмотрев на рану, поняла, что он совершенно бесполезен. Тогда она сорвала с шеи шелковый, цвета топаза, шарф, который всегда надевала к своему серому платью, и свернула его потуже. Затем распахнула запачканный кровью сюртук, но рубашку трогать не стала и приложила к зияющей дыре импровизированный бинт. Только после этого она взглянула на его лицо.

Он был молод… слишком молод, чтобы умереть. Черты лица — правильные, даже красивые, — еще были по-юношески мягки. Густые каштановые волосы разметались по широкому лбу. Глаза под каштановыми дугами бровей были закрыты. Пальцы Онории стали липкими от крови. Плато — чек и шарф не остановят этого бесконечного потока.

Ее взгляд упал на галстук раненого юноши. Отстегнув булавку она развязала галстук, сложила его и осторожно прижала к ране толстый комок. Гром ударил в то мгновение, когда она склонилась над незнакомцем.

Глухой раскат, казалось, разорвал воздух. Лошадь заржала и помчалась вскачь. Онория услышала громкий треск, а потом топот копыт. С замирающим сердцем она смотрела на проносящуюся мимо нее двуколку, полная ужаса и сознания своего бессилия. Ветка, к которой были привязаны поводья, бешено билась о бортик.

Сверкнула молния. Сквозь густую листву пробился ослепительный белый свет. Онория зажмурилась, усилием воли отгоняя тягостные воспоминания.

Раздался тихий стон. Она посмотрела на юношу, но тот по-прежнему был без сознания

— Прекрасно. — Онория огляделась по сторонам.

Итак, она оказалась одна-одинешенька в лесу, за много миль от дома, без средств передвижения, в местах, которые впервые увидела четыре дня назад, да еще во время бури, срывающей листву с деревьев. И этот молодой человек, истекающий кровью. Господи, как же ему помочь?

Бессильно опустив руки, она застыла в нерешительности. Вдруг тишину нарушил стук копыт. Сначала Онория решила, что это ей пригрезилось, но звук приближался, становился все громче.

От радости у нее закружилась голова. Онория поднялась и вышла на дорогу.

И тут земля содрогнулась, новый удар грома поверг ее в трепет. Подняв глаза, она увидела, как ей показалось, саму смерть.

Огромный черный жеребец с громким ржанием встал на дыбы; подкованные копыта мелькнули всего в нескольких дюймах от ее головы. Всадник был под стать своей лошади. Весь в черном, с гривой черных волос и резкими, чуть ли не сатанинскими, чертами лица.

Конь с грохотом опустился на землю, едва не задев Онорию. Фыркая от ярости, сверкая белками глаз, животное натягивало повод, чтобы повернуть голову к незнакомке. Но, чувствуя свое бессилие, снова попыталось встать на дыбы.

На руках всадника вздулись мускулы, его длинные ноги вдавились в бока лошади. В течение минуты, показавшейся бесконечной, человек и копь боролись друг с другом. Наконец животное признало свое поражение, издало протяжный прерывистый храп и успокоилось.

У Онории сердце выпрыгивало из груди. Она взглянула на незнакомца. Даже в полумраке было видно, какие у него глаза. Бледно-зеленые, горящие, мудрые. Да, огромные, глубоко посаженные глаза под крутыми дугами черных бровей были самой примечательной чертой на этом волевом лице. Взгляд у всадника был пронизывающий, завораживающий… какой-то неземной. Онории казалось, что сам дьявол пришел за одной из своих жертв, а заодно прихватит и ее.

Голубой туман поплыл перед ее глазами.