"В сладостном бреду" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

9

Вэр сердился, его брови в ярости сошлись на переносице.

Что-то его вывело из себя, решила Tea, ничуть не обеспокоившись. В такой изумительный день нужно, чтобы случилось что-нибудь посерьезнее, чем хмурый взгляд Вэра, чтобы нарушить ее чудесное настроение. Сидя на корточках, она наблюдала за тем, как он направляется к ней по лужайке. Ей нравилось наблюдать, как он двигается, как играют его гибкие сильные мышцы, эта грация была рождена великолепным физическим развитием и жизнью, проведенной в постоянных учениях и битвах.

— Ты ушла, пока я спал, — сказал Вэр. — Я проснулся, а тебя нет рядом.

— Я и так не покидала твоих покоев почти четыре дня. — Она улыбнулась ему, поливая молодое деревце шелковицы. — Деревья нуждаются в уходе. Правда, сегодня чудесное утро?

— Видимо.

— Видимо?! Небо голубое, солнце светит, и деревья растут очень хорошо, несмотря на мое небрежное к ним отношение. Должно быть, Жасмин старательно за ними ухаживает.

— Я потерял… тебя. Я волновался.

— Но для этого нет причин. Что может случиться со мной здесь, под защитой стен Дандрагона?

— Я беспокоился. Я и не говорил, что на это есть причины. Мне они не нужны.

— Как ты самонадеян.

— Я также не считал себя другим. И никогда ни в ком не нуждался. — Он некоторое время наблюдал за ней. — Не смей больше уходить, не предупредив меня.

— Я не могу находиться подле тебя неотлучно весь день. Я что же, должна каждый раз сообщать, когда собираюсь перейти из комнаты в комнату?

— Да, именно.

Она засмеялась.

— Ты ведь шутишь? — Она посерьезнела, заметив выражение его лица. — Ведь правда?

— Ты меня напугала.

— Но это же пустяк. Я не могу быть привязанной к тебе из-за твоих глупых фантазий.

Он помолчал некоторое время, а затем через силу улыбнулся.

— Конечно, ты права. Не в моем характере беспокоиться о других. Мое волнение в данном случае, несколько… преувеличено.

Она насмешливо фыркнула.

— Ты только и делаешь, что тревожишься обо всех в Дандрагоне и за его пределами.

— Но не так, как сейчас. — Он помог ей подняться. — И это не столько беспокойство, сколько страх, — прошептал он. — Ты знаешь, что происходит со мной, когда он меня охватывает?

— Ты становишься угрюмым и безрассудным.

— Нет. — Он притянул ее ближе к себе. — Я становлюсь твердым и упрямым как буйвол.

Его возбуждение было совершенно очевидно, и, поняв скрытый смысл его слов, она вспыхнула в ответ. Да, действительно, буйвол. У нее перехватило дыхание, но она постаралась, чтобы ее голос звучал легко и непринужденно.

— Тогда, значит, в эти последние четыре дня ты находился в постоянном ужасе. Хотелось бы знать, что ты делаешь, когда вокруг кипит битва. Ведь, наверное, очень неудобно, чувствовать себя как… — Она ойкнула и замолчала, его рука скользнула меж ее ног и, сдавив ее лоно, принялась ласкать. — Это же… нет! — Волна знакомого жара охватила ее. Она попыталась отстраниться: — Перестань.

— Почему? — Другой рукой он смял ее платье и в следующую минуту рванул его, обнажая плечи и грудь.

Теплые солнечные лучи ласкали ее обнаженные груди, легкий ветерок нежно касался затвердевших сосков. Она обостренно чувствовала эти ласкающие прикосновения… Что он спросил у нее?

— Нас могут увидеть из дворца.

— Мне все равно, — пробормотал он. Все же он подтолкнул ее на несколько шагов глубже в рощицу. — Так лучше?

— Нет. — Деревья росли слишком редко, чтобы скрыть их. — Нам лучше вернуться в замок.

— Слишком поздно. — Он прижал ее спиной к стволу дуба и поднял юбку ее платья. — Я не смогу дойти дальше ступеней.

Ей казалось, что и она чувствует то же. Ощущение его груди, прижатой к ее обнаженному телу, заставило ее сердце бешено колотиться.

— Мы можем… попытаться.

— Прямо сейчас. — Он обхватил руками ее ягодицы и приподнял, прижимаясь к ней.

А затем вонзился в нее.

Она вскрикнула и вцепилась в его плечи. Она ощущала шершавую твердую кору дерева, к которому прижималась спиной, и его упругую плоть внутри себя. Ее ноги обвили его бедра, принимая его неистовые движения.

— Вэр, это… — Она замолчала. Ее поразила его дикая, грубая, неистовая страсть, но неожиданно для себя она вдруг поняла, что ничего другого ей сейчас и не надо. Прежде она не испытывала ничего подобного. Он был сейчас словно дикое безумное животное, но он заставил и ее чувствовать в себе такую же страсть.

— Иди… ко мне, в меня, — бормотал он. Его бедра двигались с дикой силой. — Я хочу тебя. Я хочу всю тебя.

Его желание охватило их обоих с такой силой, что она чувствовала его боль.

— Все хорошо. Тебе не надо ждать…

— Нет. Надо. — Он просунул руку между ними и ласкал ее, гладил, прижимал… — Иди же…

Она часто и тяжело дышала, слезы заливали глаза, она так старалась дать ему то, что он хотел. Она пыталась двигать бедрами, но почти не могла пошевелиться, только принимала его, и принимала, и принимала…

В миг, когда ее наслаждение стало непереносимым, сильнее всего на свете, она почувствовала, что взлетает к небесам. Мгновением позже услышала его низкий утробный стон и почувствовала, что он оставил ее.

Он прижался головой к ее голове, грудь его часто вздымалась, он пытался успокоить свое судорожное дыхание.

— Оказывается… гораздо легче, когда думаешь только о своем удовольствии. Это… чуть не убило меня.

Она также едва могла говорить, лишь ждала, пока к ней вернутся силы.

Он опустил ее на землю и лег возле. Долгое время он молчал.

— Ты права, — наконец сказал он. — Утро и правда восхитительное.

Она усмехнулась.

— Я счастлива, что ты наконец это заметил.

Он расплел косу и распустил ее волосы.

— Я пытался не оставить в тебе своего семени, — прошептал он. — Каждый раз я клянусь, что удержусь, но я не могу… ничего не могу с собой поделать. Прости меня.

