"Лик бесчестья" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

1

– Ну и вид! Скоро полночь. Ты когда-нибудь спишь? Ева оторвалась от компьютера. В дверях стоял Джо Квинн.

– Иногда бывает. – Она сняла очки, протерла глаза. – Подумаешь, в кои-то веки засиделась! Это вовсе не значит, что я трудоголик. Просто решила кое-что проверить…

– Знаю, знаю. – Джо вошел в лабораторию и шлепнулся в кресло. – Диана жаловалась, что вы с ней договаривались пойти вместе на ленч, но ты не появилась.

Ева кивнула с виноватым видом. Уже в третий раз за этот месяц она подвела жену Джо.

– Я же объяснила: полиция Чикаго срочно запросила результаты. Родители Бобби Старнса требуют доказательств.

– И как, сошлось?

– Почти. Полиция и без меня не сомневалась: не хватает нескольких зубов, зато оставшиеся очень похожи…

– Зачем же им ты?

– Родители отказывались верить. Я была их последней надеждой.

– А ты ее не оправдала.

– Такова моя работа. Они увидят, как черты лица Бобби совпадают со строением черепа, и поймут, что все кончено. Теперь они признают факт гибели сына, и дело будет закрыто.

Ева покосилась на дисплей. Чикагские полицейские прислали ей череп и фотографию семилетнего Бобби.

Она произвела наложение и получила почти полное совпадение. Бобби смотрел с фотографии, как живой. Камень, и тот прослезился бы.

Кажется, еще немного – и ее раздавит груз чужого горя.

– Ты едешь домой?

– Да.

– А ко мне заглянул, чтобы еще больше испортить настроение?

– По-моему, это моя главная обязанность в жизни.

– Трепло! – Ева посмотрела на черный кожаный чемоданчик в руках у Джо. – Это для меня?

– В лесу найден скелет. Дожди размыли землю и обнажили кости. Над трупом потрудились звери, но череп в целости. – Он открыл чемоданчик. – Учти, Ева, это маленькая девочка.

Он всегда предупреждал ее, когда речь шла о девочках. Видимо, пытался ее беречь.

Ева осторожно взяла череп. Осмотрев его, она сказала:

– Не такая уж маленькая: лет одиннадцать-двенадцать. – Она указала на трещинку на верхней челюсти. – Как минимум одну зиму скелет пролежал в земле. – Прикоснувшись к носовой полости, она добавила:

– Судя по размеру, она была темнокожей.

– Уже хорошо, – похвалил Джо. – Но все равно мало. Придется тебе ее вылепить. Мы не знаем, кто она. Фотографии отсутствуют, накладывать нечего. Знаешь, сколько девчонок бегут в этом городе из дому? Если она жила в трущобах, то полиция могла даже не получить заявления о пропаже. Многих родителей больше интересует, как раздобыть наркотик, чем занятия их… – Он поморщился. – Прости, забылся.

– Такая уж у тебя привычка, Джо.

– Я забываюсь только в твоем присутствии. Отказ сдерживающих центров.

– Я должна быть польщена? – Разглядывая череп, Ева озабоченно хмурила брови. – Между прочим, мать уже давно отказалась от «крэка». А я многого в своей жизни стыжусь, только не трущобного детства. Оно дало мне хорошую закалку. Иначе я бы не выжила.

– Еще как выжила бы!

Он не все знал о ней. Ей пришлось балансировать на самом краю пропасти, поэтому сама жизнь казалась теперь волшебным даром.

– Хочешь кофе? У нас, детей трущоб, особый талант варить потрясающий кофе.

Он вздрогнул.

– Какая ты жестокая! Я же попросил прощения.

– А я выпью кофейку, – сказала она с улыбкой. – Ты заслужил взбучку: не будешь в следующий раз обобщать. Так как насчет кофе?

