"Иллюзии" - читать интересную книгу автора (Марч Джессика)

ГЛАВА 1

Вилли Делайе сидела у иллюминатора и пристально смотрела вдаль – на бесконечную мертвую пустыню, на ее желтые горячие пески. Она вспомнила старинное арабское изречение, определявшее Руб-аль-Халиф как «пустое место». Огромных богатств, которые были брошены сюда благодаря открытию крупнейших месторождений нефти, оказалось недостаточно, чтобы превратить эту бесплодную пустыню в цветущий край. Даже богатство и удача вместе взятые, думала Вилли, не могут изменить мир.

Сегодня вид этой пустыни, простиравшейся далеко к горизонту, затронул сокровенную глубину ее души, которая оставалась такой же бесплодной и пустой, в которой ничего не взросло. Несмотря на свои успехи, Вилли была не в состоянии заполнить свое личное «пустое место».

Голос стюарда вывел ее из размышлений.

– Мисс Делайе, пилот передал, что через двадцать минут мы пойдем на посадку.

Она отвернулась от иллюминатора и поблагодарила стюарда. Он замешкался, почтительная улыбка появилась на его смуглом восточном лице.

– Вы всем удовлетворены?

– Да, конечно, спасибо.

Да и чем она могла быть недовольна? Боинг 727, принадлежавший Шейху аль-Рахману, был оснащен, конечно, не менее роскошно, чем ее собственная квартира под самой крышей «Пьеррэ». Спала она на шелковых простынях, в отдельном салоне самолета. Вчера к ужину и сегодня утром стол был сервирован ведвудским фарфором, а еда была приготовлена поваром этого самолета. Из Нью-Йорка они летели двенадцать часов. Вилли эти часы не показались утомительными, скорее, она была рада, что наконец ей удалось вырваться из бешеного ритма жизни в Нью-Йорке.

– Довольны ли вы полетом?

Стюард все еще топтался на месте, его глаза жадно разглядывали ее. Вилли поймала этот взгляд и поняла, почему стюард не торопился уходить. Она была красивой женщиной и привыкла к тому, что возбуждает интерес многих мужчин. Но едва верилось, что служащий клиента, по делу которого она отправилась в столь долгий путь, может позволить себе такую нескромность.

– Простите, – произнес стюард, – могу я вам посоветовать одеться полегче? В салоне работает кондиционер, но по сообщению о погоде, температура на земле превышает сто четырнадцать градусов по Фаренгейту.

Она поблагодарила его за совет, и стюард бесшумно вышел. Вилли открыла сумку, выложила косметичку из слоновой кости. Она сбросила с себя шерстяной костюм, натянула платье и тут заметила, что манжет костюма натер ей запястье. Достав из косметички крем «Алоэ», она смазала им раздраженное место. Затем причесала чудесные, спадающие на плечи золотистые волосы, слегка подкрасила длинные ресницы и подвела свои необычные аквамариновые глаза.

Вилли не была тщеславной женщиной. Когда-то она даже стыдилась своей красоты. Но с тех пор прошло много времени. Жизнь научила ее, что красота, если ею правильно воспользоваться, может быть ценным орудием в арсенале женщины.

Самолет выпустил шасси, и Вилли поняла, что посадка началась. Она поспешила в спальню, достала свой черный марокканский кейс, который лежал в шкафу, села в кресло и пристегнула ремни, приготовившись к посадке.

Стюард открыл дверь самолета, и ее обдало жарким, словно дыхание дракона, воздухом пустыни. Вилли вышла на площадку трапа и огляделась. Вдали она увидела мерцающие огни незнакомого города. Она надела белую шляпу, которую купила вчера, и опустила вуаль, чтобы скрыть лицо.

– От имени Шейха аль-Рахмана, добро пожаловать в Джеддах, – сказал стюард на прощание.

Недалеко от трапа ее ждал длинный белый «мерседес»-лимузин. Как только Вилли ступила на землю, рядом с ней появился смуглый стройный мужчина с пышными усами.