— Немного поздновато для подобного ограничения. Когда я пришла к тебе в первый раз, я сказала, что готова принять Божью волю в этом деле. Я ведь знаю, что ты хотел бы получить от меня.

— Но я уже не хочу ребенка. Нет, если это будет означать, что… Ты должна помочь мне. Помоги мне оставить тебя, пока еще не слишком поздно.

Он не изменил своего намерения. Он не заговаривал больше о ребенке, но временами, во сне, протягивал к ней руку и гладил по животу, словно она уже носила в своем чреве его сына, этого он жаждал всегда.

— Пусть Бог решает.

Он покачал головой.

— Бог, как мне кажется, не слишком о нас заботится. Ты должна помочь мне.

— Быть может, решение уже от нас не зависит. Возможно, я уже ношу ребенка. Мы вернемся к этому разговору снова, когда пройдет время. А теперь, помолчи и позволь мне наслаждаться этим чудесным солнечным днем.

Она лежала, нежась в теплых лучах солнца, лениво размышляя, что ей стоило бы все-таки прикрыть свое обнаженное тело, но ее охватила такая восхитительная истома, что двигаться не хотелось. День был чудесным, их окружала такая красота и покой, что она не чувствовала стыда от их близости, такой естественной и прекрасной, как безоблачное, синее небо у них над головой.

Возможно, даже слишком прекрасной. Но нет, она не станет сейчас ни о чем беспокоиться и портить эти восхитительные минуты. Она примет все с благодарностью и полностью насладится этим, сколько бы оно ни продолжалось.

Сколько бы ни продолжалось, повторила она мысленно. Tea машинально перевела взгляд на горы, туда, где скрывался и выжидал человек, которого обязали положить конец всем этом радостям.

— Кто такой Ваден?

В первое мгновение она решила, что он не собирается отвечать ей.

— Ты знаешь, кто он. Это человек, который хочет убить меня. — Он помолчал. — И тебя.

— Но он не тронул нас, когда у него была такая возможность.

— Просто не пришло время. Он не хочет умирать сам.

— Ваден? Откуда он появился здесь?

Он повернулся на бок и посмотрел на нее.

— Почему ты так интересуешься им?

Она чувствовала какую-то связь между этими двумя мужчинами. Странно, Ваден угрожает ему, и Вэр не осуждает его.

— Тебе совершенно непонятно, почему я хочу узнать все, что можно о человеке, который, как ты говоришь, собирается убить меня?

— Только, если не увидит другого выхода, — быстро сказал он.

Вот, опять. Вэр явно оправдывал его.

— Он был твоим другом?

Вэр посмотрел на горы.

— Больше, чем другом. Он был моим братом по Ордену.

— Тогда почему же он не помог тебе бежать?

— Его тогда послали с миссией в Италию.

— А если бы был, он бы помог тебе?

— Не уверен. Я никогда не знал, что сделал бы Ваден в том или другом случае. Он то импульсивен, то расчетлив. Ваден сложный человек.

Она слушала Бэра и не верила своим ушам — в его голосе ни обиды, ни насмешки.

— Верность и дружба — это очень просто.

— Ты не понимаешь.

— Нет. Не понимаю, что это за друзья, которые пытаются тебя убить.

— Это выше дружбы. Орден — все для Ваде-на. Я как-то пытался пошутить с ним на эту тему.

— Ваден рассердился?

Он покачал головой.

— Но он верит в Орден. Ему он необходим.

— Почему?

— Возможно, у него это единственная привязанность в этом мире, у него нет корней. Я думаю, он незаконнорожденный.

— Ты только предполагаешь?

— Он никогда не говорил об этом. — Вэр провел губами по ее плечу. — А после того, как его приняли в Орден, Великий Магистр запретил кому-либо расспрашивать его. Он стал просто Ваден из ниоткуда.

— Странно.

— Да, особенно, если учесть, что для вступления в Орден необходимы два условия: законное имя и рыцарское достоинство. Не думаю, что у Вадена оказалось хотя бы что-нибудь одно.

— Тогда почему его приняли?

Он пожал плечами.

— Не представляю. Он великий воин. Возможно, им был нужен его меч.

— И ты не поинтересовался? Только не говори мне, что спрашивать запрещалось. Не думаю, что ты так послушно выполнял приказ и не задавал ему вопросов.

— У нас у всех имелись свои тайные причины стать тамплиерами, поэтому мы щадили друг друга. Лезть с расспросами считалось бестактностью, вмешательством в личные дела.

Она не могла принять такого объяснения.

— Но если он был твоим другом, выяснить, почему он попал туда, значило бы — помочь ему.

Выражение его лица стало непроницаемым, он вновь замкнулся в себе.

— Знание некоторых тайн может нанести непоправимый вред.

Он уже говорил не о Вадене, поняла она, он имел в виду то, что увидел в пещерах под Храмом.

— Никакие секреты не стоят того, что случилось в Джеде.

— Тамплиеры думают иначе.

— А что считаешь ты?

Он наклонился к ее уху.

— Только то, что у тебя самая божественная грудь и самые красивые волосы, какие я когда-либо видел. Во время игры в шахматы я любил наблюдать, как они светятся, как вспыхивает в них пламень огня от камина, и представлять, что я обвязываю их вокруг себя, чувствую их на своем теле и проникаю в тебя все глубже…

Он увиливал от ответа и пытался отвлечь ее.

— Так что считаешь ты? — настойчиво повторила она свой вопрос.

— Нет. — Он спрятал лицо в ее волосах, рассыпанных по плечам. — Боже мой, нет. — Его голос звучал приглушенно. — Временами я чувствовал, что схожу с ума от их тайн. Когда я впервые обнаружил, что сокрыто в пещерах, я был раздавлен — сначала чувством вины, а затем — гнева. Они слыли моими братьями, моей семьей. Почему же не могли довериться мне? Я бы никогда не выдал… — Он поднял голову, и она поразилась выражению бесконечной муки на его лице. — Я ведь не полный идиот. Я знаю, что значило бы выдать эту тайну другим. Почему же они опасались меня?

Он мог бы говорить об этом с гневом, но в его лице читались бесконечная боль и страдание. Он потерял семью и нашел другую среди тамплиеров. Он отдал им всю свою любовь, привязанность и лишь затем, чтобы быть отвергнутым вновь.

— Потому что они — слепые идиоты. — Она притянула его ближе и крепко, горячо обняла. — И ты не должен больше о них думать.

Он молчал несколько мгновений, а затем усмехнулся.