– Нет, мне пора домой, к Диане. – Джо встал. – Раз эта бедняжка провела так много времени в земле, можешь с ней не торопиться: потерпит еще. Все равно мы не знаем, кого ищем.

– Я и не собираюсь торопиться. Впереди вся ночь.

– Да, времени у тебя масса. – Он посмотрел на стопку справочников на столе. – Твоя мать говорит, что ты взялась за медицинскую антропологию.

– Я изучаю ее заочно. На очное образование нет времени.

– Почему именно антропология? Мало тебе своих дел?

– Именно в моих делах это может пригодиться. Сколько я ни мучаю вопросами антропологов, многое все равно остается неясным.

– По-моему, ты себя перегружаешь. В твоем графике и так нет просвета на много месяцев вперед.

– Я бы с радостью побездельничала, но… – Она состроила гримасу. – Все твой начальник городской полиции! Надо ему было упомянуть меня в телепрограмме «Шестьдесят минут»! У меня и раньше не было недостатка в заказах.

– В следующий раз не будешь пренебрегать друзьями. – Джо шагнул к двери. – Захотелось закончить престижный колледж – теперь пожинай плоды.

– Кто бы болтал о престиже! Разве не ты учился в Гарварде?

– Так то когда было! Я уже давно простой южанин. Следуй моему примеру и не высовывайся.

– Я и не высовываюсь. – Ева встала и положила череп на полку над компьютером. – Нигде не бываю, разве что пообедаю в следующий вторник с Дианой, если ей захочется. Ты у нее спроси.

– Сама спрашивай. Я больше не вмешиваюсь в ваши дела. Хватит с меня своих проблем. Диане тоже приходится несладко: жена полицейского! – У двери Джо остановился. – Лучше выспись, Ева. Все они – мертвецы. Если ты поспишь, они не обидятся.

– Не говори глупостей! Сама знаю. По-твоему, я неврастеничка? Просто когда у профессионала есть работа, он работает.

– Согласен. – Джо все не уходил. – К тебе случайно не обращался Джон Логан?

– Кто это?

– Логан! Ты слышала про «Логан компьютере»? Миллионер, наступающий на пятки самому Биллу Гейтсу. В последнее время только и разговоров про то, как он собирает в Голливуде деньги в фонд республиканской партии.

Ева пожала плечами.

– Ты же знаешь, я почти не слежу за новостями. – Она, впрочем, припоминала фотографию Логана в воскресной газете. Около сорока или чуть больше, калифорнийский загар, коротко подстриженные темные волосы с сединой на висках. На фотографии он улыбался белокурой голливудской кинозвезде, возможно, самой Шэрон Стоун.

– У меня он денег не просил. Даже если попросит, все равно не дам. Я голосую за независимых. – Она показала на свой компьютер. – Изделие Логана. Компьютеры у него получаются неплохо. Но этим наши с ним контакты ограничиваются. А что?

– Он наводил о тебе справки.

– Вот как?

– Успокойся. Не лично, а через известного на Западном побережье адвоката, Кена Новака. Я услышал об этом у себя в участке, кое-что проверил и выяснил, что за Новаком стоит Логан.

– Не очень-то верится, – сказала Ева.

– Почему? – Джо усмехнулся. – Тебе ведь доводилось выполнять частные заказы. Человек такого положения, как он, наверняка взбирался наверх по трупам. Запамятовал, видимо, где похоронил парочку-другую.

– Ужасно смешно! – Она устало потерла затылок. – Его адвокат получил необходимую информацию?

– Как плохо ты о нас думаешь! Мы умеем охранять ценных людей. Если он узнает номер твоего телефона и начнет названивать, сообщи мне. Увидимся! – Наконец-то Джо захлопнул дверь.

