"Дорога домой" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

6

– Хорошо прогулялась? – спросил Гунер, бережно передавая Элизабет ребенка. Но, взглянув на ее разгоряченное лицо с сияющими глазами, улыбнулся. – Вижу, что прогулка получилась на славу.

– Чудесно. А как вел себя Эндрю? – Исключительно воспитанный джентльмен. Вполне отдаю себе отчет в том, что тешу твою материнскую гордость, но никаких хлопот он нам не доставил. Мы с Эндрю прекрасно ладим друг с другом.

– Потому что ты такой же ребенок, как и он, – вмешался Джон. – Удивляющийся и восхищающийся всем, к тому же упрямый, как черт. Гунер вздохнул и скривился:

– Не собираюсь оставаться там, где злословят на мой счет. Возвращаюсь назад в библиотеку и продолжу начатое с Эндрю чтение.

– Интересно, что ты выбрал для не го? Наверняка что-нибудь вроде «Как устроен паровоз», – улыбнулась Элизабет. – Мне жаль тебя разочаровывать, но, боюсь, к такого рода чтению он еще не совсем готов. Ему всего лишь три недели от роду.

– Ну вот еще, – возмутился Гунер. – Неужели ты думаешь, что я буду пичкать его такой манной кашкой? Нет! Мы с ним сразу приступили к «Теории относительности» Эйнштейна. – И Гунер направился в библиотеку. – Завтра мы начнем изучать философию? Меня больше всего привлекает фигура Сократа…

Потрясенная Элизабет смотрела ему вслед.

– Ты считаешь, что он и впрямь читал Эндрю книгу Эйнштейна?

– С него станется, – усмехнулся Джон. – От Гунера можно ждать чего угодно.

– Но он замечательно управляется с Эндрю. – Она снова посмотрела на сына и вдруг нахмурилась:

– Господи, ему уже пора есть! В первые две недели он был таким прожорливым. А в эти дни перестал просыпаться ночью и требовать есть. Не заболел ли он?

– Непохоже. Он растет и прибавляет в весе, как положено, – уверенно сказал Джон, – ты же не скажешь, что он похудел.

Эндрю с каждым днем становился крепче. Именно поэтому то, что он время от времени отказывался брать грудь, казалось странным, ничем не объяснимым, а потому пугало Элизабет. Она начинала думать, а вдруг он вообще перестанет есть?

– Неплохо было бы показать его врачу, как ты полагаешь, Джон? – с тревогой спросила Элизабет.

– Ты же знаешь, что пока это невыполнимо. Дороги по-прежнему завалены снегом, – как можно спокойнее проговорил Джон. – И потом, на мой взгляд, с ребенком все в порядке. Тебе не кажется, что у него что-то вроде аллергии? В руководстве для акушерок приводятся случаи, когда у детей развивается аллергия к материнскому молоку. Значит, мы не должны исключать такую возможность. Прочитай эту страницу на всякий случай.

– Посмотрю обязательно, – ответила Элизабет с тревогой в голосе. – Но в таком случае где нам взять искусственное молоко или детские смеси? Мы отрезаны от всего мира, и у Эндрю нет никакой другой еды. Гунер пытался наладить связь?

– Ему нужна одна запасная деталь, чтобы привести рацию в порядок.

– А он не может заполучить ее, пока дороги занесены. Снова замкнутый круг. Это ужасно.

– Ужасно – неподходящее выражение для нашей ситуации, – мягко заметил Джон. – Меня не покидало ощущение, что все эти дни у нас все шло как по маслу. И мы были всем довольны, ведь так?

«Даже более чем», – подумала Элизабет. Она быстро пришла в себя после родов, поднявшись с постели на третий день. Малыш был таким мощным источником радости, что все остальное отступило на задний план. К тому же Джон всякий раз заставлял ее отдохнуть после обеда, забирая малыша, так что и особой усталости Элизабет не испытывала.