— Я постараюсь сделать все возможное, но в наших обстоятельствах очень сложно не думать о них. — Он сел и поднял ее к себе на колени. — Однако уверяю тебя, что, когда я целую твое тело, я о них даже и не вспоминаю, поэтому давай пойдем ко мне в покои. Мы вымоемся, а затем прогоним ненужные мысли на весь оставшийся день.

— Теперь-то ты готов идти в покои. — Она продела руки в рукава платья, а затем попыталась привести в порядок волосы. Нет смысла заплетать косу, первое, что делал Вэр, когда они оставались одни, это распускал ее волосы. Даже если она появится растрепанной, это уже не имеет значения. Так или иначе, но все в замке, должно быть, уже знают, что они с Вэром стали любовниками; в эти последние дни они покидали его постель только, чтобы помыться или поесть. Ее не волновало, что подумают или скажут окружающие, за исключением Жасмин. Таше больше не нужно играть роль любовницы Вэра, чтобы пользоваться его покровительством, но Жасмин — яростная защитница интересов Таши и могла воспринять изменение отношений между Tea и Вэром как угрозу для дочери. Ну что ж, у нее потом еще будет время побеспокоиться об отношении к ней Жасмин. Пока же она наслаждается покоем и радостью, что переполняют сейчас ее сердце.

— Мне не нужно было бы мыться, если бы ты не вывалял меня в этой грязи, — сказала она Вэру. Но он бы наверняка настоял на своем. Она обнаружила, что Вэр становится фанатиком, когда дело касалось вопросов его личной чистоты.

Это из-за овечьих подштанников. Вдруг всплыли в ее голове слова Кадара. Она почти уже забыла его язвительное замечание в первую ночь, когда она только попала в Дандрагон.

— Овечьи подштанники.

— Что?

— Кадар сказал, что причина, по которой ты так любишь мыться, — овечьи подштанники. Что он имел ввиду?

Вэр сморщился.

— В Ордене всем рыцарям-тамплиерам приказали носить две пары штанов из овечьей кожи и никогда не снимать их, для сохранения целомудрия.

— И даже когда вы мылись?

— Нам вообще это не разрешалось.

Она растерянно моргнула.

— Ну, это уж без всякого сомнения помогало сохранять целомудрие. Неудивительно, что вы стали так близки с братьями-монахами. Не представляю, чтобы кто-нибудь еще захотел подойти к вам ближе, чем на ярд из-за этой вони.

— Мы привыкли. — Он нахмурился. — Мне надоело разговаривать. Так ты пойдешь?

— А может, я не хочу опять в постель. У меня есть здесь чем заняться.

— Я больше нуждаюсь в твоей заботе, чем твои деревья. — Он взял ее за руку и притянул к себе. Почувствовав его возбуждение, она даже задохнулась, поняв, что вскоре вновь окажется в плену его бешеной страсти и вновь будет стонать и вопить от бесконечного наслаждения. Волна жара захватила ее, когда она поняла, что опять готова принять его в свое тело.

— Ты очень сластолюбивый мужчина, Вэр из Дандрагона. Неужели ты никогда не насытишься?

— Нет, — произнес он хрипло. — Только не с тобой. Стоит тебе на минуту уйти, как я хочу тебя снова с прежней силой. — Он поднялся и нагнулся к ней, чтобы помочь ей встать. — Так ты идешь со мной?

Это безумие должно когда-нибудь закончиться. Она даже вообразить себе не могла, что простая близость может вызвать лихорадку, ненасытное желание обладания, которое невозможно удовлетворить. Ей постоянно хотелось дотронуться до него, ласкать его, даже когда он находился в другом конце комнаты. Она не сводила с него глаз, постоянно следя за выражением его лица, ожидая момента, когда он протянет к ней руки и позовет ее. Она назвала его сластолюбивым, но обнаружила, что сама так же сладострастна.

Он крепко, как свою собственность, держал ее за руку, и большим пальцем поглаживал ей запястье.

— Так ты идешь?

Это вновь случится: волны жара, едва переносимое напряжение, захватывающие дух эмоции, его страсть…

Она решительно тряхнула головой.

— Я иду, — и пошла за ним через лужайку. — Давай поспешим, — прошептала она ему.

— Мой господин, я сожалею, что побеспокоил вас, но к замку приближаются всадники. — Абдул старательно пытался смотреть на видимую только ему точку над кроватью.

Сердце у Tea скатилось вниз. Она в панике откинула покрывало. Всадники? Тамплиеры?

Вэр уже вскочил с постели и натягивал одежду.

— Сколько всадников?

— Двое. — Абдул с облегчением перевел взгляд на Вэра. — Нам показалось, что их только двое, но сейчас темно, на дороге могут быть и другие.

— Одевайся, — бросил Вэр через плечо Tea. — Быстрее. — И он поспешно вышел из комнаты.

Уже через несколько минут Tea, полностью одетая, сбежала вниз, во двор.

Подъемный мост был уже опущен, и она вздохнула с облегчением. Значит, это не враг.

Это Кадар.

Ее взгляд метнулся к маленькой фигурке верхом на лошади, следующей за ним.

Селин. Одетая, как мальчик араб, в штаны, рубаху и плащ, но это, без всякого сомнения, была она.

— Tea! — Селин соскользнула с седла и побежала к ней. Тюрбан свалился с ее головы, рыжие волосы рассыпались по плечам, напомнив Tea тот момент, когда они прощались у ворот Константинополя. — Я здесь!

— Я вижу, что ты здесь. — Tea крепко прижала ее к себе. Селин. Свободная, целая и невредимая. Здесь, наконец-то вместе с ней. — Я вижу… что ты здесь.

— Перестань реветь. — Селин чуть отодвинулась и сердито посмотрела на нее. — Это совсем ни к чему. Ну почему ты такая глупая? Ведь все же теперь хорошо.

— Да, я знаю. — Tea ладонью вытерла слезы со щек. — Вот видишь, я уже не плачу. — Она снова крепко обняла ее и отпустила. — Как ты?

— Получше, чем я, — сказал Кадар, спешиваясь. — Ваша сестра необычайно настырная особа.

— Со мной все хорошо, — сказала Селин, не обращая на Кадара никакого внимания. — Что со мной могло случиться?

— Они не обнаружили, что ты мне помогала?

— Конечно, нет. — Она принялась внимательно изучать свой плащ и отряхивать его полы от пыли. — Это очень похоже на тебя, волноваться из-за пустяков. Ведь не я отправилась в опасный путь. Но я тоже беспокоилась о тебе. — Она изучающе посмотрела на Tea. — Но вижу, что напрасно. Ты… выглядишь прекрасно.

