"Восхождение на Эверест" - читать интересную книгу автора (Хант Джон)

Глава VII ТРЕНИРОВКИ

В течение трех следующих дней Базовый лагерь в Тхьянгбоче представлял собой живописную и оживленную картину. Мы рассчитывали, что период между окончанием этапа подходов и началом «акклиматизации» будет спокойным. Но отдыхать пришлось очень мало: многое нужно было организовывать и планировать; кроме того, было важно ни в коем случае не сорвать выполнения других дел, от которых зависела наша готовность начать штурм Эвереста в намеченный срок – 15 мая. Таким образом, работы было по горло. Позвольте мне коротко описать эту картину, воспользовавшись записью в моем дневнике от 28 марта.

День между вчерашним прибытием второго каравана и завтрашним выходом первой из наших трех тренировочных групп выдался исключительно хлопотливым. Носильщики получили деньги и теперь уже находились на пути в свои деревни. Доставленные ими грузы были аккуратно разложены, одни по сортам, другие по цвету нашивок на тюках, означающих, где и когда их нужно вскрывать. Ящики с продуктами и кислородными баллонами составили два внушительных прямоугольных штабеля. Баллонам было отведено специальное место, обозначенное веревкой. Чтобы оградить нас от множества любопытных из числа жителей монастыря, а также от проходящих с грузами людей по близлежащей тропинке, Тенсинг обнес весь участок лагеря альпинистской веревкой.

Фото 10. Вид на Амба-Даблам с реки Имджа на подходах к Базовому лагерю.

Впервые были установлены все наши палатки – их было около двадцати – различной формы, размеров и цвета. Тут и три миниатюрные палатки, предназначенные для последнего лагеря, и палатки оранжевого цвета для Передового базового лагеря и последующего участка пути, а также палатки такого же образца, но желтого цвета для лагерей ниже Западного цирка. Тут и характерная швейцарская палатка, в которой временно помещается Тенсинг, и две большие шатровые палатки. В одной из них разместились шерпы, в другой – мы сами. Рядом с палатками раскинуты проветривающиеся спальные мешки: розовые, коричневые и оливковые. В одном из дальних концов лагеря Тхондуп соорудил из ящиков кухню, покрыв ее брезентом. У него обилие подчиненных и среди них женщины племени шерпа. Одни чистят котлы для приготовления пищи или чинят одежду, другие расчесывают и заплетают друг другу длинные черные косы.

Мы не спеша заканчиваем свой завтрак, сидя на упаковочных ящиках вокруг стола, который мы смастерили из бурдиллоновских ящиков из-под кислорода. Иней на траве таял под лучами солнца (мы находились на высоте почти 4000 м, и по ночам было холодно). Удивительно, что большинство из нас были еще более или менее чисто выбриты. Этим мы были обязаны предусмотрительности Тома Бурдиллона, который запасся несколькими специальными «стригущими» бритвами, зная, что кислородные маски, надетые на сильно обросшее лицо, дают утечку.

Затем мы всерьез принимаемся за работу. Образуется несколько небольших групп, занятых каждая своим делом. Том Бурдиллон с Майклом Уордом обучают нескольких человек обращению с кислородным аппаратом открытого типа; его ученики монтируют аппараты, чтобы совершить с ними свое первое пробное восхождение на сотню метров вверх по склону позади лагеря. Эд Хиллари в центре внимания другой группы, состоящей преимущественно из шерпов. С помощью Тенсинга, выступающего в роли переводчика, он показывает специально сконструированные Куком примусы. Джордж Бенд распаковывает портативные радиостанции. После обеда он будет обучать нас, как с ними обращаться.

На противоположном от кухни конце лагеря Майкл Уэстмекотт собрал нашу разборную лестницу и перебросил ее между двумя большими валунами. Посредине лестницы образовался сильный прогиб, вызывающий тревогу. Однако она выдерживает вес шерпов – помощников Майкла, сначала робко, а затем более уверенно переползающих по ней. В другом месте Чарльз Эванс и Уилфрид Нойс раскладывают аккуратные тюки с альпинистским снаряжением и одеждой; все это мы получим, когда наступит время. Кое-что, очевидно, уже выдано, так как попадаются участники, одетые то в светлозеленую куртку из гагачьего пуха, то в свитер бордового цвета; некоторые даже ходят по траве в кошках, привязанных для пробы к новым горным ботинкам. От группы к группе переходит со своим киноаппаратом Том Стобарт. За ним по пятам следует беззубый старик потешного вида по имени Шерап. Это здешний лама, или священник. Он уже умеет расставить треногу для Тома и даже мечтает сам снять фильм.

