"Harry Potter and the Deathly Hallows" - читать интересную книгу автора (Роулинг Джоанн)

Глава шестнадцатая. Годрикова Лощина

Когда Гарри проснулся на следующий день, ему понадобилось некоторое время чтобы вспомнить происшедшее. Потом он наивно подумал, что все это был сон, что Рон все еще был тут, что он никуда не уходил. Но, повернув голову, он увидел пустую койку Рона. Она притягивала взгляд, как обычно притягивает взгляд мертвое тело. Гарри спрыгнул с койки, стараясь не смотреть на кровать Рона. Гермиона, которая уже была чем-то занята на кухне, не пожелав Гарри доброго утра, отвернулась от него, когда тот проходил мимо.

- Его нет, - говорил себе Гарри, - его нет.

Он продолжал повторять это в уме, даже когда умывался и одевался, будто постоянное повторение могло приглушить потрясение от случившегося. «Его нет. И он не вернется.» И это было горькой правдой. Гарри знал, что как только они с Гермионой переберутся на новое место и наложат защитные чары, Рон не сможет их отыскать.

Он и Гермиона завтракали в полном молчании. Глаза Гермионы покраснели и опухли, будто она не спала всю ночь. Они сложили все свои вещи. Гермиона мешкала. Гарри знал, почему она хочет ещё немного побыть на берегу. Несколько раз он замечал, как она напряженно поднимала глаза, и был уверен, что она обманывает себя, думая, что сквозь шум дождя услышала звук чьих-то шагов. Но рыжеволосая фигура так и не появилась среди деревьев. И каждый раз, когда Гарри вторил ей, оглядываясь по сторонам (ибо маленькая искорка надежды все еще жила в нем самом) и не видел ничего, кроме мокрых от дождя деревьев, тогда маленькая вспышка гнева разрывалась внутри него. В голове звучали слова Рона: «Мы думали, ты знаешь, что делаешь!», - и Гарри с тяжелым сердцем снова принимался паковать вещи.

Грязная речка, протекавшая рядом с ними, поднималась и вскоре грозила затопить их берег. Прошёл ещё час с тех пор, как они должны были покинуть это место. Наконец, после того, как Геримиона трижды вытряхнула из расшитой бисером сумки всё содержимое и сложила обратно и уже не могла придумать причин для отсрочки, они взялись за руки и аппарировали, оказавшись на ветреном взгорье, покрытом ковром из вереска.

Как только они прибыли, Гермиона отпустила руку Гарри, отошла в сторону и присела на большой камень, уткнувшись лицом в колени. Все её тело сотрясалось от рыданий. Он наблюдал за ней, думая, что должен подойти и успокоить её, но что-то мешало ему сдвинуться с места. Все внутри него было холодным и напряженным. И снова он увидел презрительное выражение лица Рона. Гарри начал вышагивать по вереску, делая большой круг в центре которого находилась плачущая Гермиона, произнося защитные заклинания, которые обычно произносила она.

Следующие несколько дней они не обсуждали Рона вообще. Гарри решил больше никогда не упоминать его имени, Гермиона, похоже, догадалась, что не стоит поднимать эту тему, однако по ночам, думая, что Гарри спит, она давала волю слезам, в то время как он доставал карту Мародеров и изучал её при свете палочки. Он ждал того момента, когда точка с надписью «Рон» появится в коридорах Хогвартса. Это доказало бы, что он вернулся в уютный Замок, защищенный своим статусом чистокровного. Как бы то ни было, Рон не появлялся на карте. И, спустя какое-то время, Гарри поймал себя на мысли, что открывает карту лишь для того, чтобы просто посмотреть на имя Джинни в спальне для девочек, думая, поможет ли его пристальный взгляд проникнуть в её сон, чтобы она смогла как-то понять, что он все еще думает о ней и надеется, что с ней все в порядке.

