"Ливень без туч" - читать интересную книгу автора (Раджниш Бхагаван Шри)

1. Просветленные женщины

Эта серия бесед, которую я назвал "Ливень без туч", будет совершенно новым путешествием. До сих пор я говорил о просветленных мужчинах; теперь впервые я буду говорить о просветленной женщине. Легко было говорить о просветленном - я могу его понять, мы относимся к одному и тому же типу. О просветленной говорить немного труднее. Это малознакомая тропа.

В святая святых своего существа мужчины и женщины одинаковы, но их проявления очень различны. Их образ бытия, способ смотреть на вещи, стиль мышления и утверждения не только различны - противоположны. До сих пор я не говорил ни об одной просветленной женщине. Но если у вас есть немного понимания просветленных мужчин, может быть, вы поймете и просветленную женщину.

Так, луч света - белый, но, пройдя через призму, он расщепляется на семь цветов. Зеленое не красно, и красное не зелено, хотя оба эти цвета возникли в результате расщепления одного и того же луча. И в конце концов они встретятся и снова станут одним лучом. Но пока между ними большая разница, и эта разница - очаровательна. Между ними огромная разница, и эту разницу не следует разрушать. Разделение должно сохраняться всегда, потому что в этих различиях сам сок жизни. Пусть красное будет красным, а зеленое - зеленым. Именно поэтому красные цветы цветут на зеленых деревьях. Зеленые цветы на зеленых деревьях не были бы красивы; красные цветы на красных деревьях не смотрелись бы как цветы.

В предельной реальности мужчины и женщины - одно. Там луч становится белым. Но в существовании, в проявленном, их выражения рознятся. И эта разница очень красива. Не нужно стирать эту разницу; ее нужно усиливать! Нам следует не стереть различия между мужчиной и женщиной, но увидеть скрытое в них внутреннее единство. Когда ты начинаешь воспринимать в них одну и ту же ноту, не разрушая различий, - лишь тогда у тебя есть глаза.

Играющий на вине перебирает струны, и возникает множество нот. Пальцы одни и те же, струны одни и те же, но небольшие вариации движения пальца рождают разные звуки. Как удачно, что нот много, иначе не было бы никакой возможности музыки! Если бы существовала лишь одна нота, это было бы очень немузыкально и вызывало бы ужасную скуку.

Мир красив из-за этого единства и гармонии в разнообразии. Музыкант один, музыкальный инструмент один; одни и те же струны создают звук, одни и те же пальцы касаются струн - но может возникнуть такое множество тонов.

Мужчина один из этих тонов, женщина другой; они не только различны, но, говорю я, противоположны. Именно поэтому они так привлекательны друг для друга. Они очень отличаются, и потому столь интенсивно стремление узнать, открыть, исследовать тайну друг друга.

Я говорил о Кабире, я говорил о Фариде, я говорил о Мастере Да Хуэе, Будде, Махавире и сотнях других просветленных мужчин. Это несколько монотонно. Сегодня я представляю другой тон. Первый тон нужен был для того, чтобы вы могли услышать второй... потому что, во-первых, происходит редкое явление: когда мужчина достигает последнего уровня просветления, он становится как женщина, он становится женственным. Вот что сказал Даду: "Влюбленный стал возлюбленной". Человек, который был влюбленным, теперь стал возлюбленной. А Фарид, другой мистик, обращается к самому себе: "Сестра, если в тебе осталась лишь жажда истинного, влюбленный близко".

Если вы поймете жизнь Будды, то найдете такую женственность, какая встречается лишь изредка. Лишь в редкой, высокоразвитой женщине вы увидите то же тонкое изящество и нежность чувств. Можете назвать это состраданием, но, если заглянуть глубоко, можно увидеть, что это сострадание - которое Махавира назвал не-насилием - является тенью нового, тенью женщины, рожденной у Будды внутри. Когда мужчина становится просветленным, внезапно на него нисходит очень женственная мягкость.

Все качества, о которых говорил Фарид, - терпение, скромность и так далее, - женственные качества. Скромность - женственное качество; оно очень тонко. Терпение и выносливость - это женственные качества. У мужчины нет терпения. Мужчина очень нетерпелив и всегда торопится. Если бы мужчине пришлось растить детей, они не выживали бы в мире; у мужчин нет такого терпения. Если бы мужчинам приходилось вынашивать детей в утробе, в мире были бы только аборты; ни один мужчина не согласился бы вынашивать ребенка в своем чреве. Кто сможет ждать девять месяцев? Мужчина торопится, подгоняет и остро осознает время. Женщина живет в вечности, мужчина живет во времени.

Однажды я гостил в доме Муллы Насреддина. Мы сидели и болтали после сиесты, сидя на кровати, и тут вошла его жена и сказала:

- Послушай, дорогой, присмотри за детьми. Я иду к зубному врачу. Мне нужно вырвать зуб; я тут же вернусь.

Мулла вскочил, надел пальто и сказал:

- Обожди, дорогая! Давай ты присмотришь за детьми - пусть лучше зуб вырвут мне!

Присматривать за детьми - такое мучение! У нас нет такого терпения. Вырастить ребенка очень трудно; пока ребенок встанет на ноги, пройдет двадцать лет. Терпение легко для женщин; для мужчин это дисциплина. Именно поэтому Фарид советует практиковать терпение. Но женственный ум подумает: "Что же здесь практиковать?"

Я разъясню вам это различие. Женственный ум думает: "Зачем практиковать терпение? Мы и так терпеливы!" Фарид предлагает практиковать скромность. А женщина чувствует, что, если в ней нет скромности, все потеряно. Скромность - это ее природа. Если женщина и должна что-то практиковать, то это нескромность. Скромность для нее естественна. Скромность для женщины - как листья для дерева.

Трудно найти скромного мужчину. Столь же трудно найти нескромную женщину. А если женщины теряют скромность, то только под влиянием мужчин. Если мужчины и становятся скромными, то под влиянием женщин. То, чего мужчина достигает с помощью великих практик, женщина получает от рождения. Есть и некоторые прирожденные качества мужчины, которых лишена женщина.

Если женщина хочет стать солдатом, она должна пройти через тяжкую тренировку, но, чтобы стать монахиней, ей не требуется никаких усилий. Если женщина должна идти на войну, ей приходится долго готовиться, долго тренироваться, но, если она идет в храм играть, поклоняться и предлагать подношение, ей не нужно ни у кого учиться. Приведи маленькую девочку в храм, и ты увидишь: она будто бы от рождения умеет кланяться. Но если ты приведешь маленького мальчика, то увидишь, что он не поклонится, даже если его заставить. Ему не нравится кланяться. Ему хочется заставить других кланяться себе, но он не хочет никому кланяться сам.

Для мужчины естественна борьба, соревнование. Мужчина знает только один способ побеждать: в борьбе. Женщина знает другой способ побеждать: в капитуляции. Мужчина может потерпеть поражение, даже когда побеждает, а женщина побеждает даже в поражении. Такова разница между ними - и это красиво. Они движутся в противоположных направлениях, и все же между ними царит великая гармония. Противоположности встречаются и дополняют друг друга.

Цветы женственных качеств расцветают в мужчине, когда он подходит к просветлению очень близко. А когда женщина приближается к просветлению, в ней расцветают цветы мужественности.

Будет хорошо, если вы это поймете.

Я говорил раньше и скажу снова: среди двадцати четырех джайнских тиртханкар была одна женщина. Ее звали Маллибай, но дигамбары переделали ее имя в "Малинатх", потому что просто не могли принять, что женщина может стать просветленной; они говорят, что просветления нельзя достичь из женского тела. Поэтому они не согласны, что Маллибай звали Маллибай - они называют ее Маллинатхом.

В этом есть и более глубокое значение. Дело в том, что, когда женщина приближается к просветлению, в ней расцветают мужественные качества. А когда мужчина приближается к просветлению, в нем расцветают женственные качества. Почему это происходит? Чтобы это понять, нам придется понять нечто о человеческом уме.