– Ахлан ва сахлан. Добро пожаловать, мисс Делайе. Мое имя Салим Фавзи. Я – личный секретарь мистера аль-Рахмана. Надеюсь, ваше путешествие было приятным?

– Да, спасибо.

– Я буду к вашим услугам, как только понадоблюсь. – Он распахнул дверцу «мерседеса». – Прошу вас...

Из лимузина на нее повеяло прохладой, и она с удовольствием устроилась на его сиденье. Фавзи сел рядом с ней, и она заметила, как из-под полы отлично сшитого пиджака блеснула сталь револьвера.

«Наверняка, провожатый еще и телохранитель», – подумала Вилли.

– Мы сделаем небольшую остановку для таможенного досмотра, – сказал он. – Это быстрая, но неизбежная формальная процедура. Вы гарантируете мне, что не везете крепкие напитки, наркотики или журналы, которые противоречат принципам нашего мусульманского общества?

– Конечно, да, – сказала она, подняв руку настолько, насколько позволил ей рукав платья.

Фавзи кивком указал на ее марокканский кейс.

– Вы наверняка будете чувствовать себя удобнее, если я положу его вместе с остальным багажом.

– Нет, спасибо, – сказала Вилли с улыбкой. – Я и так чувствую себя хорошо.

– Как пожелаете, – проронил он.

Лимузин остановился. Фавзи сопровождал ее через зал ожидания, и Вилли чувствовала на себе горящие взгляды праздно шатающихся людей. Одни из них искали развлечений, другие – случайную работу за несколько реалов. Для жителей Саудовской Аравии женщина в западной одежде все еще была объектом, возбуждающим любопытство.

Фавзи подал свое удостоверение и паспорт Вилли таможеннику в форме цвета хаки. Тот бегло просмотрел документы и поставил все необходимые печати. На арабском Фавзи объяснил, что женщина из Америки является гостьей мадам аль-Рахман. Таможенник кивнул и пропустил багаж Вилли, даже не взглянув на него, чем вызвал изумление у остальных пассажиров, которые были заняты тем, что выворачивали свои чемоданы, пытаясь убедить служащего, что они не везут ничего противозаконного.

Вернувшись к лимузину, Вилли села на прежнее место, а Фавзи занял место рядом с водителем. «Мерседес» плавно тронулся в сторону города.

Поездка по старому портовому городу на берегу Красного моря дала Вилли возможность получить некоторое представление об экономике Саудовской Аравии, о том, как пытается королевство занять достойное место в цивилизации двадцатого века.

Фабрики, выбрасывающие клубы дыма, до неузнаваемости преобразили ландшафт пустыни, который когда-то напоминал кратер луны своим тихим величием. То тут, то там стояли заброшенные фермы, пустые покинутые дома. Эта картина свидетельствовала о резком снижении цен на нефть и ничтожно маленьком государственном доходе.

На одном участке проезжей дороги работали рабочие. Тут же у самого шоссе стояли жалкие лачуги, в которых они жили. Шикарный «кадилак» поравнялся с «мерседесом». С заднего сиденья три пары глаз из-за черной вуали с любопытством осматривали Вилли. Она улыбнулась, возбуждая интерес сопровождавшего женщин мужчины. Но тут «кадилак» резко увеличил скорость и исчез впереди. Уличное движение в Джеддахе как обычно сводило с ума своим шумом и беспорядком. Женщин за рулем не было видно – закон запрещал им водить машины, а водители – мужчины крутили баранку так небрежно, как будто погоняли верблюда.

Вдруг откуда-то раздался пронзительный звук трубы и донесся высокий, резкий голос муллы, призывающего верующих к молитве. Когда-то мулла взбирался на минарет и выкрикивал священные слова молитвы. Сейчас же молитвы передавались по всему городу с помощью громкоговорителей. «Мерседес» резко затормозил. Фавзи с водителем вышли, захватив с собой маленькие подушечки, бросили их на землю и встали на колени. Вилли осмотрелась. Все движение замерло. Все мужчины стояли на Коленях, обратив свои взоры на восток, и молились. Она вздохнула и открыла бар в лимузине, достала охлажденный сок, налила себе немного в хрустальный бокал. Мужчины молились довольно долго. Хорошо, что шофер не отключил кондиционер, подумала Вилли.