Каждый день они посвящали тому, что пытались определить возможное местонахождение Меча Гриффиндора, но чем больше они говорили о том, где Дамблдор мог его спрятать, тем все более бесперспективные и неправдоподобными становились их теории. Как бы Гарри не напрягал свои мозги, он не мог припомнить, чтобы директор упоминал какое-нибудь место, где он мог что-то спрятать. Бывали моменты, когда он даже не знал, на кого он больше злился: на Рона или Дамблдора. «Мы думали, ты знаешь, что делаешь… мы думали Дамблдор рассказал тебе, что нужно делать… мы думали, у тебя был план!»

Он не мог обманывать себя - Рон был прав. Дамблдор оставил его практически ни с чем. Они нашли один Хоркрукс, но они и не догадывались, как его уничтожить. Другие хоркруксы оставались такими же недосягаемыми, как и раньше. Гарри все сильнее одолевало чувство безысходности. Теперь он склонен был считать, что поступил слишком самонадеянно, приняв предложение друзей сопровождать его в этом бесцельном и бессмысленном путешествии. Он ничего не знал, и не представлял, что нужно делать, и он мучительно ожидал, что в любой момент Гермиона тоже скажет ему, что с неё достаточно, и что она покидает его.

Они проводили много вечеров в молчании. Гермиона вытаскивала портрет Финеаса Нигеллуса и ставила его на стул, словно он мог заполнить пустоту, образовавшуюся после ухода Рона. А Финеас Нигеллус, несмотря на свои предыдущие заявления, казалось, не мог отказаться от возможности узнать больше о том, что собирается делать Гарри, и спрашивал разрешения вернуться снова через несколько дней, все так же, с завязанными глазами. Гарри был даже рад его обществу, потому что Финеас был хорошим собеседником, несмотря на его ехидность и заносчивость. Они смаковали каждую новость из Хогвартса, хотя Финеас и не был идеальным информатором. Он превозносил Снейпа до небес, потому что тот был первым, с тех времен, когда сам Нигеллус руководил школой, директором из представителей факультета Слизерина, поэтому им приходилось быть очень осторожными и избегать критических замечаний и оскорбительный вопросов относительно Снейпа, иначе Финеас Нигеллус тотчас же удалился бы из картины.

Как бы то ни было, он все же кое-что упомянул. Кажется, Снейп столкнулся с небольшим мятежом со стороны большинства студентов. Джинни было запрещено посещать Хогсмид. Снейп возобновил старый декрет Амбридж, запрещающий собрание трёх или более студентов или любые неофициальные кружки.

Из всего этого Гарри делал выводы, что Джинни, и, возможно, Невилл и Луна вместе с ней, старались как могли, чтобы продолжить занятия Армии Дамблдора. Эти скудные новости зажгли в Гарри желание увидеть Джинни настолько сильное, что у него даже сводило живот. И еще они заставляли его всё чаще думать о Роне… и о Дамблдоре… и самом Хогвартсе, по которому он скучал так же сильно, как и по своей бывшей девушке. Более того, когда Финеас Нигеллус говорил о жестоких методах правления Снейпа, Гарри на какую-то долю секунды овладевало безумие, и он представлял себе, мечтая просто вернуться в Хогвартс, чтобы присоединиться к борьбе с режимом Снейпа. В такие моменты быть накормленным, спать в мягкой постели, и, в конце концов, предоставить возможность другим нести все бремя ответственности вместо него казалось ему самой прекрасной перспективой в жизни. Но потом он вспоминал, что он является Нежеланным Номером Один, за голову которого обещают тысячу галлеонов, и что просто прийти в Хогвартс сейчас было бы так же опасно, как прийти в Министерство Магии. Конечно, когда Финеас Нигеллус неосторожно акцентировал внимание на этом факте, начиная задавать наводящие вопросы, касающиеся местонахождения Гарри и Герминоны, она просто убирала картину обратно в свою сумку, и после такого бесцеремонного прощания Финеас категорически отказывался возвращаться в течение последующий нескольких дней.