Да, Джо охранял ее и будет охранять. Никто не умел делать это лучше, чем он. Он сильно изменился со времени их знакомства много лет назад: от былого мальчишества не осталось и следа. Вскоре после казни Фрейзера он уволился из ФБР и поступил в полицию Атланты, где успел дорасти до лейтенанта детективной службы. Он так и не признался Еве, что принудило его к переходу. Сколько она его ни пытала, ответы – мол, до смерти надоела кабинетная работа – ее не удовлетворяли. Джо умел хранить тайну. Ева не обижалась: ей было достаточно его готовности всегда прийти ей на выручку.

Как той ночью у тюрьмы, когда она чувствовала себя как никогда одинокой.

Еве не хотелось вспоминать ту ночь. Отчаяние и боль до сих пор были так сильны, словно…

Значит, надо вспоминать. Вспоминать и думать. Опыт подсказывал, что единственный способ не погибнуть от боли – встречать ее с открытым забралом.

Фрейзер мертв, Бонни пропала.

Ева зажмурилась. Постепенно боль отступила. Она открыла глаза и снова подъехала в кресле к компьютеру. Работа – лучшее лекарство. Да, Бонни пропала и уже никогда не отыщется, но остаются другие…

– Новый подарочек? – Теперь в дверях стояла Сандра Дункан в наброшенном поверх пижамы халате. Ее взгляд был прикован к детскому черепу. – Я слышала, как подъезжала машина. Джо никак не оставит тебя в покое.

– Я не хочу покоя, мама. Ничего страшного, это не срочно. А ты иди спать.

– Это ты иди. – Сандра Дункан подошла к полке. – Девочка?

– Да, подросток.

Помолчав, мать сказала:

– Пойми, ты никогда ее не найдешь. Бонни больше нет. Ты обязана это осознать!

– Я все понимаю. Просто это моя работа.

– Ерунда!

– Иди спать, – повторила Ева с улыбкой.

– Может, тебе что-то нужно? Сделать бутерброд? – предложила Сандра.

– Я слишком забочусь о своем пищеварении, чтобы позволить тебе на него покушаться.

– Зато я очень стараюсь. – Сандра развела руками. – Что поделать, не все созданы для кухни.

– У тебя полно других талантов.

– Да, я хороший судебный репортер и умею изводить дочь придирками. Ты сама пойдешь спать или мне продемонстрировать свое искусство?

– Еще пятнадцать минут!

– Ладно. Но только пятнадцать! – Сандра побрела к двери. – Учти, я буду подслушивать под дверью твоей спальни. Да, чтобы не забыть: завтра я задержусь после работы. Меня пригласили в ресторан.

Ева удивленно подняла голову.

– Кто?

– Рон Фитцджеральд. Я тебе про него рассказывала: юрист из окружной прокуратуры. Приятный человек. – С нотками оправдания в голосе Сандра добавила:

– Он меня смешит.

– Прекрасно! Мне тоже хочется с ним познакомиться.

– Но я – не ты. Я уже давно никуда не ходила с мужчинами. Мне нужно общение. В конце концов, я не монахиня. Мне еще нет пятидесяти. Или ты хочешь, чтобы я перестала жить, потому что…

– Почему ты защищаешься? Тебя никто не обвиняет. Я хоть раз говорила, что хочу засадить тебя в четырех стенах? Ты вправе делать все, что хочешь.

– Конечно, я чувствую себя виноватой. – Сандра нахмурилась. – Ты сильно облегчила бы мне жизнь, если бы не была так безжалостна к самой себе. Это ты – монахиня.

Ева предпочла бы, чтобы мать хотя бы сегодня не затевала подобного разговора. Усталость не позволяла ей эффективно обороняться.

– У меня тоже есть знакомые.

– Знакомства прекращаются, как только начинают препятствовать твоей работе. Максимальный срок – две недели.

– Мама!

– Извини. Просто я считаю, что тебе пора вернуться к нормальной жизни.

– То, что одному кажется нормальным, не всегда нормально для другого. – Ева уперлась взглядом в дисплей. – Спокойной ночи. Хочу кое-что закончить, чтобы лечь спать со спокойной совестью. Не забудь заглянуть ко мне завтра вечером и рассказать, как провела время.