После небольшого глоточка освежающей влаги Вилли повернула марокканский кейс замком к себе. Впервые после своего отъезда из Нью-Йорка она набрала шифр, известный только ей одной, и открыла крышку. Содержимое кейса было вполне безобидным: несколько книг и брошюр о нью-йоркских аукционах. Но когда Вилли нажала на крохотную кнопочку, замаскированную в кейсе, дно приподнялось, и открылось потайное отделение. На черном вельвете, обтягивающем дно тайника, лежали драгоценности: кулон с огромным кровавым рубином, браслет с изумрудами современного дизайна и антикварное колье с огромными старинными бриллиантами и сапфирами. В маленьком замшевом футляре были нитки изумительного жемчуга, а рядом – набор изящных колец с бриллиантами и другими драгоценными камнями. Все драгоценности отличались не просто оригинальностью, но неповторимостью. Вилли внимательно рассмотрела их. В таком количестве эти драгоценности могли показаться простыми безделушками. Но у нее не было сомнений в истинной ценности содержимого потайного отдела кейса. Вчера, когда она давала расписку в его получении Гарри Уинстону, то видела заключение ювелира, оценившего драгоценности почти в три миллиона долларов. Она улыбнулась, подумав, что этот кейс был самым дорогим из всего, что ей когда-либо приходилось возить, а драгоценности – самыми дорогими из тех, которые она когда-нибудь надевала сама.

Вилли снова услышала крик муллы и увидела, что мужчины уже закончили молитву. Они поднимались с коленей, собирали свои подстилки и не спеша направлялись к машинам. Она быстро захлопнула кейс и приняла непринужденную позу. Вероятно, Фавзи имел представление о ее миссии, поэтому безопаснее было соблюдать осторожность. Мужчины заняли свои места в машине с таким видом, как будто эта остановка была не больше, чем задержка у светофора.

Путешествие уже начало утомлять ее.

– Нам еще долго? – спросила она и ощутила внезапную тревогу. Неужели ее не довезут до места назначения? Неужели ей может что-нибудь угрожать? Вилли увидела, что они выезжают из города, и это еще сильнее ее обеспокоило.

– Теперь недолго, мисс Делайе, – как будто прочитав ее мысли, сказал Фавзи. – Мадам аль-Рахман проводит уик-энд на загородной вилле. Она подумала, что вам тоже будет приятно провести несколько дней на свежем воздухе.

Вилли свободно вздохнула и расслабилась. Она знала, что сливки общества Саудовской Аравии проводят конец недели на берегу небольшого залива в Красном море, который называется Греческим. Иметь дом в этом райском местечке было пределом мечтаний и символом благосостояния, так как здесь находилась большая часть королевских владений.

В Греческом жены принцев и богатых бизнесменов могли спокойно отдыхать и наслаждаться прохладой и свежестью морского воздуха. Здесь, вопреки мусульманским обычаям, они имели возможность одеваться по парижской моде, носить бикини и спортивную одежду.

Сидя в прохладном лимузине и глядя на проносящийся мимо монотонный не меняющийся ландшафт пустыни, Вилли снова и снова возвращалась к мыслям о деле, ради которого она приехала в эту страну. Она ясно понимала, что оно станет значительной вехой в ее карьере.

Вся эта история началась с телефонного звонка в ее офисе в прошлый понедельник. Звонил мужчина, который представился Гарри Болдуином. Он отказался обсуждать свое дело по телефону и настаивал на личной встрече. Сказал, что у него есть предложение, которое должно весьма заинтересовать ее. Его загадочное поведение произвело на Вилли большее впечатление, чем обещанная ей баснословная плата, и она выкроила время из своего напряженного графика и предложила ему встретиться уже в среду утром.

