"Ползущие" - читать интересную книгу автора (Ширли Джон)

Они сидели вокруг шаткого столика из металла и пластика и пили кофе еще хуже того, что майор получил у Круллера. Выкрашенные под бетон стены, несколько высоких окон, карта города на деревянной треноге.

– Вы, коммандер, не спросили, о чем я собираюсь с вами разговаривать.

– Называйте меня Кеном. Думаю, я догадываюсь, в чем дело. Не каждый день в наших местах разбиваются спутники. Мы ждали, что будет шум в газетах. Я довольно сильно удивился, когда по телевизору о нас ни слова не сказали. – И он с острым интересом взглянул на Стэннера.

Что-то его беспокоит, – решил Стэннер.

– Э-э… Ну да, – безразличным тоном отозвался Стэннер, как будто это было вовсе не важно. – Все произошло неожиданно. Мы понятия не имели, что он свалится, пока он не слетел с орбиты. Я случайно оказался в этом районе, вот меня и послали. Это проект, к которому я имею…

Да заткнись же ты, – сердито скомандовал он сам себе.

– … точнее, в котором у меня есть некоторый опыт, – неуклюже закончил фразу Стэннер. – В любом случае времени, чтобы предупредить людей, уже не было. В НАСА чего-то испугались и решили по возможности избежать шума.

Крузон кивнул, но, похоже, объяснение его не убедило. Он не сводил глаз с лица Стэннера.

Этот парень – настоящий человек-полиграф, – думал Стэннер. – Он знает, что я вру. Молодец. Но без нужды не станет швырять мне это в лицо.

– Значит, майор, вы еще здесь, в городе? – заметил Спрэг.

– Ребята, зовите меня Анри, сделайте милость, или Генни, если вам так больше понравится, – некоторые меня так и зовут.

– Не Генри? Анри? В рифму с «ори»? – усмехнулся Спрэг.

– Именно так меня время от времени и спрашивают, – вежливо улыбнулся Стэннер.

Практически – каждый день, – добавил он про себя.

– Анри – это ведь по-французски? – спросил Крузон.

– У меня мать француженка, ее фамилия – дю Марш. Меня назвали в честь ее отца. Он умер в тот день, когда я родился. Давно бы пора покончить с этим и изменить Анри на Генри.

Оба слушателя не спеша, кивнули, продолжая наблюдать за ним и выжидать. Он мог сколько угодно продолжать эту болтовню, но доверия от этого у них не прибавилось бы. И он решился:

– О'кей. Вы заметили, что я еще в городе. Мы просто хотели убедиться, что от спутника не возникло проблем, побочных эффектов, ну и так далее, во всех населенных пунктах вблизи места падения. А ваш город ближе всех.

– Проблем… – задумчиво повторил Спрэг. – Каких именно?

– Плутоний? – подавшись вперед, спросил Крузон. – Дело в нем?

При этих словах Спрэг выпрямился в своем кресле.

Крузон, решил Стэннер, произнес наконец вслух то, что беспокоило этого маленького полицейского с самого момента аварии. Особо мощные военные спутники действительно работали на плутонии: солнечной энергии для некоторых орбитальных операций шпионского характера бывает мало.

– Никакого плутония, – твердо ответил Стэннер. – Возможно, какой-либо другой токсин. Что это за… Впрочем, подождите секунду, парни. Вы ведь должны понимать, что тут могут быть замешаны вопросы национальной безопасности. Иначе меня бы здесь не было. Мне следовало бы дать вам подписать некий документ, в котором вы гарантируете, что если повторите где-нибудь услышанное, то должны будете отдать нам зуб, или свое левое яичко, или что-то еще в этом роде. Но я пропущу всю эту чушь, если вы просто согласитесь обсуждать это дело только со мной и ни с кем больше.

Крузон стиснул челюсти.

– Я не буду об этом болтать. Не сообщу в прессу. Не буду говорить об этом ни с кем у нас в отделе – но последнее всего лишь «вероятно». То есть не стану ничего говорить, если мне не придется это сделать по долгу службы. С таким вот допущением. Если же я увижу, что возникнет опасность для чьей-либо жизни, то… – Он пожал плечами.

– Согласен. Я тоже под этим подписываюсь, – кивнул Спрэг.

Они смотрели на Стэннера и ждали. А Стэннер, готовясь в очередной раз солгать, постарался расслабить мышцы лица.

– Ладно. Существует вероятность, что на месте падения имел место выброс токсичного химического соединения.

И он заворочался в кресле, все не находя удобного положения. Но дело было не в кресле, а в том, как эти двое наблюдали за ним, за его лицом. Вот он и ерзал.

Стэннер неопределенно махнул рукой:

– Этот токсин… Если он попал в воду, то, возможно, вышел наружу в виде пузырей. Может, отдрейфовал по поверхности. Может, было небольшое облако, которое мы в темноте не разглядели. Если это действительно случилось – а никаких доказательств у меня пока нет, – то велики шансы, что ни одна белка, или змея, или лягушка не успеет пострадать до того, как он рассеется. На месте падения мы не обнаружили ничего подобного. Но дело в том, что мы могли потерять резервуар с этой дрянью. Он мог открыться в воде, а позже просочиться на поверхность, когда все, кто там работал, уже убыли.