И те, и другие качества присутствуют к каждом человеке: женщина скрыта внутри мужчины, мужчина скрыт внутри женщины. Так и должно быть, потому что мы рождаемся от двоих: половину вносит мать, половину - отец. Ты не можешь быть только женщиной или только мужчиной; ты - союз мужчины и женщины. Они встретились, слились воедино, и из этой встречи происходишь ты; поэтому ты наполовину женщина, наполовину мужчина.

В чем тогда разница между мужчиной и женщиной? Лишь в том, что в мужчине мужчина на поверхности, а женщина остается скрытой; женщина глубоко внутри, а мужчина - на периферии. В женщине же женщина на поверхности, а мужчина остается скрытым. А когда ты просветлен, когда твое сознание возвращается в свой молчаливый центр, тогда то, что до сих пор было скрыто, становится проявленным. То, что до сих пор было непроявленным, что до тех пор было скрытым, тоже проявится. Именно это говорит мистик Даду, мужчина: "Влюбленный становится возлюбленной". В этот последний момент внезапно ты обнаружишь, что ты по-прежнему мужчина, но происходит нечто новое - внутри открывается новая дверь, которая до сих пор была закрыта.

И естественно, когда непроявленное становится проявленным, это приносит огромную свежесть. На уже проявленном собралось столько пыли - ты это прожил, это стало частью твоего опыта; новизна утрачена. Когда внезапно проявляется скрытое, когда женщина проявляет себя в мужчине, который близок к моменту просветления, близок к центру своего существа, она совершенно скрывает мужчину. И мужчины-будды становятся женственными, потому что женское закрывает мужское. В просветленной женщине возникает великое мужество, внезапно проявляется скрытый мужчина.

Это происходит вблизи центра, когда до просветления остается только шаг. Это происходит не в самом центре; остается еще шаг, некоторое расстояние. Теперь ты больше не на периферии, но не достиг еще и центра; ты приблизился к центру. Ты ушел с периферии, и то, что раньше было скрытым, стало проявленным.

В предельном состоянии ты не будешь ни мужчиной, ни женщиной. В центре оба они исчезают. Тогда ты будешь только одним цветом - сияющим белым. Ты не будешь ни красным, ни зеленым; тогда радуга цветов исчезнет. Когда радуга исчезает, исчезает и мир. Тогда остается лишь одно.

Это "одно" мы не называем даже одним, потому что "одно" дает идею о "двух". Мы назвали это адвайтой, не-двойственностью - мы только сказали, что это не два. Тогда нет ни женщины, ни мужчины. Индуисты поступили очень смело. Они отнесли брахман, вечную реальность, к среднему роду - ни мужскому, ни женскому, - потому что там исчезают они оба.

Иисус сказал очень странные слова; у христиан с ними было много трудностей. Он снова и снова говорит своим ученикам: "Хотели бы вы стать евнухами ради Бога?" У христиан с этим трудности - "Как можно такое говорить?" Но Иисус прав. Именно это происходит в последнее мгновение: ты не будешь обоими, но выйдешь за пределы обоих. Ты будешь свободен от них обоих.

Вчера вечером я читал еврейское священное писание, "Miderase". В каком-то месте там говорится: "В Торе есть два пути". В религии есть два пути: путь солнечного света и путь снега. Следуя первому, ты умираешь от солнца, от жара. Следуя второму, ты умираешь от снега, от холода. Что делать? "Miderase" говорит: Балансируй между ними. Между ними ты - ни мужчина, ни женщина. Идя путем мужчины, ты умрешь от жара, идя путем женщины - от холода. Что же тогда делать? - балансируй между ними.

Но это происходит - когда человек освобождается от них обоих - в самом конце, когда луч света снова становится лучом света. Радуга возникла и исчезла, мир проявился и исчез; ты снова вернулся к корням, достиг источника.

Поймите некоторые вещи о женском уме, и тогда легко будет понять слова Сахаджо.

Первое: выражение женственного ума принадлежит не медитации, но любви. Женщина достигает не в медитации, но в любви. Она познала медитацию лишь через посредство любви. Она насыщена любовью. Для нее название медитации - любовь, молитва.

Мужчина может жить один. Фактически, мужчина хочет жить один. Эго не хочет общаться, потому что в общении придется в чем-то уступить, несколько поступиться своим упрямством. Ты должен подстроиться под уровень другого. В этом смысл дружбы - мы считаем друга равным себе.

Но значение любви в том, что мы считаем другого высшим. Поэтому борющийся ум мужчины не готов к дружбе. Любовь для него очень трудна, а молитва - невозможна. Молитва означает, что ты кладешь свою голову к ногам другого. Даже если мужчина склоняет голову, он делает это не от всего сердца, но по принуждению. Он склоняется, когда нет другого выхода, когда чувствует себя беспомощным. Он склоняется не из силы, но из слабости. Он склоняется не когда побеждает, но когда проигрывает. Он не чувствует никакого блаженства, склоняя голову; вместо этого он чувствует дискомфорт.

На Западе слову самарпан эквивалентно слово "капитуляция" [Surrender - капитулировать, сдаться, уступить, отдать], но оно не передает того ощущения, что самарпан. Слово "капитуляция" указывает на то, что ты побежден. На Западе "капитуляция" означает, что ты побежден кем-то, кто заставил тебя склониться. На Востоке самарпан означает, что ты признал поражение и склонился сам, никто тебе этого не навязывал. Западные языки несут следы сильного мужского влияния, на восточные языки влияли женщины. Поэтому вы найдете, что все, что значительно в восточных языках, женственно. Все слова, выражающие преданность, ненасилие, доброту, молитву, поклонение, женственны. Все, что тонко и грациозно, мы назвали женственными словами; они содержат некое женственное качество.

Мужчина агрессивен, воинствен; женщина восприимчива; она сдается. Для мужчины легка медитация, йога и аскетические практики; для женщины - любовь, молитва, поклонение, жертвенность. Мужчина придает большое значение абстрактным, несущественным, туманным словам, а не реальным вещам, которые можно "потрогать". Нет, он говорит об отдаленном, он говорит о небе.

Женщина более реалистична, она говорит о близком, она говорит об окружающем. Послушайте разговоры женщин: они обсуждают, что происходит по соседству. Послушайте разговоры мужчин - что происходит во Вьетнаме, что происходит в Израиле? Для женщин это непривлекательно: "Зачем говорить о таких отдаленных вещах? Мы не имеем к ним никакого отношения". Мужчине не интересно, что жена соседа сбежала с кем-то другим. "Ну и что? - говорит он. - В этом нет ничего особенного. Так обычно и бывает. Важные вещи происходят в Израиле, в Америке, во Вьетнаме".

Мир такой большой, Земля такая большая - но мужской ум не удовлетворен даже этим. Он говорит о Луне, о Марсе. Женщина в недоумении: "А что ты будешь делать, когда доберешься до Луны, до Марса? Лучше пойди и поработай в саду. Лужайка заросла, пойди и подстриги ее. В доме грязно, наведи порядок. Что тебе делать на Луне?" Женщину не интересует отдаленное, абстрактное. Она хочет то, что видит, - она мать, она жена, она земля. Ее интересуют близкие, осязаемые, практичные вещи.

Между человеческими существами много различий, между мужчинами и женщинами много различий. Мужчина говорит "родина", женщина говорит "наш дом". Мужчина говорит "человечество"; женщина говорит "мой сын, мой муж, мой брат".

Границы женщины определяет семья. Женщина подобна маленькой свече, которая освещает пространство вокруг. Она светит семье. Мужчина как прожектор: он не светит вокруг себя, его лучи светят вдаль, и ему не терпится увидеть то, что далеко.

Мужчина смотрит в даль, женщина смотрит только вокруг себя. Это значит, что, когда мужчина говорит о Боге, женщина говорит о мастере - потому что Бог очень далек, а мастер очень близок. Может быть, Бог - это только гипотеза, концепция, слово. Знает ли Его кто-нибудь? Видел ли Его кто-нибудь? Но мастер очень реален - его ног можно коснуться руками. Как коснуться ног Бога? Для женщины мастер становится важнее даже Бога.