Джон. Она почувствовала прилив благодарности к нему. Кто мог быть еще добрее, нежнее и внимательнее, чем он? Подавив свое желание к ней, он дал ей возможность свыкнуться с ролью матери, отдать всю себя сыну.

– Меня не покидало ощущение счастья, – призналась Элизабет. – Эндрю – просто чудо. А вы с Гунером так внимательны ко мне. Словно на меня опустилось розовое облако и закрыло от всех невзгод. До меня не доходило ничего, что могло встревожить или взволновать. И это розовое облако с каждым днем возносило меня все выше и выше, подальше от трудных вопросов, от сложностей жизни.

– Я был бы рад подольше оставить тебя окутанной этим облаком, – в глазах Джона промелькнула тревога, которая удивила Элизабет. – Но, к сожалению, это не может длиться вечно. Бардо. Мысль об этом представителе власти грубо ворвалась в радужный, сияющий мир, в котором она жила последние недели. С того момента, как на свет появился Эндрю, Элизабет ни разу не вспоминала об этом человеке. Она выбросила его из головы, как и все остальные беспокойные мысли, с которыми, как она отчетливо понимала, ей все равно со временем придется встретиться лицом к лицу. Но волноваться из-за Бардо ей представлялось бессмысленным, когда перед ней стояла более важная задача: как накормить малыша.

– Жаль, что ты выбрал такое место, откуда…

– Эндрю здоровый, замечательный мальчик. Таким он и останется. А теперь положи его в кроватку и дай ему немного поспать.

– Хорошо. Пусть поспит до купания. Ты придешь?

– На этот раз, наверное, пропущу. Мне надо закончить кое-какие дела.

Элизабет изо всех сил постаралась сдержаться и не выдать того чувства разочарования, которое она испытала, услышав его отказ. Она привыкла к тому, что Джон постоянно оказывается рядом в нужный момент. Но она знала, что купание малыша доставляет ему не меньшее удовольствие, чем ей самой. И поэтому с трудом заставила себя выдавить улыбку.

– Какие бы уважительные причины у тебя ни были, Эндрю может обидеться из-за такого невнимания к нему.

– Я сумею договориться с ним. Он поймет.

Джон смотрел ей вслед, пока Элизабет поднималась вверх по ступенькам, а потом, резко развернувшись на каблуках, пошел в библиотеку.

Элизабет еще не успела дойти до комнатки Эндрю, как он уже заснул у нее на руках. Господи, ну до чего же он был красив! Она в немом восхищении застыла, глядя на него, после того, как уложила малыша в аккуратно оббитый ящик комода, который служил ему колыбелькой. До чего она была счастлива, что у нее родился ребенок! Она еще раз нежно прикоснулась к его атласной щечке пальцем. Как не хочется будить его, впрочем, купание подождет. А может, и Джон как раз освободится к тому времени.

– Свяжи меня с Адамсом, – раздраженно сказал Джон, входя в библиотеку. – Пора выбираться отсюда. Я больше не могу лгать и изворачиваться, чувствую себя Иудой.

Гунер оторвал взгляд от книги, которую читал, и поднялся из-за стола. Быстрыми легкими шагами он подошел к радиопередатчику, что стоял у стены в самом конце длинного стола.

– Я ждал, что ты не выдержишь и взорвешься. Мне и самому хочется покончить с этим как можно скорее, но лучше было бы выждать еще несколько дней. Бен Рашид настаивает, чтобы его человек – Клэнси Донахью – проделал это все в глубокой тайне. Нам надо вывезти Элизабет с малышом из Соединенных Штатов в абсолютной секретности. Адамс пытался уверить его, что никаких осложнений не будет, но шейх всегда придерживается определенных установок.

Джон ждал такого ответа, но все равно не мог смириться с неизбежным. Ему хотелось, чтобы со всем этим было покончено. Не в его характере было хитрить. Тем более трудно было принять это, когда речь шла об Элизабет.

