"Вместе! Джон Леннон и его время" - читать интересную книгу автора (Винер Джон)

15. «Надеемся, когда-нибудь вы будете с нами»

Через полгода после выхода сингла «Власть - народу!» Джон выпустил песню «Вообрази себе», которая быстро стала самой популярной и наиболее часто исполняемой его послебитловской композицией. Осенью 1971 года, однако, эта «сорокапятка» так и не заняла первого места в хит-параде и не стала миллионселлером. В списках популярности она добралась до тридцать третьей строки и в «сотне лучших» продержалась всего лишь девять недель, как и «Власть - народу!». «Карма - немедленно!» в 1970 году имела куда больший успех. Особенно болезненно Джон и его фанаты, наверное, восприняли триумф легкомысленного «Дяди Алберта/Адмирала Хэлси» Пола Маккартни, выпущенного незадолго до «Вообрази себе»: сингл легко победил в хит-параде, стал «золотым» и получил приз «Грэмми».

Если учесть, сколь простой и ясной была песня «Вообрази себе», можно лишь поражаться тому, как неверно истолковали ее критики. В мемориальном номере «Роллинг стоун», вышедшем после смерти Джона, отмечалось, что песня рисовала «образ мира иррационального, но прекрасного». Интересно, наш мир, где господствует алчность и голод, более рационален? Рон Шомбург, автор книги «Битломания», назвал песню «альтруистической». Однако альтруизм - это бескорыстная забота о чужом благе. А Джон вовсе и не говорил, что готов от чего-то отказаться ради чьей-то выгоды. Он и сам хотел получить от жизни все. Рецензент «Нью-Йорк таймс» назвал песню «оптимистической». Так-то оно так, но с каких это пор сей компендиум рекламы стал считать оптимистическим призыв «вообразить себе мир без имущества»? Всемирная Церковь обратилась к Джону с просьбой о разрешении использовать его песню в своих официальных ритуалах, но при этом изменить одну строчку на «Вообрази себе одну религию». На что Джон ответил им, что они «совсем не поняли смысла песни».

Даже Пол не вполне понял ее. В интервью журналу «Мелоди мейкер» он признался: «Мне нравится «Вообрази себе»… где Джон реализовался в полной мере. Но в его прочих вещах слишком много политики». Джон возмущался в открытом письме: «Так что же, ты считаешь «Вообрази себе» неполитической песней? Да ведь это «Герой рабочего класса» в сахаре для консерваторов вроде тебя».

Конечно, песня была утопичной, а утопическое мироощущение являлось краеугольным камнем философии «новых левых», расходившейся с традиционным социалистическим земным идеалом хлеба с маслом. «Вообрази себе», как и «Герой рабочего класса» из альбома «Пластик Оно бэнд», выразила позицию «нового левого» движения, которую пропагандировал Герберт Маркузе: потенциальные возможности рабочего класса подрываются репрессивной культурой, поэтому возврат к утопическому воображению - важнейшее условие трансформации общества.

В Соединенных Штатах вышло по крайней мере двадцать три интерпретации песни «Вообрази себе», в том числе в стиле реггей в исполнении Эллы Бут, джазовая вариация Хэнка Кроуфорда и потрясающая версия в стиле ду-уоп ансамбля «Каприс». Исполняли песню и черные певцы: Дайана Росс, Бен Кинг, Сара Воэн.

Конечно, записала ее и Джоан Баэз. Песня зажила собственной жизнью в поп-музыкальном мире, где интерпретация Рэя Кониффа возглавляет список ублажающих слух хорово-оркестровых мелодий для лифтов и универсамов.

Песню, впрочем, критиковали как слева, так и справа. Комитет рабочих организаций Филадельфии заявил, будто песня содержит мысль о том, что Леннон вместе с прочими немногими избранными уже достиг просветления, а нам, ничтожным, остается только присоединиться к ним. «Леннону больше нечего нам предложить, кроме милостивого приглашения». Очень жаль, что филадельфийские рабочие не слышали «Власть - народу!». Журнал «Роллинг стоун» назвал ее «бесцветной» и «надуманной» и критиковал автора за «беспомощность аранжировки» и «самолюбование». Критики Джона из числа религиозных правых внимательно вчитались в текст песни и торжественно провозгласили, что в первой же строке предлагается «вообразить себе, что нет Всевышнего», и что, следовательно, для автора песни отказ от веры - задача номер один, куда важнее даже отказа от государства и собственности. Безбожник Леннон, мол, остался верен себе!