Слова Сахаджо кажутся очень атеистическими:

Я скорее оставлю Бога, чем покину мастера.

"Я могу покинуть Бога, - это нетрудно, - но оставить мастера невозможно". Мужчина сказал бы это не без некоторых колебаний. Он сказал бы, что ради познания Божественного в конце концов придется отбросить мастера: однажды придется отбросить мастера и встретить Бога. Женщина говорит: "Если Бог хочет встретиться со мной, пусть придет ко мне в форме мастера - я не могу оставить мастера. Бога находят, не отбрасывая мастера, но в самом мастере".

Это реалистичная точка зрения, потому что мастер так близок и реален. У него такое же тело, что и у тебя, у него такие же глаза. Он - гораздо большее, чем ты, но все же он такой же. Он - нечто большее; в нем есть некое сокровище. Он - нечто большее, чем ты, но, несомненно, он все же точно такой же.

Бог совершенно не такой, как ты. Не важно, насколько он больше, его нельзя воспринять, невозможно прикоснуться к его реальности. Если послушать слова мужчин, они говорят о непроявленном, бесформенном, бессвойственном. Никто никогда Его не видел, никто никогда Его не слышал, никто никогда Его не касался. Даже слова Его не достигают, не говоря уже о том, чтобы коснуться Его рукой! Его нельзя увидеть глазами, потому что Он не объект, не материя и не имеет формы. Он - бесформенное, без-свойственное существование. Не спрашивай, где Он; Он везде.

Для женщины это просто пустые слова. Всего лишь слова, великие слова, но, кажется, в них нет никакой истины. Женщина говорит: "Богу стоит доверять, только если у него есть форма. Если у него есть форма, лишь тогда мы можем верить", - потому что женщина хочет любить, а не медитировать.

Поймите эту разницу. Если ты медитируешь на что-то, подойдет даже бесформенное. Фактически, любая форма будет препятствием для медитации. Но если ты хочешь любить, как можно любить того, у кого нет формы? Как его обнять? Как прижать его к сердцу? Он бесформен. Слово "бесформенное" просто пусто. Оно не вызовет в тебе никакой любви, никакой преданности. Оно так велико, что невозможно его воспринять. Ты можешь в нем утонуть, но как тебе его любить? Ты можешь в нем исчезнуть, умереть, но как в нем жить?

Преданный скажет: "Нет, Бог обладает свойствами. Все свойства - Его". Преданный скажет: "У Бога есть форма; все формы - Его. Именно Бог принял формы цветов, деревьев, гор, водопадов". Женственный ум не решится идти за пределы форм - нет и такой необходимости. Мужской ум чувствует, что форма его ограничивает.

Попытайся понять одно: мужчина чувствует рабство даже в любви, женщина в любви чувствует освобождение. Даже влюбившись, мужчина думает: "Зачем мне это рабство?" Когда женщина влюбляется, она говорит: "Эти цепи прекрасны, потому что именно они освобождают меня". Этот язык... эти два языка принадлежат разным мирам: для женщины любовь несет освобождение, для мужчины - рабство.

Наверное, многие слова создали мужчины... Я получаю много приглашений. От одного отца пришло приглашение на свадьбу: "Мой сын будет связан любовными узами". Почему "связан любовными узами"? "Он женится. Мы хотим получить твои благословения". Какие благословения? - он же надевает цепи! Он садится в тюрьму; было бы лучше, если бы он этого не делал.

Но в мужском языке женитьба - это оковы. Он всегда думает: "Беги, оставь этот дом, уйди в Гималаи! Оставь эту семью..." Даже если он остается, то неохотно, как будто по принуждению: "Что мне остается? Мне некуда деваться - у меня дети, у меня жена. Это такая ответственность - узы".

Женщины никогда не говорили о такого рода санньясе: бежать, скитаться, идти в Гималаи. Женщина пытается найти божественное вокруг себя, где бы она ни была. Она пытается найти божественное рядом.

Упанишады говорят: "Бог дальше самого дальнего, ближе самого близкого". Я хотел бы добавить к этому: для мужчины Бог дальше самого дальнего; для женщины Бог ближе самого близкого.

Именно поэтому мужчина смеется над женщиной, которая держит у себя статую Кришны. Она ее наряжает, надевает украшения и корону из павлиньих перьев. Слезы катятся у нее из глаз, и она танцует в экстазе - а мужчина смеется над ней, когда она танцует в экстазе. Мужчина идет в лес, убегает и отрекается от всего. Он сидит под деревом перед священным огнем, гордый и прямой. Женщина чувствует, что он сошел с ума! Но чувства обоих естественны, потому что их образ жизни и измерения различны.

Именно поэтому я говорю, что это будет новое путешествие.

Сахаджо - не единственная женщина, о которой я собираюсь говорить, но я начну с нее, потому что в ней женственность проявляется в самой кристаллизованной форме. Прежде чем вникнуть в ее слова, позвольте мне сказать, что, даже если мужчина, полный женственности после просветления, говорит о женственности, все равно это пустые разговоры. Сколько бы он ни называл себя "сестрой", Фарид остается Фаридом. Даже называя себя "сестрой", внутри он остается прежним; он знает, что он мужчина. Если ему неожиданно сказать: "Эй, сестра, как дела?", он разозлится. Он скажет: "У тебя что, глаз нет?" Он может говорить это о себе сам, но ты этого сказать не можешь.

Как бы Фарид ни лез из кожи, мужчина останется мужчиной. Когда он чувствует женственность, она покрывает его снаружи. Кажется, будто его окружают облака. Он это принимает, но все же глубоко внутри мужчина есть мужчина. Даже в этом приятии видна определенного рода гордость. Когда веревка сгорает, она сохраняет прежнюю форму. Она превращается в пепел, но пепел по-прежнему показывает форму веревки. Это естественно, так и должно быть.

Будда достиг истины - и все же не хочет посвящать женщин. Он испытал опыт истины полностью, без изъяна, он познал, что мы не мужчины и не женщины, - и все же различие сохранилось. Во внешнем по-прежнему осталось различие. Когда женщины просили его о посвящении, он колебался. Это колебание сгоревшей веревки: ее больше нет, но старая форма сохраняется.

Он колебался мгновение: "Если я буду посвящать женщин, начнутся проблемы". Мысль о проблемах пришла ему в голову, потому что у него сохранилась память о том, что он был мужчиной. Веревка сгорела, но следы ее формы сохранились. Он знал, что, если он будет посвящать женщин, мужчины и женщины окажутся вместе и возникнут проблемы. Между ними будет больше и больше притяжения; мужчины будут влюбляться в женщин. Даже если мужчины попытаются держаться поодаль, это трудно, потому что женщины не могут жить без любви. Даже если мужчины попытаются избегать женщин, это мало поможет. У женщин есть способы побеждать мужчин... они так искусны, что умеют побеждать без всякого шума, не используя никакого оружия. Это все осложняло...

Если монах болен и монахиня массирует ему голову, ноги... в этом массаже - ног, головы - возникнет чувство любви к женщине. Может быть, она даже не будет осознавать, что провоцирует это чувство. Она может даже не думать об этом, это может не входить в ее намерения, но вопрос не в этом - возникнет чувство любви. Монах почувствует нежность к этой женщине, и женщина начнет появляться в его снах. Иногда монах будет притворяться - даже если у него не болит голова, просто чтобы почувствовать прикосновение этих мягких рук. Мало-помалу это притяжение будет становиться глубже и глубже.

И Будда испугался. Кто в нем испугался? - испугался мужчина, мужчина, который вышел за пределы формы, но от которого остался пепел. Но в конце концов он согласился, потому что его просили столько женщин. Он согласился, но очень неохотно. Он сказал: "Моя религия могла бы существовать пять тысяч лет, но теперь она проживет не больше пятисот, потому что мужчины и женщины будут жить вместе и это создаст семью".