— Почему вы задержались? — Спросил Вэр у Кадара. — Возникли проблемы с Николасом?

— Не более, чем я и ожидал, — спокойно отвечал Кадар. — Но затем, когда мы с ним сделку уже завершили, Селин не смирилась с тем, что ее продали, и сбежала. И мне пришлось три недели искать ее в этом огромном городе.

— Это полностью ваша вина, — заявила Селин. — Если бы вы мне сразу сказали о плане Tea, мы бы уже давным-давно приехали сюда.

— Я намеревался все рассказать тебе, но после того, как забрал бы из дома Николаса. Раньше сообщить тебе было бы не безопасно. — И он едко добавил: — У меня не возникло уверенности, что ты сумеешь сохранить все в секрете.

— Что я, дура, чтобы болтать, когда от молчания зависела моя свобода?

— Не дура, просто ребенок. — Кадар поморщился. — По крайней мере, я так тогда думал. Мне следовало бы прислушаться к советам Tea. — Он поднял руку, увидев, что Селин пытается возразить. — Ну хорошо, меня удержала не твоя юность, а тот дракон, что сторожил вас и вслушивался в каждое слово, которое я произносил.

— Так она скиталась одна по улицам Константинополя целых три недели? — с ужасом переспросила Tea. — С ней же могло что-нибудь случиться.

— Возможно, вы знаете ее все же не лучше, чем я, — сказал Кадар. — Я нашел ее на базаре вместе с семьей бедуинов, она учила их, как привязывать верблюдам колокольчики. Думаю, не прошло бы месяца, как она уже командовала бы ими, как мной во время этого мучительнейшего путешествия.

В его шутливом тоне Tea различила странную нотку гордости.

— Не говорите глупостей, — заявила Селин. — Это заняло бы у меня по меньшей мере полгода. Женщина оказалась вполне разумна, а вот старик невероятно упрям. — Она повернулась опять к Tea. — А когда Кадар наконец сказал мне, что это ты послала его за мной, то я отправила его к Николасу за шелком.

— За шелком? — переспросил Вэр.

Селин изучающе оглядела его.

— Вы, должно быть, лорд Вэр. Кадар рассказывал мне о вас.

— Не сомневаюсь в этом, — сухо сказал Вэр. — Так что за шелк?

— Ну, раз стало ясно, что у Кадара достаточно денег, чтобы купить меня, я подумала, что у него должно еще что-нибудь остаться. Он действительно очень умно справлялся с ролью купца.

Кадар чуть поклонился.

— Благодарю.

Селин нетерпеливо махнула рукой.

— Но он собирался уехать без шелка, Tea. Мы ведь не смогли бы делать одежду еще какое-то время, а у Николаса самый лучший шелк в мире. Думаю, что если ты сможешь вышить этот шелк и мы сумеем продать его, то, в случае удачи, мы сможем сразу открыть свое дело.

— Ради всего святого, — прошептала Tea, волнуясь с каждой минутой все больше. Она все никак не могла успокиться, думая об освобождении Селин. — Сколько кусков?

— Двенадцать, — ответил Кадар. — Она просто ограбила меня.

— Ну, поскольку это все-таки мои деньги, то правильнее бы сказать, что она опустошила мой кошелек, — поправил его Вэр.

Tea едва слушала их. Двенадцать кусков. Она не могла этому поверить.

— Я верну все деньги, Кадар. Мои вышивки стоят очень дорого. Гораздо больше, чем сама ткань.

— Кадар нанял повозку, все куски привезут на следующей неделе, но я захватила с собой кусок белого шелка, — сказала Селин. — Мы не сможем сразу начать?

— Нет. — Tea поняла, с каким нетерпением ждала она этого момента, насколько соскучилась она по работе. — Завтра. Сразу, как только будет достаточно света.

Кадар усмехнулся, взглянув на полное решимости лицо Селин.

— Ну а теперь, поскольку ты устроила все свои дела к полному своему удовольствию, могу ли я предложить тебе пойти отдохнуть. Бьюсь об заклад, ты завтра будешь такой же язвой, что и сегодня утром.

— Неправда, — возмущенно заявила Селин, но через мгновение добавила: — Ну, если только чуть-чуть. Ты представляешь, он хотел посадить меня на мула, Tea.

— Это животное для женщин и детей, — сказал Кадар. — И, значит, подходит для тебя вдвойне, поскольку пока ты ребенок, а позже станешь женщиной.

— Я уверена, что мужчины сажают женщин на мулов, просто для того, чтобы взирать на них сверху вниз со своих высоких жеребцов. — Селин зевнула. — Но я устала. Путь из Акры оказался таким долгим.

— Идем, — Tea обняла Селин за талию и подтолкнула ее к лестнице. — Ты можешь спать сегодня ночью в моей комнате, а завтра мы переселим тебя в собственную.

— Собственную комнату? — Селин посмотрела на громадный замок, и на какое-то мгновение вся ее храбрость испарилась. — Здесь все очень не похоже на дом Николаса, правда?

Кадар, стоящий позади них, ответил:

— Так же, как и на базар, на котором я нашел тебч. Только обещай не устраивать здесь все по своему вкусу. Вэр может очень огорчиться.

Растерянность Селин мгновенно улетучилась.

— Tea и я не собираемся здесь надолго задерживаться, так что не стоит что-либо менять.

Умница Кадар, подумала Tea. Он незаметно отвлек Селин от внезапно появившегося страха, не задевая ее гордости выражением сочувствия. Должно быть, он неплохо узнал ее за время их путешествия из Константинополя.

Внезапно Селин остановилась на верхней ступени и повернулась к Вэру.

— Я благодарю вас за то, что вы заботились о моей сестре, лорд Вэр.

Tea улыбнулась тому, как серьезно прозвучала из детских уст эта официальная фраза. Словно именно Селин старшая. Сестра очень изменилась с тех пор, как она видела ее в последний раз. Она стала свободнее, смелее. Было ясно, что непростая жизнь на улицах Константинополя, где следовало самой заботиться о том, чтобы выжить, сделали ее более уверенной в себе, дали ей какой-то опыт и знания.

Вэр даже не улыбнулся. Он кивнул с той же серьезностью.

— И еще я благодарю вас за то, что вы послали Кадара выкупить меня. Мы обе в долгу перед вами.

— И я этим без сомнения воспользуюсь, — сказал Вэр. — Но в свое время. А сейчас — добро пожаловать в Дандрагон.

Селин повернулась и вошла в замок.

Tea двинулась было следом.