– Скажи Донахью, пусть поторопится, иначе мы сами займемся переездом.

Гунер беззвучно присвистнул. Он давно с нарастающей тревогой следил, как все больше и больше начинает нервничать Джон. Сейчас его друг был уже на пределе.

– Ты считаешь, что она уже готова выслушать все как есть? – спросил он.

– Пока нет, – Джон сжал губы. – Но мы все равно обязаны сказать ей всю правду. Наверное, она никогда не сможет принять все, как оно есть на самом деле. Но попытаться надо. Это лучше, чем продолжать водить ее за нос.

– Как знаешь. Это на твоей совести. – Гунер повернулся и включил передатчик. – И, должен тебе сказать, я чертовски рад, что не мне придется говорить ей обо всем этом.

Мужчины почти закончили разговор, когда в библиотеку вошла Элизабет.

– Ну наконец-то вам удалось привести его в порядок, – сказала она радостно, подходя к ним. – Это просто чудесно. Теперь мы сможем связаться с врачом и…

– Выключи его, Гунер. – Голос Джона, как бритва, оборвал оживленную речь Элизабет. – И оставь нас наедине, пожалуйста.

– С удовольствием, – Гунер снова повернулся к передатчику и ограничил свое сообщение словами:

– Мы свяжемся чуть позже, Адамс. – И, щелкнув выключателем, поднялся со своего кресла. – Поднимусь наверх и посмотрю, как там Эндрю.

– Он спит, – сказала Элизабет, не отрывая глаз от лица Джона. Он был таким мрачным и насупленным, каким она его никогда до сих пор не видела. Улыбка медленно сошла с ее лица. – Что случилось? Что-то не так?

– Ничего не случилось. Все по-прежнему отлично. Просто все идет на самом деле не совсем так, как ты себе это представляешь.

Гунер на секунду задержался в комнате и заботливо пробормотал:

– Не придавай всему большого значения. Просто Джон терпеть не может врать. И другого выхода нет. – Дверь за ним закрылась.

– Ничего не понимаю, – растерянно проговорила Элизабет, пробуя снова улыбнуться. – Но постарайся при объяснении не слишком пугать меня.

– И не собирался пугать. Надеюсь, мы обойдемся без этого.

– Пока что этого не скажешь. У меня даже в глазах потемнело от страха. Скажи, это связано с каким-то сообщением, которое вы получили по передатчику?

Джон ответил не сразу.

– Он вообще не выходил из строя. А дорогу завалило всего лишь на несколько часов, пока мы были здесь. И с Эндрю все в порядке. Благодаря Гунеру его аппетит ничуть не уменьшился.

– Благодаря Гунеру? – повторила Элизабет растерянно, пытаясь из отдельных фраз собрать нечто единое и стройное.

– Гунер подкармливает Эндрю по ночам и после обеда. На прошлой неделе он начал подкармливать его из бутылочки перед тем, как приносить тебе. Я решил, что для вас будет лучше, если он начнет получать питательную смесь.

– Ты решил! – Элизабет, не веря услышанному, изумленно смотрела на Джона. – Какое право ты имел принимать какое-либо решение в отношении моего сына? – Яростная волна гнева вспыхнула в ней. – Какое право ты имел брать это на себя, черт тебя побери?

– Я имею на это право.

– Нет у тебя никаких прав. Я ничему теперь не верю. Ты лгал мне.

– Да.

Она растерянно покачала головой:

– С самого начала все было не правдой.

Его лицо исказила гримаса искренней боли.

– Не все. Я люблю тебя. И готов сделать все, что в моих силах, чтобы защитить тебя. Насчет этого я не лгал.

– Как я могу поверить тебе? Как вообще я могу верить тому, что ты говоришь или делаешь, после всего? Ты не просто солгал. Ты скрыл от меня что-то очень важное. Ты знал, как мне хотелось кормить Эндрю грудью. Что это отчасти превратилось в манию. Какие же причины могли тебя толкнуть на то, чтобы перевести его на детские смеси?