А санньяса Будды чисто мужская: она против семьи. Эта санньяса для того, кто уходит в лес. Будда сказал, что, если появится и женщина, вскоре она начнет создавать семью. Ученые говорят, что, если бы мир слушался мужчин, в нем не было бы домов - в лучшем случае, палатки. Люди путешествовали бы с палатками как цыгане, кочевники. Мужчины совершенно не любят строить дома. Они не любят сидеть на одном месте. Мужской ум очень непоседливый, он говорит: "Посмотри мир - езжай туда-то и туда-то".

Женщины просто не могут понять этой непоседливости и бродяжничества. Почему бы мужчине не сидеть дома тихо, в мире и покое? Но он не может расслабиться. Он идет в Ротари-клуб, в Клуб Львов, в Клуб Пуны. Даже возвращаясь домой после целого дня работы, совершенно усталый, он говорит: "А теперь я пойду в клуб и расслаблюсь". Как только закрывается лавка, он должен идти в клуб. После клуба он должен идти на вечеринку. После вечеринки он должен разобраться в политике. После политики идет что-то еще, ему еще что-то нужно. Женщина в растерянности и не понимает, почему мужчина не может спокойно сидеть дома. Но это не входит в свойства мужчины.

Дома создаются женщинами. Именно поэтому на языке хинди жена, женщина, которая живет дома, называется гхарвали. Никто не называет женатого мужчину, у которого есть дом, "гхарвалой" [Гхар (хинди) - дом; вала (вали) - водитель (-ница), устроитель (-ница)] - потому что это не так. Это слово ему не подходит. Женщина есть дом, и мужчина привязан к этому столбику. Он остается из-за любви, иначе он просто бродил бы повсюду.

Вся цивилизация основана на женщине, потому что, если бы не было домов, не было бы и городов. А без городов нет и цивилизации. Мужчина может быть цыганом, самое большее, балучи; он может быть кочевником, как балучи. Именно поэтому заметно, что женщины балучи приобрели мужские качества, женщины балучи сильнее наших мужчин. Если такая женщина возьмет тебя за руку, ты не сможешь вырваться! Они естественно приобрели мужские черты, потому что жили наравне с мужчинами, как цыгане. Они перемещаются каждый день: сегодня здесь, завтра там, послезавтра где-то еще. Из-за этих тягот женщины балучи стали очень сильными. Наши мужчины ослабели, потому что, привязанные к дому, они стали как женщины. А женщины балучи стали как мужчины. Образ жизни оказывает эффект: он обусловливает.

Мужчина и женщина - это два разных измерения. И, глубоко поняв их различия, ты найдешь, что слова Сахаджо становятся яснее. Не пытайся понять их с мужской точки зрения. Просто забудь, кто ты, иначе на пути встанут твои верования.

Я скорее оставлю Бога, чем покину мастера.

Это может сказать только женщина, потому что для нее Бог - это отдаленная гипотеза; кто знает, существует ли он? Видел ли ты когда-нибудь, есть ли Бог на небе? Поэтому мы можем оставить бесформенное, но не можем оставить мастера. Мастер в форме и присутствует здесь - его можно коснуться, его можно увидеть; можно почувствовать запах его тела, посмотреть ему в глаза, взять его руки в свои, коснуться его ног; между ним и нами есть мост, он реален.

Я скорее оставлю Бога, чем покину мастера.

В этих словах огромная храбрость. Только женщина может такое сказать. Даже Фарид бы дрогнул, даже Кабир бы поколебался. Они бы сказали: "Отречься от Бога?.." Если бы даже они это и сказали, то косвенно; они не смогли бы сказать прямо. Женщина более прямодушна. Она не блуждает в длинных и двусмысленных сентенциях. Она все говорит прямо; ее не опутывают сети логики. Это прямое выражение сердца; понравится это Богу или нет, для нее не важно.

Я скорее оставлю Бога, чем покину мастера.

Бог - не ровня моему мастеру.

"Нет, я не вижу, чтобы Бог был равен моему мастеру..." Очень сильное выражение. Сахаджо говорит: "Я не смогла бы поставить Бога на равной ноге с моим мастером, я не могу усадить его на тот же трон. Может быть, он хороший и красивый, может быть, он сам создал мир - но я не могу поместить его так же высоко. Мой мастер выше Бога".

Мужчины тоже дерзали обожествлять своих мастеров, но, самое большее, они помещали мастера на один уровень с Богом; они не могли поставить его над Богом. Кабир сказал: "Мастер и Бог стоят передо мной - чьих ног мне коснуться?" Возник вопрос: чьих ног коснуться? Оба стоят перед ним... "Я кланяюсь мастеру: ты показал мне Бога", - я касаюсь ног мастера. Но по какой причине? "Ты показал мне Бога, поэтому я тебе кланяюсь". Все дело в Боге. Он касается ног мастера, но причина... Зачем касаться ног мастера? Вот в чем причина: "Ты показал мне Бога. Без тебя я не знал бы Бога, поэтому я касаюсь твоих ног - ты только средство, Бог - цель". Хотя Кабир коснулся ног мастера, он ясно указал, что Бог выше мастера. Кабир поступил умно, очень дипломатично, попытавшись ублажить обоих. Он коснулся ног мастера и сказал: "Я касаюсь твоих ног, потому что ты показал мне Бога". Касаясь ног мастера, он доставил ему радость - не прогневив и Бога. Скорее, Богу тоже приятно - "В конце концов, он касается ног мастера только из-за меня".

Кабир не смог сказать так, как Сахаджо.

Бог - не ровня моему мастеру.

"Нет, я могу тебе поклоняться, но не могу поставить так же высоко, что и своего мастера. Я не могут посадить тебя на такой же трон". Когда с женщиной происходит любовь, в ней есть и Бог. Тогда она не может поставить выше нее никакого Бога, это невозможно, потому что ничто нельзя поставить выше любви. Она приводит обоснования, и эти обоснования красивы: "Бог дал мне рождение в мир". Поймите, Кабир тоже объясняет, почему он коснулся ног мастера: "... потому что ты показал мне Бога". У Сахаджо свои причины. Она не может признать Бога равным своему мастеру и ясно указывает причину:

Бог дал мне рождение в мир...

Бог послал ее в мир, но в этом смысле его не за что благодарить.

... Мастер - освободил из цикла рождения и смерти.

Сахаджо говорит: "Мастер освободил меня от мира. Кого же я должна благодарить, Бога или мастера? Что сделал для меня Бог? Послал совершенно одну в этот путь, полный тьмы, бросил в неизвестный, трудный поход - вот что сделал Бог. А что сделал мастер? Вернул меня на путь света. Поддержал, взяв за руку. Не бросил меня, когда я заблудилась. Бог оставил меня в одиночестве в лесу; мастер снова вывел на тропу. По какому праву Бог думает, что я должна поставить его над мастером?"

Нет, я скорее оставлю Бога, чем покину мастера. Бог - не ровня моему мастеру. Бог дал мне рождение в мир. "Ладно, я признаю, что он создатель, но что я выиграла от этого рождения? Что я получила в этой жизни? Ничего, кроме страдания, боли, тоски. Должна ли я благодарить Бога за это бремя страданий?"

... Мастер - освободил из цикла рождения и смерти.

Эта женщина выражается ясно; мужчина говорит обиняками.

Бог приставил ко мне пятерых воров;

мастер - вызволил, когда я была беспомощна.

Она говорит: "Ты приставил ко мне пять воров, вот как ты меня благословил - если можно назвать это благословением. Ты дал мне пять чувств, чтобы они преследовали меня. Ты дал мне сеть желаний; трудно было вырваться из этой сети. Ты заковал меня в оковы, не освободил. И оставил беспомощной сиротой. Ты исчез где-то вдалеке, и у меня не осталось ни малейшего намека на то, кто мой хозяин, - я поверила, что подчиняюсь органам чувств, и стала им следовать. Ты оставил меня в этом мираже. Ты оставил меня блуждать в бесконечной пустыне. Почему же, Бог, ты считаешь, что я должна поставить тебя над мастером? Мастер освободил меня - освободил от беспомощности и дал приют.