В политическом контексте 1971 года тем не менее «Вообрази себе» многим радикалам показалась гимном потерпевшим поражение «новым левым». К осени того же года движение уже полностью себя исчерпало и почти распалось… Невзирая на мощнейшие в американской истории выступления антивоенного протеста и яростные массовые акции гражданского неповиновения, Никсон крепко держался в седле и, судя по всему, готовился без труда выиграть очередные президентские выборы. В ту суровую зиму 1971-1972 годов радикалы, сидя по домам возле своих стереосистем и покуривая травку, наверное, слушали «Вообрази себе» и размышляли о том, сколь немногого они добились. Песня напоминала им о высоких целях, которые придавали смысл их борьбе - безуспешной, как это было уже очевидно. И «Вообрази себе» стала песней, которая могла бы помочь возродить эту борьбу в будущем.

На одноименном альбоме вслед за этой песней следовала «С изъяном в душе» - глуповатая песенка, где иронически звучало рэгтаймовое пианино под заразительный бит ударных. Песня была обращена к Полу, который, по уверениям автора, способен «жить во лжи» до самой смерти. Странно, что за «С изъяном в душе» следовала исповедальная «Ревнивый парень». Эту песню, написанную для Йоко, в контексте пластинки можно было интерпретировать и как еще одно послание Полу. Песня «Так тяжело» оказалась мощным блюзом с «тяжелой» бас-гитарой и ударными, ноющей лидер-гитарой и пронзительным альт-саксофоном. Голос Джона звучал словно в пустой комнате с эхом.

Песня «Я не хочу быть солдатом, мама, я не хочу умирать» стала звуковой экстраваганцей Фила Спектора. Аналогичные настроения, которыми проникнута песня, когда-то выражал фильм «Как я выиграл войну». Джон поведал о своих страхах той самой «маме», к которой были обращены его молящие крики «Мама, не уходи!» в «Пластик Оно бэнд».

Первая песня на оборотной стороне - «Скажи мне правду». Это ошарашивающе яростный словесный поток в духе «джойсовских» каламбуров, собранных в «Ежедневном вое». Политиков, повинных в продолжающейся вьетнамской войне, Джон именовал «коротковолосыми желтопузыми детишками шалунишки-хреновчика». Даже Дилану, виртуозу рок-н-ролльной ядовитой сатиры, не удавалось создать ничего подобного. Композиция выдержана в стиле тяжелого рока с необычной сменой аккордов и замечательным гитарным соло Джорджа Харрисона. В следующем десятилетии только одна вещь в музыкальном и политическом отношении сможет сравниться с ней - «Ты ничего не добьешься» Стиви Уандера.

«Скажи мне правду» вкупе с «Вообрази себе» подводила итог политической эволюции Джона за два предыдущих года: гнев, обращенный на события настоящего, контрастировал с надеждой на будущее, мощная энергия контрастировала с мягким лиризмом, глубина мысли и горечь контрастировали с безыскусной красотой. Эта песня стала подлинной удачей Джона.

Но так считали далеко не все. «Роллинг стоун» назвал «Скажи мне правду» «пустопорожней болтовней». Другие разгромили ее как «очередное ленноновское клише». Впрочем, одна газета андерграунда написала: «Вообрази себе» - это формула мировоззрения Леннона, но «Скажи мне правду» придает этому мировоззрению настоящую мощь… Это лучшая песня альбома».

Следующая песня на пластинке - «О моя любовь», незамысловатая любовная баллада. Она как бы расслабляла слушателей, чтобы потом отправить их в нокаут песней «Как тебе спится?». «Единственное, что тебе удалось сделать, ты сделал вчера», - обращается Джон к Полу, превращая его любимую песню в символ творческого увядания бывшего соратника. Колкая ирония стихов, чье жало обращено против Пола, напоминала о лучших вещах Боба Дилана, корифея этого жанра (впрочем, мишенью острот Дилана всегда являлись женщины: он никогда не нападал на мужчин так, как Джон - на Пола). В интервью «Ред моул» Джон говорил о своих страхах и страданиях, от которых «просыпаешься по ночам в ужасе, с бьющимся сердцем». В песне «Как тебе спится?» он спрашивает Пола, как тот умудряется избегать сомнений, депрессий, душевной маеты, доставляющих ему, Джону, столько мучений.