– Потому что нам придется для большей безопасности на некоторое время разлучить тебя с Эндрю. Если ты будешь кормить его грудью, это исключается. Я дал тебе возможность давать ему грудь столько, сколько это было возможно.

– Дал мне? – Она смотрела на Джона широко открытыми глазами. – Какая щедрость! Никогда не встречала человека, который бы предупреждал каждый мой шаг. Никто не должен давать мне разрешение на то, чтобы я заботилась и ухаживала за своим сыном. И пока я в состоянии делать это, я буду сама заниматься им. – Пальцы ее сжались в кулаки. – Интересно, сколько еще всевозможных выдумок ты нагромоздил? А как насчет мистера Бардо? Он существует на самом деле или ты создал его своими руками, чтобы толкнуть меня в твои объятия? – Смех ее был невеселым. – И я тотчас ринулась в них. Я была так признательна тебе за доброту. До чертиков признательна.

– Бардо, к сожалению, существует на самом деле. Ты даже не представляешь, насколько мне бы не хотелось, чтобы он жил на этом свете. Он доставляет нам массу беспокойств. И я собирался появиться у тебя только после рождения ребенка, если бы он не вышел так не вовремя на сцену. – Губы Джона скривились. – При этих обстоятельствах мы уже не могли рисковать. Хотя сначала мы не собирались увозить тебя из дома в такое уединенное место.

– Тогда почему пошли на это? Почему вы вынудили меня рожать здесь, а не в больнице? Почему все время прячете нас, как преступников? Почему обманывали меня и водили за нос?

– Чтобы с тобой ничего не случилось, черт возьми, – ответил он сердито. – Бардо не так глуп, чтобы не взять под наблюдение все клиники, где есть родильные отделения. – Джон помолчал. – А когда все закончилось бы, в госпитале обязательно сделали бы анализы крови Эндрю. Не могли же мы допустить, чтобы это произошло. Им не составило бы труда понять, что малыш отличается от всех других…

Элизабет побелела как полотно:

– Что ты хочешь этим сказать? Эндрю в полном порядке. Ты сам говорил, что он совершенно здоров.

– Конечно, с ним все в порядке. Ты даже не представляешь, насколько он здоровый ребенок. Когда я сказал, что он отличается от других детей, то имел в виду совсем другое. Учитывая то, что Марк его отец, – в его мозгу должны присутствовать волны, которых нет у других детей.

– Волны? Какие волны могли быть у Марка и почему… – Она замолчала. – У Марка не было опухоли мозга? Ты ведь…

– Нет, конечно. Но он был не такой, как все остальные. – Голос Джона смягчился. – Ты же сама знаешь, Бет, насколько его умственные способности были выше, чем у кого-либо. Если бы он прожил еще лет десять, то его идеи наделали бы шума больше, чем открытия Эйнштейна. А проживи он еще дольше, равных ему не было бы во всем мире.

Потрясенная Элизабет смотрела на него с изумлением.

– Ты просто сошел с ума, – прошептала она наконец. – Конечно, Марк был незаурядным человеком. Но ничего сверхъестественного в его знании не было.

– Я знал, что ты отреагируешь на мои слова подобным образом. Уверяю тебя, я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. И генетически любые отклонения в душевном состоянии исключаются – это учтено и запрограммировано Генетическим комитетом Кланада. Но зато генетически в моем характере имеются такого рода качества или свойства, которые не столь замечательны сами по себе.

– Кланад? – машинально повторила Элизабет. – Что это такое?

– Сообщество, к которому принадлежал Марк. – Джон помолчал. – И к которому принадлежим и я, и Гунер.

– Ты хочешь сказать, что Марк являлся каким-то… сверхчеловеком? Что он представлял собой опасность для людей?