Становилось все холоднее и холоднее. Они не отваживались оставаться на одном месте долгое время, особенно в южной части Англии, где сильные заморозки причиняли им больше всего беспокойств, поэтому они продолжали путешествовать по стране, бросая вызов: горам, где дождь со снегом колотил по крыше палатке; обширным унылым топям, где палатка затапливалась холодной водой; и маленькому островку в центре озера в Шотландии, где снег ночью наполовину погреб под собой их убежище.

Они уже заметили сверкающие огнями рождественские елки в окнах нескольких домов, когда однажды вечером Гарри твердо решил снова предложить отправиться еще в одно, неисследованное ими, место. Они только что необыкновенно хорошо поели: Гермиона сходила в супермаркет за продуктами, укрывшись под Мантией-Невидимкой (деньги она добросовестно бросила в открытую кассу), - и Гарри подумалось, что с желудком, набитым спагетти Болоньез и консервированными грушами, она будет более сговорчивой. Кроме того, ранее он предусмотрительно предложил на несколько часов избавить их обоих от ношения Хоркрукса, и теперь тот висел на спинке кровати рядом с Гарри.

- Гермиона?

- Хмм? - Она скрутилась калачиком в одном из кресел с «Баснями Барда Бидла». Он не представлял себе, что еще она может вычитать нового из книги, которая не была такой уж большой. Но очевидно она все еще что-то расшифровывала в ней, потому что «Справочник Спелмана» лежал открытым на подлокотнике кресла.

Гарри прокашлялся. Он чувствовал себя точно так же, как и несколько лет назад, когда он просил профессора МакГонаглл разрешения посещать Хогсмид, не смотря на то, что ему не удалось уговорить Дёрслей подписать соответсвующую справку.

- Гермиона, я тут подумал, и…

- Гарри, не мог бы ты мне помочь кое с чем?

Она явно его не слушала. Она подалась вперед, и протянула ему «Басни Барда Бидла».

- Посмотри на этот символ, - сказала она, показывая на верх страницы. Под тем, что, как догадался Гарри, было названием рассказа (не умея читать древних рун, он не мог быть уверенным в этом), был нарисован какой-то треугольный глаз, зрачок которого пересекала вертикальная линия.

- Я никогда не изучал древних рун, Гермиона.

- Я знаю, но это не руны, и этого нет в справочнике. Я все время думала, что это рисунок глаза, но теперь мне так не кажется! Он был нарисован чернилами, это не часть книги, кто-то его нарисовал. Подумай, ты когда-нибудь видел его раньше?

- Нет… нет, погоди. - Гарри присмотрелся. - Разве не такой же символ был на шее у отца Луны?

- Я так и подумала!

- В таком случае, это знак Гриндельвальда.

Гермиона уставилась на него с открытым ртом.

- Что?

- Крам сказал мне…

Он пересказал историю, рассказанную ему Виктором Крамом на свадьбе. Гермиона выглядела потрясенной.

- Знак Гриндельвальда? - Она перевела взгляд с Гарри на странный символ, потом обратно. - Я никогда не слышала, чтобы у Гриндельвальда был знак. Об этом не упоминается ни в одной книге, которую я читала о нем.

- Ну, как я уже сказал, Крам говорит, что этот символ был высечен в стене Дурмстранга, и именно Гриндельвальдом.

Нахмурившись, она снова откинулась в кресле.

- Это очень странно. Если это символ Темной Магии, что он делает в книге с детскими сказками?

- Да, странно, - сказал Гарри. - И Скримджер должен был узнать его. Он был министром, он должен был быть экспертом в Темных делах.

- Я знаю… может быть, он, как и я, подумал, что это глаз. У всех остальных рассказов тоже есть маленькие иллюстрации над заголовками.

Она замолкла, продолжая разглядывать странный знак. Гарри попытался снова.

- Гермиона?

- Хмм?

- Я тут подумал. Я… я хочу отправится в Годрикову Лощину.

Она рассеянно посмотрела на него. Гарри был уверен, она все еще размышляет над загадочным символом в книге.