Многие просто не сумели по достоинству оценить эту песню. «Роллинг стоун» назвал ее «ужасающей и беспомощной», «песней настолько злобной и самодовольной, что она, по существу, возвеличивает жертву и унижает самого обличителя». Однако, когда Джон пенял Полу, что тот сочиняет дешевую попсу, он говорил истинную правду о недавнем альбоме «Барашек». В течение последующих лет Пол и вовсе деградировал до уровня песни «С красной розой на мотоцикле» - пожалуй, никому из ведущих рок-музыкантов не доводилось выпускать столь плохой альбом.

В «Как тебе спится?» Джон заявил, что Пол лишен таланта. В интервью «Леннон вспоминает» несколько месяцев спустя он сделает другое заявление. Он скажет, что Пол сам не осознает масштаба своего таланта: «Я убежден, что он способен создать великие произведения… Но я бы не хотел, чтобы ему это удалось… В глубине души я хочу быть единственным мастером». Поразительно откровенное признание!

Горькую правду песни «Как тебе спится?» сменяли фальшивые сомнения в следующей - «Как?», где Джон, похоже, чуть ли не гордился чувством неуверенности в себе. Даже скрипки не спасли песню.

Альбом завершался балладой «О, Йоко!» - веселой, ироничной, страстной. Он признается, что произносит ее имя среди ночи, во время бритья, во сне. Все в этой вещи - само совершенство: и акустическая ритм-гитара, и смена мажорных и минорных аккордов, и гармоника «под Дилана», которая зазвучала у Джона впервые после его «Вечера трудного дня».

Предыдущий альбом Джона заканчивался пугающей «Моя мумия умерла». Теперь же финалом пластинки стала «О, Иоко!» - эта однозначная декларация счастья свидетельствовала, сколь глубокую эволюцию после распада «Битлз» проделал Джон как личность. Однако ему было трудно сохранить в себе это ощущение счастья.

«Вообрази себе» стал первым альбомом Джона послебитловской поры, занявшим первое место в хит-параде, и - наиболее удачным. «Пластик Оно бэнд» в английском хит-параде занял восьмое место. «Вообрази себе» три недели возглавлял список хитов, а весной 1973 года, шестнадцать месяцев спустя после выхода, все еще фигурировал в «тридцатке лучших». В Соединенных Штатах наблюдалась такая же картина. «Пластик Оно бэнд» четыре недели оставался в «десятке лучших». «Вообрази себе» - двенадцать недель, причем фанаты тут же вспомнили о предыдущей пластинке: «Пластик Оно бэнд» еще на пять недель вернулась в списки популярности. Ни один альбом Джона вплоть до «Двойной фантазии» не имел такого успеха.

Все эти факты означали, что Джон выполнил свою задачу. Он развил личные и политические темы альбома «Пластик Оно бэнд» и создал музыку, которую хотела слушать массовая аудитория. По словам Дэна Рихтера, личного секретаря Джона и Йоко, «Джон успешно использовал свой талант и прошел по тонкому канату, связывающему поп и высокое искусство. Он добился того, чего раньше ему не удавалось. Так был достигнут и пройден важный рубеж».

Критики из лагеря «новых левых» могли согласиться с такой оценкой. Роберт Кристгау, впрочем, сделал несколько критических выпадов. «Джону постоянно надо напоминать самому себе о своем поп-музыкальном происхождении, чтобы как-то обуздать классовое чувство и бремя эдипова комплекса». В целом же, по его мнению, альбом представлял собой «вдохновляющий пример для всех нас - тех, кто всю жизнь пытался соединить рок и политику. В лучших песнях этот альбом богаче и интереснее, чем «Пластик Оно бэнд». Синдикат прессы андерграунда вынес безапелляционное суждение: «Джон Леннон по-настоящему повзрослел. Он теперь стал поэтом, пророком, радикалом и мужчиной».