Бог бросил меня в сети семьи;

мастер - обрубил цепи привязанности.

"Ты бросил меня в сети", - говорит она. Это очень любящие жалобы! Это прямолинейный диалог с Богом, в нем нет никаких уловок. Вот в чем трудность: когда возникает диалог между мужчиной и женщиной, настоящего диалога не получается, потому что мужчина говорит дипломатично, а женщина - прямо. Общения не происходит, потому что мужчина не понимает, как можно что-то говорить прямо, а женщина не понимает, зачем ходить кругами, - "Скажи прямо!"

Женщина говорит определенно, по существу. Мужчина тысячей способов прячет то, что хочет сказать, и скрывает то, что не хочет сказать.

... Мастер - обрубил цепи привязанности.

Это не великая поэзия. Поэзия Кабира - вот это поэзия. Песни Фарида - действительно песни. Но в словах Сахаджо нет великой поэзии, они дают прямой толчок. В них нет большой выразительности, они безыскусны, но прямы - слова простой женщины с ясным сердцем. Бог бросил меня в сети семьи. "Ты создал сети семьи, вот как ты привел меня в этот мир. Ты утопил меня в нем, я в нем страдала. Нигде не было приюта. Нигде не было тени, лишь жаркое солнце, лишь страдание".

... Мастер - обрубил цепи привязанности.

"Мастер расчистил целые джунгли привязанностей, которые ты создал. Нет, не говори мне, что я должна поставить тебя над мастером!"

Бог - не ровня моему мастеру.

"Этого я не могу сделать. Невозможно. Я вижу, что ты ему не равен. Не обижайся - нет причин обижаться, - потому что это просто факт жизни".

Бог запутал в желании и болезни;

мастер - освободил от всего этого посвящением.

Мастер обрубил цепи привязанности - хорошо понять, что такое привязанность. Именно так вы понемногу начнете понимать различия между мужчиной и женщиной. Мужчина, даже в молитве Богу, скажет: "Освободи меня от эго" - потому что для мужчины страдание в эго. Женщина скажет: "Освободи меня от привязанности". Страдание женщины не в эго, страдание в привязанности - мой сын, мой муж, мой дом, моя одежда, мои украшения - это чувство "моего". Настоящая болезнь женщины не эго, но привязанность, "мое". Для мужчины - "я", для женщины - "мое".

Если у женщины отнять "мое", "я" отпадет; если отпадает "я" мужчины, это удаляет и его "мое". Пока мужчина не свободен от эго, он не может быть освобожден от привязанности. Пока женщина не свободна от привязанности, она не может освободиться от эго. И эти слова очень ясны и просты: "Мастер обрубил цепи привязанности". Мастер шаг за шагом дал понимание. Он постепенно пробудил понимание того, что никто не "мой". "Мой" это ложь, "мой" это сон, "мой" это просто волны, возникающие в мозгу, не реальность. Мы рождаемся одни - нас не сопровождают никакие "наши". Сама идея "моего" порождает мир.

... Мастер - обрубил цепи привязанности.

Бог запутал в желании и болезни...

Вы должны понять три слова: рога, болезнь, бхога, желание, и йога, единство с божественным. Рогой, страданием, называется состояние, духовное состояние полной отсоединенности человека от божественного. Именно поэтому рога иногда называется также асвастхья, дисбаланс. Если ты правильно понимаешь слово асвастхья, будет ясно и значение слова рога. Асвастхья значит, что ты не центрирован, твой центр тяжести не находится в тебе самом. Быть здоровым - значит иметь центр тяжести в самом себе, в собственной природе. В то мгновение, когда ты отдаляешься от своей природы, ты погружаешься в болезнь. Этот недуг, асвастхья, и есть рога, болезнь. Рога - это величайшая возможная отдаленность от божественного.

Три слова измеряют расстояние до божественного: рога, бесконечное расстояние, и йога, отсутствие расстояния, союз. Бхога, желание, находится между ними. Путь от состояния болезни к единению лежит через желание.

Иногда на долю секунды ты встречаешь божественное - короткая встреча, за которой следуют годы разлуки. Именно это называется бхогой, желанием. Бхога значит: ты ешь какую-то пищу, на мгновение получаешь проблеск вкуса, и этот вкус приносит глубокую удовлетворенность: в это мгновение удовлетворенности ты ближе всего к своей природе. В этом проблеске ты приближаешься к божественному.

Вот почему Упанишады говорят: аннам брахман - пища есть Бог. Когда мудрец, пророк, чувствует вкус, в еде он приближается к Богу, не к еде. В еде он переживает божественное - аннам брахман.

Тантра говорит: секс близок к самадхи, сверхсознанию. Тантрические писания говорят: вишайананд брахмананд саходар, блаженство секса и блаженство Бога - братья. Физический секс сродни божественному блаженству; они рождаются из одной утробы. В некоем глубоком оргазмическом состоянии секса, в то мгновение, когда теряются все мысли, весь контроль - когда тебя поймали руки божественного, и ты дрожишь и извиваешься в его руках, как листья деревьев под порывами урагана; когда ты не владеешь, не контролируешь, не делаешь - на это мгновение блаженство секса сродни божественному блаженству. Но это происходит лишь на мгновение, и снова на много дней возникнет расстояние. Поэтому желание иногда приближается к единству с божественным, затем снова соскальзывает в болезнь. Бхога, желание, может на мгновение привести к йоге, а затем снова к роге, болезни, - навсегда.

Сахаджо говорит: Бог запутал меня в желании и болезни. "Ты дал мне болезнь или, самое большее, желание. Не могу сказать, чтобы ты дал мне что-то еще. Да, изредка ты давал мне проблеск. Но даже с этим проблеском я не могла найти покоя, он лишь делал мое страдание еще интенсивнее. Я испытывала покой на одно мгновение, но затем - много, много мгновений страдания. Ты дал мне желание, ты дал мне болезнь - не слишком щедрые дары". Мастер - освободил от всего этого посвящением. "Мастер дал мне йогу, единение; он дал мне свободу от желания и болезни".

Когда ты испытываешь единение с божественным, телесное желание исчезает из ума само по себе, потому что, если достигнуто высшее, кто захочет держаться за низшее? Найдя бриллианты и изумруды, кто станет держаться за обычные камни? Когда ты переживаешь единение с божественным, желание исчезает. А когда желание исчезает, у тебя нет способа уйти от божественного. Желание было путем, ведущим лишь к болезни: желание было транспортом, приводящим тебя к умственному и физическому нездоровью. Когда исчезает желание, исчезает и нездоровье.

Это не значит, что у святого, пробужденного, никогда не бывает болезней. Болезнь может случиться и с пробужденными, но они сами никогда не болеют. Рамакришна умер от рака. В умах многих возникают сомнения... Рамана Махарши тоже умер от рака. Смерть Махавиры была вызвана болезнью живота, дизентерией. Будда умер от пищевого отравления. Прежде чем умереть, Махавира болел дизентерией шесть месяцев.

Вопрос в том, случаются ли болезни с теми, кто познал единение? С ними ничего не случается, но тело - это другой вопрос. Махавира отделен от тела, тело отдельно от Махавиры. Ты совершенно отождествлен со своим телом. Махавира отделен и от тела, и от болезни, потому что с телом связывает желание. В тот день, когда он переживает единение, йогу, эта связь кончается. Теперь тело отдельно, душа отдельна - все мосты между ними исчезли.

И из-за исчезновения этих мостов иногда тела тех, кто достиг йоги, болеют больше, чем тела искателей удовольствий. Это происходит потому, что тело перестает быть фокусом жизненной энергии. Приток жизненной энергии перекрывается, и это беспокоит тело. Поэтому мастера часто страдают серьезными болезнями. Но это то, что видишь ты, - они страдают болезнями. Там, где находятся они, они свободны от болезней.