— Tea, — позвал ее Вэр.

Она остановилась. Она чувствовала себя настолько счастливой — с ней Селин, — что не сразу осознала, что первый раз, с тех пор как они вместе, она будет спать отдельно от Вэра. Отпустит ли он ее? Она взглянула на него. Его лицо было непроницаемо, но она знала, что он пытается что-то сказать ей.

Она облизала губы.

— Теперь все изменилось. — Время их безмятежной близости, когда они могли позволить себе забыть обо всем на свете, кончилось. Наступило время возвращения к обычной жизни. Приезд Селин должен послужить сигналом о их уже недолгом пребывании в Дандрагоне, но она не позволяла себе думать об этом, до тех пор пока это не стало реальностью.

Он удержал ее взгляд на какое-то время, а затем сказал:

— Да, конечно. Спи спокойно, Tea.

— Спокойной ночи, — пробормотала она и поспешила вслед за Селин.

— Они очень похожи, — сказал Вэр, глядя вслед Tea и ее сестре. С приездом Селин открылась новая дверь в жизни Tea, и она с радостью и надеждой поспешила туда войти. Боже, как он страдал. — Она совсем такая же, как Tea. Кадар покачал головой.

— Селин ни на кого не похожа, такой, как она, больше нет во всем свете. Она наполовину мудрец, наполовину беспечный бесенок и очень решительна. Я пытался ее контролировать. У нее доброе сердце, но она отчаянно старается сделать все, чтобы этого никто не заметил. Tea гораздо мягче.

И все же Tea тоже держалась до последнего, чтобы не вручить ему ни своего доверия, ни привязанности, подумал с горечью Вэр. Даже когда она позволила ему близость, она пошла на нее с вызовом. Он вспомнил ту ночь, когда она, придя к нему, заявила, что он ее друг, нравится ему это или нет.

— Нет, ты не прав. Они очень похожи.

Кадар повернулся и посмотрел на него.

— Ты, кажется, очень уверен в этом. Тебе удалось за это время так хорошо узнать Tea?

— А что ты еще ожидал? — сухо заметил Вэр. — Ведь ты сам отдал меня на ее попечение.

Кадар улыбнулся.

— Но никогда ведь не знаешь, насколько твой план увенчается успехом.

Вэр сменил тему разговора.

— Что нового в Акре?

— Ничего важного. Незначительные стычки между Саладином и франками. А как здесь, беспокоил ли вас кто-нибудь?

— Да, Ваден приходил. — Вэр направился вверх по ступеням. — Не знаю, как долго сможет еще Tea находиться здесь в безопасности. Я думал… но сейчас все изменилось. Мы должны найти для них другое место.

— Дамаск? Именно туда они собираются отправиться. Город под властью Саладина более безопасен, чем тот, которым командуют христиане.

Вэр оглянулся через плечо на третью гору, там по-прежнему горел маленький огонек.

— Нет. Только не Дамаск.

— Ты голодна? Вы ужинали? — спросила Tea, проводя Селин через зал к лестнице.

— Да, мне не терпелось скорее ехать, но Кадар настоял, чтобы мы остановились к вечеру и поели. — Она нахмурилась. — Он очень упрямый.

А сестра разве нет? Tea спрятала улыбку, подумав о том, какие битвы, должно быть, происходили во время долгого пути.

— Однако он очень добр.

— Когда захочет, — нехотя согласилась Селин. — Я заметила сейчас в нем сходство с лордом Вэром. В них есть что-то очень темное, мрачное.

— Ты только что увидела лорда Вэра. И совсем не знаешь, какой он.

Селин пожала плечами.

— Надо быть слепым, чтобы не увидеть мрака. У Кадара он не так заметен, но, возможно, он еще глубже, потому, что тот постоянно его прячет. — Она вспомнила другое: — Кадар стал невероятно осторожен, после того как мы покинули Акру. Здесь есть какая-то опасность?

— А ты не спросила его об этом?

— Думаю, ты мне сама все расскажешь. Он на тебя сослался. — Она поморщилась. — Думаю, он просто не хотел, чтобы я беспокоилась во время Путешествия. Как будто я меньше волновалась из-за незнания, какая именно опасность нам грозит. Кадар, может быть, умнее, чем многие из людей, но временами он все же думает как мужчина.

— Ужасный недостаток, — согласилась Tea. — И тем не менее, ты согласна с тем, что он умен?

— Я очень хорошо спряталась на базаре, а он все же нашел меня. Он незаметно подкрался, заманил в ловушку и потом схватил. — В голосе Селин прозвучала та же нотка гордости, которую Tea раньше услышала у Кадара, когда тот говорил о сестре. — Да, Кадар очень сообразителен. — Она нахмурилась. — Хотя он, как правило, все делает по-своему.

— Ну, теперь тебе больше не надо о нем думать, раз вы добрались до Дандрагона. — Она пошла вверх по ступеням. — И мы скоро уедем отсюда.

— Ну, на самом деле с ним путешествовать не так уж плохо, когда он не командовал мной, — признала Селин, поднимаясь по лестнице. — И потом он обещал показать мне своих соколов. Они правда очень красивые?

— Да, хотя я никогда не видела их в полете.

— Тогда как же ты можешь судить? Я бы обязательно потребовала у него, чтобы…

— У меня много проблем и помимо этого, — прервала ее Tea. — И к тому же Кадар скорее откликнется на просьбу, чем на требование.

Селин неохотно кивнула.

— Я это тоже поняла. — Она снова вернулась к своему первому вопросу: — Так какая опасность здесь нам грозит?

— У лорда Вэра есть могущественные враги. Я расскажу тебе об этом завтра утром. Сейчас тебе надо как следует отдохнуть.

К удивлению Tea, Селин не спорила.

— Я очень грязная и пропахла лошадиным потом. — Она зевнула. — Я не буду очень приятным соседом по кровати.

— Ничего, я это вынесу. — Она остановилась на последней ступени лестницы и обняла девочку. — Теперь я все вынесу, раз ты здесь со мной. Я говорила, как сильно я по тебе скучала?

— Да, — Селин усмехнулась. — Хотя ты оказалась здесь очень-очень занята.

Tea вспыхнула, подумав о своих занятиях здесь все последнее время, да и всего час назад. Неужели Селин имела в виду…

— У тебя появились друзья в этой незнакомой стране, и вы даже обнаружили деревья белой шелковицы, чтобы кормить наших червей. Кадар сказал, что лорд Вэр нашел рощу, где она растет.