– Никакой опасности он не представлял. Но такой тип, как Бардо, не может признать это. Для них быть другим – уже само по себе представляет угрозу. В сущности, для них это одно и то же. А поскольку Марк был гарванианцем, они без особых размышлений сочли, что он представляет угрозу для Соединенных Штатов.

– Марк не был американцем?

Джон покачал головой:

– Как ни один из нас. Мы все родились в Гарвании. – Его губы тронула улыбка. – Думаю, что ты назовешь нас незаконно вторгнувшимися иноземцами. Мы сбежали сюда два года назад из института, который находится в Саид-Абубе. Нашли тихое, неприметное местечко, чтобы переждать, когда утихнет шум. Никому из нас не приходило в голову, что Национальный комитет безопасности так быстро выйдет на наш след.

Элизабет в замешательстве потерла виски.

– Я никогда даже не слышала о существовании такой страны, как Гарвания.

– На свете найдется очень немного людей, которые знают ее. Эта крошечная страна располагалась между Саид-Абу-бой и Тамровией. – В его голосе послышалась грусть. – Как видишь, я употребил прошедшее время. После переворота, случившегося в Саид-Абубе, военные диктаторы решили заодно «аннексировать» и соседнюю Гарванию. И никто в мире даже не отреагировал на случившееся. Но мы-то сразу ощутили перемены.

Эти мерзавцы знали, зачем они идут.

– А чего они добивались?

– Мирандиты – химическое вещество, которое удается получить после обработки растения, произрастающего в Самарианских джунглях. Гарванианские ученые открыли его свойства пять лет назад и проводили разного рода эксперименты с группой добровольцев вплоть до вторжения захватчиков. Растение, над которым велась работа, – исключительно редкое. Вытяжка из него готовится долгие годы. Нападавшим не удалось найти ничего, кроме уже оскудевших плантаций. Зато они обрадовались тому, что смогут увидеть результаты воздействия этого химического вещества на тех, кто добровольно участвовал в этих опытах.

Элизабет дрожала так, что едва держалась на ногах. Повернувшись к дверям, она пробормотала:

– Не понимаю, какую цель ты преследовал, когда рассказывал мне эту чушь. Может быть, для того, чтобы я легче смирилась с той ложью, которой ты меня пичкал до сих пор. Но я не настолько глупа, как это может показаться.

Взяв Элизабет за плечи, Джон повернул ее лицом к себе.

– Ты должна выслушать меня до конца. Мне это тоже не так-то легко дается. Единственная причина, которая толкнула меня на это: нежелание больше лгать тебе. Терпеть не могу изворачиваться. И тебе придется выслушать все. Ты не обязана верить каждому слову, но я не стану больше обманывать тебя. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Это химическое соединение позволяло нам совершать необычный прорыв в сознании. Ты знаешь, что люди реализуют только десять процентов возможностей своего мозга. Вытяжка из растения позволяла задействовать по крайней мере еще тридцать процентов мозговых клеток, а может, и более. Только время покажет. И при этом не повреждая клеток. Как бы там ни было, этот состав изменяет нашу ДНК, то есть изменения происходили на генетическом уровне. Военная хунта Саид-Абубы мечтала о том, чтобы увеличить свой собственный потенциал. Но когда они поняли, что до химического вещества им не добраться, то решили воспользоваться Кланадом. Они обращались с нами, как с животными, заставляли выполнять невыносимые задания. – Джон судорожно перевел дыхание. – Только через три года нам удалось вырваться из их рук и сбежать в США. Нас в Кланаде осталось пятьдесят три человека. С Марком было пятьдесят четыре.

Элизабет перестала что-либо понимать. В голове ее все смешалось. Она попыталась бежать от этого обрушившегося на нее шквала нелепостей.

– Пусти меня. Я ничего не хочу больше слышать.