У Раманы был рак. Врачи говорили, что он должен причинять ему огромную боль, но никто никогда не видел его печальным или больным - он всегда оставался счастливым. Этот человеческий цветок оставался прежним; в нем не было никаких ощутимых перемен. Его аромат оставался прежним, как будто ничего не случилось. Великие врачи приходили к нему и говорили: "Обычно с этой болезнью связаны огромная боль и страдания. Такую боль может человек пережить, только если ему сделать инъекцию морфина. Но что происходит с Раманой? Он в полном сознании, но в нем не заметно никаких перемен. Как будто рак происходит где-то в другом месте, как будто он не имеет к нему никакого отношения, как будто рак у кого-то другого".

У Рамакришны был рак горла. Он не мог принимать пищу; он не мог даже пить воду. Однажды Вивекананда коснулся его ног и сказал: "О парамахансадева, нам так больно видеть твою боль. Мы знаем, что ты далеко от этой боли, но мы не можем этого терпеть. Мы невежественные люди, поэтому, пожалуйста, сделай нам одолжение: помолись Матери Кали и попроси ее снять боль. Мы просим не ради тебя, но ради нас самих, чтобы мы не страдали".

Рамакришна согласился. Он закрыл глаза и внезапно рассмеялся. Он сказал: "Я сказал Матери Кали, но она ответила: "Ты выпил этим телом столько воды, съел столько еды. Теперь пей другими телами, ешь другими телами!" Поэтому, Вивекананда, когда ты ешь, теперь я буду есть посредством твоего тела, а когда ты пьешь, я буду пить посредством твоего тела".

Для того, кто прервал связь с телом, есть связь с каждой душой - он становится единым с бесконечным. Это единство называется йогой. Йога означает связанность, единство. Если двойственность исчезла и возникла недвойственность, болезнь невозможна - внутренняя болезнь. Болезни тела по-прежнему очень вероятны. Фактически, они более вероятны, чем раньше, потому что тело осталось без поддержки. Страсть к жизни прекратилась; теперь нет желания ни жить, ни умереть.

Йоги безразличен к жизни: он живет, потому что жив. Он живет, пока живется. Если остановится дыхание, он готов. Он прекратил дышать со своей стороны, и теперь, если Бог хочет дышать через него, пусть дышит. Теперь тело - это не более чем машина. Вся поддержка тела прекратилась, и внутри воцарилось своего рода отрешенное равнодушие; создана пустота, привязанность разрушена. Иногда с такими людьми случаются физические болезни, но внутренние болезни невозможны. Внутренняя болезнь возможна, лишь пока возможно желание. Болезнь - это тень желания, побочное следствие желания, болезнь приходит, прячась за спиной желания.

Сахаджо говорит:

Бог запутал в желании и болезни;

мастер - освободил от всего этого посвящением.

"Нет, я не смогу поставить тебя наравне с мастером".

Бог заставил блуждать в иллюзии действия...

"Ты дал мне сны; ты дал мне иллюзию, что я что-то делаю. Ты дал мне страсть к действию, безумие действия. Ты заставил меня блуждать в бесчисленных иллюзиях неисчислимые жизни".

Бог заставил блуждать в иллюзии действия;

мастер - показал мое существо.

"Мастер пробудил меня и сказал: "Ты не делаешь, ты не деятель; ты чистое существование". Мастер разбудил меня для самой себя. Ты наполнил меня желаниями вещей - иногда я хотела денег, иногда власти, иногда престижа. Ты заставил меня гнаться за многими целями, но мастер обрубил все цели и повернул стрелу вовнутрь. Мастер сказал: "Проснись и познай себя". Мастер показал мне мое существо". И Сахаджо говорит: Бог - не ровня моему мастеру. Я скорее оставлю Бога, чем покину мастера.

Бог скрылся от меня...

"И ты ушел слишком далеко! - заставив меня блуждать в этом мире, ты спрятался от меня".

Бог скрылся от меня;

мастер - дал огонь, чтобы его осветить.

"Мастер дал мне лампу медитации, молитвы, самадхи. Мастер сдернул завесу между нами". Сахаджо говорит Богу: "Ты спрятался во тьме, а он дал мне свет. Мастер тебя разоблачил; благодаря мастеру я столкнулась с тобой".

И главное, Бог создал эту двойственность рабства и свободы.

"Ты создал двойственность мирских желаний и свободы. Ты создал все эти проблемы; ты дал жизнь и смерть".

... Мастер разрушил все эти иллюзии.

Это очень революционное утверждение. Попытайся глубоко его понять. Обычно люди думают, что, когда с рабством желания покончено, человек становится свободным. Но когда с рабством желаний покончено, на самом деле покончено и со свободой, потому что свобода тоже была частью рабства. Когда цепи желания отпадают, отпадает и свобода. Идея свободы возникает благодаря существованию рабства.

Человек, находящийся в тюрьме, думает: "Когда я буду свободным?" Ты не в тюрьме, но приходило ли тебе когда-нибудь в голову благодарить Бога за эту свободу? Ты никогда не думаешь о свободе; только узник думает о свободе. Когда он не был в тюрьме, он не думал, какое блаженство быть свободным. Рабство создается стремлением к свободе, поэтому рабство и свобода - это две стороны одной монеты.

И главное, Бог создал эту двойственность рабства и свободы.

Сахаджо говорит Богу: "Ты создал и рабство, и свободу". Мастер разрушил все эти иллюзии. "Мастер не только разорвал цепи, но и разрушил саму идею свободы. Это была иллюзия. Мастер освободил меня не только от этого мира, но и от идеи освобождения. Он дал мне предельное освобождение: теперь нет даже идеи освобождения".

Обычно человеческий ум мыслит в терминах противоположностей. Ты думаешь: "Мир - это рабство, значит, где-то еще должно быть освобождение". Ты думаешь, что, оставив мир желаний, найдешь освобождение - но в тот день, когда мир будет трансцендирован, будет трансцендировано и освобождение. И пока не трансцендирована эта идея освобождения, ты никогда не достигнешь настоящего освобождения. Ты никогда не замечал? - лишь когда ты болен, возникает желание быть здоровым. Когда ты здоров, то не чувствуешь ни болезни, ни здоровья. Можешь ли ты чувствовать здоровье? Ты ощущаешь голову, только когда она болит; когда голова не болит, ощущаешь ли ты ее? Бывает ли у тебя когда-нибудь чувство, что голова совершенно здорова? Когда голова совершенно здорова, ты ее не чувствуешь, поэтому как ты можешь узнать, что она здорова?

Санскритский эквивалент боли - ведана. Это слово "ведана" очень важно. У него есть два значения: первое значение "боль", второе - "знание". Слово веда тоже происходит от этого корня; слова вид, видман, ученый, эрудит, тоже происходят от этого корня. Первое значение - знание, второе - боль. Ты осознаешь только боль, но замечаешь ли ты когда-нибудь счастье? Вот почему это слово так ценно. Когда голова болит, ты ощущаешь голову; если в ногу втыкается колючка, ты ощущаешь ногу. Когда в жизни есть страдание, ты ощущаешь жизнь. Если вся боль исчезает и нет никакого страдания, что тогда ты будешь ощущать?

Это совершенно здоровое состояние тела называется видея, без-телесность. Тогда ты совершенно не чувствуешь тела. Маленькие дети не чувствуют тела, не знают, что тело вообще есть. Постепенно начинают возникать проблемы, и появляется осознание тела. Старик осознает тело. Он осознает только тело - вставая, он его чувствует, садясь, он его чувствует, в дыхании он его чувствует. Когда кто-то с ним разговаривает, он его чувствует, потому что его уши недостаточно хорошо слышат. Когда кто-то стоит перед ним, он его чувствует, потому что его глаза недостаточно хорошо видят. Старик чувствует только тело. Ребенок вообще не осознает тела; нет и осознания здоровья. Это восприятие тела, знание тела, тоже своего рода болезнь. Это восприятие - часть болезни, потому что боль и знание - это две стороны одной монеты.