- Да, - сказала она. - Да, я тоже об этом думала. Я думаю, нам действительно необходимо туда отправится.

- Ты меня правильно расслышала? - спросил Гарри.

- Конечно. Ты хочешь отправится в Годрикову Лощину. Я согласна. Я думаю, мы должны пойти. То есть, я не могу придумать лучшего места, где бы он мог быть. Это будет опасно, но чем больше я думаю об этом, тем больше мне кажется, что он там.

- Э-э… что там? - спросил Гарри.

Она выглядела такой же сбитой с толку, каким себя чувствовал он.

- Ну, меч, Гарри! Дамблдор должен был знать, что ты захочешь вернуться туда. Ведь, Годрикова Лощина - это место рождения Годрика Гриффиндора.

- Правда? Гриффиндор родился в Годриковой Лощине?

- Гарри, ты когда-нибудь открывал «Историю Магии»?

- Э-э, - сказал Гарри, улыбаясь, похоже, впервые за последние несколько месяцев, и это было странным ощущением: мышцы лица с трудом подчинились ему. - Наверное, открывал… один раз… когда купил…

- Так вот, если деревня названа его именем, я подумала, что ты сможешь уловить связь, - сказала Гермиона. Сейчас она напомнила себя прежнюю, не похожую на ту Гермиону, какой она стала в последнее время: Гарри уже ждал, когда она скажет, что собирается в библиотеку. - В «Истории Магии» есть немного об этой деревне, подожди…

Она открыла расшитую бисером сумочку и рылась некоторое время, пока наконец не извлекла их старый школьный учебник, «Историю Магии» Батильды Бэгшот и она пролистала его, пока не нашла нужную страницу.

«Согласно Международному Закону о Секретности 1689, волшебники скрылись навсегда. Однако неизбежным стало то, что они начали организовывать собственные маленькие сообщества внутри государства. Много маленьких сёл и деревень привлекли к себе несколько семей волшебников, которые объединились для осуществления взаимной защиты и поддержки. Деревни Тинворт в Корнуэле, Верхний Флэгли в Йоркшире, и Оттери Сент Кэтчпоул, которая находится на южном побережье Англии, стали достаточно заметным оплотом целого ряда семей волшебников, живущих бок о бок с магглами, которые либо терпимо относились к подобному соседству, либо находились под действием заклятия Конфундус. Наверное, наибольшую известность среди таких наполовину смешанных поселений приобрела Годрикова Лощина, деревня на западе страны, где родился великий волшебник Годрик Гриффиндор, и где Боуман Райт, кузнец-волшебник, изобрел первый Золотой Снитч. На местном кладбище можно встретить фамилии многих старинных родов волшебников, и это, без сомнения, стало причиной появления большого количества сказаний и легенд о привидениях, на протяжении многих веков преследующих небольшую церквушку возле кладбища.»

- Ты и твои родители не упомянуты. - сказала Гермиона, закрывая книгу. - Потому что Профессор Бэгшот не описала ничего, что произошло позже конца девятнадцатого столетия. Но подумай. Годрикова Лощина, Годрик Гриффиндор, Меч Гриффиндора. Ты не думешь, что Дамблдор ожидал, что ты найдешь какую-то связь?

- А… да…

Гарри не хотел признаваться, что совершенно не думал о Мече, когда предлагал отправиться в Годрикову Лощину. Все его знания о деревне ограничивались только тем, что там находятся могилы его родителей, дом, где он чудом избежал смерти, и что там живет женщина по имени Батильда Бэгшот.

- Помнишь, что сказала Мюриэль? - неожиданно спросил он.

- Кто?

- Ну, знаешь, - он колебался. Он не хотел произносить имя Рона. - Тётушка Джинни. Та, которая на свадьбе сказала, что у тебя тощие лодыжки.

- А-а-а, - протянула Гермиона.

Наступила неловкая пауза: он знал, что она вспомнила Рона, и поторопился продолжить:

- Она сказала, что Батильда Бэгшот все еще живет в Годриковой Лощине.