Все это и многие другие дела идут своим чередом, но предстоит сделать еще больше. На мне лежит обязанность бухгалтера и кассира; я должен написать сообщение для газеты «Таймс» и обдумать план наших дальнейших действий. Чарльзу Уайли и Тенсингу предстоит уйма дел. Они должны подобрать шерпов для каждой тренировочной группы, дать работу остальным, закончить подбор партий для работы на больших высотах и на ледопаде, а также сообща с Грегом, ведающим вопросами почты и координацией фотосъемки, наладить отправку почтовой корреспонденции с нарочными. Джордж Бенд должен раздать пищевые рационы всем группам, которые будут совершать акклиматизационные восхождения. Мы купили овцу, и шерпы как правоверные буддисты не хотят ее резать. По сему случаю Джордж Лоу предлагает свои услуги в качестве мясника.

Прибытие экспедиции неизбежно вызывает стечение хромых и калек, и у Майкла Уорда много пациентов. Ему приходится рвать зубы, лечить глаза, язвы, лихорадку и непонятные желудочные боли. Я должен упомянуть и о нашем физиологе Гриффе Пафе, который загромоздил свою палатку всевозможной аппаратурой и жаждет взвесить нас на больших весах, служащих для взвешивания грузов, исколоть нас иглами и прогнать вниз к тому месту, где находится старт его эксперимента по определению «максимальной нагрузки».

Во второй половине дня по приглашению монахов мы нанесли свой первый визит в монастырь. По приходе нужно было совершить простой обряд возложения шарфов на троны здравствующего ныне настоятеля монастыря – мальчика, который находился в это время в Тибете, и его покойного предшественника. Выполняя совет Тенсинга, я преподнес исполняющему обязанности настоятеля флаг нашей экспедиции. Нас быстро провели по святилищу и пригласили в верхнюю комнату, где был накрыт стол. Сидя вместе с Чарльзом Уайли и Тенсингом рядом с нашим хозяином – тучным монахом, облаченным в выцветшее красное одеяние, – я задал ему вопрос о йети, более известном нам под названием «отвратительного снежного человека». При этом вопросе старый настоятель тотчас же оживился. Взглянув через окно на луг, где стояли наши палатки, он очень красочно описал, как несколько лет тому назад, в зимнюю пору, когда земля была покрыта снегом, из окружающих зарослей появился йети. Этот зверь, передвигавшийся большими прыжками, иногда только на одних задних лапах, а иногда и на всех четырех, был ростом около полутора метров и покрыт серой шерстью. Такое описание мы уже слышали от других очевидцев. Глядя на луг и забыв о гостях, монах старался воспроизвести виденную им картину. Йети остановился почесаться и, ловко подражая ему, старик наглядно продемонстрировал, как это делал зверь, правда, дольше, чем требовалось. Затем йети подхватил комок снега, поиграл им и немного поворчал (и снова для вящей убедительности рассказчик искусно воспроизвел эти звуки). Тем временем население монастыря пришло в сильное возбуждение, и было решено прогнать непрошенного гостя. Монахи затрубили в раковины и традиционные длинные рога. Йети вперевалку затрусил в кусты[4].

Мы слушали рассказ, как завороженные, и продолжали расспросы, но стали верить несколько меньше, когда услышали другие и более обстоятельные истории, например о том, что в Тибете целое племя йети, подражавшее обычаям своих двоюродных братьев – людей, навлекло на себя их гнев и было истреблено. Дело кончилось тем, что тогдашнее правительство Тибета издало специальный указ, по которому йети ставились под защиту закона. Это любопытная история, особенно если принять во внимание предубеждение буддистов против убийства. По правде говоря, эта резня была подлым делом. Мы можем предположить, что йети, дав волю чувству юмора, зашли слишком далеко в своих шутках.