– Подожди еще немного. Мой рассказ близится к концу. Марк покинул группу после того, как встретил тебя и вы поженились. Ничего запретного по уставу нашего сообщества он не совершил. Наши генетики намеревались вести наблюдения за ребенком, которого ты родишь. Вот почему было так важно не нарушить твоего равновесия, душевного покоя, уверенности, что все идет как надо. Поэтому мы сообщили тебе то, что лежало на поверхности.

– Как мило с вашей стороны, – иронически заметила Элизабет.

– Может быть, это звучит несколько самонадеянно, но я верил, что ты поймешь, если… – Он замолчал. – Как видишь, я тебе не говорил ничего такого о нас самих. Поскольку мы такие же, как все остальные люди. Просто у нас чуть больше возможностей. Когда ты забеременела, Марк хотел, чтобы у тебя были защитники, и связался с нами.

– Ты закончил? Я могу идти?

– Нет. Ты не услышала того, что касается Эндрю.

Она насторожилась:

– Какое это все имеет отношение к нему?

– Это первый ребенок, который родился у члена Кланада с человеком со стороны.

– И…

– Нам кажется, что ребенок унаследует способности к развитию. Ученые убеждены, что это многообещающее начало. Если это верно, то это означает, что мы перестаем быть элитной группой и со временем наши способности могут проявиться и в наших потомках. Господи, ты не представляешь, как нам хочется, чтобы так оно и было.

Элизабет рассмеялась.

– Итак, вы считаете, что Эндрю некий вундеркинд, а я всего лишь самка, которая выносила гениальное дитя. Твой рассказ с каждой минутой становится все более диким. И, сам понимаешь, я не могу поверить ему.

– Сейчас – нет. – Джон снова перевел дыхание. – Но со временем тебе придется признать мою правоту, потому что все сказанное здесь – истинная правда. И больше я не собираюсь лгать тебе, Бет.

– Слишком поздно. Как я могу верить тебе? – Она закрыла глаза. – Послушай. Сейчас я говорю с тобой так, как говорят с разумным существом.

– – Я очень… очень разумный… человек.

С ее ресниц скатилась слеза.

– Пожалуйста, не продолжай. Мне кажется, я больше не в состоянии вынести этого.

Джон послушно отступил в сторону.

– Хорошо. Переведи дыхание. Но только не отворачивайся от меня. Мы принадлежим друг другу.

Смех ее был печальным.

– Это решение твоего драгоценного комитета?

– Да. И я понял это в ту самую минуту, как только они показали видео-кадры. – И он уже более спокойно продолжил:

– Мне не нравилась идея генетически подходящих друг другу пар. Но в случае с нами нет никаких сомнении, насколько это верно.

– Пожалуйста. Мне мучительно больно слышать это, черт возьми! – Элизабет отвернулась от Джона. – С меня хватит этих сказок. Я так верила тебе! Мне казалось, что я даже… – Элизабет замолчала. Рыдания теснились в груди. Но она не могла плакать. Открыв дверь, Элизабет бросилась бегом вверх по лестнице. Безумие. Все встало с ног на голову. И во всем мире ей уже не на кого было опереться.

Но она должна найти какую-то точку отсчета. И, конечно, это Эндрю. Хотя, учитывая все сказанное Джоном, именно вокруг Эндрю и заварилась вся эта каша. Нет, в это просто невозможно поверить. Эндрю, ее дитя, сын Марка. Милый, ясный, чистый ребенок. Она вдруг почувствовала желание немедленно взглянуть на него, дотронуться до него и убедиться, что все слышанное – сплошной бред. Открыв дверь детской, она увидела Гунера, сидевшего в кресле с ребенком на руках. Ее всегда поражало, как умело он обращался с малышом. Мужественный, смелый, отважный, он держал ребенка с такой нежностью и с такой любовью, на какую способна далеко не всякая заботливая нянюшка. Он взглянул на Элизабет, и солнечная улыбка заиграла на его лице.

– Привет! Он что-то захныкал, и я взял его на руки, чтобы покачать немного. Эндрю быстро успокоился и снова заснул. Придется сделать кресло-качалку на такой случай. – Он осторожно поднялся, чтобы положить малыша в его импровизированную колыбель.