В интервью, данном сразу после завершения записи «Вообрази себе», Джон назвал этот альбом «бескомпромиссно коммерческим» - отличная фраза, не правда ли? - и рассказал, каково ему было работать над ним. «Это было тяжко, это была пытка. Да, сущая пытка! Йоко вот говорит, что сочинять песни куда легче, чем их записывать. Но сочинять для меня все равно что пройти сквозь ад. Когда я заканчиваю очередной альбом, я думаю: «К черту! Больше не буду сочинять! С меня довольно! Потом, когда я ничего не делаю несколько месяцев, я вдруг начинаю психовать: о Господи, да я уж и сочинить ничего не могу! Надо что-то еще написать…»

Своему творчеству он давал психотерапевтическую интерпретацию: «Это похоже на то, что тебя судят на глазах у всего мира и выясняют, хороший ли ты сын для своих папы с мамой. Это вроде того, будто ты говоришь: «Ну, а вы будете меня любить, если я встану на голову и начну бренчать на гитаре, плясать, надувать воздушные шарики и петь «Она тебя любит» - ну, теперь-то вы будете меня любить?»

В другом интервью той же поры он размышлял о преследующем его ощущении собственной никчемности. «У всякого человека есть этот комплекс вины - ты ни на что не годен, у тебя нет таланта, ты никому не нужен, что-то в тебе не то… Но это все ерунда. Все с тобой в порядке, со всеми все в порядке. И нечего стыдиться своих вожделений. Люди сдерживают себя даже в том, что не позволяют себе желать».

И еще он рассказал о парне по имени Клаудио, который счел, будто весь альбом «Пластик Оно бэнд» - рассказ о нем… «В течение девяти месяцев он присылал мне телеграммы такого содержания: «Я скоро буду, я скоро приеду, мне надо только взглянуть тебе в глаза - и тогда я все пойму». И вот недавно он заявился к нам домой. Он посмотрел мне в глаза и не нашел там для себя ничего интересного. Я ему сказал: «Альбом мог затронуть какую-то родственную струну в тебе, но вообще-то он - обо мне самом. Так что тебе лучше жить своей собственной жизнью. А то ты ведь просто время теряешь».

Джон тогда и не догадывался, какую опасность могут представлять для него подобные Клаудио…

В июне 1971 года Джон и Йоко выступили в нью-йоркском концертном зале «Филлмор», где играли джем-сейшн с Фрэнком Заппой и его группой «Мазерс оф инвеншн». Один из первых пропагандистов культурной революции, Заппа в своей музыке пародировал клише популярной культуры и высмеивал стереотипы политической жизни. Он и «Мазерс оф инвеншн» обожали эпатировать публику - занятие, не чуждое Джону и Йоко. «Мы ценим интеллектуальные усилия Заппы, пытающегося добиться понимания у слушателей», - говорил Джон. Заппа был приверженцем поисков новых путей в музыке. Одним из первых в экспериментальных целях он использовал монтаж магнитофонных записей как компонент аранжировки рок-музыки и стал привносить в рок элементы джаза. Мишенью его сатиры становились и «Битлз» - сначала в «Мы это делаем только ради денег», пародии на «Сержанта Пеппера», а потом в песенке «О нет!» из альбома «Эти хитрые лисы истерзали мою плоть», - убийственный ответ на «Все, что тебе нужно, - это любовь». Однако чем дальше, тем больше творчество Заппы страдало от какого-то подросткового сексизма.

Джэм-сейшн с Заппой так понравился Джону, что он решил включить его запись в двойной альбом «Однажды в Нью-Йорке». Впрочем, их варианты культурной революции все же имели мало общего: вместе они больше не выступали.

В день совместного концерта с Заппой Джон принял участие в радиопередаче Говарда Смита. Имитируя немецкий акцент, он объявил: «Кофорит ратиостанция «Таблъю Фэ-бэ-эр»; мы перетаем фаши люпимые мелотии. У микрофона Эгкар Кувер, и я хочу стелать ремонт ф фашей кфартире». Кто-то из радиослушателей позвонил на студию и спросил: «Вы хотите сделать ремонт в моей квартире? А в какой цвет вы покрасите стены?» Джон: «Нет, нет, я могу вам отгуверировать квартиру!» Через полгода Эдгар Гувер издаст распоряжение об установлении слежки за Джоном, а через год Джон станет утверждать, что в его квартире установлены «жучки». И у него сразу пропадет охота подшучивать над ФБР и над его директором.

