Глава 3

– Твои родители дома?

Перед Томом стоял патруль: широкоплечий мужчина с бесстрастным лицом в черном шлеме и похожая на него женщина. Словно близнецы… Их фигуры отбрасывали на стену туннеля длинные тени.

– Э-э-э, да… – Том повернулся в сторону комнаты. – Отец?

Однако офицер уже прошел мимо. Том заметил на бедре служителя закона кинжал. Вероятно, от частого использования его рукоятка была отшлифована до блеска.

– Входите, входите. – Отец стоял у стола, гостеприимно улыбаясь. – Пожалуйста, присаживайтесь.

Женщина, следовавшая за Томом, сняла шлем, положила на стол, но осталась стоять.

– Спасибо. – Она провела рукой по коротко стриженным волосам. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

Клипса-идентификатор у отца засветилась.

– Деврейг Коркориган. – Офицер отвел взгляд от дисплея, встроенного в кольцо на большом пальце. – Торговец?

– Да. – Широкое лицо отца расплылось от радости. – Верно.

Офицеры были из подразделения службы безопасности, а не из милиции. Местные. У них было только холодное оружие, ничего лучевого.

– Были ли вы вчера утром на рынке? – спросила женщина.

– Я видел, как арестованная попыталась бежать, – сказал отец, осторожно подбирая слова. – У милиционеров не было иного выхода. Я в этом уверен.

Женщина кивнула.

– Она была цыганкой, – решительно произнес офицер. – И, разумеется, воровкой.

«Она была Пилотом», – хотел сказать Том, но язык у него не повернулся.

– Это все объясняет, – быстро сказал отец. – Хвала Судьбе, у нас есть вы и милиция. Господа офицеры, мы тут собрались перекусить. Не хотите ли присоединиться? – Он погладил себя по большому животу и улыбнулся.

Мужчина фыркнул, а женщина вежливо поклонилась.

– Нет, спасибо. Мы обойдемся.

– А это что за мальчик? – Мужчина кивнул в сторону Тома.

– Мой сын Том. Ему четырнадцать стандартных лет.

«Остался всего гектодень, и мне исполнится пятнадцать», – подумал Том.

– Минуту! – Глянув на дисплей, офицер подозрительно прищурился. – Есть здесь кто-нибудь еще?

– Только моя…

В глубине комнаты отодвинулась занавеска спальной ниши, и оттуда выглянула мать. Лучезарно-красивая. Рыжие волосы, как медный нимб, окружали ее голову и сверкали в сиянии светильника.

– Ведь в Фарлгрине холодно, – сказала она Тому. От смущения он даже зажмурился.

«Мама, об этом мы говорили прошлой ночью, – подумал он. Снова открыв глаза, он увидел, как ее клипса-идентификатор вспыхнула рубиновым светом. – Пожалуйста, соберись».

– Ранвера Коркориган, офицеры. – Мать ослепительно улыбнулась. – Рада с вами познакомиться.

Мужчина резко втянул носом воздух.

– М’дам? – в разговор вступила женщина-офицер. – Вы были вчера на рыночной площади?

– Я не допускаю подобных разговоров в моем доме… Офицеры переглянулись.

– Она живет в мире иллюзий, – пробормотал отец. – Происшествия… огорчают ее.

– Понимаю… – Женщина-офицер нахмурилась, затем сняла со стола шлем. – Я думаю, нам больше незачем вас беспокоить.

– Один момент. – Отец поднял загрубевшую от работы руку. – Насколько я понимаю, вчера во время происшествия были ранены милиционеры. Наверное, потребуются затраты на их лечение.

– Мы позаботимся о них. – Надев шлем, женщина кивнула своему напарнику.

– Сэр. М’дам. Спасибо за сотрудничество. После того как служители порядка ушли, отец плюхнулся за стол. Некоторое время сидел, качая головой.

– Никогда не угадаешь, как себя вести. – Он выглядел озадаченным. – Неопытные, что ли, раз отказываются от денег…

Мать, удалившись в нишу, задернула занавеску.

Когда Том в середине дня вернулся домой, комната оказалась не убрана, а ниша все еще была задернута занавеской. Юноша покачал головой, забрался в свою нишу и сел, скрестив ноги, на кровати.

– Квере ост?

Перед глазами жеребенок. И не слишком отличается от его талисмана.

Том взмахом руки понизил звук перед тем, как ответить на языке элдраик:

– Ест еквос.

Когда он покидал рыночную площадь, Падрейг и Левро бросали на него кислые взгляды, поскольку обычно никто из сыновей и дочерей торговцев не мог уклониться от своих обязанностей. Но мать хотела, чтобы Том имел возможность «совершенствоваться».