Интересно отметить, что под благотворным влиянием монахов вся долина реки Имджи превратилась в заповедник для диких зверей и птиц. Мы видели результаты этого влияния, так как вокруг лагеря неподалеку от наших палаток беззаботно паслись кастури (или кабарга), близкие к фазанам моналы и рам чикор – гигантские гималайские горные индейки.

Перед нашим уходом ко мне обратились с просьбой пожертвовать несколько тысяч рупий на починку монастырской крыши. Прежде чем дать утвердительный ответ, я заколебался, так как просидел большую часть предыдущей ночи без сна, пытаясь тщетно увязать предстоящие расходы с суммой наличных денег. Поэтому мне казалось уместным обратиться к настоятелю с встречной просьбой. Нас заинтриговали размалеванные дьявольские маски, которые мы увидели в монастыре, и я попросил, чтобы на обратном пути нам разрешили присутствовать при обрядовом танце лам. Настоятель согласился и объявил о своем намерении благословить нашу экспедицию перед выходом на Эверест.

На тренировки и подготовку к восхождению на Эверест, которую предполагалось окончить до 20 апреля, оставалось около трех недель. Напомню, что главной целью этого периода была акклиматизация – постепенное приспособление организма к возрастающей высоте. Мы намеревались также испытать кислородные аппараты обеих конструкций и освоиться с другими видами снаряжения. Выполнение программы предполагалось осуществить в два этапа, продолжительностью около восьми дней каждый, и с перерывом, во время которого мы должны были собраться в Тхьянгбоче для отдыха и перегруппировки перед новым выходом. Мы разбились на три группы, которые возглавлялись Эдом Хиллари, Чарльзом Эвансом и мной. Состав групп на втором этапе акклиматизационных восхождений, разумеется, должен был измениться. Эти группы направлялись в разные районы. Все мы с большим нетерпением ждали этого времени, надеясь доказать свою пригодность при некоторых серьезных восхождениях на вершины и перевалы в окрестностях лагеря. Кроме того, в небольших группах складываются более непосредственные и дружеские отношения.

Группа Чарльза выступала первой 29 марта. В нее, кроме самого Чарльза, входили Том Бурдиллон, Джордж Бенд и Майкл Уэстмекотт. Они брали с собой аппараты обоих типов, открытого и закрытого, поэтому программа восхождений у них была особенно насыщенной. Остальные выходили на следующий день. Все группы должны были вернуться в Базовый лагерь к 6 апреля.

Перед самым выходом первой группы Том Бурдиллон сделал очень неприятное открытие: из сорока восьми баллонов, выделенных для тренировочных восхождений, пятнадцать «выдохлись» во время транспортировки. Было совершенно ясно, что этот случай должен неизбежно сказаться на наших планах и мог серьезно их нарушить. Это были стандартные баллоны английской авиации. Они предназначались как для тренировочных восхождений, так и для штурма. Теперь мы были вынуждены либо сокращать время тренировок с кислородными приборами, либо менять план штурма. Положение могло осложниться еще больше, так как с остальными баллонами того же образца, находящимися в пути со второй партией грузов, могло произойти то же самое. Я только что получил радиограмму о том, что Джимми Робертс находится в Катманду и что, согласно плану, туда доставлена самолетом из Индии партия приборов, предназначенных для штурма. Робертс сразу же должен выйти в Тхьянгбоче. Том составил срочную телеграмму с запросом о состоянии груза Робертса и немедленно отправил ее с нарочным на радиостанцию в Намче-Базар. И только неделю спустя, когда я возвращался после первого акклиматизационного маршрута, наша тревога рассеялась. Английское посольство получило нашу телеграмму в тот момент, когда Робертс собирался выступить после ночевки во второй переход. Полковник Прауд отправился вдогонку за ним. Караван был остановлен на целый день, шестьдесят с лишним ящиков с баллонами были старательно распакованы и их состояние проверено. Результаты этих решительных мер были успокаивающие. Это было очень кстати, так как едва ли можно было надеяться получить из Англии новые баллоны к 15 мая.