- Батильда Бэгшот, - пробормотала Гермиона, пробежав указательным пальцем по рельефному имени Батильды на обложке «Истории Магии». - Ну, я полагаю…

Она ахнула так эффектно, что у Гарри внутри все перевернулось. Он схватился за свою палочку и резко развернулся лицом к входу в палатку, почти ожидая увидеть, как кто-то засовывает в неё руку, но там никого не оказалось.

- Что? - немного сердито и в то же время с облегчением спросил он. - Зачем ты это сделала? Я подумал, ты увидела, как Пожиратель Смерти расстёгивает палатку. По крайней мере…

- Гарри, а что если меч у Батильды? Что если Дамблдор доверил его ей?

Гарри обдумал такую возможность. Батильда должна быть уже очень пожилой женщиной и, если верить Мюриэль, еще и чокнутой. Неужели Дамблдор спрятал бы Меч Гриффиндора у неё? Если это так, то он надеялся на авось. Он никогда не говорил, что заменил Меч подделкой, также как и не упомянул о дружбе с Батильдой. Однако это был неподходящий момент высказывать сомнения по поводу теории Гермионы, сейчас, когда она с такой удивительной легкостью решила помочь осуществить его самое заветное желание.

- Да, он мог так и поступить! Так мы идем в Годрикову Лощину?

- Да, но нам нужно тщательно все обдумать, Гарри. - Гермиона сидела напротив него, и Гарри видел, что перспектива вновь появившегося плана вдохновила ее так же, как и его. - Для начала, нам нужно оттрепировать дизаппарацию под Мантией-Невидимкой вдвоем, и возможно Заклинание Невидимости тоже пригодится. А ты не думаешь, что нам следует идти напролом и использовать Оборотное Зелье? В этом случае, нам надо достать чьи-то волосы. На самом деле, я думаю нам лучше сделать это, Гарри, чем сильнее наша маскировка, тем лучше…

Гарри позволил ей говорить, согласно кивая всякий раз, когда она делала паузу, но мысли унесли его далеко от разговора. Впервые с тех пор, как он узнал о том, что меч в Гринготтсе был подделкой, он почувствовал волнение.

Он был близок к поездке домой, к возвращению в то место, где у него была семья. Если бы не Волдеморт, Годрикова Лощина была бы тем местом, где он вырос и проводил каждые школьные каникулы. Он бы мог приглашать друзей… Может быть у него были бы братья или сестры… Именно его мама испекла бы ему праздничный пирог на семнадцатилетние. Жизнь которую он утратил, почти никогда не казалась ему настолько реальной как сейчас, когда он знал, что совсем скоро увидит место, где у него всё это отняли. После того, как Гермиона ушла спать той ночью, Гарри тихо достал свой рюкзак из расшитой бисером сумки Гермионы, и извлек оттуда фотоальбом, который давным-давно дал ему Хагрид. Впервые за долгие месяцы он внимательно просматривал старые фотографии его родителей, их улыбающиеся и машущие руками образы, которые были единственной вещью, оставшейся от них.

Гарри бы с радостью отправился в Годриковую Лощину на следующий день, но у Гермионы были другие мысли на этот счет. Как всегда уверенная в том, что Волдеморт ждет возвращения Гарри на место смерти его родителей, она решила, что они отправятся, только когда они будут уверены, что у них самая лучшая маскировка из всех возможных. И лишь спустя целую неделю, после того как они тайком раздобыли волосы невинных магглов, делавших рождественские покупки в магазине, и попрактиковались в аппарации вместе под Мантией- Невидимкой, Гермиона согласилась совершить путешествие.

Они должны были аппарировать в деревню под покровом ночи, поэтому уже смеркалось, когда они наконец выпили Оборотное Зелье, превратившее Гарри в лысеющего маггла средних лет, а Гермиону - в его маленькую и похожую на мышку жену. Расшитая бисером сумка со всеми их вещами (кроме Хоркрукса, который Гарри носил на шее) была спрятана во внутренний карман застегнутого плаща Гермионы. Гарри накинул на них Мантию-Невидимку, и они снова оказались в удушающей темноте.