Точно в назначенное время Болдуин, оказавшийся высоким блондином, появился в офисе Вилли. Приятный молодой человек, хорошо, но, на ее вкус, кричаще одетый, он смело пересек кабинет и подошел к ее столу.

– Это правда, что никто не делает этого лучше вас? – спросил он загадочно.

– В моей профессии, мистер Болдуин, большое значение имеет определенность, – сказала Вилли и посмотрела так холодно и отчужденно, что он почувствовал себя не очень уютно. – Я не смогу ответить на ваш вопрос до тех пор, пока не узнаю суть дела.

– Я пришел просить вас развести двух супругов. А это вы делаете лучше всех. Не правда ли?

Она ответила ему с иронией, так, как отвечала всегда на подобные вопросы:

– Я делаю это хорошо, только когда вкладываю всю свою душу и сердце. Но происходит это лишь при определенных условиях...

– Я все прекрасно понимаю. Женщины – вы всегда защищаете женщин. Ведь так? Именно поэтому вы нужны мне. А если правильнее выразиться, нужны моей сестре.

– Почему же, разрешите поинтересоваться, ваша сестра сама не обратилась ко мне?

– Она не может прийти к вам. Она... она в тюрьме, если можно так выразиться. Но если вы навестите ее там, – Болдуин расстегнул куртку и, вынув из бокового кармана узкую полоску бумаги, положил ее перед Вилли, – то это будет всего лишь маленькой частью вашего гонорара.

Перед ней лежал чек на пятьдесят тысяч долларов, выписанный на ее имя.

Но дело было не только в деньгах. Деньги не являлись решающим фактором для Вилли Делайе. Основное, что влияло на ее выбор всегда, это суть дела, за которое ей предлагали взяться. И поэтому, когда Гарри Болдуин закончил рассказ о замужестве своей сестры, о полной безнадежности ее положения, Вилли решила заняться этим делом немедленно. Всю текущую работу она отложила до конца недели.

Лимузин ехал по пустынной дороге почти час, и наконец Вилли увидела сверкающий океан во всем великолепии и богатые виллы, расположенные вдоль дороги.

Вскоре «мерседес» повернул на аллею прелестного миниатюрного парка, который сам по себе в этой иссушенной солнцем стране свидетельствовал о богатстве. Да, те кто имеет деньги, чтобы купить воду, и знает технологию орошения, могут превратить мертвую пустыню в цветущий сад, размышляла Вилли.

Машина остановилась возле шикарного особняка, подобного классической калифорнийской вилле. Следуя за Фавзи, Вилли поднялась на три ступеньки. Они подождали, пока слуга открыл перед ними массивную дверь из кедрового дерева, и вошли в дом. Стуча высокими каблуками по красивому мраморному полу, Вилли последовала за слугой через галерею, уставленную в изобилии зелеными растениями и свежими цветами, в огромную гостиную с множеством окон.

На стенах висели картины Александра Калдера и Джаспера Джонса, литографии Шагала. Рядом с шедеврами модернизма казались затерявшимися работы Ренуара, а все вместе они контрастировали с музейными исламскими гобеленами и антикварными медными подносами. Помещение наполнял аромат сандалового дерева, традиционного освежителя воздуха в здешних местах. Слуга улыбнулся и пригласил Вилли присесть на софу, обтянутую нежным розовым шелком.

Вилли и Фавзи прождали минуту, оглядывая атрибуты сказочного богатства. Вилли еще раз задумалась над словами Болдуина, который характеризовал этот дом как своеобразную тюрьму, и про себя с сожалением отметила, что она мало знает о Шейхе аль-Рахмане.

До нефтяного бума, который начался в семидесятых годах, его имя было неизвестно. Но потом, к достоинству своей королевской крови, он стал выступать посредником в любых крупных сделках, будь то продажа рабочей силы или строительство отелей. Фортуна не покидала его на этом пути, и вскоре он стал едва ли не богатейшим человеком в мире. Его сегодняшнее состояние оценивалось в пять-шесть миллиардов долларов.