Не Джон Леннон, а Джордж Харрисон организовал в 1971 году политический концерт - 1 августа в «Мэдисон-сквер-гарден» состоялся «Концерт в пользу Бангладеш». Средства от концерта должны были пойти в фонд помощи голодающим молодой страны, недавно отделившейся от Пакистана. Джон получил приглашение и стал готовиться к выступлению, но лишь до тех пор, пока Джордж не дал ему ясно понять, что Йоко никто приглашать не собирается. Без нее Джон выступать не захотел. Кульминацией концерта стал номер Боба Дилана, спевшего «Уносится ветром» и «Хлынет тяжелый дождь» под аккомпанемент акустической гитары, как в добрые старые времена.

Участники концерта заработали четверть миллиона долларов и передали их в ЮНИСЕФ. Альбом и фильм с записью концерта обещали принести не менее десяти миллионов. Но выход альбома задержался, а журнал «Нью-Йорк» обвинил менеджера Джона и Джорджа Аллена Клайна в тайном присвоении части их доходов. Клайн подал на журнал в суд и вчинил иск на сумму сто миллионов долларов, но позднее отказался от иска. Налоговая инспекция арестовала все доходы от концерта. Как пример социального самосознания Джорджа Харрисона этот концерт был крупным успехом, но как источник финансовой помощи Бангладеш он потерпел полный провал.

Песня «Веселого Рождества/Война закончилась», записанная три месяца спустя после выхода альбома «Вообрази себе», лишена натужной веселости и фальшивой сентиментальности многих рождественских шлягеров. Напротив, в ней передано убеждение Джона, что истекший год был очень непростым. Песня оказалась еще одним примером привычного ленноновского самоанализа: «Еще один год позади. Чего же ты добился?» Она проникнута привычным ленноновским антивоенным пафосом. С Йоко и детским хором Гарлема Джон проникновенно пел о наступающем годе: «Будем надеяться на хорошее - без страха». Но в новом году эта надежда будет разбита.

Благодаря своим связям с «Ред моул» Джон впервые узнал, что такое классическая борьба индустриальных рабочих за свои права. В августе 1971 года восемь тысяч рабочих судостроительной верфи «Аппер Клайдсайд шипбилдерс» в Шотландии отказались покинуть рабочие места после того, как правительство объявило о локауте «старых» предприятий. Рабочие заняли территорию верфи и цехов, бросив дерзкий вызов властям. Левые - как «старые», так и «новые» - возглавили общенациональную кампанию солидарности с бастующими. «Ред моул» посвятил этой стачке целый номер. На обложке спецвыпуска газеты был изображен старый плакат - мерзкий толстяк буржуй стоит нос к носу с восставшим рабочим.

На протяжении XX века судостроительные верфи всегда оставались центром политического радикализма, здесь проходил передний край борьбы шотландского рабочего класса. «Занятие цехов фактически является акцией рабочего контроля на предприятиях, - утверждали редакторы «Ред моул». - Непрекращение работы в цехах приведет от требований не допускать их закрытия к требованию их национализации под контролем рабочих». Бастующие «Клайдсайда» получили мощную поддержку в стране. В июне в Глазго состоялась сорокатысячная демонстрация в поддержку их требований, а в августе солидарность с бастующими выразили семьдесят тысяч демонстрантов. Захват верфи мог стать вдохновляющим примером для рабочих в других регионах Британии - особенно на производствах, которым грозило закрытие.

Джон заявил о своей безоговорочной поддержке рабочих «Клайдсайда». По сообщению газеты «Таймс», Джон и Йоко послали тысячу фунтов в фонд борьбы профсоюза судостроителей и - большой букет роз… Но сотрудничество Джона с английскими левыми оказалось недолгим. «Он внезапно собрался и уехал в Нью-Йорк, - вспоминал Тарик Али. - Мы с ним разговаривали за две недели до этого - и он ни словом не обмолвился об отъезде. А потом я ему позвонил, и он мне вдруг говорит: «Мы уезжаем в Нью-Йорк. С меня хватит!»