Стояла чудесная погода, когда мы покидали Базовый лагерь. От мысли, что мы, наконец, выходим в горы, полностью снаряженные для высотных восхождений, у всех нас было приподнятое настроение. Здесь было достаточно объектов для восхождения, и группы могли удалиться друг от друга на значительное расстояние. Чарльз Эванс уже ушел вверх на поиски долины, которая, как мы подозревали, скрывалась под крутыми южными склонами горы Ама-Даблам. Эд собирался подняться со своей группой по неизведанной узкой долине Чола-Кхола, расположенной на северо-западе, и в случае открытия там проходимых перевалов сделать полный кольцевой маршрут вокруг красивых пиков Тавече. В его группу входили Уилфрид Нойс, Майкл Уорд и Чарльз Уайли. Эду не повезло: в последний момент у него поднялась температура, заболело горло, и он был вынужден остаться на два дня в лагере и передать руководство группой Уилфриду.

Моя группа в составе Грегори, Лоу и Тенсинга направлялась в бассейн реки Имджи, прямо вверх по долине к стене Нупдзе – Лходзе. Первоначально мы надеялись найти подходящее для тренировок место на северном склоне горы Ама-Даблам, но позднее изменили направление движения, свернув в верхней части долины налево, направляясь по ближнему краю ледника, движущегося вдоль огромного гребня Нупдзе. В первый день мы остановились на ночлег в селении Дингбоче на высоте более 4250 м, разбив палатки близ одинокого крестьянского дома на небольшой, обнесенной, оградой, лужайке. Мы находились теперь прямо под северозападным склоном Ама-Даблам, таким отвесным, что на его гладкой скальной поверхности удерживался только лед. Мы заметили, что ледовые склоны в верхней части Ама-Даблам имели крутизну, не встречающуюся в условиях Альп. Ама-Даблам и ряд других окружавших нас пиков были сложены в основном прекрасным светлым гранитом, столь светлым, что было нелегко отличить лед от скал. Такой же устрашающий вид имел и пик Тавече, находящийся напротив; он столь же фантастичен, как и Ама-Даблам. Из Тхьянгбоче нам была видна только часть его северо-западного гребня с выступающими огромными карнизами.

В Дингбоче население живет только летом. Сюда из низовьев долины поднимаются крестьяне для возделывания богатых полей на участках аллювия. Они выращивают здесь отличный картофель и ячмень. Последний жарится и перемалывается в тонкую муку, известную под названием «дзамба», составляющую основное питание шерпов. Большое событие в жизни селения – обряд благословения урожая, который ежегодно совершается каким-либо приезжим ламой. Высоко на склоне горы для него построен специальный домик. Этот обряд должен был произойти на следующий день после нашего приезда.

Разбив лагерь на высоте 5200 м. позади ледника Нупдзе, на протяжении последовавших пяти дней, очень удачных и насыщенных, Грег, Джордж, Тенсинг и я с пятью высокогорными носильщиками проводили намеченную программу, в которую входили тренировки с кислородными приборами, акклиматизация, испытание высотного пайка и попутно разведка. За исключением одного вечера со снегопадом, все время держалась прекрасная и безоблачная погода. Незабываема гигантская стена Нупдзе, неизменно грозно высившаяся над нами. Когда я пишу эти строки, она вновь встает перед моими глазами во всех подробностях. Я словно наяву вижу удивительную белизну ее гранитных скал, местами покрытых льдом, над ними – широкий пояс более темных осадочных пород, увенчанный узким гребнем снега. Все это напоминает огромный кусок надрезанного рождественского пирога.