– Не забуду, – сказала Сандра со вздохом. – Спокойной ночи, Ева.

– Спокойной ночи, мама.

Ева откинулась в кресле. Надо было раньше заметить, что матерью опять овладевает беспокойство. Для выздоравливающего наркомана это очень опасно. Впрочем, мать отказалась от наркотиков давно, во второй день рождения Бонни, и с тех пор не срывалась. Еще один подарок от Бонни.

Но не делает ли Ева из мухи слона? Она росла с матерью-наркоманкой и приобрела болезненную подозрительность. Желание матери наслаждаться жизнью, наоборот, свидетельствует о ее душевном и физическом здоровье. Самое лучшее, что может с ней сейчас произойти, – это длительная любовная связь.

Пусть мать делает что хочет. Главное, не выпускать ситуацию из-под контроля.

Ева смотрела на дисплей, но уже ничего не видела. Хватит на сегодня! Она почти не сомневалась, что череп принадлежит маленькому Бобби Старнсу.

Выключая компьютер, она обратила внимание на фирменный знак «Логан компьютерс». Странно, как часто мы бываем слепы по отношению ко многим вещам, которые видим по много раз в день… Зачем она понадобилась Логану? Скорее всего, это какое-то недоразумение. Между ее жизнью и жизнью Логана не было ровным счетом ничего общего.

Ева встала и сделала несколько упражнений, чтобы размяться. Утром она отошлет череп Бобби и свой рапорт в полицию. Она старалась, чтобы у нее не находилось в работе больше одного заказа одновременно. Джо над ней подсмеивался, но ей трудно сосредоточиться на одном черепе, когда своей очереди дожидался другой. Уже послезавтра родители Бобби узнают, что их сын больше не числится среди пропавших…

«Бонни больше нет. Ты обязана это осознать».

Мать не понимала, что поиск Бонни стал неотъемлемой частью ее жизни. Ева уже не могла различить, где Бонни, а где другие пропавшие. Если бы мать поняла это, то испугалась бы за нее еще больше.

На полке ждал своей очереди череп, принесенный Джо.

– Что с тобой стряслось? – спросила она шепотом, снимая с черепа бирку и кладя его себе на стол. – Несчастный случай? Убийство? – Ева предпочла бы несчастный случай, но чаще сталкивалась с убийствами. Ей страшно было даже представить себе тот ужас, который испытал ребенок на пороге гибели.

Детская смерть…

Кто-то держал малышку на руках, наблюдал, как она девает первые шаги, Еве хотелось надеяться, что девочку любили, что ей дарили радость до того, как ее жизнь оборвалась в мокрой яме посреди леса.

Ева дотронулась до треснутой челюсти.

– Не знаю, кто ты. Не возражаешь, если я назову тебя Мэнди? Хорошее имя.

Боже, она разговаривает со скелетами и одновременно беспокоится, как бы мать не сорвалась… Странно, но Еве всегда казалось, что обращаться с черепами как с неодушевленными предметами – верх непочтительности. Эта девочка жила, смеялась, любила. Даже ее кости заслуживают уважения.

– Потерпи, Мэнди, – прошептала Ева. – Завтра я сниму размеры и начну лепить голову. Я найду тебя. Ты вернешься домой.

– Вы уверены, что сделали правильный выбор? – Джон Логан смотрел на экран телевизора, где проигрывалась видеозапись сцены перед тюремными воротами. – По-моему, у нее не все дома. У меня и так хватает проблем, зачем мне женщина, у которой поехала крыша?

– Боже, как вы добры, как великодушны! – пробормотал Кен Новак. – Разве вам не кажется, что у нее были основания огорчаться? Как-никак, вы наблюдаете ее в момент казни убийцы ее маленькой дочери.

– Вот и я о том же! Ей бы плясать от радости и тянуться к кнопке электрического стула. Я на ее месте плясал бы. А она умоляет губернатора отсрочить казнь!