Ну, конечно, она имела в виду именно это и ничто иное, поняла с облегчением Tea. У ребенка сверхъестественное чутье и способность все понимать, но она никогда не думала о Tea в связи с этой стороной жизни.

— Да, мы пересадили пять молодых деревьев на зеленой лужайке позади замка. Лорд Вэр думает заняться продажей шелка. Я обещала показать ему, как используют эти деревья.

— А как они, прижились?

— Думаю, да.

— Тогда мы сможем вскоре уехать. Раз ты у него в долгу, то, я понимаю, ты чувствуешь себя обязанной остаться здесь до тех пор, пока не дашь ему то, что ему нужно.

Жар вновь вспыхнул на щеках Tea. Она не принесла ему то, в чем он так нуждался. Она отдала ему свое тело, но не зачала от него дитя.

Селин удовлетворенно кивнула.

— Когда деревья зацветут, тебе уже больше не надо будет здесь оставаться.

— Ты права. — Одна мысль о разлуке пронзила ее острой мучительной болью. Она сказала Вэру, что все изменилось, и он принял это. И она должна тоже смириться, забыть его. Селин и она, им вместе предстоит жить дальше, осуществлять свои планы. Они станут свободными, будут делать любимую работу. Именно этого она всегда хотела, ради этого работала всю свою жизнь. И почему она сейчас не летает от счастья? Почему ей грустно?

— Что-то не так? — Внимательный взгляд Селин следил за выражением ее лица.

— Ничего. — Она еще раз быстро обняла сестру и пошла по коридору. — Просто всегда прикипаешь к месту, где тебя радушно встречают, а лорд Вэр относился ко мне с очень большой добротой.

— Он совсем не похож на доброго человека… хотя да, конечно, люди часто оказываются совсем не такими, какими кажутся.

Вэр выглядел грубым, жестким и мрачным, как определила его Селин. Но он также благороден, великодушен, умен, он готов ее защищать…

— Он может быть очень добрым.

— Тебе он нравится.

— Мы очень привыкли друг к другу. — Нет, она не станет уклоняться от этого вопроса. Вэр заслуживает более честного ответа от нее. — Да, ты права, мне он очень нравится.

— Быть может, он сможет навещать нас в Дамаске.

— Нет, это невозможно. — Как только она покинет Дандрагон, ей необходимо обрубить все связи, что возникли между ними. Вэр будет в безопасности в Дандрагоне; она не сможет видеть его, потому что не хочет, чтобы из-за нее он подвергался опасности. Боль в душе с каждым мгновением становилась все глубже. Ей следовало предвидеть, что это случится; она должна была прекратить их связь, возможно, ей не стало бы сейчас так больно. Но теперь слишком поздно. Слишком поздно для всего, кроме прощания.

— Я открыла окно, чтобы проветрить ваши покои. — К ним по коридору направлялась Жасмин. — Сегодня вы будете спать в своей комнате?

— Да, — Tea мельком взглянула на Селин. — Это моя сестра Селин. Жасмин помогает мне ухаживать за деревьями.

Жасмин кивнула.

— Это хорошо, что она теперь приехала сюда. Когда вы собираетесь покинуть Дандрагон?

Как и Селин, Жасмин не могла дождаться, когда Tea уедет из замка.

— Скоро. Но мы не собираемся особенно спешить. Селин только что проделала долгий и нелегкий путь. Мы должны подождать, когда прибудет фургон с шелком из Акры. Нам надо быть здесь, чтобы принять его.

Жасмин кивнула, чуть успокоившись.

— Но вам не стоит слишком медлить.

И она направилась к лестнице.

Селин долго смотрела ей вслед, потом повернулась к сестре.

— Она хочет, чтобы ты уехала?

— Я обещала ей место сразу, как только мы откроем свой собственный дом. Тебе понравится Жасмин.

Сама Tea ее полюбила. Она очень привязалась ко всем этим странным обитателям Дандрагона: Жасмин, Абдулу, даже Таше. И еще к Гаруну…

Боль вновь вернулась. С этим придется что-то делать. Ее жизнь здесь закончилась. Она должна перестать думать о чем-нибудь, кроме своих надежд на будущее. Она вошла в свои покои. Запах свежести и еще чего-то знакомого стоял в комнате.

— Она очень большая, правда? — прошептала Селин, оглядываясь вокруг широко открытыми от изумления глазами. — И это все твое?

— Здесь нет ничего моего. Здесь, конечно, довольно приятно, но мы чужие в этом замке. — Она порывисто шагнула, чтобы закрыть окно. — У нас будет свое собственное жилище, хотя и гораздо меньше, в Дамаске. — Она помолчала, глядя вниз на зеленую лужайку, где еще только сегодня днем они с Вэром предавались своей безумной страсти. Сколько времени пройдет, прежде чем утихнет боль от горьких сожалений, что не повторятся больше эти чудесные дни и ночи с Вэром.

— Что ты собираешься делать с тем шелком, который я привезла? — спросила Селин. — Тунику?

Tea глубоко вздохнула. Ей стала противна ее собственная слабость и глупость. Пора возвращаться к жизни. Она должна связать все эти кровоточащие, болезненные клочья своей души. Она резко захлопнула ставни и замкнула их.

— Нет, не тунику. Знамя.

Простыни на постели Вэра все еще сохраняли ее дыхание. Мыло, лимон и женский запах, ее собственный запах. Он глубоко вдохнул, позволяя этому аромату наполнить все его тело. Он будет помнить его, если даже проживет еще сто лет.

Не то, чтобы на долголетие у него остался шанс. Он и так слишком долго обманывает судьбу. Ему повезет, если он проживет еще хотя бы один год. Каждый день как дар.

Такой дар, как она — прекрасная и любящая, полная жизни и страсти.

Дар, который придется возвращать.

— Нет!

Он закрыл глаза, пытаясь справиться с чувством протеста, вызванного мыслью, что он должен отпустить ее. Он знал, что этот момент наступит, но не предполагал, что это будет так трудно. Он должен унять свое желание протянуть руки, схватить ее и не отпускать от себя.

Еще бы один раз. Не будет никакого вреда, если они будут вместе хотя бы недолго, перед тем, как он отошлет ее. Хотя бы еще раз погрузиться в ее желанное тело…

Боже милосердный, не будет вреда? Да он лежит здесь, вдыхая ее запах, как самое большое сокровище, словно мальчишка, познавший первую женщину в своей жизни. Отпусти ее, болван.

Позволь ей уйти невредимой.

Позволь ей жить.