Выбрав подходящую вершину, мы наметили на ее склонах специальный участок для испытания кислородных аппаратов и прошли его с тщательной засечкой времени. Результаты были очень поучительны и ободряющи. Следует учесть, что мы без предварительной акклиматизации сразу поднялись на непривычную для нас высоту: стоило немного пройти в любом направлении, как мы оказывались на высоте, близкой к 5800 м. Поэтому мы рассчитывали, что на этой ранней стадии наших восхождений проявится ценное свойство кислорода – повышать энергию или снижать влияние высоты. По нашим подсчетам, высота опытного участка составляла по вертикали около 500 м. Оказалось, что мы проходим его в среднем за 50 минут, или двигаемся со скоростью немного меньшей 600 м. в час. Это хорошая скорость и для более низких высот, а при такой высоте и степени нашей акклиматизации она была бы совершенно недостижимой без применения кислорода. Мы с удовольствием обнаружили, что применение кислорода способствует хорошему настроению. Даже если вас стесняла маска, вы могли все же проявлять интерес к восхождению и любоваться пейзажем.

Мы совершили также восхождение на небольшой красивый пик высотой около 5900 м, возвышавшийся на противоположной от нашего лагеря стороне ледника. По предложению Тенсинга он был назван пиком Чукхунг – по названию пастбища, лежащего в долине. Хотя этот пик и казался карликом на фоне огромных крутых склонов Нупдзе, тем не менее его северные склоны представляли собой великолепный ледовый маршрут. Мы разбили лагерь в верховьях небольшого ледника на высоте немногим меньше 5800 м. Сделав две попытки подняться по непрочному гребню из хрупкого льда, мы, наконец, осуществили восхождение по крутому северному склону; при этом потребовалось вырубить большое количество ступеней, что послужило для нас хорошим испытанием. Здесь мне впервые довелось идти в одной связке с Тенсингом, и я убедился не только в том, что он одаренный альпинист, но и в том, что даже в то время он был подготовленнее любого из нас. Это служило хорошим предзнаменованием.

Лучшими показателями хорошего состояния нашего здоровья было сохранение веса (по окончании тренировки с довольно интенсивной нагрузкой я даже прибавил в весе два с лишним килограмма) и наши чудовищные аппетиты. Просматривая дневники перед тем, как приступить к этой главе, я невольно остановился на восторженных упоминаниях о меню, особенно об одном из них, в котором перечислялось съеденное нами по возвращении в Базовый лагерь на отдых: «…восхитительный ужасающих размеров пирог с изюмом…», «…великолепное блюдо мяса с пряностями, за которым последовал рисовый пудинг и консервированные фрукты из улучшенного рациона». А вот другое, казалось бы противоположное, но косвенно свидетельствующее о том же высказывание, в котором автор сетует на вынужденную скудность наших высотных пайков: «Вряд ли это был правильный эксперимент, так как все мы были голодны как волки на высоте 5500 м, а пайки были рассчитаны на высоту более 7000 м, когда есть совсем не хочется. На завтрак у нас теперь овсяная каша и американские орехи, молоко и чай, на ужин – пеммикан, суп и какао или кофе». Мы не испытывали также затруднений в том, чтобы, следуя совету Гриффа Пафа, выпивать в среднем три-четыре литра жидкости в день.

Несмотря на хорошее питание и достаточное количество питья во время первого периода тренировки, мы засыпали не сразу. Это было верным признаком недостаточной акклиматизации. Затрудненное и неровное дыхание вдруг будило нас ночью, мы судорожно глотали воздух, испытывая удушье; это состояние известно под названием «дыхания Чейна Стокса».[5] Майкл Уорд снабдил нас различными снотворными пилюлями. Они отличались друг от друга по цвету: красные, зеленые или желтые. В большинстве случаев они действительно помогали уснуть, но потребовалось некоторое время, прежде чем каждый выбрал себе наиболее подходящие пилюли. Помню, как один из моих товарищей однажды утром плохо владел языком, словно он в этот ранний час уже успел приложиться к бутылке вина.

Наша группа возвратилась в наш первый Базовый лагерь днем 5 апреля тем же путем, по которому мы поднимались. Во время последовавшего отдыха мы с интересом сравнивали наши наблюдения, обменивались опытом. Группа Чарльза Эванса выяснила, что никакой скрытой долины не существует, но для этого пришлось пройти три перевала, один из них, высотой около 6000 м, был назван «Седловиной Мера». Том Бурдиллон совершил одиночное восхождение на скальный пик высотой 5800 м. Группа Чарльза имела теперь некоторый опыт восхождений с обоими типами кислородных аппаратов. Сам он работал с теодолитом и фотоаппаратом, чтобы составить карту этого прекрасного района. Еще тогда у меня сложилось впечатление, впоследствии еще более укрепившееся, что два впервые приехавшие в Гималаи участника экспедиции – Джордж Бенд и Майкл Уэстмекотт – переносят влияние высоты хуже других. Как бы там ни было, но они и тогда и впоследствии в течение всей экспедиции были готовы взять на себя выполнение любого задания и радовались каждой возможности отличиться.