– Фрейзера приговорили к казни за убийство Тедди Саймса. Его поймали почти что на месте преступления в момент, когда он только собирался избавиться от трупа. Он сознался, что убил еще двенадцать детей, в том числе Бонни Дункан, сообщил подробности, не оставляющие никаких сомнений в его виновности, но отказался сказать, куда спрятал трупы.

– Почему отказался?

– Не знаю. Кто их разберет, этих психов? Решил сделать напоследок гадость. Он даже не стал подавать прошение о помиловании. Ева Дункан чуть с ума не сошла: она хотела добиться отсрочки казни до тех пор, пока он не скажет, где ее дочь. Боялась, что никогда ее не найдет.

– Так и не нашла?

– Нет. – Новак нажал на дистанционном пульте клавишу остановки изображения. – Видите? – Он указал на застывшую картинку. – Это Джо Квинн. Сын богатых родителей, выпускник Гарварда. Все думали, что он станет юристом, а он подался в ФБР. Сотрудничал с полицией Атланты, расследуя убийство Бонни Дункан. Сейчас он служит там детективом. Он и Ева Дункан стали друзьями.

В то время Квинну было лет двадцать шесть. Четко очерченное лицо, большой рот, широко расставленные карие глаза. Умный взгляд.

– Только друзьями?

Новак утвердительно кивнул.

– Во всяком случае, если они и были любовниками, нам об этом ничего не известно. Три года назад Дункан была свидетельницей на его свадьбе. За истекшие восемь лет она встречалась с двумя мужчинами, но серьезных отношений не возникло. С головой погружена в работу, что не способствует полноценной личной жизни. – Он вопросительно посмотрел на Логана. – Или, наоборот, способствует?

Логан не удостоил его ответом. Заглянув в бумаги на столе, он спросил:

– Ее мать – наркоманка?

– Нет, уже несколько лет как вылечилась.

– А сама Ева Дункан?

– Никогда не была наркоманкой. Остается удивляться, как это у нее получилось: практически все вокруг кололись или что-нибудь нюхали, в том числе ее собственная мамаша. Она родила Еву неизвестно от кого в пятнадцать лет. Жили на пособие, в одном из самых плохих районов города. Ева, тоже в пятнадцать лет, родила Бонни.

– Кто отец?

– В свидетельстве о рождении отец не указан; Наверное, он не стремился зафиксировать свое отцовство. – Новак нажал клавишу, и люди на экране снова ожили. – Сейчас вы увидите фотографию ее ребенка. Си-эн-эн выжало из этой истории все, что смогло.

Бонни Дункан… Футболка с кроликами, синие джинсы, теннисные тапочки. Рыжие волосы в кудряшках, веснушчатый носик. Девочка улыбалась в объектив, проказливое личико выражало радость. Логану стало нехорошо. Что это за мир, если в нем водятся чудовища, способные убивать таких детей?

– Правда, симпатичная? – спросил Новак с нарочито бесстрастным видом.

– Промотайте.

Новак нажал клавишу, и на экране снова появилась сцена перед тюремными воротами.

– Сколько лет было Еве Дункан, когда погибла ее дочь?

– Двадцать три. Девочке – семь. Фрейзер был казнен через два года.

– С тех пор Ева помешалась и стала интересоваться костями.

– Ничего подобного! – не выдержал Новак. – Почему вы к ней так безжалостны? Логан обернулся.

– А вам почему так хочется ее защищать?

– Потому что она не… У нее есть сила воли, вот почему!

– Вы ею восхищаетесь?