— Давайте я вам помогу. — Кадар взял ведро с водой из рук Tea и открыл дверь. — Вам следовало бы одному из слуг поручить эту работу. — Его взгляд остановился на группе шелковичных деревьев. — Я очень удивился, когда Селин сказала мне о них.

— Вы видели ее сегодня утром?

— Я совершил ошибку, пообещав показать ей своих птиц, и уже на рассвете она колотила в мою дверь, чтобы у меня не осталось шанса нарушить свое слово.

— Она сказала, что хочет увидеть их. — Tea пошла по тропинке. — Но правда она горит желанием познать все на свете. Я собиралась с сегодняшнего утра начать вышивать и оставить деревья на попечение Жасмин, но я попросила ее показать Селин замок. Я смогу начать свою работу и после обеда. — Она бросила на него беглый взгляд. — Почему вас так удивило, что мы пересадили деревья? Шелковый промысел очень выгоден.

— Да, в этом я убедился в Константинополе. Но Вэр не купец.

— Многие лорды занимаютя торговлей как любители.

— Вэр не любитель.

Она пожала плечами.

— Должно быть, вы ошибаетесь. Так или иначе, он захотел, чтобы эти деревья росли здесь.

— Да, он захотел этого, — пробормотал Кадар. — Любопытно.

— Я не нахожу здесь ничего странного. — Они дошли до первого дерева, и она взяла у него из рук ведро. — Напротив, мне кажется, его интерес весьма разумен.

— Потому что вы ослеплены своим шелком. — Он поморщился. — Я видел тысячи червей, пожиравших листья на деревьях шелковицы в саду у Николаса. Не сказал бы, что это приятное зрелище.

— Если бы вы видели то волшебное превращение, которое…

— Я предпочитаю любоваться шелком, но не процессом, — он смотрел, как она поливает дерево. — С вами все в порядке?

— Конечно. А почему вы спрашиваете? Я неважно выгляжу?

— Нет. Тут я согласен с Селин. Вы определенно расцвели.

Она поспешно отвернулась.

— Благодарю, что вы так хорошо заботились о моей сестре. Думаю, вы понимаете, что она для меня значит.

— Я же сказал, что она будет в полном порядке. — Он улыбнулся. А кроме того, Вэр сообщил мне, что вы выполнили мое поручение.

— И что он сказал?

Кадар задержался с ответом, и она, отвернувшись, чувствовала на себе его пристальный взгляд.

— Только то, что вы оба лучше узнали друг друга. — Он выждал. — А что еще он мог бы сказать?

Ясно, Кадар не знает об их связи. Впрочем, ему скоро все сообщат слуги, но она решила, с ним не откровенничать.

— Ничего. — Она перешла к следующему дереву. — Вы возложили на меня очень нелегкую задачу.

— Доставить вам Селин пришлось тоже не просто. Но мы оба успешно справились со своими заданиями, значит, все хорошо. Не так ли?

Она кивнула.

— И будет еще лучше, когда мы доберемся до Дамаска.

— Ах да, Дамаск. Когда вы собираетесь отправляться?

— У меня есть дело, которое я должна здесь закончить. Оно займет не больше месяца. После этого мы уедем.

— И что же вас здесь держит?

— Я обещала лорду Вэру знамя. Я не смогу уехать, пока не закончу.

— Месяц, как мне кажется, слишком маленький срок, для того — чтобы вышить знамя.

— Я справлюсь. Если я чем-то серьезно занимаюсь, то работаю очень сосредоточенно.

— Это я успел хорошо узнать, — произнес он с задумчивым выражением лица. — Но почему Дамаск? Разве нет другого подходящего места для вашего дела?

Она покачала головой.

— Я все обдумала и перебрала много городов, прежде чем остановилась на Дамаске. Это место хорошо известно в купеческом мире, и искусные вышивальщицы высоко там ценятся. Наш шелковый дом не будет иметь такого успеха ни в одном другом городе. Нет, это обязательно должен быть Дамаск.

— Понимаю. — Он молчал, пока она не направилась к другому дереву. — Возможно, Вэр решит, что Дамаск не безопасен для вас.

— Я слышала, Дамаск — огромный город. Не думаю, что двум женщинам будет сложно затеряться в таком месте. Я рискну.

— Но захочет ли рисковать Вэр?

— Я теперь свободная женщина и останусь ею. И я сама собираюсь принимать решения.

— Нет смысла спорить об этом в данную минуту. Вам еще предстоит создать знамя. Скажите мне, что вы хотите изобразить на нем? Дракона, изрыгающего пламя? Или, быть может, буйвола как символ упрямства? Оба очень бы подошли для нашего друга Вэра.

— Он сказал, что ему все равно. Когда я сяду за пяльцы, какой-нибудь образ обязательно придет ко мне. Так всегда бывало.

— Образ, посланный небесами? — съехидничал он.

Она не улыбнулась.

— Я не знаю, откуда это приходит, но это так. Моя мама однажды слышала, что так случается с настоящими художниками. Я сижу с пером в руке и вбираю в себя тихий шепот, подсказывающий мне, что нарисовать, а потом что-то двигает моей иголкой.

— Шепот?

— Может, это что-то, возникающее у меня в голове… — Она беспомощно пожала плечами, осознав, что говорит бессмыслицу. — Или в моем сердце. Я не знаю… Это просто появляется, оно несет красоту. Разве не это самое важное?

— Я не могу представить себе ничего более серьезного, — мягко сказал Кадар. — Мне не терпится увидеть это знамя. — Он поклонился. — Ну а сейчас я должен пойти к Вэру. У нас почти не было возможности поговорить прошлой ночью. Вы присоединитесь к нам за обедом?

Получив в ответ ее утвердительный кивок, Кадар направился по тропинке к замку.

Она глядела ему вслед, испытывая чувство неловкости и какой-то тревоги. Его вопросы возбудили в ней сомнения в том, что казалось ей совершенно ясным и определенным. Но, впрочем, это так похоже на Кадара — спрашивать всех и обо всем. Ее же переполняли новые ощущения и эмоции, и она не могла ясно и трезво думать о чем-либо, кроме Вэра.

Все это уже неважно. Деревья прижились и останутся здесь расти. Теперь это забота лорда, пусть делает с ними все, что захочет. Завтра она передаст их под опеку Жасмин, а сама займется знаменем для Вэра.

Это будет мужественное, прекрасное знамя, оно будет воодушевлять сердце и сохранит память о…

Память о ней? Неужели она так тщеславна, что использует свой дар для такой цели? Она сама себе противна от таких мыслей. Память хранится в сердце, а не в куске шелка. Ей не понадобится знамя, чтобы помнить о Вэре. Всю свою жизнь она…

Боже, отреши ее от этих воспоминаний. Оставь нежность и позволь сожалениям исчезнуть.