Гарри открыл глаза, сердце стучало где-то в горле. Они стояли рука об руку на заснеженной дороге под темным голубым небом, на котором уже слабо сверкали первые ночные звезды. На другой стороне узкой дороги стояли дома, с мерцающими рождественскими украшениями на окнах. Короткая дорожка перед ними, освещенная золотым светом уличных фонарей, вела к центру деревни.

- Ох, уж этот снег! - прошептала Гермиона под Мантией. - Почему мы не подумали о снеге? После всех наших предосторожностей, мы же будем оставлять следы! Нам придется избавляться от них… ты иди впереди, а я этим займусь.

Гарри не хотелось заходить в деревню как лошади в пантомиме, прячась под мантией и заметая следы при помощи магии.

- Давай снимем Мантию, - сказал Гарри, и добавил, увидев ее испуганный взгляд. - Да ладно, мы не похожи на себя самих и вокруг никого нет.

Он засунул Мантию-Невидимку под куртку, и они беспрепятственно двинулись вперед. Морозный воздух обжигал их лица, пока они проходили мимо домов. И любой из них мог оказаться тем самым, где жили Джеймс и Лили или где сейчас живет Батильда. Гарри смотрел на парадные двери, их покрытые снегом крыши, на их веранды, ему было интересно, вспомнит ли он один из них, в глубине души понимая, что это невозможно, что ему было чуть больше года когда он покинул это место навсегда. Он не был даже уверен, что вообще сможет увидеть дом, потому что не знал, что происходит, когда люди, участвовавшие в наложении Заклятия Верности, умирают. Потом узкая улочка, по которой они шли, свернула влево, к сердцу деревни, и перед их взором предстала маленькая площадь.

Повсюду были развешены цветные огни, в центре было что-то вроде военного памятника, частично затслонённого качающейся на ветру рождественской елкой. Было несколько магазинов, почтовых служб, паб, маленькая церковь, окна из цветного стекла которой, ярко освещали площадь.

Там, где за день люди утоптали снег, он стал твердым и скользким. Жители деревни сновали по площади взад и вперед, их фигуры были ярко освещены уличными фонарями. Когда двери паба открывались, до Гарри и Гермионы доносились взрывы смеха и мелодии популярной музыки. Затем они услышали, как в маленькой церкви запели праздничный гимн.

- Гарри, я думаю сейчас канун Рождества! - сказала Гермиона.

- Правда?

Он потерял счет времени, они не видели не одной газеты на протяжении уже многих недель. - Уверена, что так оно и есть! - сказала Гермиона, глядя на церковь. - Они… они должны быть там, правда? Твои мама и папа? Видишь, там, за церковью, кладбище?

Гарри почувствовал трепет от чего-то, что было сильнее волнения, больше похожего на страх. Теперь, когда он был так близко, он не знал, в конечном итоге, хотел ли он это увидеть. Наверное, Гермиона догадалась, что он чувствовал, потому что она впервые взяла инициативу, схватила его за руку и потащила его вперед. Но пройдя до середины площади, она вдруг остановилась, как вкопанная.

- Гарри, смотри!

Она указывала на военный памятник. Когда они проходили мимо него, он изменился. Вместо обелиска, испещрённого именами, он увидел статую трёх человек: мужчину в очках с неряшливо топорщащимися волосами и, длинноволосую женщину с добрым милым лицом и малыша, сидящего на руках матери. Снег пушистыми белыми шапками лежал на их головах.

Гарри подошёл ближе, пристально глядя в лица своих родителей. Он не мог представить, что здесь будет такая статуя. Было так странно видеть самого себя в камне, счастливого малыша без шрама на лбу.

- Пойдём, - произнёс Гарри, когда он вдоволь насмотрелся, и они вновь пошли в сторону церкви. Когда они перешли через дорогу, он оглянулся через плечо: статуя вновь стала похожа на военный памятник.