"Бог дал рабство и свободу; мирские желания и освобождение". Мастер разрушил все эти иллюзии - "... освободил меня не только из мирского рабства, но и из рабства освобождения".

Я приношу себя, тело, ум и душу к ногам моего мастера Чарандаса.

Сахаджо была преданной Чарандаса. Чарандас был великим мистиком; в свое время мы поговорим о нем. Я приношу себя, тело, ум и душу к ногам моего мастера Чарандаса.

Я могу покинуть Бога, но мастера - никогда.

Она уже нашла Бога у ног мастера. Я приношу себя, тело, ум и душу к ногам моего мастера Чарандаса. Она отдает себя полностью. Я могу покинуть Бога, но мастера - никогда... Для Сахаджо божественное во всей его полноте выразилось в Чарандасе. И если Бог не проявлен полностью в мастере, твое ученичество еще не случилось. До тех пор ты не сможешь в истинном свете увидеть мастера. Если ты не видишь Бога в своем мастере, тебе не хватит доверия. Но невозможно, почти невозможно, чтобы это увидел мужчина; ему потребуются огромные духовные усилия. Женщине это очень легко.

Именно поэтому в истории человечества величайшими мастерами были мужчины, а величайшими учениками - женщины. Трудно найти таких мастеров, как Махавира, Будда, Чарандас, Фарид или Кабир, среди женщин. Среди мужчин трудно найти таких учеников, как Сахаджо, Мира, Дайа, Рабия, Тереза... Люди много раз спрашивали меня: "В мире было столько мастеров; почему нет известных мастеров среди женщин? Столько мужчин стало основателями религий, но ни одна женщина не основала религии. Есть столько священных писаний - Коран, Библия, Гита - и все они написаны мужчинами, ни одна женщина никогда не говорила ничего подобного". Вопрос дельный; действительно интересно, почему так произошло. Но поскольку так и было, в этом должна быть какая-то глубокая причина.

Мужчине легко быть мастером, но быть учеником трудно, потому что для ученичества он должен быть скромным. Мужчине очень трудно быть скромным. Он может медитировать, но ему очень трудно молиться. Он медитирует и медитирует, но в этой медитации он не сдает эго, он уничтожает эго.

Поймите разницу: мужчине трудно сдать эго, но нетрудно его убить. Мужчина говорит: "Я убью эго". Именно поэтому мужчина говорит: "Я умру, но не сдамся. Я сломаюсь, но не согнусь". Он убивает эго. Он разжигает огонь медитации и сжигает эго, но не склоняется скромно к чьим-то ногам. Махавира или Будда - они убили, выжгли эго и таким образом избавились от эго.

У отсутствия эго есть две формы: один путь сжечь эго - это без-эго-вость Будды, Махавиры, мужская без-эго-вость; и другой способ сдать эго - без-эго-вость Сахаджо, Дайи, Миры. И помните, мужская без-эго-вость - это тотальная пустота; женская без-эго-вость очень наполнена. Когда мужчина лишится эго, его емкость будет пуста; емкость женщины же будет полна до краев, потому что она ничего не разрушает. Она использовала эго, сдала эго, не разрушила его. Она использовала, сделала его средством.

Женщина в самоотдаче чувствует себя как дома: именно поэтому женщины великие ученики, великие преданные. Высоты ученичества достигаются женщинами, но высочайшая вершина мастерства для них невозможна. Об этом говорит тот факт, что из сорока тысяч учеников Махавиры тридцать тысяч были женщины. И пропорция была такой всегда. Когда ко мне приходят четыре человека, это три женщины и один мужчина. Пропорция была такой всегда. Когда ко мне приходят женщины, я тут же чувствую, что они попадают со мной в резонанс - тут же! В случае мужчин для этого требуется некоторое время. Проходит немало времени, пока не устанавливается гармония. Происходит некоторое перетягивание каната - он пытается немного недо-сдаться, сохранить немного гордости, не открывает сердце полностью, пытаясь защитить эго.

Когда ко мне приходят мужчины, даже если они хотят задать вопрос, они говорят: "У меня есть друг. Его ум напряжен, беспокоен, он не может спать по ночам. Есть ли для него лекарство?"

Я им говорю: "Тогда ты должен был прислать ко мне этого друга, и если бы он спросил о друге с беспокойным и напряженным умом, который не может спать по ночам, в этом было бы больше правды". Мужчина боится даже обнажить свою болезнь, потому что для этого нужно быть скромным - чтобы сказать, что не можешь уснуть, нужно признать, что ты должен чему-то научиться, - даже это им трудно.

Когда приходят женщины, они не говорят о своих проблемах и беспокойствах; слезы катятся у них из глаз, и все их тело дрожит. Им не нужно говорить, что они страдают, это очевидно.

Когда на Мухаммеда снизошло откровение Корана, он был один в горах. Он услышал голос, который сказал:

- Читай!

Он испугался. Он сказал:

- Я не умею читать.

- Не беспокойся, просто читай!

- Что ты такое говоришь? И кто ты? Не пугай меня так. Кроме всего прочего, я не умею читать.

- Если я это говорю, ты сможешь читать, - снова сказал голос. - Просто читай.

Значение слова коран - чтение. И Мухаммед стал читать. Он закрыл глаза и стал читать. У него перед глазами была невидимая книга, и он ее читал. Именно так на него низошли первые айаты Корана. Он так испугался, что не мог понять, что происходит. Он не мог это воспринять. Он не мог сам себе поверить. Он не мог поверить, что есть Бог - кто-то, открывающий истины жизни. Он прибежал домой и слег больной. Он лег в постель и укрылся одеялами. Его жена Айеша спросила:

- Что случилось?

И он рассказал, что произошло. Его жена стала его первым учеником - она немедленно склонилась к его ногам.

Она сказала: "Не может быть речи о том, чтобы в чем-то сомневаться. Это великое свершение! Не бойся". Ее доверие придало доверия Мухаммеду. Она коснулась его ног и в это самое мгновение стала учеником.

Первым учеником Мухаммеда была женщина, не мужчина. И сам Мухаммед не доверял тому, что произошло. Но женщина доверилась, и с ее поддержкой он тоже набрался доверия и храбрости. Его жена постепенно убедила его не бояться и рассказать об этом людям. Случившееся было уникально, и скрывать его было нельзя: "Бог избрал тебя посланцем, пайгамбарой". Мухаммед не был первым мусульманином; первой мусульманкой была его жена. То же самое случилось с Иисусом. Когда Иисус был распят, все мужчины убежали - потому что в момент смерти с тобой может остаться только любовь, знание не выдержит испытания. Когда приходит смерть, лишь те, кто связан через сердце, могут оставаться с тобой. Те, кто связан через голову, скажут: "Какой теперь в этом смысл? Беги и спасай свою жизнь!" Они были с Иисусом ради собственной выгоды. Теперь, когда их собственные жизни оказались в опасности, какой смысл оставаться с ним? Все мужчины сбежали, женщины остались.

Если вы видели картины, на которых Иисуса снимают с креста - его снимают три женщины; нет ни одного мужчины. Одна из них, Мария Магдалина, была проституткой. Ученые мужи убежали, а проститутка осталась. Именно поэтому я говорю, что иногда даже грешники могут достичь, а высокоученые святые не могут. Высокоученым святым было что терять; проститутке терять было нечего. Чего бояться?

Когда Иисус снова явился через три дня, воскрес, восстал и могила осталась пустой, мужчины, ученики Иисуса, подумали, что его тело унесло какое-то дикое животное. Но Мария Магдалина решила: "Иисус сказал, что через три дня вернется из мертвых. Конечно, он вернулся". Она стала искать его темной ночью. Она стала искать его в горах и лесах. Она была первой, кто увидел Иисуса.

Только если достигнуто ученичество, можно узнать мастера. Тогда можно увидеть его новую форму, бессмертную форму за пределами смерти, его воскрешенную реальность.