Но Вэр будет страдать. Она бы сразу почувствовала, возникни в ней новая жизнь. Один-единственный дар нужен Вэру, и она не могла ему его дать. Но она преподнесет ему свой талант и свой труд. Она освободит свое сердце для всего, кроме того шепота, о котором говорила Кадару, и кроме Вэра, но она даст ему самое славное и гордое из всех знамен, которые знал мир.

Вэр стоял возле окна, когда Кадар вошел в Большой зал.

— Ты брал Tea в свою постель? — спросил Кадар без всяких предисловий.

Вэр взглянул на него, затем вновь уставился на двор замка.

— Она тебе это сказала?

— Она ничего мне не говорила, но ее лицо… Так как?

Вэр повернулся и вновь взглянул на него.

— А ты что ожидал? Ты ведь знаешь, что я из себя представляю. Ты попросил ее составить мне компанию, заботиться обо мне, не оставлять одного.

— Но я не просил ее становиться твоей шлюхой.

— Она не шлюха! Я не желаю, чтобы ты… — Он оборвал себя и пожал плечами. — Это кончилось. Я не собираюсь просить ее возвращаться ко мне в постель.

— А что, если она уже носит ребенка?

— Тогда я найду способ оберечь и ее и ребенка. — Он яростно взглянул на Кадара. — Неужели ты думаешь, что я настолько безответствен, что не учитывал этого?

— А что, если она не позволит тебе защищать ее?

— У нее не будет выбора.

Кадар покачал головой.

— У человека с сильным характером всегда есть выбор. — Он помолчал. — Ты не говорил еще, что ей нельзя ехать в Дамаск?

— Скажу, когда придет время.

— Если ты не отправишь ее туда, она все равно сама доберется. Она верит, что сможет затеряться в большом городе.

— Только не от Вадена. Ей понадобится четыре стены и целая армия, чтобы защититься от него. — Он тихо выругался. — И даже этого может быть недостаточно.

— Четыре стены и армия, — повторил Кадар. — Это звучит очень неприятно, слишком похоже на тюрьму. Ей не вынести еще одного заточения. — Его взгляд буравил лицо Вэра, затем он тихо присвистнул. — Так ты и имел это в виду.

— Они должны выжить.

— И поэтому ты перенес сюда шелковичные деревья. Ты соорудил для нее клетку. Уютную, безопасную за каменными стенами. Ты попытался обеспечить ее всем, что ей нужно, чтобы соблазнить ее остаться. Вот почему ты послал меня за Селин. Это стал бы ее собственный маленький мир.

— Почему бы и нет? Ей здесь очень удобно.

— А что, если бы ее выбор оказался другим — не оставаться?

Вэр встретил его взгляд и повторил:

— Ей было бы очень удобно здесь.

— Ради всего святого, — Кадар удивленно покачал головой. — Я, оказывается, недооценивал тебя, мой друг. И никак не предполагал, что ты способен на подобные хитроумные махинации, — Я больше не хочу невинной крови на своих руках.

— И поэтому ты пытаешься защитить свой собственный внутренний мир. — Он покачал головой. — А как со мной? Ты и меня тоже хотел заточить в своем замке?

Вэр не ответил.

Кадар рассмеялся.

— А ты ведь собирался это сделать. Я просто не могу в это поверить.

— Я не дурак. Я надеялся убедить тебя оставить меня, а если бы ты не… — он пожал плечами. — Я сказал Абдулу, что отныне и постоянно четыре человека будут тебя защищать.

— Таким образом, ты сажаешь меня за стены из стражников вместо камней.

— Пока я не сумею убедить тебя, что жизнь в далеких странах будет для тебя и безопаснее и удобнее.

— Но не такой интересной. Я не хочу пропустить такое захватывающее событие, как твою попытку оставить Tea пленницей в Дандрагоне.

— Мне жаль разочаровывать тебя, но Tea не останется здесь. Ваден знает о ней, и он может сказать Великому Магистру. Если со мной что-нибудь случится, он будет точно знать, где искать ее, а меня уже не будет, чтобы защищать крепость. Я должен найти для нее более безопасное место.

— Она предпочитает сама найти себе место и сама отвечать за себя. — Он вздохнул, увидев неумолимое выражение на лица Вэра. — Боюсь, я не убедил тебя.

— Когда прибудет ее шелк?

— В пятницу на следующей неделе, возможно. — Он кивнул, поняв с чем связан его вопрос. — Ты хочешь знать, сколько времени у тебя осталось, чтобы найти, где ее спрятать? У тебя есть, по крайней мере, месяц. — Он сардонически улыбнулся. — Она хочет отблагодарить тебя за доброту и создать для тебя знамя. Хотя, не уверен, что она в конце концов не обмотает его вокруг твоей шеи и не повесит тебя на нем.

— Месяц…

— Хотелось бы мне знать, как и где ты собираешься найти для нее безопасное место в этой стране, если не находишь его для себя самого?

— Я должен подумать, — ответил Вэр. — Но я обязательно найду его.

— И после того как ты его найдешь, тебе останется только убедить ее воспользоваться им. — Он повернулся. — Все эти разговоры о тюрьме мне очень не по душе. Я, пожалуй, лучше пойду в башню, к моим соколам. Знаешь, я испытываю большое искушение, выпустить сегодня Альенору на свободу.

— Ты слишком хорошо ее натренировал. Она полетает и возвратится снова к тебе.

— Кто знает. По крайней мере я буду испытывать удовлетворение, зная, что сделал такую попытку.

— Tea не Альенора, — возразил Вэр. — Будет не очень умно с твоей стороны совершить такую ошибку.

— Ты угрожаешь мне?

— Я предостерегаю тебя… от Джеды. Если Tea убьют, вина за это ляжет на тебя. Тогда у тебя будет твоя собственная Джеда. И утверждаю, тебе не понравятся те ночные кошмары, которые будут мучить тебя после этого.

Улыбка Кадара исчезла.

— Звучит убедительно. Возможно, я пока подожду и посмотрю, что выйдет из этих поисков убежища.

Вэр невесело улыбнулся.

— Думаю, ты не станешь торопиться. Очень приятно иметь добрую душу, но ты должен поддерживать равновесие. Мы не можем делать все, что сердце просит. За все приходится платить.

— И Tea должна платить?

Вэр снова отвернулся к окну.

— И не она одна.