Он был женат на сестре Гарри Болдуина. Она оказалась одной из самых привлекательных женщин, которых Вилли видела в своей жизни. Ее изумрудные глаза и ярко-красные губы на совершенном овале лица подчеркивали красоту свежей белоснежной кожи. На ее плечи спадал каскад вьющихся черных волос. Она была в бирюзовом, сшитом в египетском стиле шелковом халате, украшенном жемчугом. Когда женщина подошла ближе, Вилли увидела выражение ее глаз, лишенное теплоты и жизни.

– Мисс Делайе, – сказала женщина дрогнувшим голосом, протягивая руку.

Пожимая ее, Вилли почувствовала в этой руке слабую дрожь, выдававшую сильное душевное волнение.

– Миссис аль-Рахман, я счастлива видеть вас.

– Пожалуйста, зовите меня Софией, – попросила хозяйка. – Я жажду увидеть то, что вы привезли мне из Нью-Йорка. – Она провела языком по губам, будто в нетерпеливом ожидании, и села напротив Вилли. Между полами халата показалась стройная, хорошенькая ножка.

Несколько минут, в течение которых Фавзи крутился возле них, Вилли показывала Софии одну за другой драгоценности, описывая каждую из них так, как это сделал для нее Уинстон – один из лучших ювелиров.

Маленький мальчик в национальном костюме принес им в небольших белых чашечках кофе, ароматизированный кардамоном; горничная держала перед Софией зеркало, пока та примеряла драгоценности.

Наконец София небрежно-равнодушно посмотрела на телохранителя, который надоел ей своей болтовней о драгоценностях и моде, и сказала:

– Нет надобности тебе здесь находиться, Фавзи. Я хочу переодеться и сделать свой выбор. Я уверена, что с нами все будет в порядке, – добавила она неизвестно почему, так как кража в этом царстве пустыни фактически была исключена.

Фавзи поклонился и вышел из комнаты. Как только дверь за ним закрылась, София с облегчением вздохнула.

– Сейчас мы можем говорить, – сказала она тихо. – Драгоценности оставьте на диване. Слуги не знают английского, поэтому мы сможем спокойно поговорить.

Вилли переложила содержимое двух подносов на шелковую подстилку. Рубины, изумруды, бриллианты, сапфиры, жемчуг переливались всеми цветами радуги. Две женщины были похожи на девочек, играющих в магазин, и Вилли улыбнулась при этой мысли.

– Да, – сказала София, – здесь нет ничего особенного, что бы мне очень понравилось. Каждый месяц мне привозят коллекции, подобные этой. Шейх каждый год дарит мне драгоценностей на миллион долларов. И я была бы совершенной дурой, если бы согласилась на меньшее. – Она печально улыбнулась.

– Неужели так трудно было поговорить со мной без этого маскарада? – спросила Вилли.

– Я уверена, что ситуацию, в которой я оказалась, трудно представить. Мой муж великодушно предлагает один из своих самолетов, – всего у него их пять, – чтобы привезти сюда одного из моих друзей, по моему выбору. Но друзей становится все меньше и меньше. Ведь время неумолимо летит. В основном, сейчас я общаюсь только с торговцами, европейскими дизайнерами и ювелирами. – Ее голос дрогнул. – Если бы мой муж узнал, для чего я вас вызвала, мне даже страшно представить, что он сделал бы со мной... и с вами.

– Вы думаете, что ваш муж будет против развода?

София вновь печально улыбнулась. Затем она достала из кармана свернутый лист бумаги.

– Прочтите этот документ, – протянула она его Вилли, – и скажите, что вы думаете по этому поводу.

Вилли бегло прочла бумагу, форма документа оказалась ей знакомой. Это был брачный контракт, составленный семь лет назад. В нем было указано, что София Болдуин, которой в то время было девятнадцать лет, согласна на десять лет стать женой Шейха аль-Рахмана. В течение этих лет он обязуется обеспечивать ее одеждой, драгоценностями и выплачивать ей миллион долларов в виде денежного пособия. По истечении данного срока София имеет право развестись со своим мужем. А Шейх обязан перевести на ее счет сумму в размере двадцати пяти миллионов. Но если София расторгнет брак раньше, то она не получит ничего.