– Да, и не боюсь в этом сознаться! – воскликнул Новак. – Она могла бы отдать ребенка в приют или сделать аборт. Но она его сохранила. Могла бы жить на пособие, как ее мамаша, вообще пойти по ее стопам. Вместо этого она отводила дочь с утра в детский сад, а сама работала. По вечерам она занималась – училась заочно. К моменту исчезновения Бонни она почти окончила колледж. – Он посмотрел на экран, на Еву Дункан восьмилетней давности. – Несчастье могло бы ее уничтожить, снова отшвырнуть на дно, а она вопреки всему продолжила учебу и получила диплом университета штата Джорджия. Сейчас она зарегистрирована как специалист по компьютерным технологиям в Национальном центре пропавших и подвергшихся насилию детей в Арлингтоне, штат Виргиния. Кроме того, она брада уроки у лучших специалистов по реконструкции внешности и получила соответствующее удостоверение.

– Крепкий орешек… – пробормотал Логан.

– Главное, у нее есть мозги. Она занимается реконструкцией внешности компьютерным и видео-наложением для судебно-медицинских целей. Мало кто, кроме нее, добивается таких великолепных результатов. Вы видели в «Шестидесяти минутах», как она восстановила внешность ребенка, найденного в болоте во Флориде? Логан кивнул.

– Да, я глазам своим не поверил!

Он снова уставился на экран. Ева Дункан, высокая худая женщина в джинсах и плаще, сама уязвимость. Мокрые темно-рыжие волосы до плеч, боль и отчаяние на бледном овальном лице. Логан отвернулся от экрана.

– Есть другие специалисты, равные ей по квалификации?

Новак отрицательно покачал головой.

– Вы потребовали совершенства. Она и есть совершенство. Но договориться с ней будет непросто. Она очень занята и предпочитает разыскивать пропавших детей. Насколько я понимаю, вы будете искать не ребенка?

– Обычно деньги – убедительный довод, – ушел от прямого ответа Логан.

– Обычно – да. Но для нее деньги не главное. Она могла бы зарабатывать гораздо больше, но предпочла самостоятельность. Снимает дом в Морнингсайде – это близко к центру Атланты, устроила в отремонтированном гараже при доме лабораторию и трудится там как одержимая.

– Не исключено, что от университета просто не поступало предложения, от которого невозможно отказаться?

– Может быть. Где им тягаться с вами! – Новак приподнял брови. – Вы ведь вряд ли захотите мне объяснить, зачем она вам понадобилась…

– Вы правы. – Новак имел репутацию честного человека и заслуживал доверия, однако Логан не собирался откровенничать даже с ним. – Вы уверены, что она единственная в своем роде?

– Лучше ее нет. Повторяю, она… А что, собственно, вас смущает?

– Ничего. – Логан кривил душой. Перспектива иметь дело с Евой Дункан не устраивала его в принципе. Она и так жертва. Снова подвергать ее риску было бы бесчеловечно.

С другой стороны, почему он колеблется? Решение принято, отступать нельзя. Он всегда покупает только самый высококачественный товар!

Даже если этой – тощей, рыжей, уязвимой – будет угрожать смерть.

Кен Новак бросил портфель на пассажирское сиденье своего дорогого автомобиля с откидным верхом и запустил двигатель. Выехав из ворот, он вынул из держателя телефон и позвонил в министерство финансов.

Дожидаясь, пока его соединят с Тимвиком, он любовался Тихим океаном. Придет день, когда и у него будет дом, как у Логана, на роскошной улице под названием «Семнадцатимильная дорога». У него и сейчас был отличный дом в Кармеле, но ему хотелось потягаться с владельцами здешних дворцов. Вот кто настоящая элита, короли бизнеса и финансов, хозяева мира. Новак считал себя достойным такого же будущего. Ведь и Логан начинал владельцем крохотного дела, а создал могучую империю. Все, что для этого потребовалось, – трудолюбие и твердость, готовность шагать вперед, невзирая ни на что. Новак работал у Логана уже три года и бесконечно им восхищался. Иногда он даже симпатизировал Логану. Тот умел очаровывать людей, когда это было ему выгодно.

– Новак? – раздался в трубке голос Тимвика.

– Я еду от Логана. Кажется, с Евой Дункан полный порядок.