Элизабет стояла, беспомощно глядя на него. Гунер не мог обманывать ее. Это просто немыслимо представить. Он стал ей другом. За последние недели он стал ей ближе, чем кто-либо на свете, не считая Марка и Джона.

Гунер опустил малыша в колыбель. И Элизабет вдруг заметила, что в его нежности просматривается какое-то смятение.

– Дети такие восхитительно простые создания. Они хотят есть, смеются, сердятся. У них нет никаких комплексов. Наверное, поэтому я испытываю такую радость рядом с ним. – Он не отрывал взгляда от лица Эндрю. – Он рассказал тебе обо всем? Ты очень огорчилась?

– Да. Преподнес целый набор сказочных историй.

– Значит, он рассказал тебе обо всем. Мне казалось, что ты должна рассердиться на нас.

– Какое тебе дело… – Господи! Что она такое говорит, спохватилась Элизабет. – Черт возьми, ты прав. Я вышла из себя.

Гунер поднял глаза и очень серьезно посмотрел на нее.

– Когда пройдет первый приступ гнева, постарайся представить, насколько мучительно трудно было Джону играть во все эти игры. Он – глава Кланада. И мог бы послать кого угодно заботиться о тебе и Эндрю. Тебе трудно представить, какой властью он наделен. Но Джон… – Гунер помолчал и неожиданно сказал:

– Он выбрал тебя.

– И тебя тоже, – устало проговорила Элизабет. – Это безумие заразительно. – Она прошла к комоду, что стоял в другом конце комнаты, и выдвинула верхний ящик. – Но я не позволю, чтобы мой сын заразился той же самой болезнью. – Вынув два небольших шерстяных полотна, которые получились из одеяла, разрезанного Гунером, Элизабет расстелила их на кресле. – Я собираюсь попрощаться с вами. «Безумное чаепитие» подошло к концу. И на твоем месте я бы не стала мешать нам с Эндрю.

– У меня нет права принимать какие-либо решения в отношении тебя и Эндрю. Это право принадлежит только Джону. Он терпелив, но не надо заходить слишком далеко, Элизабет. Гены, благодаря которым он стал блестящим руководителем, наделили его быстро перегорающими предохранителями.

– Мне до чертиков надоело слушать ваши россказни про эти гены, – резко оборвала его Элизабет. – И у меня тоже перегорели пробки, если хочешь знать. Скажи Джону, чтоб пикап стоял у дверей через пятнадцать минут. Я сейчас потеплее оденусь и выйду. Я не хочу, чтобы Эндрю мерз на улице.

– Есть, мэм! – Уголки его губ дрогнули. – Хотя не могу представить себе, какой будет реакция Джона на этот приказ. Еще ни один человек не мог заставить его выполнять указания, с которыми он не согласен. Напомни мне потом, чтобы я рассказал тебе, как Джон управлял Гарванией.

– У меня нет настроения слушать эти выдумки. И мне не до разговоров. Если машина не будет стоять у дверей, когда я выйду, вы оба пожалеете об этом. – Она твердо посмотрела на Гунера. – Ты меня понял?

– Так точно, – он отдал честь и с изумленной улыбкой повернулся к дверям. – Остается только надеяться, что и Джон тоже поймет.

Когда десять минут спустя Элизабет вышла на крыльцо, машина уже поджидала ее. В холодном воздухе вились клубы пара от выхлопной трубы. Джон стоял возле кабины, засунув руки в карманы. И на его лице ничего не отразилось, когда он встретился с ней взглядом.

– Бак полон горючего, так что не придется останавливаться для дозаправки.

– Прекрасно, – ответила Элизабет, удивляясь тому, что испытывает необъяснимое чувство вины. Странное дело. Это они заморочили ей голову и продолжали вводить в заблуждение, а она еще сочувствует им.