– Кароше. – Голографическая картинка расплылась, трансформируясь в закрученный спиралью организм с шестигранными плавниками. – Е квеес?

«Наверное, какой-то вид из обитателей лавы», – подумал Том.

– Квере ост? – последовал вопрос.

Но Том уже прислушивался к шороху снаружи.

«Наконец-то встала», – подумал он.

– Не савро, – отмахнулся Том, поскольку не знал названия этих животных ни на каком из языков.

– Ах, Том! – Мать отодвинула занавеску, ослепительно улыбаясь. – Как чудесно!

– Ост термидрон.

Том с огорчением смотрел на мешковатый черный тренировочный костюм, старую одежду матери для репетиций. Вырядилась!..

– Квере ост? – повторился вопрос.

– Не обращай внимания. – Том махнул рукой, убирая дисплей и закрывая программу, обучающую языку.

– «Песенка о буровой скважине», – попросила мать. Том выдавил улыбку:

– Хорошо.

Триконки заполнили воздух над инфором, и осталось только указать на нужную мелодию.

– Танцоры…

– …особые люди, – привычно закончил Том и вздохнул, услышав знакомые обертоны. – Ты права, мама.

Она взяла с полки полотенце, и Том понял, что следующим номером ее выступления станет Танец Платка. Ее выступление должно было закончиться серией эффектных поклонов, и у Тома не было причин здесь оставаться. Останься он, и мать потащит его на середину комнаты и заставит разучивать какие-нибудь танцевальные па.

И пока взгляд ее блуждал в мире грез, Том незаметно проскользнул мимо и по туннелю отправился к рыночной площади.

Засунув руки в карманы рубашки, Том шагал длинной окружной дорогой. Он выбрал этот путь, потому что не желал встречаться с отцом.

«Ты должен был остаться с нею, Том, – сказал бы отец, а затем бы добавил: – Это болезнь. И ничего тут не попишешь».

Впереди, в темноте, где пятнами светились флюоресцирующие грибы, замаячили две фигуры.

Том огорченно покачал головой. Впав в это состояние, мать в течение нескольких дней не занималась никакими домашними делами. Она танцевала, пребывая в мечтах, в то время как они с отцом, в дополнение к основной работе, прибирали комнату, покупали и готовили еду.

Двое продолжали стоять на прежнем месте, склонившись друг к другу.

Ладно, не будем думать об ерунде. К тому же, можно и вернуться.

Том никогда не осмеливался спросить у отца, почему тот продолжал жить с матерью, но как-то отец сам сказал ему: «Я люблю ее, сынок».

И ответить на это Тому было нечего.

– …ориган, – возбужденный шепот эхом отразился от стен туннеля. – Проверь их…

Понесло же его этой дорогой!.. Теперь Том узнал беседующих: это были те самые патрульные офицеры, которые приходили к ним с вопросами. Сердце Тома глухо забилось, он осмотрелся, увидел подвижную стенную панель и вспомнил молодую пару, так напугавшую его вчера. Действуя чисто инстинктивно, он проскользнул в темную нишу.

– Идем, Эльва, – донесся снаружи мужской голос. – Она вела себя довольно странно, ты так не считаешь?

– Из всех людей, которых мы видели сегодня, – раздраженно ответила женщина-офицер, – она, наверно, наиболее безобидна.

Том проглотил слюну и перестал дышать. Служители закона стояли на перекрестке туннелей – самое естественное место для остановки.

– Кроме того, у нее на лицо все симптомы, – продолжала женщина. – И состояние ее наверняка зависит от веществ, постоянно удерживающих ее в мире иллюзий.

– Да, но… Разве она не красотка?

Том вздохнул. И замер: в нише скрывался еще кто-то.

– В штанах зашевелилось, Петр?

Нет, рядом явно кто-то был. И… Кап! Том почувствовал влагу на щеке, и ему показалось, что его сейчас вырвет.

– Зашевелилось или нет, а я сделаю запрос.

– Ты уверен, что мы в пределах досягаемости?

Дрожа Том протянул руку, коснулся стоящего рядом. И выругался про себя: «Идиот! Это всего лишь старый механизм для уборки».

– Скорее всего, да. Какой у нас позывной?

– Что? – Женщина казалась озадаченной. – А-а-а… «Танго-Алеф».

Том сделал неловкое движение. Стоящий рядом механизм скрипнул, и мальчик замер.

– Что это?..

Но служитель закона не услышал слов напарницы, поскольку в этот момент занимался добычей информации.

– Так, – говорил он. – Граждане. Общие данные. А теперь жители этого района. Подробные данные. – Он замолк.

– Есть что-нибудь интересненькое? – спросила женщина.

– Коркориган Деврейг, – сказал напарник. – Сведения нулевые. Никакого преступного будущего.