– Ну, что вы скажете? – спросила София с полной безысходностью.

– Этот документ был составлен в Нью-Йорке. Вы там поженились? – спросила Вилли.

– Да, у нас есть квартира в Нью-Йорке. Мы живем там, когда у Шейха дела в Штатах.

– Ну что ж, будет очень хорошо, если вы подадите заявление в Америке, – заключила Вилли.

– Послушайте, мисс Делайе, – сказала София резко, – мне показалось, что вы не поняли. Я не собираюсь подавать никуда никакие документы до тех пор, пока вы не гарантируете мне, что я не только разорву соглашение, но еще и получу указанную сумму. Я не собираюсь отказываться от двадцати пяти миллионов долларов, но и не могу ждать еще три года до конца срока.

Вошел слуга, чтобы вновь налить кофе. София быстро взяла кольцо и сделала вид, что примеряет его. Когда он вышел, Вилли заговорила:

– Если ваши отношения не более, чем деловое соглашение, то, по всей вероятности, вы не нуждаетесь во мне.

В зеленых глазах Софии проскользнула тревога.

– Простите меня, пожалуйста, – извинилась она, – вы были настолько добры, что приехали в такую даль, и вы мне очень нужны. Но... Хорошо. Если кто-нибудь семь лет назад сказал бы мне, что я буду беседовать с кем-либо вроде вас, я бы ответила ему, что он сумасшедший. Когда Шейх захотел жениться на мне, я чувствовала себя самой удачливой женщиной на свете. Я тогда была совсем еще ребенком. Несколько месяцев работала манекенщицей и зарабатывала немного. Когда в первый раз Шейх в мою честь устроил дискотеку только потому, что я сказала ему, что люблю танцевать, я была потрясена. Я никогда раньше не встречала никого, похожего на него. Шейх может быть обаятельным, когда захочет. И он обладает необычной способностью притягивать к себе. Вроде, как с этими драгоценностями. Он сделал мне подарок. Это был бриллиантовый браслет. Он стоил больше всего того, чем когда-либо владела наша семья. Браслет был настоящим и потрясающим, как и сам Шейх. Шейх был богат и имел власть. Я думала, что, выйдя за него замуж, получу все то, о чем мечтаю. – София выложила пачку сигарет «Данхил» и малахитовую зажигалку на инкрустированный кофейный столик. Слегка дрожащими пальцами с длинными алыми ногтями она вынула сигарету и поднесла к губам.

Слова Софии, выражение ее лица напомнили Вилли мать. Но разве не все ситуации, подобные этой, напоминали ей о матери?

– Итак, ваши мечты не осуществились? – с укоризной спросила Вилли.

София покачала головой.

– Я помню вашу фотографию в журнале «Пипл». А в статье о вас говорилось, что вы всегда выигрываете процессы, за которые беретесь.

– Это почти правда. Обычно бракоразводные процессы наносят урон одной стороне. Бывают, конечно, и грязные дела. Бывают и ошибки.

– В моем деле ошибки недопустимы. Шейх наймет армию адвокатов.

– Предоставьте мне позаботиться об этом. Только дайте мне необходимую информацию. Шейх не позволяет вам ходить по своим владениям, заточил вас как узницу. И я просто не представляю, как мы сможем общаться при том образе жизни, который вы ведете. Ведь за вами все время наблюдают...

София долго и пытливо смотрела на Вилли. Потом затушила в пепельнице сигарету.

– Есть еще кое-что, – сказала она, резко вставая, – пойдемте, я покажу вам.

София провела Вилли по мраморной лестнице, затем по длинному, покрытому коврами коридору к огромной спальне, в которой пахло духами и гашишем. Эта комната совсем не была похожа на комнату нижнего этажа. Здесь, на толстом, закрывающем весь пол белом ковре стояла огромная круглая кровать, покрытая красным стеганым атласным покрывалом. Перед кроватью стоял высокий, до самого потолка, китайский шкаф. Как только они вошли в комнату, Вилли сразу же обратила внимание на огромный экран телевизора. Бар изобиловал напитками, на столике лежали разнообразные лекарства.