Поправившись, Эд Хиллари быстро догнал свою группу вскоре после того, как она ушла вверх по Чола-Кхола. В некотором отношении эта группа оказалась самой удачливой, так как ее участники не только сделали кольцевой маршрут вокруг Тавече, перейдя через высокий перевал, но и совершили не менее двух первовосхождений. Один из взятых ими пиков был красивой вершиной, и восхождение на него явилось желанной проверкой их мастерства и умения применять ледовую технику. Пик этот известен у местных жителей под названием «Канг-Чо», его высота превышает 6100 м. Впечатление от испытания кислородных аппаратов было у всех такое же благоприятное, как у нас.

Сидя в этот вечер у яркого лагерного костра, я испытал чувство большого удовлетворения ходом наших дел. Мы достигли намеченных целей в точном соответствии с планом, так как все группы поднялись на максимально достижимую для этого времени года высоту, причем сделали это без особых затруднений. До сих пор вряд ли кому-либо удавалось в такое время года подняться на вершины высотой свыше 6000 м. Все мы доверяли, без сомнения, кислородному снаряжению и признавали совершенство конструкции аппаратов и эффективность их действия. Не менее очевидным было также и то, что, совершая эти восхождения, все мы испытывали чувство удовольствия, словно это были восхождения на каникулах в Альпах. А это было важно, так как впереди предстояло много тяжелой работы. Моральное состояние было явно высоким. Самым же приятным было видеть, как возросли дружба и уверенность друг в друге. Мы поднимались, связанные одной веревкой, и получили основание взаимно уважать мастерство друг друга. Мы пожили вместе несколько дней в условиях высотного лагеря и нашли общество друг друга не только сносным, но и приятным. В этот звездный и морозный вечер у пылающего костра царила атмосфера отдыха и ясного счастья, которая вселяла в меня уверенность, что наша сила и спаянность выдержат грядущее испытание.

Фото 11. Начало. Сортировка багажа в Бхадгаоне.

Фото 12. В пути. Лагерь в Чьяубасе.

Фото 13. В пути. Переправа через реки.

Фото 14. В пути. В долине реки Дуд-Коси.

Фото 15. В Тхьянгбоче. Монастырь.

Фото 16. В Тхьянгбоче. Первый Базовый лагерь.

Фото 17. В Тхьянгбоче. Группа Эвереста.

Фото 18. Тавече. Вид одного из пиков.

Наше второе пребывание в Тхьянгбоче, хотя и принесло желанный физический отдых, оказалось еще более хлопотливым, чем первое. Большинство из нас вернется сюда только после выполнения нашей основной задачи. Пройдет около двух недель, прежде чем все мы вновь соберемся в одном месте. Эта встреча произойдет в новом Базовом лагере, расположенном как можно выше на леднике Кхумбу. Поэтому нам приходилось заглядывать в более далекое будущее и разрабатывать подробные планы не только следующего выхода каждой группы, но и дальнейших действий экспедиции в целом.

Вопросы питания и снаряжения приобрели еще большее значение, чем прежде. Для создания по возможности совершенно новых комбинаций я произвел перестановки в составе групп. С учетом предстоящего выполнения особых задач были созданы также новые группы. При более раннем планировании мы придавали слишком мало значения ледопаду Кхумбу. Обсуждая этот вопрос, я не сомневался, что следует отвести больше времени на тщательную разведку ледника и подготовку маршрута по нему, если мы не хотим потерять потом драгоценное время и рисковать возможностью упустить благоприятные условия погоды в середине мая. Поэтому на время второго акклиматизационного периода для выполнения этой задачи была создана специальная группа. В нее вошли: Эд Хиллари, обладавший неоценимым знанием ледопада, Джордж Лоу, выдающийся мастер хождения по льду, Джордж Бенд и Майкл Уэстмекотт; особой причиной для включения последнего в состав группы послужило то, что он нес ответственность за специальное снаряжение, которое, как мы ожидали, могло понадобиться на этом участке маршрута. Он мог затребовать из Тхьянгбоче какие-либо местные материалы, например бревна, которые могли понадобиться для наведения мостов и которые следовало достать до того, как мы покинем лесную зону.