– А нет ли чего в прошлом?

– Нет, – сказал мужчина после паузы. – Он чист.

Том медленно опустился на колени, все его тело ныло от напряжения. Он прикусил нижнюю губу, задыхаясь от желания закричать и покончить с этим.

– А что касается его малышки… – офицер опять на какое-то время замолчал.

– Ну что там, Петр?

– Коркориган Ранвера, – тихо проговорил напарник. – Серебряная звезда.

– Ты шутишь!.. Покажи.

Спустя минуту Том услышал ее сдавленный смех. Теперь он почти сполз вниз, спрятавшись за механизм.

– Да… Нет счастья, приятель. Смотреть смотри, но руками не трогай. Значит, ты запал на серебряную звезду.

– Очень смешно, – в голосе мужчины зазвучало презрение. – А ты, Эльва, не хочешь узнать, как тебя в курилке называют мужчины?

– Нет, – сурово ответила Эльва. – А ну заткнись! Свет проник в нишу, где скрывался Том: женщина отодвинула панель.

– Что это ты?..

– Ничего. – Она внимательно осмотрела кладовку, – Мне показалось, отсюда донесся какой-то шорох, вот и все.

Том мог бы поклясться, что взгляд ее серых глаз на мгновение встретился с его взглядом, но женщина отвернулась, и панель снова встала на место. В нише опять стало темно.

– Пошли, умник, – сказала напарнику Эльва. – У нас еще масса дел.

В центре круглого помещения, где они играли в лайтбол, находилась полая витая колонна. Сквозь овальные окна был виден расколотый треугольный алтарь внутри.

Зеленая шаровая молния, отскочив от стены туннеля, влетела в окно.

Некогда красные плитки были расколоты, многие отсутствовали, обнажив почерневший камень. Поговаривали, что старый Заркрастрианский храм раньше часто посещали.

– Очко в мою пользу.

Бамс!

Падрейг швырнул шаровую молнию через всю площадку, та со свистом пронеслась по воздуху, ударилась о землю, подпрыгнула и пролетела мимо Тома. Когда Том попытался схватить ее, светящийся шар уже лежал на полу, издавая предсмертный вой.

– Играй или держись подальше, Коркориган.

– Извини. – Том поднял шар и неловко бросил его назад.

– Проклятие Хаосу! – Голос раздался у Тома за спиной, и сердце его упало: так грубо выражаться мог только один человек. – Что ты здесь делаешь?

– Да вот собираюсь домой. Ставрел нахмурился.

– Тебе нравится лайтбол? – Широкое лицо, изуродованное пурпурным родимым пятном, походило на страшную маску. – Он не нравится только гомикам. Разве я не прав?

– Прав, – солгал Том. – Мне эта игра очень нравится. Но ложь его прозвучала недостаточно убедительно.

Он попятился, глядя на Ставрела. Тот подошел ближе, прижал Тома к витой колонне.

– Послушай, приятель, – тяжелая рука надавила Тому на грудь. – Знаешь, что я собираюсь сделать?

У Тома перехватило дыхание, он и слова не мог вымолвить. Не стоило и думать о том, чтобы смыться отсюда. Ставрел сплюнул:

– Сначала я…

Он не договорил: послышался топот, кто-то бежал в эту сторону.

– Идем скорее! – В помещение влетел маленький Левро, младший брат Падрейга. – Там их сотни!

Ставрел еще сильнее надавил Тому на грудь. Мальчику показалось, что сердце его сейчас разорвется.

– Что там происходит? – Падрейг ухватил Левро за плечо.

– Милиция! Никогда не видел, чтобы их было так много…

– Где?

– Они направляются вниз по туннелю Скальт Бахрин. Прямо на рынок.

– Лучше пойти домой.

Ходили слухи, что отец Падрейга и Левро, известный торговец, имел теневой бизнес.

– Пошли?

Ставрел смотрел то на одного брата, то на другого. Падрейг оглянулся на Тома, покачал головой, но ответил он, обращаясь только к Левро:

– Пошли.

Они, торопясь, покинули игровую площадку.

«Что теперь будет?»

Ставрел ударил Тома в грудь. Затем – когда Том уже приготовился к тому, что избиение продолжится, – ни слова не говоря, бросился к выходу и, оказавшись снаружи, повернул налево, устремляясь прочь от рынка.

Раздавленный позором и болью, Том отлепился от колонны. Затем, смахнув слезы, медленно опустился на корточки. Руки его дрожали. Он снова прижался к твердому камню спиной и почувствовал, что дрожит и колонна. Снаружи доносился топот марширующей армии: ритм, выбиваемый сотнями армейских ботинок, звучал в унисон ударам сердца Тома Коркоригана.