Господи Боже мой, – думал Стэннер, – что за бред! Похоже, я вспотел. Приходится лепить одну долбаную ложь за другой. Черт подери, если не можешь врать на голубом глазу, нечего соваться в разведку, будь оно все проклято!

Обычно он занимался анализом статистических данных представлений населения о спутниковых проблемах, иногда вводил в них незначительные дезинформирующие поправки. До Проекта он работал только с иностранцами. А теперь, когда приходилось лгать американским гражданам, Стэннер всегда переживал. И вот теперь опять: пара абсолютно надежных, просто отличных копов… Раньше, работая над легендой прикрытия за границей, он не ощущал никаких угрызений совести. Но здесь, дома…

Но Стэннер продолжал следить за мимикой и держать мышцы лица расслабленными.

– Мы сомневаемся, что утечка действительно имела место. Все это, как вы понимаете, рутинная проверка в целях здравоохранения, потому что вокруг – гражданские лица.

– Ха, простите, если я позволю себе выразить некоторое сомнение по поводу вашего беспокойства за «гражданских лиц», Анри, – проговорил Спрэг, постукивая пальцем по пластиковой чашке. – Я сам как-то работал в южном Сан-Франциско. Военный хлам десятилетиями отравлял там окрестности. Но они ни за что не желали его убирать. Черт с ними, считали военные шишки, это же гетто, ну и пусть у них будет рак.

Стэннер кивнул с непроницаемой миной. – Это не про меня.

– Как действует этот токсин? – задал вопрос Крузон. – Вы что-то говорили о мертвых белках. Значит, он убивает?

– Неразбавленный – может убить человека. Но к моменту, когда он дойдет до кого-нибудь в городе, концентрация газа будет скорее всего очень мала. В результате могут остаться лишь бихевиористические реакции – нарушения поведения.

Крузон и Спрэг обменялись взглядами. Нахмурившись, Спрэг спросил:

– Нарушения поведения? Что, черт возьми, вы имеете в виду? Взять, к примеру, семью моей жены – у них это на каждом шагу.

– Попробую объяснить, – вздохнул Стэннер. – Нет, давайте сначала я сам спрошу. Были ли в последнее время замечены какие-либо неординарные события?

– Например? – спросил Крузон.

– Агрессивное поведение, вроде бы не имеющее объяснения. Или, может быть, весьма необычные нападения на дома?

Спрэг смотрел на него в упор.

– А как насчет меня, майор? Вы уверены, что мне самому не о чем беспокоиться? Может, и я хватил там этой штуки? Чувствую я себя отлично, но… Может, стоит сделать анализ крови?

– Нет, к этому времени уже все прояснилось бы, – усмехнулся Стэннер. – На мой взгляд, у вас все о'кей.

– Как называется эта токсичная дрянь? – спросил Крузон.

– Я сообщил вам все, на что имел право, – проговорил Стэннер, чувствуя себя так, как будто в первый раз за весь день произнес, наконец, хоть слово правды. – Можете вы мне чем-нибудь помочь?

Крузон пожал плечами.

– Необычно агрессивное поведение? Пожалуй, нет. Ничего необычного.

– Пожалуй, следует воздержаться и не есть рыбу из этой зоны, – посоветовал Стэннер. – Я прослежу, чтобы поступил циркуляр насчет рыболовства. Пусть считается, что произошел сброс сточных вод или что-нибудь в этом духе.

Так что пока рыбку оттуда не ешьте.

Спрэг с осуждением покачал головой:

– Сброс сточных вод. Вот, значит, как вы собираетесь это объяснять. Похоже, в вашем департаменте солгать людям – не проблема.

Стэннер постарался не показать, насколько это замечание его задело. По крайней мере, он надеялся, что ничем себя не выдал. Поигрывая пустой кофейной чашкой, он хранил молчание.

Крузон сложил ладони домиком.

– Значит, говорите, необычные проникновения в дома? Почему именно в данном случае могут возникнуть…

– Э-э-э… Этот токсин, – начал импровизировать Стэннер, – воздействует на головной мозг, вызывает у некоторых людей озлобление. Нечто вроде синдрома передозировки. Возникают мании. Насчет разных предметов. Например, блестящих. Вроде электронных деталей.

Крузон смотрел на него с сомнением.

– Электронных деталей, – задумчиво повторил он. – Химическое вещество, которое вызывает у вас пристрастие к электронным деталям. – Его приподнятые брови явственно говорили: Чушь собачья.

Стэннер с раздражением думал: Ну почему мне не попался коп поглупее? Господи, да их кругом хоть пруд пруди! А тут нашелся сообразительный.

Крузон откинулся в кресле и рассматривал потолок, словно читал там знаки тайнописи.

– Ну, хорошо. Недавно был случай вандализма у старшеклассников. На занятиях по профессиональному ориентированию. В мастерской электроники. Вчера вечером.

– Да-а, – протянул Стэннер, – мастерская электроники… В мои школьные годы у нас были столярная и слесарная мастерские. И все. Что-нибудь украли?

– Не уверен.

Стэннер кивнул, потом безмятежно пожал плечами:

– Ладно, я, может, займусь этим делом. Но, вероятно, тут нет никакой связи. Во всяком случае, я бы не стал особенно беспокоиться.

И он снова улыбнулся, надеясь, что они не заметили его страха.