Пение стало громче, когда они приблизились к церкви, и к горлу Гарри подкатил комок. Это очень сильно напомнило ему о Хогвартсе, о Пивзе, выкрикивыющем из доспехов грубые переделки рождественских песен, о двенадцати елях в Главном Зале, о Дамблдоре, надевающем дамскую шляпу, которую он выиграл в фанты, о Роне в вязанном свитере…

Они оказались перед узкой калиткой, закрывающей вход на кладбище. Гермиона толкнула её как можно тише, и они проскользнули мимо неё. По обеим сторонам от скользкой колеи, ведущей к дверям церкви, снег был глубоким и рыхлым. Они свернули с дорожки и пошли по снегу, оставляя за собой глубокие борозды, обходя строение, держась в тени под ярко светящимися окнами.

За церковью ряд за рядом припорошенные снегом надгробные плиты возвышались над бледно-голубым покрывалом снега с синими, золотыми и зелёными пятнами в тех местах, где падал свет, проникающий через цветные витражи церковных окон. Сжимая рукой палочку в кармане пиджака, Гарри приблизился к ближайшей могиле.

- Гляди, это Эббот, должно быть какой-то дальний родственник Ханны!

- Говори потише, - попросила его Гермиона.

Они углублялись в кладбищенский двор дальше и дальше, протаптывая на снегу за ними тёмные следы, останавливались, чтобы взглянуть на надписи на старых надгробьях, на каждом шагу вглядываясь в окружающую темноту, чтобы быть уверенными, что за ними не следят.

- Гарри, здесь!

Гермиона была в двух рядах могил за ним; он вернулся к ней, его сердце стало сильнее биться в груди.

- Это…

- Нет, но посмотри!

Она указала на тёмный камень. Гарри наклонился вниз, и увидел на замёрзшем замшелом граните слова «Кендра Дамблдор» и чуть ниже даты рождения и смерти «и её дочь Ариана». Также на камне была эпитафия:

Итак, Рита Скитер и Мюриэль были в чём-то правы. Семья Дамблдоров, по крайней мере, жила здесь, и часть её здесь умерла.

Видеть могилу было хуже, чем слышать о ней. Гарри не мог не думать о том, что и у него, и у Дамблдора были глубокие корни в этом кладбищенском дворике, и что Дамблдор должен был сказать ему об этом, но он так никогда и не поделился с ним этой связью. Они могли бы посетить это место вместе; на мгновение Гарри представил приход сюда с Дамблдором, о том, какой связью это было бы, и как много это значило бы для него. Но Дамблдору казалось, что тот факт, что их семьи лежат рядом на одном и том же кладбище, был неважным совпадением, не относящимся, возможнно, к работе, выполнения которой он хотел от Гарри.

Гермиона смотрела на Гарри, и он был рад, что его лицо скрывала тень. Он вновь прочёл слова на надгробьи. «Ибо где ваше сокровище, там будет и ваше сердце». Он не понимал, что значили эти слова. Конечно, это Дамблдор выбрал их, как старший член семьи после смерти матери.

- Ты уверен, что он никогда не упоминал?… - начала Гермиона

- Нет, - отрывисто произнёс Гарри. - Давай продолжим поиски, - добавил он и отвернулся, чтобы не видеть больше этого камня: он не хотел, чтобы трепет возбуждения, который он сейчас испытывал, был испорчен чувством обиды.

- Здесь! - закричала Гермиона через несколько секунд из темноты. - О, нет, извини! Я думала, что здесь было написано «Поттер».

Она протирала раскрошившийся, покрытый мхом камень, уставившись на него, слегка нахмурив брови.

- Гарри, вернись на секунду.

Он не хотел отвлекаться вновь, но неохотно прошёл к ней по снегу.

- Что?

- Посмотри сюда!

Могила была очень старой, настолько испорченной временем, что Гарри не мог прочесть имени. Но Гермиона показала ему на символ под ним.