Рис. 3.

Кроме того, нужно было научить отобранную группу шерпов пользоваться кислородными аппаратами. Мы не пробовали делать этого раньше, но это было необходимо, так как подъем шести или более шерпов со штурмовыми группами выше Южной седловины играл важную роль в наших планах. Применение кислорода неизмеримо увеличивало их шансы на успешное выполнение этой задачи, и Чарльз Уайли, выслушав отзывы о шерпах, которые участвовали в восхождениях в течение первого периода акклиматизации, смог выбрать семь лучших из них. Для того чтобы обучение шерпов не помешало другим делам – свертыванию нашего Базового лагеря, поддержке связи с Джимми Робертсом, который двигался сюда во главе каравана с грузом кислородных баллонов, распределению шерпов для работы на малой высоте, переброске оставшегося снаряжения на новое место, – я попросил обоих Чарльзов (Эванса и Уайли), Грега и Тенсинга сократить свою тренировку и возвратиться в Тхьянгбоче пораньше, чтобы иметь время на выполнение этой задачи.

В конце второго периода акклиматизации, который должен был закончиться 17 апреля, моя группа, состоявшая на этот раз из Майкла Уорда, Тома Бурдиллона и Уилфрида Нойса, должна была присоединиться к партии, работающей на ледопаде. После трехдневного отдыха мы должны были продолжать работу на ледопаде от места, достигнутого первой группой.

В это время у нас появились дополнительные хлопоты: один из шерпов начал сеять недовольство среди других; стали раздаваться жалобы на плохую пищу, одежду и палатки. Этот человек с самого начала оказался неподходящим, и мы уже почти решили избавиться от него. Последний случай окончательно решил его судьбу, ибо и у Тенсинга и у меня он не вызывал доверия; на следующее утро он покинул пределы лагеря. Своим поведением он все время резко отличался от остальных шерпов; все его претензии, когда они не были надуманными, всегда можно было легко удовлетворить. Однако его действия грозили расстроить хорошие взаимоотношения, установившиеся между всеми членами экспедиции. С его уходом на лицах наших шерпов снова появились улыбки.

9 апреля мы снова очутились в Дингбоче, на этот раз вместе с группой Чарльза Эванса. Долго стоявшая хорошая погода совершенно испортилась. Проснувшись на следующее утро, мы увидели, что земля покрыта десятисантиметровым слоем снега, а облака предвещают новый снегопад. В таких условиях Чарльз решил остаться в селении и обучать шерпов всем тонкостям применения кислородных приборов. Я наблюдал, как началось это обучение. Учителями были Тенсинг и Уайли. Мы отчасти сомневались в том, что нам удастся внушить шерпам доверие к этому необыкновенному приспособлению для восхождения, даже если бы мы сумели объяснить им устройство аппарата. Но в том и другом отношении мы неожиданно добились больших успехов. На протяжении всего этого дня, группа за группой, шерпы по двое совершали восхождения, и все они возвращались восхищенными, а Анг Темба даже высказал мнение, что применение кислорода сделало восхождение похожим на спуск.

Несмотря на плохую погоду, моя группа решила продолжать движение вверх по долине. Нашим конечным пунктом было место, которое еще предстояло выбрать на краю ледника Имджа, позади пика Ама-Даблам, с северо-восточной его стороны. Мы с трудом пробивались вверх по мокрому свежевыпавшему снегу и в конце концов остановились лагерем на высоте около 5000 м. под северным гребнем этой удивительной вершины. Было холодно и мрачно; вскоре снова пошел снег. После еще одного скверного дня погода улучшилась, и мы смогли подняться на красивую скальную иглу, которая, хотя и теряется на фоне своего могучего соседа – пика Ама-Даблам, но, в свою очередь, возвышается над пастбищами Чукхунга. Местные жители называют ее «Амбу-Гьябджен». Ее высота около 6000 м.