Увидев Иисуса, она исполнилась радости. Она побежала в деревню, чтобы рассказать другим ученикам. Они сидели и соображали, как распространить его слова, как собрать его учения, как нести их в массы, как создать монастыри и храмы. Все они были заняты этими расчетами. Иисуса не стало, и теперь ответственность легла на их плечи. Они раздумывали, как расширить лавку... построить церкви.

Эта женщина прибежала со словами:

- Почему вы здесь сидите? Иисус воскрес, я видела его собственными глазами, касалась его вот этими руками! Я не ошибаюсь. Идемте со мной!

Они сказали:

- Сумасшедшая! Держи свое безумие при себе. Мы не можем впустую тратить время. Кто умер, тот мертв. Если бы должно было случиться чудо, оно случилось бы в тот же день. Ничего не случилось, стало быть, дело закрыто - Иисуса больше нет. Теперь нужно решить, что делать дальше. Не мешай нам.

Никто ее не послушал.

Эта история прекрасна. Видя, что ей никто не верит, Иисус стал сам разыскивать их. Он встретил двух учеников на дороге и присоединился к ним. Он спросил:

- Куда вы идете?

- В ближайшую деревню, - сказали они. - Мы ученики Иисуса. Он умер - его распяли - и мы идем распространять его послание.

А Иисус был с ними... и ни один из них не смог его узнать. И Иисус сказал:

- Расскажите мне всю эту историю. Что произошло?

Они рассказали ему всю историю. Но все же, даже оставаясь с ним так долго, они его не узнали.

Они пришли в деревню, и друзья зашли поесть на постоялый двор, пригласив Иисуса с собой. Иисус присоединился к ним, и, разломив хлеб - у него была привычка делить хлеб между всеми друзьями, - когда он отломил кусок хлеба, в них возникло небольшое сомнение: "Этот человек ломает и делит хлеб, точно как Иисус". И все же они не поверили. Они скрыли эти чувства. И Иисус сказал:

- Дураки! Даже если в вас возникает доверие, вы его подавляете. Вы не поверили даже тогда, когда в вас возникло чувство узнавания. Мария Магдалина выше вас - она узнала меня и поверила.

Не было ни мгновения промежутка между видением и доверием - это случилось одновременно. Просто видя его, она поверила.

Джайнские писания не пользуются словом "доверие"; вместо этого они употребляют слово "правильное видение". И они правы, потому какое может быть доверие, если оно не возникает просто в видении? Это доверие, только когда оно возникает в видении. Если ты видишь, и возникают сомнения, находишь доказательства, и лишь тогда приходит доверие, это логическое заключение, а не доверие. Если, увидев, ты должен подумать, и лишь потом приходит доверие... Именно это происходит с мужчинами, потому что их связь проходит через интеллект. Женщина видит, у нее в сердце возникает волна, по ней проходит волна - и этой волны достаточно для доверия. Эта волна сама себе доказательство.

Я приношу себя, тело, ум и душу к ногам моего мастера Чарандаса.

Теперь у Сахаджо нет другого Бога. Она говорит: "Теперь я встретила мастера; ради него я пожертвую всем". Я скорее оставлю Бога, чем покину мастера. "Я могу покинуть Бога, но мастера - никогда".

Женщины становятся преданными, учениками предельных высот; им это легко. Не думайте, что у мужчин есть какое-то особенное качество и благодаря ему они становятся мастерами. Ученик настолько же велик, как и мастер. Тотально быть учеником - значит достичь тех же высот. Те, кто достигает путем медитации, становятся мастерами; те, кто путешествует по пути любви, могут стать учениками, преданными. Мастер - это тот, кто может показать путь другим, кто может обучить пути.

Поймите это: любви нельзя научить, медитации - можно. Поэтому тот, кто достиг в медитации, может показать этот путь другим: обрубите эго таким-то и таким-то способом - вот так - и постепенно оно отпадет, и вы будете свободны. Из медитации можно создать священное писание; медитация - это техника. В любви не может быть священных писаний, потому что любовь - это не техника. Если любовь происходит, она происходит; если она не происходит, ее нет. Чего можно добиться, пытаясь любить?

И если в тебе возникает луч любви, не подавляй его. Тогда тебе не нужно никакой медитации, любовь позаботится обо всем. Если луча любви не возникает и ты - сухая пустыня, где не прорасти ни одному побегу любви, где ничто не может прорасти, выбери медитацию - тогда для тебя нет другого пути к освобождению, кроме медитации.

Те, кто прошел через медитацию, могут стать мастерами; те, кто прошел через любовь, могут достичь вершин ученичества. А те, кто достиг путем любви, не могут учить других. Это не дело учения - это не то, чему можно научить. Любовь - это искусство, святая святых аромата жизни. Храбрые однажды прибывают туда, потому что здесь дело не в учении, но в том, чтобы утонуть.

Так, если кто-то плавает в реке: плаванию можно научить - но можно ли научить кого-то тонуть? Зачем учить тонуть? Если кто-то хочет утонуть, он может утонуть сам, прямо сейчас. Скажешь ли ты, что сначала нужно год учиться тонуть, потом один раз утонуть? Если ты будешь учиться тонуть, через год ты никогда не сможешь утонуть, потому что, научившись тонуть, ты научился плавать. Утонуть можно прямо сейчас, а чтобы научиться плавать, нужен год.

Медитация подобна плаванию - ей нужно учиться. Любить - значит утонуть. Чтобы растворить эго, требуется время. Чтобы сдать эго... его можно сдать прямо сейчас. Эго есть: дело просто в том, чтобы его сдать. Женственный ум легко сдается. Женщины как плющ, обвивающий деревья: для них гибкость легка и естественна. Дереву трудно согнуться, но что значит согнуться для плюща?

Поэтому внимательно поймите первую сутру Сахаджо. Это сутра любви. И не думайте, что она против Бога; это было бы ошибкой, это было бы заблуждением. Она говорит с великой любовью. Она говорит: "В любом случае, что ты мне дал? Забудь о том, чтобы сидеть на самом высоком троне" - это упрек, сделанный с великой любовью. "Теперь тебе придется сесть немного ниже моего мастера" - это утверждение сделано с великой любовью.

В уме Кабира возник бы некоторый страх: можно ли говорить такие вещи? Но боится ли любовь! Вот почему Сахаджо может храбро сказать: Я скорее оставлю Бога, чем покину мастера. Бог - не ровня, моему мастеру. Не считайте ее атеисткой. Трудно было бы найти более теистического человека, чем Сахаджо. Только теист может так сказать. Никакой атеист не смог бы этого сказать; где ему взять такую храбрость? Это может сказать лишь та, что знает в глубинах сердца: Божественное было найдено, когда она нашла мастера. Лишь та, кто знает, что предельная реальность уже достигнута, может говорить с такой нежностью и любовью.

Это игра преданного и божественного. Она говорит: "Брось, не притворяйся. Ты не дал мне ничего стоящего. Ты дал мне мир, ты дал мне рабство, желания; ты сделал меня беспомощной, ты бросил меня во тьму. Мой мастер возвысил меня. Теперь я не могу поставить тебя над ним. Пожалуйста, займи низший трон".

И, в моем понимании, если бы Бог предстал перед Сахаджо, он воздал бы ей уважение и сел бы ниже ее мастера. Не потому, что он ниже, но потому, что он знает, что никак не может быть ниже; не потому, что разозлился, но потому, что знает, что все это сказано с великой любовью - любящий упрек, полная любви жалоба. И Сахаджо на самом деле не просит его сесть ниже. Только подумай - как она может поставить его ниже? Возможно ли, чтобы человек, который не может поставить своего мастера ниже Бога, поставил самого Бога ниже мастера? Невозможно! Но не оценивайте слова влюбленной логически. Любовники говорят одно, а хотят сказать совсем другое. Диалоги любовников очень тонки.

Если мы подведем итог сутре Сахаджо, она говорит Богу: "Ты уже живешь в моем мастере; теперь я не могу видеть тебя отдельным от мастера. Для меня либо Бог стал мастером, либо мастер стал Богом".

На сегодня хватит...