– Присаживайтесь, это самое удобное место в доме, – сказала София, указывая на кровать.

Она вложила в видеомагнитофон кассету и нажала несколько кнопочек. Вспыхнул экран и зазвучала симфония Бетховена. На экране появилась спальня, где они сейчас находились. Открылась дверь, и вошла София, закутанная с головы до пят в черное покрывало. Глаза ее были затуманены. На серебряном подносе она подала стакан с напитком обнаженному мужчине лет пятидесяти, который полулежал на кровати.

– Мой муж, – прошептала София, – моя «голова». На экране намеренно споткнувшаяся София пролила содержимое стакана на пол. Мужчина вытянул руку и сильно ударил ее по лицу. Его глаза выжидающе смотрели на нее. Она опустилась на колени, моля его о пощаде. Он еще раз ударил ее, затем разорвал на ней покрывало, обнажая ее тело, грудь, лобок, смазанные маслами. У Вилли участилось дыхание. Она смотрела с интересом и отвращением одновременно.

Мужчина, схватив за прекрасные волосы, притянул голову жены к себе и сунул ей в рот свой возбужденный пенис. Он получал удовольствие, и его стоны усиливались и сливались с музыкой. Он стал кричать и шлепать Софию. Затем оттолкнул, забрызгивая ей лицо своей спермой. Потом начал смеяться, довольный, потирая руки. В комнату вошли двое молоденьких слуг, девочка и мальчик, которым на вид было не более четырнадцати-пятнадцати лет. Шейх что-то крикнул им по-арабски, и они сбросили с себя одежду. Затем, поманив девочку к себе, он посадил ее на колени и стал ласкать ее небольшую грудь. В это время юноша навалился на Софию. Она лежала на полу. Глаза ее были закрыты. Смеясь и крича, Шейх подгонял мальчика, движения его пальцев, проникающих в девушку, входили в ритм с пенисом мальчика, который овладел инертным телом Софии. Когда мальчик кончил, Шейх стряхнул с себя служанку и, потянувшись, взял с постели тонкий кожаный хлыст.

Распаляясь напускной яростью, он хлестнул Софию по груди. Та закрылась руками, и он пнул ее ногой. Она послушно перекатилась на живот и стала на четвереньки. Он вытянул ее хлыстом раз, другой – она стала кричать. Под ее вопли он, смеясь, грубо вошел в нее сзади.

– Хватит, – хрипло сказала Вилли – ее тошнило от увиденного. – Достаточно.

София ткнула кнопку, и экран погас.

– Это кино у нас из приличных, – спокойно объявила она. – Есть масса других. На одной пленке я развлекаю сразу несколько друзей Шейха... господ с экзотическими, так сказать, наклонностями. У Шейха даже есть пленка, где... меня оперируют.

– Оперируют?

София низко опустила голову, но Вилли видела, как на ее стиснутые кулаки капают слезы. Через минуту она жестко сказала:

– Это была цена, которой куплено вот это...

– Что-что?

София подняла глаза, и Вилли подумала, что в жизни своей не видела такого безутешного, потерянного взгляда.

– Он охолостил меня, как пса. У меня не будет детей, и... я ничего не чувствую.

Вилли резко выпрямилась на стуле.

– То есть, он насильно стерилизовал вас?

– Нет, не совсем это. – София покраснела под пристальным взглядом Вилли. – Это делалось по согласию. Но когда я лежала на операционном столе, я не знала, что доктор вырежет мне клитор, чтобы я не получала удовольствия от любовных игр моего мужа.

Вилли негодовала. Сейчас она поняла весь ужас положения Софии, находящейся в своей золотой тюрьме. Шейх аль-Рахман купил ее девятнадцатилетней девушкой точно так же, как купил бы кусок мяса. Он заточил ее здесь, по своему вкусу сделав из нее собственную проститутку и порнозвезду. И так как общественное мнение Саудовской Аравии негативно оценивало подобные явления, он женился на ней.