– Кажется? Вы не уверены?

– Я спросил, поручает ли он мне с ней связаться, он ответил, что сделает это сам. Надеюсь, не передумает.

– Он так и не сказал вам, зачем она ему?

– Молчит как могила.

– Можно считать, что это что-то личное?

Новака разобрало любопытство.

– Разве все остальное не исключается?

– Неизвестно. От вас мы знаем, что его занимает много всякой всячины одновременно. Кое-что придумано только для того, чтобы сбить нас со следа.

– Возможно. Но вас все это сильно интересует, иначе вы не платили бы мне так щедро.

– Мы расщедримся еще больше, если получим от вас сведения, которые можно было бы использовать против Логана. За последние полгода он собрал в фонд республиканской партии слишком много денег, а до выборов осталось всего пять месяцев.

– Радуйтесь, что у вас президент – демократ. Популярность Бена Чедберна снова возрастает. Думаете, Логан помогает республиканцам отвоевать конгресс? Они способны на это и без его помощи.

– Это мы еще посмотрим. Очень может быть, что на следующих выборах мы их побьем. Пока что надо остановить Логана.

– Натравите на него финансовую инспекцию. Самый лучший способ дискредитации!

– Нет, он чист.

Новак предчувствовал такой ответ. Логан был слишком умен, чтобы угодить в столь примитивную ловушку.

– Значит, вы возлагаете все надежды на меня?

– Не все. У нас есть и другие источники.

– Но я ближе к нему, чем кто-либо еще.

– Повторяю, вам хорошо заплатят.

– Я уже думал об этом. Деньги – это прекрасно, но я бы предпочел кое-что иное. Почему бы мне не баллотироваться в вице-губернаторы?

– Вы же знаете, мы поддерживаем Денфорда.

– Разве он для вас полезнее, чем я?

После некоторого молчания собеседник Логана сказал:

– Предоставьте необходимую информацию. Я подумаю.

– Попробую.

Новак вернул телефон в держатель. Тимвик сдался быстрее, чем он предполагал. Наверное, его всерьез беспокоят предстоящие президентские выборы. Все, кто имеет отношение к политической кухне, независимо от партийной принадлежности, похожи друг на друга: власть для них – как сильный наркотик. Человек с мозгами, эксплуатируя это болезненное пристрастие, может вскарабкаться как угодно высоко, было бы желание. Новака прельщала Семнадцатимильная дорога.

Шоссе сделало вираж, и испанский дворец Логана снова предстал во всей своей красе. Логан не варился на политической кухне: он был диковиной под названием «истинный патриот». Оставаясь республиканцем, он хвалил президента-демократа за успех в переговорах с Иорданией три года назад.

Патриоты плохи своей непредсказуемостью. Некоторые даже бывают опасны. Тимвик стремится его свергнуть. Что ж, если это стремление осуществится, Новак сможет получить за содействие теплое местечко в губернаторском особняке. Поручение, которое Логан намерен дать Еве Дункан, наверняка будет носить личный характер. Недаром он напустил столько таинственности! Тайны, связанные со скелетами, нередко связаны с соучастием в преступлении. Убийство? Не исключено. Логан побывал во многих переделках, пока не построил свою империю. Видимо, когда-то в прошлом он крупно нагрешил…

Новак не лгал, говоря, что восхищен Евой Дункан. Ему всегда нравились сильные женщины. Оставалось надеяться, что, свергая Логана, он не погубит ее. Напротив, он даже может ее спасти. Логан собрался использовать ее сильные стороны. С него сталось бы высосать из нее всю кровь.

Новак усмехнулся. Как ловко он оправдал свое предательство соображениями галантности! Все-таки он хороший адвокат.

Правда, адвокаты – всего лишь слуги владык, обитающих на вожделенных Семнадцати милях. Настало время покинуть насиженное место советника при троне и взмыть вверх. Ему самому хотелось занять трон.