Больше всего мне хотелось продолжать испытание кислородного аппарата замкнутого типа, который продолжал считаться опытным; мне представлялось необходимым продолжить это испытание, прежде чем принять решение о тактике применения кислорода во время штурма. Я убедился, что он прост в обращении и бесспорно облегчает подъем. Но большой вес аппарата – обычно около 16 кг – значительно снижал скорость движения. В условиях стоявшей в то время сравнительно теплой погоды аппарат нагревался, так как тепло, которое он выделял, не удалялось; аппарат становился неудобным, и уменьшались удовольствие и легкость восхождения. Пока Том и я работали с этим аппаратом, Майкл и Уилфрид испытывали аппараты открытого типа в течение более продолжительного времени, чем это делалось до сих пор. Проходив в них свыше пяти часов, они сообщили, что нашли это испытание отнюдь не неприятным.

Фото 19. Вид на Эверест, возвышающийся над стеной Лходзе-Нупдзе из деревни Пангбоче.

По прошествии трех дней, в течение которых шерпы совершенствовали свои навыки ледовой техники среди сераков обширных ледников, стекающих с замечательного гребня напротив ложбины на склоне горы, где мы разбили лагерь, группа спустилась в долину. Перейдя ее, мы поднялись по склонам на северо-запад, направляясь к седловине, через которую, как нам было известно, в летнее время стада яков совершают переходы между пастбищами Имджа и Кхумбу. Двигаясь в этом направлении, 14 апреля мы вышли на левый берег ледника Кхумбу. С перевала, находящегося на высоте около 5500 м, Бурдиллон, Нойс и Уорд взошли на снежный пик высотой 6100 м, который, как мы узнали позднее, носит название «Покалде». В этот день мне очень тяжело было дышать и поэтому я не присоединился к ним. Позднее Уорд определил, что у меня была начальная стадия плеврита. Благодаря его быстрому вмешательству и искусному лечению я через несколько дней совершенно выздоровел.

На следующий день мы двинулись вверх по восточному краю ледника, затем пересекли его и вышли на тропу, ведущую к верховьям долины.

Это был чудесный переход. Перед нами простирался захватывающий по красоте пейзаж. Пройдя довольно большое расстояние, мы, наконец, дошли до поворота и направились прямо к Эвересту. Позади остались напряженные месяцы планирования и приготовлений, длительные переезды из Англии и Новой Зеландии и период тренировок. Канун великих событий наступил. Перед нами уже высились горы, непосредственно связанные в нашей памяти с великой вершиной: Пумори, острый, изящный конус изо льда и снега, и позади него два пика Лингтрен, покоренные во время разведки Эвереста в 1935 г. Пробираясь среди хаоса колоссальных гранитных валунов, которыми был усеян ледник, мы увидели другой пик, который приобрел известность во время довоенных экспедиций. Это был Чангдзе, или Северный пик Эвереста, возвышающийся над Северной седловиной, на которой не менее семи раз устанавливали свои палатки британские экспедиции, проводившие разведку или пытавшиеся взять Эверест с этой стороны. Мы увидели его через седловину Лхо-Ла, против которой, как мы знали, ледник Кхумбу делает свой диковинный поворот, вырываясь из Западного цирка. Подножие склона этой седловины находилось недалеко от места, на котором мы собирались разбить наш Базовый лагерь.

На протяжении всего дня мы испытывали нетерпение; вскоре после полудня мы добрались до мелкого ледникового озера, расположенного между мореной и горным склоном южного контрфорса Пумори. Здесь прошлой весной швейцарцы организовали свой Базовый лагерь. Уложенные по кругу камни образовывали низкие стены, или сангары,[6] которые, очевидно, защищали палатки швейцарцев от ветра. Этот лагерь на озере должен был служить нам местом стоянки, пока мы не выйдем дальше на соединение с группой Эда, чтобы приступить к работе на ледопаде.