Гунер выпрыгнул из кабины прямо на дорогу.

– Я пристроил на переднем сиденье место для малыша, – сказал он, подходя к ней. – А за спинкой сиденья – сумка, в которой лежит запасная одежда и пеленки.

– Как это мало похоже на импровизацию. Вы оба успели заранее хорошо подготовиться. – Прилив гнева оттеснил чувство вины. – Надеюсь, на этот раз вы не станете отрицать, что все эти приготовления для Эндрю вы затеяли только для отвода глаз.

Золотистые волосы Гунера сверкнули в лучах закатного солнца, когда он медленно покачал головой:

– И не думали. – Он взял Эндрю из ее рук. – Мне хотелось, чтобы малышу было удобно в машине рядом с тобой.

И Элизабет, совершенно потерянная, быстро зашагала следом за ним к машине. Как она вообще могла сердиться на Гунера – такого беззащитного и всепонимающего?

– Ты сама отдаешь отчет в том, что на самом деле ничего не изменилось? – спросил Джон, пристально глядя на нее. – Главное остается прежним: и Гунер, и я любим тебя и Эндрю по-прежнему. Мы те же самые люди, с которыми ты прожила вместе полтора месяца. Те самые люди, которых ты назвала членами своей семьи в ту ночь, когда родился Эндрю. Постарайся не забывать и этого, когда будешь размышлять о случившемся.

– Нет. На самом деле все изменилось – Она отвела взгляд от него и быстро начала спускаться по ступенькам. Надо уйти отсюда. Убежать от того, что сомнения в ее душу, сбивает с толку, причиняет боль. – Все.

Джон открыл дверцу машины.

– Ну тогда постарайся помнить еще вот о чем. Не сомневайся ни единую минуту в том, что Марк бесконечно любил тебя. – Последние слова дались ему с величайшим трудом. – Эндрю был зачат в любви, Бет. – Он вынул руку из кармана и протянул ей конверт. – Это письмо Марка. И на твоем месте я не спешил бы его читать до тех пор, пока не придешь в себя. Пока полностью не успокоишься.

Она сунула конверт в карман, не глядя на Джона. В горле застрял комок, взгляд затуманился от слез. Нет! Она не должна поддаваться Джону.

– До свидания, Джон, – сказала она, усаживаясь в машину.

Гунер уже успел закрепить ремнями колыбельку Эндрю. Малышу удобно было лежать в ней.

– Через некоторое время проверь ремни. Не выскальзывает ли колыбелька при движении, – сказал он, отступая в сторону.

Но тут к ней подошел Джон. Его темные глаза сверкали на побледневшем лице.

– Марк любил тебя. Но не так сильно, как я люблю тебя. Никто не сможет полюбить тебя так, как я. Не забывай об этом, черт подери! – И он резко захлопнул дверцу. – И ради всех святых, постарайся ехать как можно осторожнее.

Гунер подошел к Джону и встал за его спиной. Элизабет нажала на газ и медленно двинулась вперед по дороге.

– Она едет прямо в лапы к Бар-до, – пробормотал Гунер. – Я не понимаю, почему ты позволил ей это.

– Я должен был позволить ей уехать. – Взгляд Джона не отрывался от удаляющейся машины. – Она в шоке. Ей просто необходимо уехать, отсидеться, прийти в себя и осмыслить все услышанное. И таким местом для нее может быть только… дом.

– Но Бардо не даст ей отсидеться. Дом Элизабет – давно под колпаком.

– Того времени, что у нее будет, может оказаться вполне достаточно. – Джон повернулся и начал подниматься вверх по ступенькам. – Мы в долгу перед Элизабет. Идем, предупредим обо всем Адамса. Пусть он понаблюдает за конторой Бардо. Мы должны знать о каждом его шаге. А сейчас нам тоже надо собираться в дорогу. Я хочу быть как можно ближе к Элизабет. Чтобы нас разделяло не более часа езды.