- Гарри! Это знак из книги!

Он взглянул на то место, куда она показала. Камень был таким истёртым, что было сложно понять, что на нём выгравировано, хотя похоже, под практически неразличимым именем находился треугольный знак.

- Да… Это может быть…

Гермиона зажгла палочку и направила её на имя на камне.

- Здесь написано Иг… Игнотус, по-моему…

- Мне нужно найти своих родителей, ты не против? - немного раздраженно сказал Гарри, оставляя её сидящей на корточках перед старой могилой.

На каждом шагу он встречал фамилии, как и Эббот, о которых слышал в Хогвартсе. Иногда на кладбищенском дворике встречались целые поколения волшебников: по датам Гарри мог судить, что они либо вымерли полностью, либо переехали из Годриковой Лощины. Пробираясь все дальше вглубь кладбища, Гарри стал замечать более свежие могилы, и его даже начало слегка пошатывать от плохого предчувствия и понимания того, что скоро он дойдет до нужного места.

Вдруг неожиданно еще сильнее стемнело и стало тише. Гарри взволнованно огляделся по сторонам, подумав о дементорах, но затем понял, что хор замолк, что голоса прихожан начали стихать, когда они возвращались на площадь. Кто-то в церкви выключил свет.

Затем из темноты в третий раз послышался отчётливый голос Гермионы, всего в паре метров от него.

- Гарри, они здесь… вот тут.

И он понял по её голосу, что это были его мама и папа. Он подошел к ней, чувствуя, как что-то сдавило его грудь, точно такое же чувство он испытал после смерти Дамблдора - горе, тяжелым камнем ложившееся на сердце.

Надгробье стояло всего лишь через два ряда за могилами Кендры и Арианы. Оно было сделано из белого мрамора, как и гробница Дамблдора, на ней было легко прочитать надпись, словно мрамор сиял в темноте. Гарри не нужно было вставать на колени или даже подходить близко, чтобы прочесть высеченные слова.

Гарри читал слова медленно, как будто у него был только один шанс понять их смысл, последнюю строчку он прочитал вслух.

- «Последний же враг истребиться - смерть»… - Ему в голову пришла ужасная мысль. - Разве это не принцип Пожирателей? Зачем это здесь написано?

- Это не означает победить смерть так, как это понимают Пожиратели, Гарри, - мягко сказала Гермиона. - Это значит, ну… ты знаешь… жить на том свете. Жить после смерти.

«Но они не живут», подумал Гарри. «Они ушли». Пустые слова не могли скрыть того факта, что останки его родителей покоились под снегом и камнем, безучастным и равнодушным ко всему. И прежде, чем он смог с собой совладать, горячие слезы покатились по щекам, обжигая и потом сразу же замерзая на его лице, и стоило ли притворяться и пытаться их вытирать? Он дал волю слезам и, сжав губы, смотрел вниз, на толстый слой снега, скрывавший то место, где покоились Лили и Джеймс, будь то их кости или прах, не зная, что их живой сын стоит рядом, его сердце бьется, потому что они пожертвовали собой ради него. Он внезапно захотел уснуть по снегом вместе с ними.

Гермиона взяла его руку и крепко её сжала. Он не мог смотреть на неё, но тоже сжал её руку в ответ. Он отрывисто вдыхал ночной воздух, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Он должен был что-нибудь им принести, но раньше он об этом даже не подумал, а сейчас вокруг не было ни одного растения, только снег и лед. Гермиона подняла палочку, взмахнула ею, и в воздухе появились венок из Рождественских роз. Гарри поймал их и положил на могилу родителей.

Как только он поднялся на ноги, ему захотелось уйти. Он не мог больше там оставаться. Он обнял Гермиону за плечи, она положила руку ему на пояс, они молча развернулись и пошли прочь, прокладывая себе путь в глубоком снегу, проходя мимо мамы и сестры Дамблдора, назад к тёмной церкви и калитке, которой пока что не было видно.