Джон и Йоко уезжали в Соединенные Штаты, чтобы разыскать там семилетнюю дочку Йоко - Кьоко. Отец девочки Тони Кокс забрал ее вопреки решению суда о разводе. В течение всего 1970 года он иногда звонил Йоко с просьбой оплатить его счета. Она посылала ему деньги, и он позволял ей некоторое время проводить с дочерью. А в середине 1971 года он вдруг вообще исчез. Джон и Йоко наняли частных детективов, следивших за перемещениями Кокса по континентам. Они выяснили, что Кьоко находится под присмотром учеников Махариши в детском лагере на острове Майорка, в то время как сам Кокс занимался медитацией со своим гуру.

В июле Джон и Йоко отправились в суд Вирджинских островов, где Йоко в 1969 году получила развод, и подали иск о передаче Кьоко под опеку матери. Кокс, понимая, что это дело он проиграет, тотчас подал апелляцию в суд Хьюстона (Техас). Поскольку дело должно было решаться в американском суде, а Кокс с дочерью находились в Техасе, Джон и Йоко решили отправиться в Соединенные Штаты.

Итак, Джон покинул Англию по личным причинам, но, сделав этот шаг, он покидал людей и отказывался от многих проектов, которым себя посвятил. Впрочем, его обязательства не были слишком жесткими, хотя для него самого они, безусловно, имели очень важное значение. Ведь он вошел в настоящую серьезную политическую борьбу.

Если бы Джон остался тогда в Англии, а не уехал в Нью-Йорк к Джерри Рубину и Эбби Хоффману, то, как считает Робин Блэкберн, его вклад в политический радикализм оказался бы куда значительнее, да и ему самому его деятельность могла принести больше радости. Ведь «новое левое» движение в Соединенных Штатах вступило уже в период кризиса и распада. А в Англии в начале 70-х годов радикальное движение продолжало развиваться и шириться, включившись в борьбу рабочего класса…

Останься Джон в Англии, он смог бы найти единомышленников, которые, как и он, стремились соединить рок и политический радикализм. Осязаемый политический подтекст присутствовал в панк-роке, особенно в творчестве группы «Клэш» или в песне «Боже, храни королеву» группы «Секс пистолз», выпущенной в 1977 году к серебряному юбилею царствования королевы Елизаветы II. Многие из этих музыкантов в конце 70-х объединились для участия в кампании «Рок против расизма». Так что Джон мог найти для себя на родине более эффективные формы политической борьбы, которые принесли бы ему больше удовлетворения, чем исполнение песни про Анджелу Дэвис для американских телезрителей.

За время общения с английскими «новыми левыми» Джон выпустил альбом «Вообрази себе» и песню «Власть - народу!». Результатом же его переезда в США стал очень слабый альбом «Однажды в Нью-Йорке». Его творчество пошло на спад не тогда, когда он покинул «Битлз» и начал сочинять политическую музыку, как утверждали многие его оппоненты, но когда он расстался с британской политической жизнью и окунулся в американскую политику.

Ему нравилось жить в Нью-Йорке, но как политически ангажированный художник он добился наивысших творческих достижений в Лондоне.

Но мог ли Джон развиваться как политически ангажированный музыкант в Британии, могла ли его творческая жизнь на родине принести ему удовлетворение? В конце 70-х годов британская политическая жизнь была для него, пожалуй, чересчур «правильной». На протяжении всего десятилетия страну раздирали традиционные битвы между трудом и капиталом. Да и жизненные стили разных социальных слоев в Англии оставались в строгих рамках традиции. Границы между классами оставались довольно жесткими. Быть в Англии мультимиллионером-социалистом, не говоря уж о том, чтобы быть социалистом - политическим активистом, являлось делом очень непростым. А для Джона эти противоречия могли оказаться и вовсе невыносимыми. Нью-Йорк же, по контрасту, предлагал ему оказаться в открытом обществе, где существовал мощный анклав богемы, в котором он, поп-звезда из пролетариев, мог прекрасно ужиться.

«Все считают «Битлз» детьми Британии», - говорил Джон. И он покинул свое общество, изгнанный им, испытывая тягу к открытости Америки. В Америке он получил возможность развиваться как художник и как личность. В Америке ему суждено было стать жертвой преследований со стороны администрации Никсона. В Америке ему суждено было погибнуть.