– Я помогу вам, София, – сказала Вилли с той твердостью, с которой дают клятву. – Я заберу вас сегодня с собой.

– Нет, вы меня не поняли. Люди Шейха, его слуги, они делают все, что он им говорит. Я не могу поехать. Я не имею права здесь водить машину. И я не имею права покинуть страну без его разрешения. Он... он угрожает мне. Он сказал, что убьет меня, если я попытаюсь сбежать от него. Он может это сделать, вы знаете. Он будет клеветать на меня, скажет, что я сбежала к любовнику. Закон здесь все ему позволял и продолжает позволять. – Она посмотрела вдаль. – Старые Шейхи используют тот же способ, чтобы обновлять свои гаремы. И делается все, чтобы исключить неверность жен.

А вы когда-нибудь изменяли ему? – спросила Вилли. София горько улыбнулась.

– Вы имеете в виду кассету? Это уже не имеет никакого значения. Может быть, мое сердце и могло бы полюбить другого, но тело мое уже мертво.

Вилли всем сердцем жалела эту прекрасную женщину. Она оказалась брошенной в ад, соблазнившись огромным богатством.

– Я возьмусь за ваше дело, – сказала Вилли, – но обещайте, что постараетесь выбраться отсюда в Нью-Йорк, где вы будете в безопасности. Там я смогу защитить вас, используя закон. Закон Запада.

Шейх запланировал поездку в следующем месяце. Он собирается взять и меня с собой. Фавзи не спускает с меня глаз, но я думаю, что смогу от него скрыться.

Как у вас с деньгами? Смогли ли вы скопить хоть немного?

София кивнула.

Я смогу заплатить вам столько, сколько необходимо. Я спрашиваю совсем не поэтому. Вам понадобятся деньги на жизнь. Это будет долгий и грязный процесс, и я хочу быть уверенной, что вы выдержите его.

Я, конечно же, выдержу, если вы сможете выиграть его.

Я выиграю. Никому не дано права делать то, что делает с вами ваш муж. София улыбнулась.

– Вы говорите не как юрист, а как человек, воспринявший это дело как свое личное.

Вилли взяла женщину за руку и сказала:

– Я всегда отношусь к своей работе, как к личному делу. А сейчас, если у вас есть комната для меня, я хотела бы немного отдохнуть.

София устроила ее в угловой комнате, из окна которой был слышен шум волн, бьющихся о берег. Сняв туфли, Вилли растянулась па кровати и закрыла глаза. Ее мозг прокручивал стратегию этого процесса, который, несомненно, будет одним из самых громких дел в ее профессиональной жизни. К своему удивлению, она думала о том, какие превратности может готовить романтическая любовь. Все женщины, которые проходят через двери ее офиса, когда-то кому-то шептали: «Я люблю тебя». И, конечно же, они верили в то, что эта любовь вечна. Но когда они приходят к ней, все слова, вся их страсть направлены на то, чтобы отомстить или получить побольше денег. В офисе Вилли, в судебных залах, где она ведет процессы, сцены любви, бывшие когда-то прекрасными, теряют весь свой блеск. Жаркие клятвы в вечной любви вскоре обнаруживают всю свою несостоятельность и хрупкость.

В то время, как Вилли пыталась уснуть, шум прибоя, доносившийся из окна, превратился в шепот, ласковый шепот мужчины, который клялся ей в вечной любви. В своем воображении она видела его, улыбающегося и поднимающего ее на руки. Он нежно ласкал ее, страстно обнимал, любил ее.

Но как только она уступила его объятиям, он исчез, испарился, как утренний туман. И когда сознание ее колебалось между сном и явью, она остро ощутила душевную пустоту.

Так происходило всегда. Мечты о любви теряют свою яркость, когда умирает надежда.

«Так и случается со всеми моими клиентками», – подумала Вилли. Так же, как и мираж в пустыне, любовь, которая маячит на горизонте, манит их к себе. Но как только они подходят ближе, мираж исчезает, так же как и все жизненные иллюзии...